Павел Корнев
Ритуалист. Том 2

– У себя? – справился я у секретаря о главе управы.

Болезненного вида сеньор молча покачал головой.

– А скоро будет?

На этот раз ответом стало неопределенное пожатие узкими плечами. Секретарь вновь вернулся к письму, но терять время попусту на повторный визит сюда мне нисколько не хотелось, поэтому я напомнил о своем присутствии, представившись.

– Магистр Вселенской комиссии вон Черен.

Молодой человек с досадой бросил перо в чернильницу и поднял взгляд, ожидая продолжения.

– На мое имя должен быть выправлен патент на владение пистолями и мушкетом.

Секретарь поджал губы, но все же принялся рыться в стопках бумаг и – о чудо! – очень быстро обнаружил искомое. Все так же не произнеся ни слова, он протянул мне патент и лист с пороховыми марками и вернулся к работе.

– При простуженном горле хорошо помогает отвар ромашки, – не удержался я и дал непрошеный совет, прежде чем покинуть кабинет.

В обратный путь я отправился пешком, благо теперь имел некоторое представление, где именно нахожусь, да и мостовые Старого города были не чета дорогам Нистадда с набросанными в непроходимую грязь досками. После не слишком сытного завтрака желудок понемногу начинало подводить от голода, но, памятуя о намерении Джерваса Кирга встретиться со мной в два пополудни, я попадавшимися по пути тавернами не соблазнился. И не прогадал: хоть и подошел к доходному дому за полчаса до назначенного срока, на другой стороне улицы меня уже дожидалась знакомая карета с символикой Вселенской комиссии по этике на дверцах.

Подивившись столь явному пренебрежению основами конспирации, я внимательно огляделся по сторонам и спешно забрался внутрь.

Магистр-управляющий при моем появлении закрыл потрепанную книгу и осведомился:

– Как устроились, Рудольф?

– Все хорошо, спасибо, – улыбнулся я в ответ. – Что с заданием?

– Предварительная… как бы сказать… договоренность достигнута, – известил меня Джервас Кирг и сложил пухлые ручки на животе.

Только сейчас я заметил отсутствие на пальцах собеседника перстней. Причиной тому, полагаю, была излишняя полнота.

– Но пока еще ничего не решено, – предупредил все же магистр-управляющий. – Сейчас мы едем на встречу с епископским викарием и приором здешней миссии герхардианцев.

У меня от изумления буквально округлились глаза.

– Но позвольте, магистр, разве церковь не ладит с черно-красными столь же хорошо, как кошка уживается с собакой?!

Толстячок кивнул:

– Все так и есть, Рудольф. Все так и есть. Но… как бы сказать… конкретно в этом деле их интересы совпадают. Как и наши… Как и наши…

Ехали недолго, уже минут через десять кучер свернул в арку и остановил лошадей в глухом дворике рядом с двумя куда более представительными экипажами. Створки ворот немедленно сомкнулись, отрезав нас от улицы. Лица дежурившей при них челяди излишней одухотворенностью не отличались; на вид это были сущие головорезы.

– Идемте, Рудольф! – позвал меня за собой магистр-управляющий и прошел в дом.

Я поспешил следом, на ходу прислушиваясь и принюхиваясь. Пахло едой, откуда-то доносился приглушенный гомон голосов. Возникло даже ощущение, будто мы находимся в служебных помещениях обычной таверны.

Джервас Кирг первым начал подниматься по скрипучей деревянной лестнице. Он то и дело останавливался, тяжело отдувался и протирал платочком вспотевшее лицо. Я не торопился и спутника не обгонял отнюдь не только в силу хорошего воспитания. Если начистоту, грядущее общение с приором герхардианцев меня определенным образом нервировало.

Встречу нам назначили на третьем этаже в просторной светлой комнате с окном, из которого открывался вид на изгиб Ливы, поднятую ветром рябь, камыши и покачивающийся на свинцовых волнах мусор.

