Павел Олегович Михель
Мир, который не вернуть. Том 2: Год Первый
День 278
Темнота… везде. Она, словно осьминог, опутывала тело и, самое главное, разум.
«Что я? Где я?»
Я шёл по тёмному коридору, даже не зная куда. Несколько раз я падал по пути, поэтому, возможно, даже шёл в ту сторону, откуда пришёл. Пальцы нащупывали шершавую голую и холодную стену. Мне казалось, что она отчаянно нуждается в тепле, но что я мог ей дать, если даже не знаю кто сам?
– Ты глупец, – шепнула темнота из своих скользких глубин.
– Кто здесь? – мой тихий испуганный голос быстро потонул во тьме коридора. Ответа не было.
Я шёл дальше.
Не знаю даже сколько, но в какой-то момент мне просто надоело: одна и та же стена, один и тот же коридор, одна и та же тьма – больше ничего. И я остановился. Временами пытался что-то говорить, но даже это не всегда выходило, будто кто-то крал мой голос… и мысли.
– Встань, – тихо сказала тьма. Я сидел, облокотившись спиной об стену. Шёпот снова возник: – Встань и иди. Ты ещё не пришёл.
– Куда?
– Куда тебя приведёт коридор, глупый.
Я нехотя встал, опираясь об стену. Ноги устали, и вообще всё тело стало тяжелее в несколько раз. Но я пошёл вперёд, и шёл очень долго.
Неожиданно, вдалеке замаячил еле видный светлый огонёк. Я поспешил к нему, насколько мог.
Коридор кончился резким выходом в лес. Я испугался и машинально обернулся, но позади был лишь холм – никакого коридора, никакой темноты.
– Костя… – ухо лизнул шёпот. Это было моё имя. Кто-то звал меня. – Костя…
Начал озираться по сторонам, чтобы определить источник звука, но, казалось, что шёпот – он вокруг, везде. Ноги подкосились, я упал, и теперь моё лицо приятно ласкала свежая трава. От земли приятно пахло свежестью.
– Костя… – повторил шёпот. В этот раз он был сильнее, и я понял, что он где-то впереди, за деревьями. – Костя…
Я поднялся и бросился бежать, пробиваясь сквозь густой кустарник. Всё тело было в мелких порезах и царапинах. Маленькие алые капельки быстро надувались, а затем растекались по рукам и ногам.
– Костя… – лес резко оборвался, и я оказался на краю обрыва, с которого чуть не упал. Внизу волны с силой ударялись об утёс. – Костя… – голос шёл откуда-то снизу. Я подошёл к самому краю. В лицо бил прохладный сильный ветер.
– Хи-хи, – послышался детский смех позади. Я обернулся и увидел, как на меня с улыбкой бежит темноволосый мальчик лет девяти.
– Что… – вырвалось у меня, когда его маленькие ручки толкнули меня с обрыва, прямо вниз, в объятия бескрайней синей пучины.
Несколько секунд я летел лицом вниз, наблюдая за детской невинной улыбкой, с которой смотрел на меня этот мальчик сверху.
Ударившись, я не почувствовал боли падения. Просто что-то слегка толкнуло меня в спину, а затем, словно попав в болото, меня начало медленно засасывать.
– Костя… – прозвучал женский голос из глубин. Я развернулся лицом к тьме. – Я тебя ждала…
– Кто ты? – сказал я, и из моего рта полетели сотни мелких пузырьков.
– Ты меня забыл? – обиженно спросил голос. Через секунду из глубин появился светловолосый образ девушки. Её черты тела были плавными, но одновременно и отдавали силой. Это была грубая женская красота.
– Света… – неожиданно вырвалось у меня. Я её вспомнил.
Девушка протянула ко мне свою нежную руку:
– Пойдём со мной. Нас уже ждут.
Я протянул в ответ свою руку.
– Да, хорошо, – улыбнулась она. Наши пальцы почти соприкоснулись, но вдруг кто-то резко выдернул меня из воды, вытягивая на берег.
– Дядя! Дядя! Вы как? – на меня смотрели два маленьких изумруда – это была маленькая девочка с длинными каштановыми волосами.
– Какой я тебе дядя?.. – спросил я. Ветер неприятно обдувал влажную кожу.
