Павел Александрович Новиков
Полное собрание сочинений. Том 1
– Я вас слушаю.
Секретарша вышла и закрыла дверь.
Незнакомец сел в кресло напротив.
– Что-то вы не выглядите особо заинтересованным в развитии вашей фирмы.
Николай Александрович молчал и всё так же отрешённо смотрел на незнакомца.
– Хорошо. Зовут меня Даниил Семёнович Новосёлов и я хотел бы вам предложить…
Даниил Семёнович подробнейшим образом изложил, что он хочет делать, как он будет зарабатывать деньги, и чего он, собственно, хочет от него.
Через пять минут он закончил свою речь и вопросительно посмотрел на Николая Александровича, который всё это время лишь иногда качал головой и даже не задал ни одного вопроса.
– Хм, – усмехнулся он.– Конечно, идея оригинальная, но совершенно нереальная.
– Зато если вы сделаете так, как я говорю…
– То я смогу запросто потерять всё.
– Да, возможен и такой вариант, но если всё получится, то вы, ничего ни делая, заработаете очень даже неплохие деньги.
– Сейчас деньги меня мало интересуют.
– Но если всё получится, то заработанная вами сумма, я уверен, не оставит вас равнодушным.
– А риск? Хоть и деньги конечно большие, но и риск немаленький.
– Да, честно говоря, шансы погореть очень велики, но выигрыш того стоит. Как говорится, кто не рискует, тот не пьёт шампанского.
– Совершенно нереально.
– Ну, так вы заключаете договор?
Николай Александрович думал.
– Подумайте хорошенько, деньги-то немалые, а делать вам ничего не надо.
Николай Александрович несколько секунд молчал.
– А давайте, мне уже всё равно, – Николай Александрович махнул рукой. – Наплевать мне на эту несчастную фирму.
Даниил Семёнович ещё раз усмехнулся.
– Деньги не интересуют пока их нет.
– Есть вещи и позначимей денег. Даже скорее, что не возьми, всё ценнее денег; самая ничтожная безделушка и та дороже горстки мусора.
– Экие страшные вещи вы говорите.
– Ладно, давайте сюда ваш договор, я подпишу.
– Деньги хорошие…
– Ладно, но, по-моему, это дело обречено.
– Но…
– Хватит, – в очередной раз перебил его Николай Александрович. – Я же сказал, что подпишу бумаги, будут у вас деньги. Да и вообще, какая разница? В любом случае, мне всё равно.
Прошёл ещё месяц.
Василий, Иван и Сергей сидели в машине, смотрели, как на улице, прорезая темноту, идёт сильный снег и ели всякую всячину купленную Сергеем.
Тепло, уютно и сытно.
– Судя по всему, – начал Василий, жуя бутерброд с колбасой. – У тебя, Сергей, осталось достаточно много денег после покупки автомобиля, раз мы целый месяц так живём.
– Должен же я хоть чем-то радовать своего учителя, – улыбнулся Сергей. – Хотя, честно говоря, деньги у меня почти закончились, максимум ещё неделя.
– А было неплохо, – как всегда неуверенно вставил Иван. – И городов успеваешь посетить больше, и всегда в тепле, и попрошайничать не надо.
– Всё дорогое убивает бесценное. Хорошая жизнь убивает.
– Не убивает, если к ней относиться равнодушно.
– Да, лично мне совершенно неважно, что мы едим и где мы ночуем, мне вас жалко.
– Но согласитесь, было неплохо, – Сергей дожевал бутерброд и поудобнее развалился на сиденье.
– Да, не скрою, в такой холод по городам ходить весьма проблематично, а насчёт подумать, это мы всегда успеем.
Иван косо посмотрел на него.
– А раньше вы говорили…
– Думать всегда можно, я утрировал, преувеличивал, в общем, я ошибался и признаю излишнюю напыщенность своих суждений, – Василий вытер рот. – Спасибо.
– Вот всё время бы так, – размечтался Сергей.
– Главное, чтобы хватало еды для поддержания жизненных сил, остальное лишнее, а иначе затянет. Если Бог придумал человека, то Дьявол вставил в него желудок.
– Да, вы правы, – согласился Сергей и стал готовиться ко сну.
– Спасибо.
– На здоровье.
Василий ещё раз взглянул на остатки ужина и, пробурчав «Да, неплохо было», тоже собрался спать.