Но что мне до вида из окна? При желании шторы можно и задернуть. А вот дожидавшиеся нас сеньоры – это совсем другое дело…

Епископский викарий и приор герхардианцев оказались полными противоположностями друг друга. Первый – костлявый и невысокий, с чисто выбритым лицом прибыл на переговоры в строгой черной сутане, второй – бородатый и массивный, с бочкообразным торсом, явился в мирском платье, будто нарочно подчеркивая неофициальный статус беседы.

– Ваше преподобие! Ваше высокопреподобие! – поздоровался магистр-управляющий и, переваливаясь с бока на бок, засеменил к столу. Тот был сервирован на четыре персоны, поэтому я переборол нерешительность и двинулся следом.

Джервас Кирг опустился на жалобно скрипнувший под его весом стул и лишь после этого представил меня:

– Магистр-надзирающий Филипп вон Черен. Сейчас… как бы сказать… проживает в городе под именем Рудольф Нуаре.

– Наслышан, – дружелюбно улыбнулся приор.

Мастерства лицедея ему было не занимать; нисколько не сомневаюсь, что брат Бруно крыл меня после разговора в купальне последними словами.

Викарий с интересом посмотрел на меня и предложил:

– Обсудим дела после трапезы.

Так и решили поступить. Мы вознесли благодарственную молитву и занялись выставленными на стол блюдами. Запеченная под маринадом рыба, фаршированная овощами утка и молочный поросенок оказались выше всяческих похвал, а вот вина на стол не выставили вовсе. Магистр-управляющий сразу придвинул к себе графинчик со шнапсом, приор пил монастырское пиво, густое и крепкое, а викарий ограничился водой. После недолгих раздумий я последовал его примеру; хмель из головы выветриться еще не успел, а мне хотелось сохранить ясность мысли.

Первым тишину нарушил Джервас Кирг. Отвалившись от стола, он промокнул блестевшие жиром губы салфеткой и указал на окно.

– Видите отмель, магистр?

Я кивнул.

– С некоторых пор течение прибивает туда обезглавленные и выпотрошенные тела. Обычно – раз в седмицу, иногда реже. Мужские и женские, когда как.

– Чрезвычайно интересно, – нейтрально заметил я и внимательно оглядел присутствующих. – Но не должна ли заниматься подобными делами Управа благочестия? Если речь идет о банальных убийствах…

– Банальных? – фыркнул викарий, и его костлявое лицо скривилось, будто в бокале вместо чистейшей воды оказался винный уксус. – Вы не видели тел, магистр! Над ними словно поработал живодер! Что же касается Управы благочестия, им по силам только шлюх с улиц гонять да забирать в холодную перебравших шнапса пьянчуг!

– Увы, – согласился с этим высказыванием Джервас Кирг, – все так и есть. Квартальные надзиратели нам не помощники. Помимо всего прочего, вода смывает следы темной волшбы, поэтому мы не можем доподлинно установить, имеют место ритуальные убийства или… как бы сказать… действия умалишенного.

– Нельзя исключать и происки еретиков, – добавил викарий.

Картинка в моей голове начала понемногу складываться, но оставался во всем этом деле один непонятный момент.

– Чернокнижниками должен заниматься орден. Еретиками – церковь. При чем здесь Вселенская комиссия?

– Нельзя исключать, что тела препарирует некий… как бы сказать… медик. Кроме того, нескольких убитых удалось опознать, один из них оказался школяром.

– О! – понимающе протянул я.

Джервас Кирг развел руками:

– У комиссии нет полномочий самостоятельно вести… как бы сказать… следственные мероприятия…

– Зато ими обладаем мы, – веско вставил приор.

– И мы, – в пику ему сказал викарий.

Парочка обменялась недобрыми взглядами, да так, что едва искры не полетели.

– Делом должен был заняться брат Стеффен, но он погиб на севере, – вздохнул герхардианец. – Дожидаться приезда нового ловчего мы не можем, надо действовать незамедлительно. Магистр Кирг предложил вашу кандидатуру.