– А кто же вы?
– Я? – переспросил неуверенно. – Костя…
– Костя… – повторила она тихо, будто пробуя имя на вкус.
– Зачем? – тихо спросил я, глядя в светлое небо. Песок был очень тёплым, но он неприятно липнул к мокрой одежде. Хотелось плакать от досады.
– Нельзя! – сказала она с настойчивостью, которая присуща лишь детям. Она встала и потянула меня за руку. – Пойдём!
Я молча повиновался приказу и встал, обтряхивая одежду.
– Костя… – я на секунду повернулся к воде, откуда на меня смотрели мутные образы, но маленькая ручка меня одёрнула.
– Пойдём, – сказала девочка, улыбаясь. Я не сопротивлялся…
* * *
Я проснулся от громкого стука по железным прутьям.
– Утро началось, твари! Подъём! – громко сказал Смотритель – так называли начальника этого крыла, который почти каждый вечер мучил, а затем забирал одного человека.
Я посмотрел на часы – «8:21». Затем медленно слез вниз и сел на нижнюю кровать. Шурик уже не спал.
Сегодня был тот самый день, который я так ждал. Сегодня всё должно было определиться. Несколько дней назад Смерть снова зашла в нашу камеру на огонёк – забрали Толика. Смотритель на наших глазах сильно избил его, а затем ещё и помочился, приговаривая, что это для лечения и промывки ран. Затем полумёртвого Толика увели, как и других до него. По всему блоку были видны кровавые линии от камер и к самому выходу, которые ведут куда-то в служебные коридоры: за закрытые и охраняемые двери. Я видел, как Шурик еле сдержался, чтобы не убить Смотрителя на месте, но мы не могли сразу пожертвовать двумя людьми. Я тоже еле сдержал себя. Это была необходимая жертва.
– Во сколько скажут кто поедет? – спросил я.
– Не знаю… – нервно ответил Шурик. Он ходил по камере взад-вперёд.
К нам никого не подселяли. В последнее время почти никого не привозили. Блок и так был наполовину пуст, а теперь, казалось, будто совсем не было людей.
Мой взгляд невольно перешёл на левую руку. Несколько дней назад я смог содрать с раны прилипший кусок ткани. Теперь на его месте были два полукруга из коричневой корки.
– Давно никого не видно… – сказал я.
– Ты о чём?
– Никого не привозят. За две недели привезли троих, и то неделю назад. А забрали восьмерых.
– Не знаю. Может, опасно стало перевозить… А, может, просто некого… – предположил Шурик, даже не посмотрев в мою сторону.
– Разве не странно?
– Наверное…
Через полчаса один из солдат начал возить тележку вдоль камер, раздавая жестяные миски с непонятной серой жижей, которая напоминала кашу или её подобие. Я, сдерживая рвотные позывы, съел полностью всю миску.
Шурик кое-как наполовину опустошил миску, а затем уставился в окно.
– Ты чего? – спросил я. – Лучше бы поел… потом сил не будет.
– Что-то не идёт… – тихо проговорил Шурик и положил ложку, встал и снова начал ходить.
– Выбора нет, – сказал я. В животе немного крутило. – Сегодня точно будет.
– Понимаю, но не могу. Не до этого сейчас… Помнишь, что делать?
Я встал, подошёл к решётке, осмотрелся – никого рядом не было. Затем вернулся к Шурику, который сел на койку:
– Идём чуть подальше, затем я притворяюсь мёртвым. Ты зовёшь охранника, затем сзади его оглушаешь. Забираем его оружие, и через забор.
– Оглушаю… – повторил Шурик задумчиво, затем встал и снова начал ходить по камере.
Ещё через полчаса один из солдат озвучил список тех, кто поедет на уборку:
– Рудвенов! Маслянов! Кирковец!
Я обрадовался и посмотрел на Шурика. Он смотрел на меня с таким ледяным отчаянием, которое мне было страшно представить:
– Поздравляю, – слетело с его губ.
Я непонимающе уставился на Шурика.
– Меня нет… в списках, – объяснил он. В его глазах читалось глухое понимание неизбежности.
На секунду я подумал, что он шутит, как обычно, но его взгляд… Он молча лёг на матрас и начал смотреть в железное дно верхней кровати.