А Павел всё никак не придавал этому значения, совершенно по– обыденному смотря на происходящее. Разве что Пётр, как всегда, поддавался излишнему пессимизму.
Пётр отложил внушительную книгу, и устало потёр глаза.
– Неужели устал?
– Мысли гложут.
– И какие же?
– Сам знаешь.
– О Василии?
– Да.
– Слишком уж ты ему не доверяешь, а верить надо, он же как-никак часть нас самих.
– Ох, не нравится мне всё это.
– Ну, опять…
– Не должно было такого быть.
– Ну чего тут такого? Там морозы, целыми днями по улице не походишь, да и есть что-то надо, не обязательно ж питаться подаяниями. В конце концов, даже сын Босса в своё время не отказывался от хороших застолий, но это ведь ничего не значит.
– Это Иисус, а это Василий.
– Для нас они одно и то же.
– Ну не скажи.
– Петь, хватит, надоел.
– Но этот Сергей…
– Да, сволочь он. Отчётливо видно, зачем он сделал этот подарок, но Василий-то думает, что это он из уважения, а для нас главное, что думает Василий.
– Ну…
– Ну чего тут страшного? – по слогам проговорил Павел.
– Не знаю, вроде бы и ничего…
– А что же ты тогда?
– …но в тоже время за этим могут последовать определённые нехорошие вещи.
– Успокойся, за бутерброд нашему конкуренту ещё никто не продался.
– Ладно, проехали.
– Вот и молодец, – обрадовался Павел. – Не надо быть нытиком.
– Всё, сказал же, молчу.
– Угу.
Павел демонстративно закрыл рот на замок, и они продолжили заниматься своими делами.
Николай Александрович сидел дома на кухне и, как ни в чём не бывало, спокойно смазывал только что купленную им винтовку. Делал он это увлекательное занятие тщательно и неторопливо, насвистывая себе под нос какую-то незамысловатую мелодию.
Ключ в замке входной двери повернулся, но Николай Александрович не обратил на это ни малейшего внимания. Зашла Татьяна и, бросив не глядя «Добрый вечер», стала снимать пальто.
Наконец она переоделась и, зайдя на кухню, испуганно уставилась на оружие.
– Коля, что это? – еле слышно прошептала она и неуклюже села на ближайший стул.
– Винтовка с оптическим прицелом, что же ещё?
– Зачем?
– Ты и сама знаешь, зачем, – совершенно обыденно ответил Николай Александрович и продолжил так же упоённо смазывать оружие.
– Не…
– Я же сказал, что убью эту сволочь, а я слов на ветер не бросаю.
– Да опомнись ты! – чуть ли не закричала Татьяна. – Что ты творишь? Юрия всё равно уже не вернуть, а если ты попадёшь в тюрьму, никому легче не станет. Лучше бы занялся фирмой, а то мы скоро по миру пойдём.
– Замолчи! – Николай Александрович ударил кулаком по столу. – Фирма, деньги… Что вы все заладили деньги, деньги! Деньги ничто, когда речь идёт о чувствах, о справедливости.
– Это не справедливость, это самосуд.
– Только самосуд и может быть справедливым. Закон зачёсывает всех под одну гребёнку. Закон не может удовлетворить ни виновного, ни пострадавшего. Кроме государства этот несчастный закон никому не нужен.
– Что за глупости ты несёшь? Нельзя каждому судить по своим законам, иначе будет хаос.
– Это сейчас хаос, прикрытый вуалью справедливости.
– Ты сам не понимаешь, что говоришь.
– Закон и справедливость вещи несовместимые, они служат совершенно разным целям, а я хочу именно справедливости.
– Но уже поздно…
– А ты, ты сдалась, ты до того слаба, что не можешь принять даже мысль о мести!
– Я…
– Ты ничего не понимаешь и не хочешь понять! Хорошо, так и продолжай жить своей амёбной жизнью, из-за таких, как ты происходит столько убийств.
– Ну, зачем ты так…
– Говорю тебе, замолчи! Ты можешь существовать так, как считаешь нужным, но не мешай жить мне! Я чувствую, что я должен делать, пойми ты, должен!
Татьяна расплакалась и выбежала из кухни, а Николай Александрович начал остервенело собирать винтовку.
