Павел Астапов
Будни учителя
Что может школа?
Но давайте пока оставим нашего «утенка», беззаботно перепрыгивавшего через ступеньки и без всякого страха направлявшегося в кабинет директора, за пять лет учебы дорогу туда он уже успел отлично выучить, и порассуждаем о том, а что же на самом деле может школа. И конкретно учитель.
На первый взгляд у преподавателей целое море возможностей повлиять на поведение ученика. Первое, что приходит в голову, конечно же, оценки. А конкретно, двойки. Но, как абсолютно правильно заметил Петька, за поведение ставить оценки нельзя. Это знают все: учителя, родители, ученики, – но профилактические лебеди, тем не менее, периодически демонстрируют свои красивые изогнутые шеи в дневниках у особо отличившихся товарищей.
Можно дать дополнительное задание. Поймал взглядом крутящегося Иванова и тут же осчастливил его карточкой с проверочной работой по последней теме. Убиваешь двух зазевавшихся зайцев одним точным выстрелом. Тут и самый острый на язычок школьник не прикопается: оценку он получит не за нарушение дисциплины, а за свою работу. И времени на болтовню у него не останется: надо успеть до конца урока все задания сделать. Идеально! В теории.
Если школьник переживает за свои оценки или если родители следят за успеваемостью своего ненаглядного чада, последнее, кстати, иногда даже более эффективно, страх этой самой злополучной двойки заставит ребенка и на уроке работать, и дополнительные задания выполнять, и держать себя хоть в каких-то рамках приличия.
Да-да, я знаю, что движущим моментом в учебе должен быть не страх оценки, а интерес. Я это знаю, вы это знаете, тетя Маруся из третьего подъезда это знает, но для миллионов школьников что тогда, что сейчас волшебная головомойка от мамы является лучшим мотиватором.
И, не волнуйтесь: об интересе к учебе мы с вами еще поговорим. И не раз.
Но есть дети, которые плевали с высокой колокольни и на двойки, и на мнение родителей, но тут стоит отметить, что чаще всего и их родителям точно так же безразличны школьные успехи их детей. Звучит, конечно, дико, но, уверяю вас, есть немало мам и пап, которые не только не переживают из-за проблем с учебой своего Васеньки, но за весь год ни разу не заглядывают в его дневник. Да что там дневник…
Минутка реальных историй. Одна очень ответственная мама, чей сынок был моим учеником, не знала, в каком классе учится ее дите. И нет, я не про букву, мать не знала, в шестой или седьмой класс ходит сын. Выяснилось это в кабинете директора, на совете профилактики. Было очень неприятно и неловко. Мне. Не маме.
Так что, если родители не проявляют никакого интереса к учебе ребенка, можете смело засовывать свою спасительную карточку с дополнительным заданием… обратно в коробку, потому что вероятность того, что нарушитель общественного порядка тут же заявит вам: «Ставьте два!» – опасно приближается к ста процентам.
«А как же знания, будущее, поступление? Неужели это его не волнует?» – можете спросить вы.
Не волнует. Уж в шестом классе точно.
Когда ребенок, склонный к асоциальному поведению, начинает чувствовать, что над ним никого нет и он существует в некой параллельной Вселенной относительно своих родителей, то есть они, конечно, есть, но их вполне можно вынести за скобки, ситуация может начать развиваться двумя путями.
Первый и наиболее вероятный – школьник, глядя на остальных одноклассников, продолжит играть роль ученика. Будет ходить на занятия, списывать домашку, периодически отвечать на уроках, в общем, не особо отличаться от сверстников. Просто периодически в это спокойное житье-бытье будут врываться прогулы, нарушение дисциплины, вызывающее поведение и прочие прелести типичного трудного подростка. Редко, но метко. У кого-то уже нередко, но все так же метко.
Соблюдать, хотя бы внешне, школьные правила банально проще, чем выслушивать постоянные нравоучения учителей. Да и близко знакомиться с администрацией – та еще перспектива.
Да, даже в двадцать первом веке некоторые школьники все еще побаиваются разговора с родителями в кабинете завуча, беседы с директором, совета профилактики – всех этих пугающих и для многих непонятных слов. Но есть и те, молодые революционеры, которые в какой-то момент набрались смелости пойти до самого конца и на личном опыте убедились, что бояться-то в сущности и нечего.
Они удостоверились в том, что все, чем пугает, грозно потрясая длинной указкой у исписанной доски, Мариванна, – фикция. Главное – немножко потерпеть, пропустить мимо ушей поток нравоучений и не обращать внимания на заламывание рук! Дальше будет легче. Это и есть тот самый второй путь. И когда ребенок понимает всю суть этих потемкинских деревень, перед ним открываются просто безграничные возможности.