– И что же теперь делать? – спросил я.
– Тебе – придерживаться плана, а мне – ждать смерти, – с горькой усмешкой сказал он. – Так и думал, сука… Даже ещё не успел пожить, тридцать лет всего… – я увидел, как по его щеке скользнула слеза.
– Но… как же… – тихо сказал я. Шурик отвернулся к стенке лицом.
– Не волнуйся обо мне. Лучше о себе подумай. Тем более, мы оба понимали, что такое может быть, – он тяжело вздохнул.
– Но… – сказал я, но Шурик меня оборвал.
– Замолчи, – его голос надломился, – пожалуйста.
Я оставил его одного и сам лёг на матрас.
«Как же так? Что теперь делать?» – думал я. Мне казалось, что если поеду, то предам его.
«Разве ты не был готов к этому? Боже, да хоть себя не обманывай! Мы оба знаем, что ты был готов. Даже, возможно, ждал этого, – сказал Голос. – Тебе повезло – ему нет. Такое бывает. Нечего трагедию ломать».
«Действительно. Что я мог сейчас сделать? Ничего. Я сделал всё, что мог. Теперь осталось лишь сбежать, но блин… почему так грызёт внутри? Может, лучше ему было бы вместо меня? Нет. Я должен выжить. Как сложилось – так сложилось. Нечего сопли разводить. Я должен собраться. Иначе никто из нас не выживет».
«Правильный настрой», – сказал Голос.
Я лежал и крутил в мыслях тот факт, что мне повезло и как к этому относиться. Лучше всего было это принять, но внутри был камень, который мешал принять.
Таким образом прошёл ещё час.
– Встать! – приказал солдат возле решётки. Я не сразу понял, что происходит и просто посмотрел на него. Он повторил: – Встать! Лицом к стене! Руки за голову!
Мы с Шуриком встали и двинулись в сторону решётки, чтобы выполнить приказ. За отдающим приказы был ещё один солдат. Он окинул меня суровым взглядом. Ни я, ни Шурик вопросов не задавали – за это можно было получить. Большое любопытство здесь сильно каралось.
Кто-то подошёл ко мне, и холодный металл сковал руки.
– А что со вторым? – спросил солдат, который стоял за решёткой.
– Второго оставь. Он не нужен, – ответил тот, что вёл меня. Позади кто-то вздохнул.
Меня повели вдоль камер. Я ловил на себе удивлённые взгляды, и ухо ласкало тихое перешёптывание – сейчас я был звездой, сейчас я был в центре внимания.
Меня немного пошатывало. Сердце в груди билось очень быстро.
«Ты всё ближе к цели… Посмотрим, струсишь или нет», – сказал Голос.
Мы спустились по железной лестнице, на которой, словно синяя чешуя, была облупленная краска. Через минуту мы уже шли по внутреннему двору, а ещё через минуту меня погрузили в грузовик.
Напротив, сидело двое с мешком на голове. Как только меня пристегнули к сидению, то тоже надели такой же.
– Ля, начальник, а если мне отлить охота будет? – грубый голос был слегка приглушён и говорил тяжело. Это был один из других людей с мешком.
– Отлить – вот это ты выдал, – усмехнулся второй.
– ЗАТКНУЛИ ЕБАЛЬНИКИ ОБА! Или жить заебало? Так я быстро это исправлю, – рявкнул солдат слева от меня.
– Понял, начальник. Без базара. Молчу, – сказал первый голос.
Солдат тяжело вздохнул. Машина тронулась. Сегодня, как назло, был жаркий день. Почти неделю до этого стояла пасмурная погода и я надеялся что не будет пекла.
Хотя, может, это было и к лучшему.
Мы ехали целую вечность. Несколько раз всё тот же шутник просился в туалет, но солдат быстро его успокаивал несколькими ударами.
Внутри было очень жарко. По лицу градом текли капли пота, а руки затекли в наручниках и отдавали болью в плечах.