– Что ж… – пожал я плечами. – У меня есть некоторый опыт ведения расследований, но понадобятся…

– Нет! – перебил меня приор. – Следствием вы заниматься не будете! Рабочая гипотеза у нас уже есть, и даже установлен круг подозреваемых. Ваша задача – добыть доказательства.

Я откинулся на спинку стула.

– Весь внимание.

Магистр-управляющий тяжело поднялся из-за стола и отошел к окну. Вдаваться в детали ему определенно не хотелось, вот только остальные назначили на роль гонца с дурными вестями именно его.

– У нас появились подозрения в отношении одной конкретной особы, но для проведения официального дознания не хватает улик.

– Да говорите уже прямо, Джервас! – потребовал приор и в сердцах пристукнул по столу немалых размеров кулаком. – Мы подозреваем в причастности к убийствам графиню Меллен, но совершенно невозможно ни устроить обыск в ее резиденции, ни даже просто допросить. Городская ассамблея поднимет крик до небес, а обстановка в городе и без того напряжена до предела!

– Неприкосновенных нет, – веско произнес викарий, сложив ладони лодочкой, – просто на текущий момент у нас отсутствуют неопровержимые улики. Ваша задача, магистр, их добыть.

Нестерпимо захотелось налить себе шнапса, но я сдержался и даже не помянул вслух ангелов небесных, хоть возглас этот так и вертелся на языке.

– Неужели нельзя проследить за местами, откуда тела могут сбросить в воду? – предпринял я отчаянную попытку отвертеться от участия в столь сомнительном расследовании. – Поставить людей на пути от резиденции к берегу…

Магистр-управляющий вновь испустил тяжелый вздох.

– В Стюгоре каждый чужак на виду, – с кислым видом прояснил он мне. – Полицмейстер по нашему настоянию отправлял людей курсировать вдоль берега на лодках, но за те две седмицы не случилось ни одного убийства.

– Зато очередной труп прибило к отмели на следующий же день после снятия наблюдения, – фыркнул викарий и наставил на меня указательный палец. – Магистр, вы должны добыть доказательства!

– Каким образом это себе представляет ваше преподобие? – спросил я. – Мне придется вломиться в резиденцию графини?

– Никакого разбоя! – отрезал викарий.

Джервас Кирг наконец развернулся от окна и снизошел до пояснений:

– Графиня известна своими приемами, и зачастую приглашения на них удостаиваются… как бы сказать… персоны с не самой безупречной репутацией, а иной раз – и низкого происхождения. Например, школяры. Ее сиятельство отличается эксцентричным поведением, это давно уже никого не удивляет. Не придется красться в ее резиденцию под покровом ночи, она сама пригласит вас, магистр, не сомневайтесь.

– Откуда такая уверенность? – удивился я.

– Графиня овдовела несколько лет назад и с тех пор ведет себя несколько… как бы сказать… нет, не опрометчиво, скорее – ветрено, – пустился в объяснения магистр-управляющий.

– Слаба на передок! – неожиданно прямо и жестко заявил викарий.

– Все так, все так. Фаворитов у ее сиятельства за это время сменилось куда больше, чем это дозволяют правила приличия. Вы точно заинтересуете ее.

– В самом деле?

– О да! – ухмыльнулся приор и огладил рыжеватую бороду. – Опрометчиво полагаться на людскую молву, но нам доподлинно известно, что в части чувственных удовольствий графиня испытывает некоторого рода неудовлетворенность и всегда находится в поиске новых ощущений. Человека с вашей репутацией она никак не проигнорирует.

– С моей репутацией? – непонимающе уточнил я.

Магистр отвернулся к окну, викарий посмотрел на меня с нескрываемым неодобрением, герхардианец подмигнул. Ситуация его откровенно забавляла.

– Ваше пристрастие к связыванию сыграет нам на руку. Мы найдем способ известить о нем людей из окружения графини, – сказал он и указал себе на горло. – Вам останется только еще раз посетить купальни и продемонстрировать публике следы от веревок.