Ломай меня полностью!
Давайте проследим типичный круговорот безответственных учеников в природе. Допустим, тебе совершенно не хочется тратить свое время на скучные дискриминанты с параболами, и более того, душа требует музыки. Ну вот захотелось тебе попеть на алгебре. Всякое в жизни бывает.
– Чего??? А по лбу получить тебе не захотелось? – наверняка поинтересуется возмущенный читатель.
Но вариант с физическим насилием рассматривать не будем, потому что… зачем зря мечтать.
Успокойтесь, это шутка! Естественно, я против применения физической силы. Если только розги… Ладно-ладно, проехали!
И вот наша новоявленная звезда эстрады решает попеть. Между прочим, эта ситуация не плод моего воспаленного воображения, а вполне себе реальный случай на уроке алгебры.
Начинается все с замечания – на него вполне можно не реагировать. Продолжаем петь. Дальше, скорее всего, на нас повысят голос – неприятно, но пережить вполне можно. Расскажут сказку о потерявшейся совести – продолжаем музицировать. Попросят дневник – у нас его нет. И не было. Пообещают позвонить родителям – пожелаем удачи дозвониться: мама не поднимает трубку, если звонит незнакомый номер. Отправят к директору – не упустим возможности напомнить, что если с тобой что-то случится по дороге в его кабинет, то отвечать будет мадам у доски. Но вовремя вспоминаем, что демонстрировать свой талант гораздо приятнее большому количеству зрителей, поэтому уверенной походкой с радостью направляемся в кабинет директора или завуча, это уж как повезет.
Администрация школы либо попытается выяснить причины нашего неадекватного, с их точки зрения, поведения, либо сразу перейдет к угрозам. Тут варианта два: послушно киваем, обещая исправиться, и затем повторяем встречу с этими же самыми людьми в этом же самом месте через неделю, или продолжаем практиковаться в вокале и просим сразу же выкладывать все карты на стол. А карта-то у них в рукаве, по сути, одна – родители. Но и мы не лыком шиты. У нас есть огромное преимущество: к восьмому классу мы уже отлично уяснили, что маме плевать и на нашу учебу, и на нас. А вот директор, пытающийся напугать нас мамой у себя в кабинете, этого не знает. Ух, как вены на шее надулись:
– А что скажет твоя мама, когда узнает, как ты ведешь себя на алгебре?
– А ничего она не скажет, – внутренне улыбаемся мы, но для вида смущенно опускаем глаза в пол: зря, что ли, человек старается. Пусть почувствует собственную значимость.
На следующий день в школу приходит мама. Стоп! Никуда она не приходит. Во всяком случае, после первого приглашения. Здесь все, как в театре: ждем третьего звонка.
– Мама сказала, что она сможет прийти только в пятницу. Ее с работы не отпустили, – радостно сообщаем мы классному руководителю и отправляемся продолжать играть на нервах математички. Потому что не пустить на уроках она нас не может. Вернее, может, но потом этот факт мы же и используем против нее. Так что…
– Здрасьте, Марьванна, это я! – заглядывая в кабинет, радостно машем рукой любимому преподавателю, у которой от нашей улыбки тут же портится настроение. – Не, не волнуйтесь, сегодня петь не буду: сегодня я плюю в одноклассников из ручки, но если вы против, я могу и в коридоре посидеть. Как вы это называете? Коридорная система обучения? – с неподдельным интересом уточняем мы. – Опять к директору отправляете? Ваше дело. Интересно, как быстро ему это надоест и он обвинит вас в профнепригодности. Ну, я пошел! – захлопываем дверь с такой силой, чтобы даже на первом этаже все поняли, что для нас сегодня с математикой покончено.
Мама все-таки приходит в школу, правда, не в пятницу, а в понедельник. Именно тогда, когда у математички методический день.
– В любой день, кроме понедельника, говорите? Ну-ну.
Классная стоит рядом с директором, сидящим за широким массивным столом, и заливается соловьем, рассказывая о наших, чего уж скрывать, не самых лучших оценках и достижениях. О, а вот и парочка докладных!
Не понимающая, что она здесь забыла, мама, у которой через полчаса коррекция ногтей, молча кивает и обещает принять меры. Но через месяц мы встречаемся на том же самом месте в том же составе. Только на этот раз математичка добавилась. В ход уже идет тяжелая артиллерия: завуч обещает поставить нас на внутришкольный контроль. У-у-у, напугала-то как! Аж коленки затряслись!