«Единственное нормальное лето…», – с грустью подумал я. Почему-то не вспомнилось прошлое лето, каким оно было холодным: даже не искупался ни разу. А позапрошлое и вовсе проболел…
Наконец, машина остановилась. С меня сняли мешок, и я жадно втянул ртом прохладный воздух. После этого отцепили наручники. Я потёр запястья, которые слегка горели. Мои «товарищи» уже стояли на улице. Один из них слегка разминался. Я вылез в разогретый полдень.
Мы остановились прямо перед воротами. Позади было сплошное поле, а впереди стояла светлая, повидавшая виды, стена бетонного забора, которая тянулась далеко в стороны. Один из солдат уже открыл замок и теперь снимал цепь с ворот.
– За каждую сломанную вещь я буду ломать вам кость, – грубо проговорил солдат позади. Я узнал его голос. Именно он ехал с нами. – Усекли?
– Начальник, не кипешуй. Всё будет чики-пуки. Да, Рыжий? – сказал лысый высокий мужчина. Его лицо украшала татуировка паука.
– Сиплый, ты же знаешь, – ответил Рыжий. Я не понял, за что была такая кличка. Волосы у него были вообще чёрные, а лицо чистое – ни единой веснушки.
– Без цирка тут, – сказал главный солдат. Он кивнул на меня: – А ты?
– Я? Д-да, – голос дрогнул от неожиданности.
Сиплый и Рыжий заржали.
– Д-да, – передразнил меня Сиплый. Он положил руку мне на плечо, улыбаясь: – Ну ты и юморной.
– Убери руку, – тихо сказал я, выдерживая его пронзающий взгляд.
– Ого какой опасный… – он приблизился ко мне почти вплотную.
– А ну-ка разошлись! Иначе я вас двоих порешаю! – рявкнул солдат, убирая руку к пистолету.
Сиплый поднял руки вверх в знак мира.
– Всё-всё, начальник. Мы так, просто болтали.
Ворота уже открыли. Нас повели внутрь. Всего тут было семь солдат. Многовато. За забором находились десятки раскиданных то тут, то там тёмных плоских панелей – солнечные батареи. Вокруг них была слегка примятая трава.
– Вперёд, – скомандовал мне главный солдат. Мы с ним прошли почти к другому концу этого комплекса. Шли минут десять, наверное – всё-таки очень был это огромный комплекс. Я не представлял, реально ли вообще все батареи отчистить за один день. Наконец, у самой стены, мы остановились.
– Чего встал? Давай чисти.
– И чем же мне чистить? – я ожидал, что выдадут хотя бы какую-то тряпку.
– На тебе достаточно тряпок, чтобы почистить, – пренебрежительно ответил солдат. Голос залился хохотом, от которого голова неожиданно потяжелела, и слегка помутилось сознание.
– Но, – начал я, придерживая голову.
– Что-то не нравится? Так ты пожалуйся кому-нибудь, – сказал солдат и фыркнул. Ему нравилось быть главным, и он этим пользовался.
Я снял грязную оборванную майку, в которой и был всё это время, оставляя тело на испепеление солнцу. Сейчас оно было в зените, а это значит, что пекло сильнее всего. Я начал обтирать панели и сразу же отошёл – металлический ободок вокруг панелей был горячим.
– Чего прохлаждаешься? – с неприкрытой злобой сказал солдат. Он меня уже бесил. – Я что тебе сказал делать?
– Извините, – выдавил я, удерживая обожжённую руку. – Металл горячий.
– Да мне похер, – ответил он и вскинул автомат. Этого было больше, чем достаточно, чтобы я продолжил работать. Кое-как, сдерживая стоны от боли, обжигая кожу, но продолжил.
Тело всё ещё помнило побои, которыми меня наградили при допросе. Было ещё неприятно сгибаться. Горячий металл обжигал кожу, оставляя красные пятна.
Так прошёл час или около того. Неожиданно, где-то позади, раздался выстрел. Солдат быстро вскинул автомат, переводя щелчком предохранителя в боевое положение. Он отвернулся, но был совсем рядом и не видел меня. Я стоял, не зная, что делать.
«Это твой шанс», – прозвучало в голове. Не знаю, мой это голос был или нет, но я бросился на солдата сзади.
– Сука… – прошипел он, пытаясь скинуть меня со своей шеи. Я, как мог, держал его, пытаясь душить. Завязалась борьба, в результате которой он ударил меня локтём в правый бок – прямо в то место, которое обжёг недавно, и я, стоная, упал на землю, держась за него.