Время неумолимо двигалось вперёд.
Деньги закончились, и машину пришлось оставить у какого-то подъезда в каком-то городе. Сразу стало холоднее, и жизнь стала казаться хуже. Время теперь тянулось медленнее, потому что приходилось проситься погреться чуть ли не в каждой встречной деревне. Как назло, началась та часть России, где народ был недоверчив и принципиален. Чувствовалась ощутимая разница с недалёким прошлым, но денег взять было неоткуда, да и Василий свято верил, что и так вполне можно прожить, что он и старался делать.
Впереди виднелась длинная заснеженная дорога.
– Что же это за люди такие пошли? – грустно и невыразительно задал очевидный вопрос Сергей. – Уж почти неделю ходим по этой области, а поели по – нормальному только один раз.
– Здесь людям и самим-то на еду не всегда хватает, так что обижаться тут не на что, – Василий вздохнул.
– А по-моему, не в деньгах дело, – покачал головой Иван.
– А в чём же ещё? – не понял Сергей.
– Ведь когда узнают, кто мы, то сразу находятся и деньги, и еда.
– Это уже не сострадание, а плата; а плату мы, как известно, не берём.
– А брали бы, кто что подаст, ездили бы сейчас спокойно, а не ходили бы голодными.
– Не говори так, Сергей. Пошиковали немного, пора и к обычной жизни возвращаться.
Они замолчали, и некоторое время прошли молча.
– Ой, что же так есть хочется, – чуть ли не простонал Сергей.
– Ага, – согласился Иван. – Уж два дня кроме куска хлеба ничего не ели.
– Вот по телевизору бы нас показали, тогда все бы нас узнавали и не приходилось бы попрошайничать.
Василий косо посмотрел на Сергея.
– Я уже не раз говорил, что есть вещи для разума, а есть вещи для чувств. Все СМИ воздействуют только на разум, телевизор не может вызвать никаких стоящих чувств. А мы должны доносить свои идеи не через голову, а через сердце.
– Но ведь можно показаться пару раз и продолжать так же ходить.
Сергея было трудно переспорить, вот и сейчас Василий не знал, что ответить.
Как по мановению волшебной палочки впереди них остановилась машина, на двери которой было написано что-то вроде «Местное радио». Из машины выскочил молодой человек и со счастливой улыбкой подошёл к Василию.
– Здравствуйте.
– Добрый вечер.
– Какая радость, что вы наконец-то дошли до нас. Скажите, пожалуйста, несколько слов для нашей радиокомпании.
Молодой человек включил диктофон.
– Я не даю интервью, – сухо ответил Василий и собрался продолжить путь.
– Но почему же?
– Иногда глаза могут сказать гораздо больше, чем слова.
– Но ведь люди хотят знать о вас больше.
– Меня не надо знать, мне надо верить.
– Но вы же и сами прекрасно знаете, что люди сейчас не верят словам, им нужны факты и доказательства.
– Я никому и ничего не хочу доказывать.
– А чего же вы хотите?
– Чтобы люди жили.
– И всё?
– Это и так немало.
– А что вы вкладываете в понятие «жизнь»?
– Жизнь и есть жизнь.
– А что…
– Всё, мне нечего вам больше сказать.
– Ну что же, – молодой человек задумался. – Это можно будет назвать вашим первым интервью?
Василий остановился и с удивлением посмотрел на него, но потом опустил глаза.
– Я… я сказал же, что не даю интервью,– промямлил Василий, не поднимая глаз.
– Но вы же сейчас ответили на некоторые мои вопросы.
Василий больше ничего не сказал и, не попрощавшись, пошёл своей дорогой. Журналист остался позади.
Через несколько минут Иван, не выдержав напряжённой тишины, позволил себе заметить:
– А ведь он прав, это действительно было ваше первое интервью. До этого вы всем журналистам просто говорили, что не будете говорить и всё тут.
Василий тяжело вздохнул и, ещё ниже опустив голову, ускорил шаг.
Николай Александрович без дела сидел в своём привычном кабинете и думал, где лучше всего убить Василия. Как обычно неожиданно и не вовремя раздался телефонный звонок.
– Да.
– Николай Александрович?
– Он самый.
– Это Даниил Семёнович.
– Чего вы хотите?
– Я звоню вам по поводу нашего договора.