В конце месяца состоялся совет профилактики, куда собрали самых отъявленных разгильдяев и двоечников вместе с их родителями и где мама ошарашила всех.
– Ольга Анатольевна, если оценки и поведение вашего сына не изменятся, мы будем вынуждены оставить его на второй год, – подвел неутешительный итог директор и для пущей важности захлопнул папку с какими-то непонятными документами.
– Оставляйте, – безразлично пожала плечами мама. – Я все равно не знаю, что с ним делать.
Шах и мат! Математичка как стояла, так и села.
Совет в Филях?
Ситуация, которую я описал в предыдущей главе, я наблюдал собственными глазами, так как у этого «певца» я преподавал русский и, соответственно, присутствовал на том совете профилактики.
Что из себя представлял этот совет? Раз в один или два месяца в кабинете директора собираются директор, завуч, социальный педагог, классный руководитель и учителя-предметники для разговора с проблемными детьми в присутствии родителей.
Роль учителей обычно исполнял я, хотя претензий у преподавателей к двоечникам обычно много, но оставаться после уроков еще на несколько часов у многих не было ни желания, ни возможности: как бы это удивительно ни прозвучало, но некоторых учителей дома и собственные дети ждут.
Понятное дело, что это касается только плохих специалистов, все же знают, что настоящий учитель должен быть женат исключительно на работе. Это же призвание!
А так как детей у меня не было, в школе я каждый день сидел до вечера, то и упустить порой единственный шанс поговорить с родителями своих учеников я не мог.
На моих уроках юный «вокалист» не пел и не плясал, более того, когда директор заглянул в электронный дневник, оказалось, что у парня выходит за четверть всего две пятерки по русскому и физкультуре. Как я этого добился, и почему к моменту, когда в моей жизни появилась эта «звезда эстрады», ни у кого из моих учеников не возникало желания продемонстрировать свои вокальные таланты или устроить бой на стульях, мы разберемся потом.
Что-то я много на потом оставляю, но, не волнуйтесь, обещаю осветить все темные места.
Когда в какой-нибудь передаче обсуждают очередное вирусное видео, в котором школьники с довольными физиономиями творят какой-то трэш, разной степени отбитости, и снимают это на камеру, в обязательном порядке кто-нибудь произнесет сакраментальную фразу:
– А почему школа не предприняла мер?
А какие меры? Давайте посмотрим на предыдущую ситуацию. Ногами учитель алгебры потопала, беседы с администрацией в присутствии родителей проводили, вторым годом угрожали. Именно что угрожали, потому что в современных российских реалиях оставить ученика на второй год практически невозможно. Нет, прецеденты, конечно же, случаются. Но завучу и учителям предстоит заполнить столько бумажек и потратить огромное количество сил, доказывая всевозможным проверкам, что они действительно сделали все, что могли, что проще просто закрыть глаза и молча перевести в следующий класс.
В этом плане вузы находятся в гораздо более выигрышной ситуации: за пять лет учебы в университете только с моего курса отчислили, наверное, человек двадцать, если не больше. За восемь же лет работы в школе, а работал я в далеко не самых престижных учебных заведениях, на второй год оставили всего двух учеников. ДВУХ!
И вы искренне полагаете, что школьники этого не понимают? Я вас умоляю!
Школа всегда рассчитывает на родителей. Учитель, вызывая отца или мать в школу, надеется, что родители смогут повлиять на свое ненаглядное чадо, потому что вот как раз таки у них эти самые меры воздействия есть. Но когда школа сталкивается с тем, что родители не хотят или не могут хоть как-то повлиять на ребенка, складывается патовая ситуация.
Остается только одна возможность – обратиться к государству. Детская комната милиции, совет по делам несовершеннолетних и прочие серьезные организации с не менее серьезными наименованиями. Но если от действий ученика никто серьезно не пострадал, он не приносил в школу оружие (на моей практике один такой случай был) и не репостил мемасики на своей стене в ВК, никто и слушать ваши жалобы не станет. Ребенок обут, одет, сыт и ходит в школу без синяков – значит, мама справляется со своими обязанностями.
– Какие к маме претензии? – спросит серьезный товарищ в форме. – Не следит за успеваемостью сына? Мама, будете контролировать оценки? – мужчина повернется к раскрасневшейся родительнице.
– Буду, – едва слышно выронит мамаша и часто-часто закивает кудрявой головой. И, естественно, не будет.
– Вот и отлично!
И вот теперь-то наш «певец» прошел все круги школьного ада и на своей шкуре испытал все ужасы школьных мер воздействия. И что он вынес из этого потрясающего опыта? НИЧЕГО! Ничего, кроме сотрясания воздуха громкими словами, взрослые люди сделать не могут. В его случае.