– Я тебе покажу, блять! – крикнул он в бешенстве, ударяя несколько раз ногой в живот и грудь. Боль разошлась по всему телу. Я прикрыл лицо руками и постарался свернуться. Я не видел ничего. Всё моё тело было клочком боли. Он сел на меня, раскрывая руки, и начал с силой бить по лицу. Я пытался отбиться, но всё было бесполезно. Я смотрел на него, сквозь кровавую пелену в глазах.
«Бей его, бей!» – кричал Голос. Я и сам знал, что нужно что-то делать, но он был намного сильнее меня. Это было просто нереально.
После нескольких мощных ударов по лицу мощный капкан сцепился на шее. Я увидел его бешенство в глазах. Мир начал ускользать.
– Найди что-нибудь, рукой! – я увидел за спиной солдата маленького мальчика. Он выглядел испуганным. Его рука потянула мою куда-то в сторону. Время растянулось и стало таким тягучим, словно смола. Наконец, пальцы нащупали что-то твёрдое. В глазах уже темнело.
Я не хотел умирать. Нет.
– Бей! Бей! – кричал мальчик. Я наугад сделал удар, и огромное тело свалилось в сторону. Я жадно вдохнул. Кашель вырвался из груди. Я открыл глаза и увидел, что мой обидчик держится за голову, пытаясь прийти в себя. Он ещё не понимал, что произошло… как и я.
Внутри меня что-то горело. Я кое-как встал, пошатываясь, и неожиданно для себя сделал ещё один удар по его кровоточащей голове огромным камнем, что оставался в руке.
– Бей его! Бей эту тварь! Мочи его! – кричал мальчик. Он уже заливался радостным смехом.
И я ударил ещё раз. Солдат упал на спину, без сознания. Моё сознание помутилось… Я только и слышал детские призывы… и бил, как по приказу. В какой-то момент я понял, что смеюсь. В тот же момент увидел, что подо мной лежит тело с тёмной кашей, вместо головы. Руки были в крови.
– Что… – тихо сказал я, не понимая, что происходит. – Что?..
Я отпрянул в сторону, испытывая ужас. К горлу подкатил рвотный ком и меня стошнило. Несколько раз.
– Нет… – сказал я, отползая в сторону. Я понял, что всё ещё сжимаю в руке кровавый камень. Я отбросил его в сторону. – Нет… что…
Впереди лежало тело человека, которого я убил. Я убил человека. Я. Убил. Человека. И не просто убил, а раздробил череп в кашу. И, самое страшное, не мог вспомнил, как это произошло.
«Беги», – прозвучало в голове, но ноги не слушались.
«Куда мне бежать? Как?» – я не мог ни о чём думать, кроме как о том, что убил человека. Своими собственными руками, на которых ещё не остыла его кровь.
«Беги!»
Вдалеке прозвучали ещё выстрелы, которые вернули меня в реальность – да, нужно было бежать… как-нибудь.
Я встал, опираясь на горячий металл и стараясь не смотреть в сторону того, чью жизнь недавно забрал. Всё тело было в маленьких красных каплях. Вдалеке снова послышалась автоматная очередь. Я, пригнувшись, подбежал к забору и залез на плиту, откуда смог допрыгнуть до верхушки, кое-как подтянуться, а затем перелезть. После этого я побежал через поле, забыв обо всём. Ноги сами несли меня в сторону леса. Я не знал куда бежать, но хотел подальше отсюда, будто это могло спасти меня от всего.
Через минут двадцать я, наконец, выбился из сил и, пошатываясь, сел возле дерева.
«Что же я натворил?» – я спрятал лицо в коленях.
«Ты знаешь, что если бы не сделал этого, то умер сам», – сказал Голос.
– Я мог бы и не убивать его. Я… мог просто оглушить… и сбежать, – я посмотрел на окровавленные руки. Кровь уже засохла и неприятно стягивала кожу. Я панически начал тереть их об землю, но ничего не выходило.
«Но ты смог! Ты выжил!» – ликовал Голос.