– И в чём же дело? – Николай Александрович вздохнул и посмотрел на часы.
– Я хотел бы вложить все наши деньги в одно дельце и мне нужно ваше одобрение.
– Как хотите.
– По-моему вы не очень-то заинтересованы во всём этом. Что-нибудь не так?
– Всё так, как и должно быть.
– Ну да ладно, не важно. Короче, – Даниил Семёнович сразу посерьёзнел. – Если эта сделка пройдёт так, как надо, то вы получите целое состояние, уж поверьте мне.
– А если ничего не получится?
– Ну, тогда мы оба пойдём по миру. Но не надо быть пессимистом. Пессимист – это оптимист, который перестал верить в себя, а я думаю, вы в себе достаточно уверены. Давайте будем думать о хорошем.
– Н-да, судя по всему, дело мало перспективное.
– Риск, конечно, есть, но зато на полученные деньги вы сможете так расширить вашу фирму, что через полгода задавите всех конкурентов.
Николай Александрович усмехнулся.
– Это получается, или всё, или ничего.
– Типа того.
– Хорошо.
– Так вы согласны?
– Делайте, что хотите, я уже говорил, что мне всё равно, у меня сейчас есть цель и поважнее денег.
– Ясно.
– Замечательно.
– Буду действовать на своё усмотрение и…
– Вот и действуйте, – оборвал его Николай Александрович и положил трубку.
Пётр сидел за столом и, положив голову на руки, о чём-то сосредоточенно думал.
В кабинет вошёл Павел и плюхнулся в своё кресло.
– Что задумался?
– Да так…
– Это у тебя проблемы, или это у нас проблемы?
– Боюсь, что у нас.
– Ну-ка посвяти меня.
Пётр медленно и еле слышно, как на похоронах, произнёс.
– Вчера Василий ответил на несколько вопросов журналиста.
– Не понял, – удивился Павел.
– А что тут непонятного?
– И это всё?
– Всё.
– Ну и что такого?
– Так ведь Василий не должен вообще общаться с журналистами.
– Ну-у, – усмехнулся Павел. – Подумаешь, ответил на пару вопросов, он, наверное, и не понимал того, что отвечает.
– Да, не понимал, а должен был понять.
– Ничего страшного, – махнул рукой Павел.
– Ты не понимаешь. Мы как бы вложили в него программу, в соответствии с которой он не должен брать денег, выбирать, кому помогать, а кому нет, общаться с журналистами и тому подобное.
– Ну, это ясно.
– А он отвечал на вопросы журналиста. Да, сейчас он полностью осознал свою ошибку и раскаивается, но, тем не менее, это говорит о том, что программа дала сбой, хоть и нарушен всего один принцип и тот особо несущественный, но всё равно.
– Случайность это была.
– Хорошо бы.
– Тем более, что он же понял свою ошибку, а значит, впредь этого не повторится.
– Ну не знаю.
– Вечно ты ничего не знаешь.
– Лично я думаю, что это всё из-за этого Сергея, ты же и сам, наверное, понимаешь, чего он хочет.
– Хочет приучить Василия к хорошему, и тем самым убить его ради своей ничтожной выгоды.
– Вот именно. А это небольшое интервью говорит о том, что его материалистичная часть сознания хоть совсем немного и на крошечный промежуток времени, но поборола нашу программу, поборола часть духовную, а этого не должно быть в принципе.
– Ну, ты из любой мелочи таких выводов наделаешь.
– Не мелочи это.
Павел задумался.
– А может всё гораздо проще?
– Как это?
– Может ему просто надоели все эти журналисты, и он попытался отделаться от них, объяснив, почему он не даёт интервью?
– Но он не должен никому и ничего объяснять, он не должен оправдываться.
Павел кивнул.
– Не, всё равно рано ещё о чём-либо говорить. Если ты разок кашлянул, это ещё не значит, что у тебя туберкулёз. Это слишком поспешные выводы, посмотрим, что будет дальше.
Пётр развёл руками.
– Посмотрим, всё равно нам больше ничего не остаётся.
– Совершенно верно.
– Но у меня предчувствие, а моё предчувствие редко когда подводит.
Глава 6
Очередной город.
Василий позвонил в первую попавшуюся квартиру.
– Кто там?