Я непроизвольно поправил шейный платок и хмыкнул:

– И что дальше?

– Дальше действуйте по обстановке. Постарайтесь втереться в доверие и попасть во внутренний круг ее сиятельства. Графиня Меллен – особа приятная во всех отношениях, вам точно не придется переступать через собственные… – приор помедлил и с улыбкой продолжил, – моральные принципы.

Джервас Кирг явственно хрюкнул, подавившись смешком, а вот с викария вполне можно было писать образ невесть как очутившегося в вертепе праведника. Он с превеликой охотой осудил бы и меня, и остальных, но как человек разумный ставил интересы церкви выше собственных суждений о должном поведении порядочного человека.

Но и дольше необходимого терпеть общество неприятных ему людей священник не собирался. Он резко поднялся из-за стола и слегка склонил голову, прощаясь.

– Ваше высокопреподобие, магистры…

Мы с Джервасом раскланялись с ним в ответ, а вот приор небрежно махнул нам рукой и поспешил за викарием, окликнув его на ходу:

– Ваше преподобие, постойте!

Когда мы остались наедине, магистр-управляющий вернулся за стол и переложил на свою тарелку остатки утки.

– Присоединяйтесь, Рудольф, – предложил он, налил себе шнапса и разрешил: – Спрашивайте! А то вы сейчас лопнете от невысказанных вопросов!

Глава 3

1

Пояснения моего новоявленного патрона ситуацию лишь запутали. С его слов выходило, что положение в городе предельно усложнилось после назначения бургграфом одного из приближенных венценосной супруги его королевского высочества. Местное дворянство приняло чужака из Майнрихта в штыки и принялось отчаянно интриговать против него и подбивать к тому же цехмейстеров и гильдейских старшин. Благо тех не пришлось даже особо раскачивать – введение новых налогов и без того раззадорило их до крайности. Да и хождением медной монеты не был доволен решительно никто.

Вслух Джервас Кирг этого не произнес, но уверен – все заинтересованные лица в столь непростое время предпочли бы закрыть глаза на выловленные из реки тела, вот только удержать в тайне убийства не получилось. Слухи ползли по городу один невероятней другого; поговаривали даже, что человечью требуху пускают в продажу под видом свиной. Нет, душегуба искать не прекратили бы ни при каких обстоятельствах – слишком уж вызывающе часто тот расправлялся с людьми, но и на столь рискованный шаг, как внедрение своего человека в окружение графини Меллен, никто бы не пошел. Огласка этой истории грозила грандиозным скандалом.

Да и улик против ее сиятельства не имелось даже косвенных. С убийствами графиню связали исключительно личности двух жертв. Первый был головорезом из Нистадда; за пару месяцев до гибели он был принят на службу в городскую резиденцию Меллен. Среди аристократов вдруг распространилось поветрие нанимать подобных персонажей и похваляться ими, будто бойцовскими псами. Второй был совсем другого поля ягодой. Школяр медицинского факультета получил приглашение на устраиваемый графиней бал-маскарад, а на следующий день его изуродованное тело выловили из реки.

Головореза опознали по бандитским наколкам. Школяра – по характерному шраму, полученному им на дуэли. Волею случая, осматривал его тело тот самый профессор-медик, что в свое время накладывал на рану швы.

Еще две жертвы оказались уличными шлюхами; когда и при каких обстоятельствах они пропали, выяснить не удалось. Как не удалось выяснить имена остальных погибших.

– И этого достаточно для выдвижения столь серьезных обвинений? – не сдержал я удивления, выслушав магистра-управляющего.

– Покойников вылавливают обычно после устраиваемых графиней балов, – отметил тот.

– Но не только после них? – предположил я.

– И не всегда после них.

Я развел руками.

– Вот видите…

Джервас Кирг вздохнул.