– Нет. Я… я убил человека. Я забрал другую жизнь. Чужую жизнь. Зачем?.. – тихо проговорил я. По лицу скатывались слёзы.
«Перестань говорить херню. Ты просто пытался выжить. Тем более, разве он достоин был жизни? Ты ведь и сам понимал, что рано или поздно такой момент настал бы. Ты знал, на что должен пойти. Так нечего сейчас ныть. Ты достоин жизни ровно столько, сколько достоин каждый родившийся. И только потом борьба решает, кто достоин больше, а кто меньше. В этот раз ты оказался сильнее», – Голос начал раздражаться.
– Но… – попытался возразить я.
«Что но?! Хватит! Хватит ныть! Радуйся, что убили не тебя», – я понимал, что Голос говорит правильные вещи, но я не мог избавиться от этого неприятного чувства. Будто я весь был в грязи, только не снаружи, где это можно отмыть, а изнутри. И от этого тошнило.
«Ты не избранный. Ты просто человек, как и все. И ты живёшь в таком же мире, как и всё».
Через несколько минут я смог успокоится.
– Что теперь делать?.. – этот вопрос я адресовал себе. На деле у меня не было ни оружия, ни еды, ни направления, а вокруг был целый враждебный мир. У меня даже не было ножа.
Я тяжело вздохнул и посмотрел вверх: там, скрываясь за кронами, было светлое небо, которому ни до кого не было дела. Там был свой мир. Там не убивали за еду. Там уважали чужие жизни. Там усилия имели важность. Там можно было быть добрым…
А внизу… здесь, видимо, был ад. Здесь были и свои черти, и дьявол, в лице всех людей. Здесь нужно было перегрызать глотки за то, чтобы выжить. Здесь нужно было подниматься вверх по трупам других, которые сами не против тебя сожрать. Здесь нужно было быть демоном, иначе не выжить, а рай – видимо, он для избранных.
Нужно было жить дальше. Ад продолжается пока ты дышишь. А я всё ещё дышал.
Жизнь и дальше разыгрывала свою странную партию.
Я сидел ещё минут двадцать, но по мне уже начали ползать муравьи, и пришлось встать, чтобы идти дальше.
На мне были грязные старые джинсы и кроссовки. Майка осталась там. И в таком виде я должен был выжить.
Я нашёл небольшую палку – для начала, хотя бы, пойдёт. Вместе с ней я пошёл сквозь густой лес навстречу неизвестности.
К вечеру лес оборвался, и я вышел к шоссе. Асфальт давно заброшенной дороги слегка потрескался, и теперь кое-где росла трава. Идти вдоль дороги было опасно, и я шёл параллельно, чуть скрываясь в лесу.
Через минут пятнадцать, впереди, увидел щит большого синего указателя. Бегом добежал до него: через двести километров, впереди, был Грим – далеко, да и это центр; лучше туда было не соваться. Внизу, поменьше буквами, была стрелочка вправо с надписью «Большевик 20» – недалеко. Если повезёт, то к ночи можно было успеть дойти. Если мне не изменяет память, то это был маленький агрогородок.
Ноги сильно устали. Идти было тяжело. Но другого выхода не было. Нельзя было ночевать недалеко от города и под открытым небом – это равносильно самоубийству. Ладно, если ты с каким-никаким оружием, но голыми руками восставшему ничего не сделаешь: он просто быстрее и сильнее меня.
«Смирился?» – спросил Голос.
– Какая разница?.. Что сделано, то сделано, – мне самому стало противно от своих слов.
«Не забывай, что ты просто человек».
– Поэтому мне и противно, что я просто человек. Такой же, как и все.
Следующие несколько часов я прошёл в тишине. Из головы никак не выходила картина убитого человека – когда я увидел, что сам натворил…
Я старался перевести мысли в более правильное русло. Нужно было первым делом раздобыть нож, и чистую одежду. Желательно, конечно, ещё бы какую-нибудь речку найти с нормальным берегом, чтобы смыть с себя всё это: кровь, грязь, боль.