– Здравствуйте. Мы странники, и нам негде переночевать, вы не впустили бы нас на ночь? – вежливо спросил Василий через закрытую дверь.
– Ща, ещё чего не хватало! – совсем неприветливо ответил женский голос за дверью. – Ходят тут всякие. Может вам сразу и все деньги отдать?
– Мы вам не помешаем. Просто переночуем и уйдём на рассвете.
– Знаем мы таких «странников». А ну убирайтесь, пока милицию не вызвала!
Василий развернулся и пошёл на другой этаж.
Другая квартира.
– Кто там?
– Мы странники, не могли бы вы впустить нас переночевать?
– Ищи дураков.
Ещё квартира.
– Кто?
– Странники, нам…
– Проваливайте.
В принципе, подобным образом их встречали в каждом городе, но сейчас, когда от холода уже не чувствовалось ног, а от голода сводило желудок, эта неприветливость чувствовалась особенно остро.
Василий отошёл и присел на ступеньку.
– Н-да.
– Не, зря мы пошли в эту сторону. Что-то совсем мне здесь не нравится, – покачал головой Сергей.
– Да-а.
– Делать тут нечего, нужно возвращаться обратно.
– Ой, что ж так есть хочется, – скорчил лицо Иван.
– Пойдём к частным домам, – спокойно и невозмутимо предложил Василий. – Может, хоть там нас примут.
…
– Здравствуйте, – снова начал Василий. – Мы странники, не впустите ли вы нас переночевать?
– Во народ пошёл, совсем обнаглели!
Василий не стал больше ничего говорить, и они пошли к другому дому.
Сергей всё злился.
– Уж почти две недели так. Эх, зря мы всё-таки отказались от машины.
…
– Кто?
– Мы…– начал было опять Василий, но Сергей прервал его.
– Это сам Василий, посланник Бога на Земле, слышали, наверное, о таком.
Василий не упрекнул Сергея, а лишь опустил глаза.
За дверью послышалось какое-то шевеление, и через несколько секунд дверь открыла женщина лет пятидесяти, в потрёпанном халате и с сеткой на голове.
– Да ну? – не поверила она.
– Это он, – Сергей указал на Василия.
– Ну, хоть посмотрела, – женщина выглядела не очень-то довольной.
– Нам негде переночевать…
– Не, у меня и так половина родственников живёт, так что… Да и чем вы мне поможете? Со здоровьем у меня всё в порядке, да и родственники у меня вроде никакие не пропадали.
Василий опешил от такого приёма.
– Но ведь иногда главное не дело, а слово. Неужели вы не хотите знать, как надо жить в гармонии тела и души? Или что вас ждёт после смерти и как обрести вечную жизнь?
– Извините, но я слышала о вас, только как о целителе, а эту чушь я и сама могу весь вечер нести. Уж как жить, я без вас разберусь, и ваши проповеди мне ни к чему.
– Но…
– Жила я без вас и дальше проживу. Всё, можете идти, мне вас принять негде.
Женщина захлопнула дверь, и через мгновенье в прихожей погас свет.
Василий тяжело вздохнул, и присел на порог.
– Вот так-то вот. Я, оказывается, не посланник Бога, не мессия, а обычный целитель, которых сейчас и так в каждом городе пруд пруди.
– Ну, зачем вы так? Так думает только она одна.
– Человек не может думать один, он всегда лишь олицетворение общественных мыслей.
Василий внезапно схватился за живот и согнулся.
– Что с вами, вам плохо? – забеспокоился Сергей.
– Василий? – сел напротив него Иван.
Василий несколько секунд молчал.
– Язва у меня была. Обострение, наверное. Жаль, что я не могу исцелять сам себя.
– Это от голодухи, – грустно прошептал Сергей.
Василий собрался с силами и встал.
– Пойдёмте к другому дому.
Из-за угла показались два человека, судя по всему, мать и дочь. Мать, увидев Василия, тут же поспешила к нему.
Василий остановился.
– Извините, мне только что позвонила подруга и сказала, что вы заходили к ней, и вот я пришла просить вас о помощи.
Василий поборол боль.
– Я вас слушаю.
– Вы не могли бы вылечить мою дочь?
– Что с ней?
– Она теряет зрение, и врачи говорят, что через месяц она сможет отличать только день и ночь, – женщина тяжело вздохнула.