– Оснований для открытия формального следствия в отношении ее светлости нет. Сказать начистоту, для этого у нас на руках должны быть прямые и неопровержимые доказательства ее вины. Несмотря на неоднозначную репутацию, графиня пользуется большим влиянием в… как бы сказать… определенных кругах. – Толстячок помолчал, пожевав губами, затем с усмешкой продолжил: – Но разработка этой версии даст нам в случае успеха, помимо поимки кровожадного монстра, еще и некоторые политические преференции. Ставки чрезвычайно высоки, поэтому подойдите к делу со всей ответственностью. Я не прошу подтасовывать доказательства. Просто держите глаза открытыми.

– Всегда, – улыбнулся я, обдумал услышанное и покачал головой. – Но мне нужно знать, что именно заставило объединить усилия нас, епископа и герхардианцев. Не люблю действовать вслепую.

Магистр-управляющий налил себе шнапса, выпил и поморщился.

– Официально убийствами занимается Тайная полиция. Сейчас их первостепенная задача – выявление фирланских эмиссаров, но и о наших покойниках они не забывают.

– При чем здесь политический сыск? – удивился я.

Джервас развел руками:

– Тайная полиция – любимое детище великого герцога, эти… как бы сказать… сеньоры отчитываются только перед ним. И, сами понимаете, невозможно допустить, чтобы простецы-живодеры преуспели там, где потерпели неудачу лучшие умы научного и церковного сословий. Иначе и глазом моргнуть не успеем, как лишимся всяких полномочий!

Я кивнул. Это многое объясняло. Многое, но не все.

– Мне доводилось слышать, что герхардианцы пользуются безмерной поддержкой его королевского высочества…

– Скорее, ее королевского высочества, – поправил меня магистр-управляющий. – В этом-то все и дело! Но это не та тема, которую станут обсуждать разумные люди, просто примите как данность.

Я кивнул, и мы перешли к обсуждению графини Меллен. Как оказалось, ее сиятельство обладала колдовским даром и даже прошла соответствующее обучение в местном университете, а помимо тяги к чувственным наслаждениям, всерьез интересовалась театром, слыла меценатом и обожала устраивать костюмированные приемы.

Под конец я стребовал у магистра разрешение на доступ к служебным фондам университетской библиотеки, вышел на набережную, какое-то время присматривался к злосчастной отмели и попутно переваривал услышанное. Затем двинулся к ближайшему мосту и уже знакомой дорогой отправился к пансиону вдовы Блом. На этот раз зашел со двора и уже на подходе насторожился, заслышав лязг стали о сталь. Осторожно заглянул за угол и увидел престранную картину.

Уве со шпагой в правой руке и магическим жезлом в левой вертелся как уж на сковородке, пытаясь не дать загнать себя в угол маэстро Салазару. Клинком мой слуга владел не так уж и плохо, да еще волшебная палочка короткими отрывистыми движениями свивала эфир в силовые жгуты, которые пытались оплести ноги противника, захлестнуть его оружие или откинуть прочь.

Обычный бретер давно оказался бы связан по рукам и ногам, но Микаэль легко уходил от магических атак и беспрестанно наступал, не позволяя пареньку сотворить никаких более серьезных чар. А под конец поединка маэстро и вовсе перехватил призрачное щупальце и дернул его на себя. Уве от неожиданности качнулся вперед и едва не получил эфесом шпаги по лицу; тот замер перед самым его носом.

– Но как? – прохрипел безмерно удивленный парнишка. – Вы же… Вы же отказались от дара!

Микаэль махнул рукой, словно стряхивая с нее остатки эфира, и улыбнулся, встопорщив черные усы.

– Но ты-то не отказался, мой юный друг. Это было твое заклинание, не мое.

Я не утерпел и похлопал в ладоши.

– Браво! Браво!

Уве только кисло улыбнулся и через голову стянул промокшую от пота сорочку. Взлохмаченные волосы паренька как и прежде торчали во все стороны, но сам он больше не казался таким уж откровенно тощим, а его жилистые руки и торс пестрели старыми и не очень отметинами от пришедшегося плашмя клинка. Маэстро Салазар полагал защитное облачение уделом неженок и учеников нисколько не жалел.