Когда подходил к городу, уже стемнело, но спасло то, что сегодня была светлая ночь: видно было практически так же, как и днём. Луна, огромным ярким диском, висела в тёмном чистом небе. Похолодало. Ноги уже еле передвигались. Но вот уже я прошёл поворот, и впереди теперь стоял небольшой монумент улыбающейся девушки. В руках у неё было что-то вроде цветов, а на голове маленький венок, словно корона. Внизу потускневшая надпись гласила «Добро пожаловать в Большевик – коммуну будущего!».
Через метров десять был перекрёсток, за которым и начинался сам город. Впритык к дороге стояли деревянные заборы, за которыми скромно спрятались одноэтажные домики. На улицах было пусто, только прохладный ветер гулял по дорожным просторам.
Я аккуратно подобрался к невысокому забору, затем перемахнул через него. Передо мной был маленький заросший дворик. Кажется, что он и до апокалипсиса был не лучше.
Среди высокой травы одиноко покоился синий каркас машины. С лобового стекла тянулись вверх тоненькие стволы будущих деревьев.
Я прокрался к дому, аккуратно ступая на траву. Охотники могли быть где угодно, а в такой траве – особенно. Если бы меня спросили, есть ли у восставших интеллект, я бы сразу, без колебания, ответил, что есть. Это были очень хитрые и умные твари.
Дом выглядел обветшалым и брошенным давно. Свозь окна ничего не было видно. Я проскользнул к двери – закрыто. Но если сейчас сломать окно, то все восставшие в округе будут знать об этом – так нельзя.
«Что же делать?» – я сел спиной к двери. Вздохнул, а затем решил всё же обойти весь дом. С другой стороны дома был запасной вход. Он оказался незапертым.
Внутри была кромешная тьма. Деревяшка под ногой скрипнула, разрезая тишину. Казалось, сюда очень давно никто не заходил. Закрался страх. Я определённо не хотел туда идти, но выбора не было. Мне нужно было это сделать. Хотя бы узнать, пуст дом или нет. Я подпёр дверь палкой, чтобы хоть какой-то свет сюда проникал, а затем прошёл вглубь дома. Пол скрипел под ногами. С каждым шагом глаза всё больше различали очертания. Пройдя по небольшому коридорчику, я оказался в маленькой кухне. Здесь в окошко проникал лунный свет, и можно было без проблем ориентироваться. У стены была большая белая печка. Нет, их было две. Но одна точно для обогрева, а во второй была огромная дыра в центре. Я пошарил по шкафчикам. Внутри нашёл небольшой столовый нож – лучше, чем ничего – и спички. Видно было, что собирались в спешке, и почти всё просто побросали, как попало. Я прошёл в другую комнату, держа в руках рукоятку ножа. Нельзя было терять бдительности. Аккуратно осмотрел пол под кроватью, затем осмотрел синий шкафчик, который был у входа: вазы, бокалы, стаканы, тарелки, какие-то свёртки и банки – всё это было бережно накрыто покрывалом из пыли. Я не рискнул сейчас что-либо трогать – лучше утром. Сейчас бы всё быстрее осмотреть, переодеться и лечь спать. Как можно тише прошёл в следующую комнату. Здесь пол не скрипел. Из этой комнаты влево уходил проход в сообщающуюся комнату, которая покоилась за шторкой с цветочками. Заглянул под кровать – чисто. Прошёл в следующую комнату. Здесь было темнее, чем в предыдущей: всего одно окно, и то прикрытое тёмной шторой. Я вернулся обратно и достал свечку из шкафчика, зажёг её трясущимися руками. На стене висело покрывало с вышитыми на нём оленями и лесом. В следующей комнате тоже всё было чисто. Я прошёл на кухню, где видел бутылки с водой, разделся по пути догола, а затем постарался смыть с себя всё то, что со мной происходило в последние недели. Затем вернулся обратно во вторую комнату и закрыл дверь, кое-как, задвинув проход диваном. Сил практически не оставалось.
С надеждой открыл шкаф в комнате. Внутри висели мужские вещи. Это были стариковские вещи. Открыл другой шкаф – женские платья. Вернулся к первому – надел широкие брюки и светлую рубашку, прошитую белой нитью. Мне уже было всё равно, да и выбора не было. Потом лёг на огромную кровать, предварительно скинув пыльное покрывало.
«Бей его! Бей!» – вспомнились мне слова, но было поздно – голову уже окутал сладкий туман, уносящий прочь.