Василий посмотрел на ещё совсем маленькую девочку, которая скромно держала мать за руку и грустно смотрела себе под ноги.
– Помогите ей, пожалуйста…
На глазах матери появились слёзы, и она замолчала.
Василий ещё раз посмотрел на девочку и молча провёл рукой перед её глазами.
Девочка сразу встрепенулась и удивлённо посмотрела на мать.
– Я… я…– хотела она что-то сказать, но не смогла и вместо всяких слов стала разглядывать свои руки.
Мать девочки разрыдалась.
– Спасибо, спасибо вам. О Господи, спасибо, – она обняла Василия. – Это чудо, чудо. Спасибо…
– Не за что.
Василий собрался идти, но женщина не хотела выпускать его из объятий.
– Ой, извините, вот…– она отпустила Василия и стала рыться в сумочке. – Вот, возьмите. Это всё, что у меня есть. Я знаю, вам нелегко…
– Нет.
– Это ничто по сравнению с тем, что вы для нас сделали. Берите…
– Я не беру денег.
– Должна же я вас хоть как-то отблагодарить.
– Не надо, – Василий вздохнул. – Я всего лишь… никто, не стоит унижаться предо мною.
Василий развернулся и пошёл к следующему дому, Иван следом.
Женщина повернулась к Сергею.
– Ну, хоть вы возьмите. Я же не могу вот так просто уйти, хоть чем-то я должна отплатить вам. Вы же такое сделали… такое…
Сергей оглянулся, не смотрит ли Василий, и осторожно взял деньги.
– Это вам спасибо.
– Спасибо вам, спасибо…– снова начала женщина и, взяв всё ещё не верящую в происходящее дочку за руку, поспешила с нею домой.
Сергей стал прятать скомканные деньги.
В этот момент Василий обернулся.
– Сергей, не отставай.
Взгляд Василия скользнул по деньгам, которые держал Сергей.
Сергей замялся.
Несколько секунд стояла напряжённая тишина.
Василий отвернулся и, низко опустив голову, пробурчал:
– Надеюсь, магазины здесь ещё работают.
– Н-да, Петь, кажется, ты был прав.
Павел поднял глаза и стал зачем-то пристально разглядывать потолок.
– Я же говорил, что человеческая сущность Василия начинает медленно, но верно проявлять себя.
– Как он мог разрешить Сергею взять деньги? – Павел вскочил с кресла и стал нервно расхаживать по кабинету. – Это же всё равно, что взять деньги самому!
– Ну, вообще-то на то тоже были свои причины: Василий был подавлен, он давно не ел, язва эта, в конце концов. Жизнь, люди виноваты…
– Ой, только не надо вот этого! Люди, жизнь, одни отговорки. Всё, Василий начал умирать.
– Не, ну пока ещё не начал…
– Это пока.
– Ну и что делать?
Павел прекратил ходить и снова сел в кресло.
– Что у нас там с Николаем Александровичем?
– А не рановато ли?
– Люди – некрофилы, они любят, ценят и понимают только мёртвых, а если человек умер на пике жизни, то любить его будут в два раза больше.
– Но он ещё недостаточно высоко поднялся, – заметил Пётр и пригладил бороду. – Сейчас его смерть может и вовсе ничего не изменить.
– Он уже известен, может, всё-таки сделают миф.
– Может быть.
Они оба задумались.
– Нет, – внезапно выпалил Павел. – Он ещё может подняться, пока что это только первые симптомы. Он ещё может вылечиться. Даже, скорее, это было просто недомогание, стресс, так сказать.
– В принципе да, но сейчас состояние Василия хоть скорее и положительное, но уж очень неустойчивое. Главное, чтобы в ближайшем будущем не было особых потрясений, тогда всё станет на свои места.
– Да, ты прав.
– Временное помешательство, если дальше всё будет в порядке, я думаю, это на нём не отразится.
– Но всё равно, перестраховаться не мешало бы.
– С Николаем Александровичем всё в порядке, – улыбнулся Пётр. – Он готов на всё. Он забыл о друзьях, о фирме, о деньгах, только одна цель – месть. Его уже не сломать, так что за него не стоит беспокоиться.
– Хоть это хорошо, – Павел замолчал и почесал нос. – Ну, так что с Василием делать будем?
– Я так думаю, что он просто оголодал, замёрз и ещё плюс стресс, в принципе, его можно понять.