Уве прикоснулся к одному из припухших следов и тихонько зашипел через судорожно стиснутые зубы.

– Шрамы украшают мужчин, – заметил нисколько не запыхавшийся Микаэль. – Будет чем похвастаться перед вдовушкой.

Слуга скорчил недовольную мину и обратился ко мне:

– Вам что-то нужно, магистр, или я могу привести себя в порядок?

– Твой учебник о владении магическим жезлом… Ты ведь не продал его перед отъездом? Могу я позаимствовать его на какое-то время?

Уве чуть рот от изумления не открыл.

– Но зачем, магистр?

– Неси! – приказал я. – Просто хочу освежить в памяти кое-какое плетение. В теории, разумеется. Ты, кстати, упражняешься с жезлом?

Слуга кивнул и ушел в дом, а Микаэль смерил меня заинтересованным взглядом.

– Дать тебе урок фехтования?

Я покачал головой.

– Не сейчас. Приходи завтра в шесть вечера в Княжеский дворик. Представишься фехтмейстером, спросишь герра Нуаре.

– Приду-приду, – пообещал маэстро Салазар и приложился к початой бутылке вина. Затем вытер губы тыльной стороной ладони и спросил: – Что с твоим поручением?

– Позже поговорим, – ответил я, забрал у вернувшегося на задний двор слуги учебник и отправился восвояси.

Солнце еще висело над крышами домов, поэтому скучать в ожидании вечера на съемной квартире я не стал, зашел туда лишь для того, чтобы забрать из сундука подсумок, а после озаботился поисками пороховой башни. Пришлось изрядно побродить по узеньким улочкам Старого города, прежде чем вышел к пустырю на границе жилой застройки и торговых складов неподалеку от набережной Ливы. Там высилась трехэтажная башня, сложенная из темного, не слишком тщательно отесанного гранита. Дома горожан менее чем на сто шагов к ней не подходили, а вот ушлые купцы не удержались и при попустительстве городских властей оттяпали изрядный кусок зоны отчуждения.

Из-за этого охранный периметр оказался заметно продавлен с севера; служившие маяками колдовской сети валуны переместили поближе к башне, но при этом не потрудились вкопать их в землю, просто уложили на грунт. Надежности призванной гасить эфирные колебания защиты это никоим образом не снижало, и все же работа была проделана откровенно небрежная.

О самой башне я такого сказать не мог. Выстроена та была на редкость основательно и легко могла простоять безо всякого ремонта ещё не один век. Окон у порохового склада не было, единственный вход оказался узким и низким. Пусть в случае штурма защитники и не могли обстреливать нападавших, но и тем проникнуть внутрь было совсем непросто. А вот мне это никакой проблемы не составило. Патент сработал безотказно, и очень скоро в обмен на марку я стал обладателем полной меры пороха.

На обратном пути зашел в первую попавшуюся оружейную лавку и, к своему немалому удивлению, застал там полнейший аншлаг. Почтенные бюргеры приценивались к разнообразным орудиям смертоубийства, отчаянно торговались и даже время от времени что-то покупали. Наибольшим спросом пользовались кинжалы, тяжелые ножи едва ли не в полтора локтя длиной и чинкуэды с практически треугольными клинками.

С помощью прихваченной с собой пули я подобрал пару дюжин подходивших по размерам свинцовых шариков, расплатился и поспешил на квартиру. Уже смеркалось, а чужака на темных улочках Рёгенмара ожидали одни только неприятности и ничего, кроме них.

2

На следующий день у меня началась новая жизнь. С самого утра я плотно позавтракал и отправился за покупками. Прошелся по торговым рядам ближайшего рынка с непривычно тихими продавцами и смурными обывателями, выбрал саквояж из добротной кожи взамен утерянного, затем заглянул в книжную лавку. Там приобрел писчей бумаги, дорожную чернильницу и полдюжины перьев, да еще свечи, несколько кусков мела и прочую необходимую для чертежных работ мелочовку.