Если бы мальчик знал, что за любое свое действие в школе ему придется отвечать не только перед чужой тетей у доски, но и перед родителями, которые могут лишить его многих приятных вещей, ситуация с песней исчерпала бы себя еще в момент первого недовольного взгляда учителя. Конечно, обычно даже самые «ответственные» родители вспоминают о своих обязанностях после того, как школа начнет брать их измором со своими постоянными звонками, разговорами в кабинете директора и прочими увеселениями. Обычно, но не всегда.
И, уверяю вас, нет ничего более страшного, чем школьник, осознавший свою полную безнаказанность. Но об этом мне только предстояло узнать, а пока я только готовился приступить к работе.
В деревню, в глушь, в…
Не знаю: многие ли сейчас в нашей стране могут сказать, что их обеспечил работой университет, но в моем случае это действительно так. Вместе с дипломом каждому из выпускников вручили листок, на котором красовалось название учебного заведения, готового принять молодого специалиста.
К моменту окончания университета я уже настолько сроднился с электричками, что твердо решил: в Москве работать не буду, по крайней мере, первое время. Тратить по четыре часа в день на дорогу – очень сомнительное удовольствие. Очень. За пять лет я вдоволь натолкался в тамбурах, наслушался бедных музыкантов и отоварился всяческой фигней на двадцать лет вперед.
В результате распределения мне досталась школа, расположенная в десяти минутах езды на электричке от моего города. Да, опять электричка, но всего десять минут, так что:
– Официант, заверните две!
Некоторым особо удачливым сокурсникам предложили школы, до которых предстояло добираться на перекладных, да еще и в другие районы Подмосковья. С точки зрения бумаг тебя, и в самом деле, обеспечили рабочим местом, а то, что ты физически не сможешь добраться до него к первому уроку, – это уже другой вопрос, который решать будешь уже только ты. Но сам факт, что распределение в нашем университете было, – громаднейший плюс.
Школы в своем городе я даже не рассматривал. У меня перед глазами был пример мамы, у которой выездные сессии родительского собрания проходили практически каждый день. Идешь по улице? «А как там успехи у моего Коли?» Стоишь в очереди за молоком? «Татьяна Павловна, мы с мужем не смогли на прошлой неделе подойти: расскажите, что вы там с родителями обсуждали».
– Мам, пошли уже домой! – тряс я уже не принадлежавшую мне родительницу за рукав, но нет, очередному собеседнику срочно нужно было выяснить, как нужно было записать ответ в номере пятьсот сорок восемь.
Но постоянные разговоры – это наименьшая из проблем. Когда учитель работает рядом с домом, каждый его шаг сопровождается массой заинтересованных взглядов:
– А куда это он пошел?
– А что купил?
– С кем это она говорит?
А уж если вас угораздило зайти в ресторан или бар, где продают алкоголь, можете не сомневаться: слава заправского выпивохи теперь с вами навсегда. При этом не имеет никакого значения, выпивали вы в компании друзей или просто зашли поесть пиццы. Надо просто смириться, что учитель никогда не должен… И дальше идет огромный список ограничений, при этом половина из них вообще никакого отношения к профессиональным качествам педагога не имеет.
В головах у очень многих людей, особенно у младших школьников, все еще цветет и пахнет стереотип, что учителя живут где-то между доской и своим столом с тетрадками. Никогда не забуду искреннее удивление одной пятиклассницы, когда она узнала, что я бываю в «Макдоналдсе» и периодически хожу в кинотеатр.
– Но вы же учитель? – глаза девочки непонимающе захлопали.
– И что?
Объяснить причину своего удивления она так и не смогла, но всякий раз, когда ученики узнавали какую-нибудь новую информацию обо мне, доказывавшую, что я обычный человек со своими вкусами и интересами, реакция была точно такой же.
Нравится тебе это или нет, но родители с учениками всегда будут оценивать не только профессиональные качества педагога, но и его поведение за пределами школы, его личную жизнь, круг общения да даже банально одежду. Исполнять роль учителя еще и в свое свободное время мне совершенно не хотелось. Школа и так забирает самый большой кусок твоей жизни, поэтому тащить работу за собой на прогулку, в магазин, в тренажерный зал,
Не знаю, где еще тебя могут встретить разговоры об оценках и тетрадках.
спасибо, но я как-нибудь обойдусь. Поэтому что в Москве, что в Подмосковье я работал в школах, которые были расположены достаточно далеко от моего дома, это позволяло хоть немного переключаться.