– Да, понять можно.
– Главное, чтобы ничего такого не повторилось хотя бы в ближайшем месяце.
– Надеюсь, не повторится.
– Я тоже.
Остаток дня они просидели практически в полной тишине. Они думали, можно ли его понять, или это такое робкое начало конца. И, так ничего и не решив, как-то неуютно закончили рабочий день.
А в это время Василий с учениками сидел в небольшом кафе и медленно пил горячий чай. За окном шёл обильный снег.
– Надо возвращаться, – прервал тишину Василий.
– Куда? – не понял Иван.
– Пойдём обратно, как и шли. Посмотрим, как теперь люди живут, – Василий улыбнулся и сделал глоток чая. – Может, чем ещё поможем.
– Но зачем? – Иван отставил чашку. – Всё, что вы могли сделать, уже сделано.
– Всё сделать нельзя.
– Люди всё поняли, и, я думаю, не стоит теперь вмешиваться в их жизнь.
– Мало показать, где Солнце, надо ещё научить ему радоваться.
– Интересно, а как теперь будут жить мошенники, если людей перестали интересовать деньги?
– Мошенники всегда были, есть и будут, они-то что-нибудь придумают.
– Это точно, – поддакнул Иван.
– Главное, что люди изменились, пусть пока что меньшая часть, но через несколько лет всё будет по-другому.
– Почему вы так в этом уверены? – Сергей тоже допил чай.
– Зависть. Тот, кто ещё не понял, начнут завидовать новым людям, будут завидовать простоте и насыщенности их жизни, а зависть – главное чувство в развитии общества. Если человек не завидует, то он ни к чему не стремится, а значит, и не развивается.
Иван сделал удивлённое лицо.
– То есть вы хотите сказать, что зависть хорошее, благое чувство?
– Именно так. Развитие – благо, а двигатель развития – зависть.
– Красиво говорите, – покачал головой Сергей. – Всё можете обосновать, даже то, что чёрное – это белое, а белое – это чёрное.
– А нет никакого ни чёрного, ни белого, есть нечто, и как на это нечто посмотреть, так оно и будет. Что бы что-то оценить, нужна мера, эталон, а в чувствах нет никакой меры, значит, чувства нельзя оценить, нельзя сказать, хорошее оно или плохое, не с чем сравнивать.
– А вот убийство – это же всегда зло.
– Как это ни странно, не всегда. Убить одного ради спасения тысячи – это благое дело.
– А я так не считаю, – не согласился Сергей.
– Почему же?
– Если один человек может убить тысячу, значит эта тысяча слабее его одного, а значит, цена этого человека выше цены тысячи людей, и убить его значит убить, например, все две тысячи. Получается, что лучше бы тогда он убил эту тысячу, чем кто-то убьёт его.
– Но…– хотел было возразить Иван, но Сергей продолжал.
– Побеждать должен сильнейший, лучше один сильный, чем сотня слабых. Вот из-за нарушения этих самых основ эволюции, у нас и получается, что миром правят деньги, потому что деньги – оружие слабых.
– Нет, закон эволюции не нарушен, просто у человека идёт эволюция не физическая, а умственная, и не тот выживает, кто сильнее, а тот, кто умнее. И сейчас система ценностей такова, что чем больше денег, тем значит человек умнее, наглее, хитрее, и, следовательно, именно он и должен победить, – заключил Василий.
– Что-то я вас тогда не понимаю. Получается, что деньги – это главная мера ума, поэтому и хотят их больше и больше, чтобы, по сути, показать себя, а причём же здесь тогда всё ваше учение, весь этот духовный мир?
– Ум может развиваться в двух направлениях: или в материальную, или в духовную сторону, сейчас просто страшным образом преобладает материальное развитие, – Василий сделал паузу. – Моя задача в том, чтобы перенаправить это развитие с материального пути на духовный, изменить меру, систему ценностей.
– Хитро.
– Ничего хитрого, переориентировка и всё.
– Ладно, – сдался Сергей. – Вы правы.
Василий отставил пустую чашку.
– Надо идти.
– Вы уверенны?
– Абсолютно.
Сергей и Иван встали.
– Ну что ж, – Василий застегнул на две оставшиеся пуговицы своё старенькое пальто. – Засиделись мы что-то, пора в путь.