Затем я посетил университетскую библиотеку и вверг ее смотрителя в ступор, предъявив разрешение на доступ к закрытым фондам, выписанное на имя некоего Рудольфа Нуаре. Впрочем, никаких запретных фолиантов я требовать не стал и для начала ограничился «Ритуалистикой» преподобного Рихарда Клианского, считавшегося одним из наиболее авторитетных теоретиков собственно ритуалистического направления магии.

Никаких откровений от сего монументального труда ждать не приходилось, зато я сполна восстановил свои разрозненные знания. Кое-какие лакуны удалось закрыть еще в Кларне, но только сейчас у меня в голове возникло окончательное понимание, в каком направлении следует двигаться дальше.

Читальный зал университетской библиотеки поразил немалыми размерами, он был непривычно просторным и светлым, со множеством столов. Простенки между окнами занимали книжные шкафы со справочной литературой, под высоким потолком висели многочисленные люстры. Увы, свечи в них зажигали только по наиболее торжественным случаям, а зимой холод в помещении должен был стоять такой, что у меня от одной мысли об этом заледенели пальцы.

В библиотеке я задержался до самых сумерек, что-то даже законспектировал, но в основном ограничился наметками для последующих исследований да составил перечень требуемых книг. А после по совету смотрителя посетил одну из близлежащих закусочных. Кормили там и в самом деле сытно и вкусно, но под конец ужина две подвыпившие компании школяров устроили столь бурную потасовку, что мне показалось разумным ретироваться через заднюю дверь.

На квартире я первым делом растопил камин, потом зажег пару свечей и принялся штудировать учебник Уве. Сказать по чести, с жезлом я управлялся далеко не лучшим образом, и тому было множество вполне объективных причин. Правше вообще чрезвычайно трудно выполнять сколь бы то ни было сложную работу левой рукой, да и во времена обучения в университете меня эта дисциплина нисколько не интересовала.

Я мог худо-бедно взаимодействовать с незримой стихией, но для перевода эфира в чистую энергию предназначались плетения куда сложней тех, которые мне было по силам освоить; не стал даже тратить на их разучивание время. В бою не до искусной вязи, на это просто не остается времени, если только ты не ротный маг, прячущийся за спинами солдат. В первую очередь, меня интересовали те разделы учебника, которые позволяли управлять мощными эфирными потоками и при этом не требовали кропотливой подготовительной работы. Под конец я даже начертил на полу круг святого Варфоломея, но приступить к практическим занятиям помешал стук в дверь. Явился маэстро Салазар.

Пришлось закрывать магическую схему медвежьей шкурой и спускаться во двор доходного дома. От фехтмейстера пахло вином, а с губ не сходила умиротворенная улыбка, но меня Микаэль загонял до седьмого пота. При этом подавляющее большинство схваток осталось за ним, а в остальных случаях дело решила удача. Будь маэстро трезв, я не сумел бы поразить его ни разу.

– Что нового… – спросил Микаэль под конец урока и после явственной паузы добавил: – Герр Нуаре?

– Просто Рудольф, – усмехнулся я, возвращая фехтмейстеру учебную шпагу. – Приходи завтра в это же время.

Маэстро Салазар поправил растрепавшуюся косицу и протянул руку. Ничего не оставалось, кроме как вложить в его ладонь фердинг.

– Серебро! – расплылся в улыбке Микаэль. – Пошли слухи, что вся серебряная монета подлежит сдаче в казну. Взамен будут выдаваться медные деньги.

– Вздор!

– Но люди верят. Напуганы даже те, кто серебра отродясь в руках не держал.

Маэстро Салазар слегка поклонился на прощание и отправился пропивать честно заработанный фердинг, а я поднялся в мансарду. Если кто-то вдруг умудрился подслушать разговор, то ничего предосудительного нами произнесено не было. Обычная болтовня между фехтмейстером и его не слишком талантливым учеником.

Так с тех пор и повелось. Первую половину дня я проводил в университетской библиотеке, затем упражнялся с магическим жезлом, а под вечер являлся маэстро Салазар, и после тренировки с ним мне едва доставало сил добраться до кровати. Еще я выкроил время на повторный визит к портному да забрал у башмачника стачанные по моим меркам туфли. Кошель с серебром тощал пугающе быстро, утешало лишь обещание магистра-управляющего задним числом компенсировать арендную плату.

Уве отыскать корень мандрагоры не сумел, хотя из-под полы ему и предлагали приобрести весьма сомнительные средства, начиная от веревок, которыми удавили висельников, и заканчивая собранным в полнолуние на кладбище кукушкиным клевером. О некоторых проходимцах стоило поставить в известность Кирга, но сейчас мне встречаться с ним было не с руки.

Воссияние я начал с посещения церковной службы, а после, как и было оговорено, отправился в термы, намереваясь дать разглядеть себя во всей красе доверенным людям графини Меллен, если та вдруг воспылает интересом к моей скромной персоне. Ссадины к этому времени окончательно зажили, но на коже остались прекрасно различимые следы от пут.

После я прошелся по округе и с некоторым даже беспокойством отметил, что почтенные матроны передвигаются исключительно в сопровождении крепких отпрысков, за каретами с дворянскими гербами на дверцах неизменно следуют кавалькады вооруженных до зубов наемников, а портшезы сопровождают охранники с дубинками. В Старом городе заметно прибавилось тертых жизнью бретеров, а почтенные бюргеры сбивались в кучки и о чем-то увлеченно шушукались, но неизменно замолкали, стоило только приблизиться к ним посторонним.

Многие цеховые подмастерья в открытую носили лазурные, с вертикальной желтой полосой нарукавные повязки. На моих глазах парочка квартальных надзирателей попыталась задержать одного из таких юнцов, и тут же со всех сторон в стражей порядка полетели камни и мусор.

– Смерть за медь! – заблажил кто-то из горожан, и полицейским пришлось спешно ретироваться, оставив подмастерье в покое.

Квартальные надзиратели, к слову, перестали появляться на улицах поодиночке; чаще молодчики в зеленых мундирах ходили по трое или четверо, нередко их сопровождали солдаты городского гарнизона. Обыватели неизменно бурчали им вслед негромкие проклятия.

Вспомнились слова магистра Кирга о фирланских эмиссарах, и я решил, что подозрения Тайной полиции не так уж и далеки от истины. Четыре короны красовались на флаге западных соседей великого герцогства отнюдь неспроста: властители Фирлана никогда не забывали о землях, которые прежде находились под их рукой.

Вечером я, памятуя о любви графини Меллен к театральным постановкам, посетил историческую драму о ранних годах правления Максимилиана Первого и невзначай там даже немного вздремнул, а затем с чувством выполненного долга отправился в любимую таверну и плотно поужинал.

Старый город уже не казался мне чем-то монолитным; стоило немного обжиться в Рёгенмаре, и он рассыпался на отдельные районы и цеховые кварталы. В Университетском округе безраздельно властвовали школяры, а Черным городом именовалось сарцианское гетто. На севере вдоль берега Ливы тянулись купеческие склады. Приезжие торговцы старались держаться друг друга, вот и выходцы из Майнрихта селились на нескольких улочках, прозванных горожанами Бочкой. «Селедки в Бочке» – в чувстве юмора здешним острословам было не отказать.

Уже знакомая мне Клюгатан, где располагалась Управа благочестия, шла прямиком к городской ратуше, тот район называли на фирланский манер – Редхус. А маркиз Альминц, к моему немалому удивлению, обитал вовсе не в облюбованном местными богатеями Стюгоре; его резиденция располагалась на Рыцарском холме, где в незапамятные времена возвели крепость, вокруг которой позднее и вырос город.