Николай Александрович сидел на кухне и, уставившись в одну точку, курил сигарету. Погода была отвратительная: ветер, снег, на дорогах сплошной лёд, а потому настроение было далеко не из лучших. Впрочем, у Николая Александровича последнее время всегда было такое настроение. Татьяна почти совсем перестала с ним разговаривать, а на работе и вовсе поговорить было не с кем. Все мысли были только о Василии.
Прозвенел телефон.
Николай Александрович потушил недокуренную сигарету и неспеша снял трубку.
– Да, – произнёс он.
– Здравствуйте Николай Александрович, это вам звонит Григорий Алексеевич, детектив.
– Я, кажется, вам уже заплатил.
– Не в этом дело, – небольшая пауза. – Дело в том, что я узнал, что вы купили оружие…
– Откуда вы это знаете?
– Не важно.
– Татьяна просила покапать мне на мозги?
– Нет, не Татьяна.
– Неужели?
– И вообще, знать – это моя работа. Так вот, мне хотелось бы предостеречь вас от непоправимых последствий…
– За свою задницу боитесь? Не бойтесь, я скажу, что вы не знали, зачем он мне нужен, тем более, что вы и действительно этого не знали.
– Да не в этом дело. Просто мне жаль…
– Вы ничего не понимаете.
– Я очень даже всё понимаю.
– Я не маленький, чтобы вы меня учили, что хорошо, а что плохо.
– Но убийство – это всегда излишняя крайность.
– Не всегда.
– Я так понял, что вы хотите мстить.
– Значит, всё-таки Таня. Ну, хорошо, да, я хочу отомстить.
– Но этим вы только поломаете свою жизнь.
– Это важнее жизни, это важнее смерти, для меня это сейчас важнее всего. Да и такая жизнь мне всё равно не нужна.
– Ну, вы как из средневековья.
– Честь и совесть всегда были, есть и будут.
– Пора бы уже и забыть эти напыщенные предрассудки.
– Цену человека определяет его честь, и если вы говорите, что это предрассудок, пережиток прошлого, то поздравляю, вам нет цены.
– Не утрируйте. Я…
– Да что ж это, в конце концов, такое? – не выдержал Николай Александрович. – Весь мир, что ли, встал против меня? Что вы все меня отговаривайте? Поймите вы все, наконец, никто и ничто не собьёт меня с намеченного пути, я достигну своей цели, чего бы мне это ни стоило, ясно? Всё, разговор окончен.
Николай Александрович со злостью бросил трубку и, не отходя от телефона, прикурил очередную сигарету.
Ну, вот и тот город, в котором Василий был чуть больше двух месяцев назад. До сего момента они посетили всего несколько небольших городков и деревень, большую часть которых они проходили ранее.
Василий всё больше и больше расстраивался, хотя ему и все падали в ноги и до сих пор говорили спасибо. Никаких изменений, можно сказать, и не было. Всё было исключительно на уровне разговоров, которых было множество, а вот дел никаких. Василий понимал, что ещё месяц-другой, и обо всём его учении забудут, как о страшном сне. Всё осталось на своих местах.
Но, как известно, надежда умирает последней, и пока Василий держался, всё понимание этого пока ещё было скрыто глубоко внутри, хотя оно и силилось выйти наружу. Василий то приуменьшал значение увиденного, то сваливал на то, что это были лишь небольшие деревни, в которых народ, как известно, консервативен, то придумывал ещё что-то, однако ж, смятение никуда не хотело уходить. Главное теперь был этот город. Только на него Василий сейчас и надеялся, веря всеми силами.
Однако, настроение всё равно почти всегда было плохое, это можно было назвать даже депрессией. Все мысли были только о том, что никому-то он не нужен, и что всё его учение – слова на ветер. Город – последняя надежда, пусть и подсознательная. Здесь Василия, помнится, очень хорошо приняли и поняли, здесь остался Фёдор… Если не здесь, то где же ещё?
Василий постучал в тот самый дом, который стоял на самой окраине города.
– Ну, кто там ещё? – недружелюбно ответил голос за дверью.
– Фёдор, это я.
Дверь тут же открылась, и на пороге показался улыбающийся Фёдор.
– Ну, наконец-то! Проходите, проходите.
Василий вошёл, Иван и Сергей следом.
