П. В. Крашенинников
Сумерки империи. Российское государство и право на рубеже веков

Императоры владеют империями, но двумя вещами владеть не могут: своим сердцем и своим временем. И то и другое принадлежит империи.

Анджей Сапковский

© Текст. Крашенинников П.В., 2023

© Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Пролог

Во второй половине XVIII века, во времена правления Екатерины Великой, дворяне получили вольность и были освобождены от обязанности служить. Крепостное право, напротив, достигло в это время невиданных масштабов как по количеству народонаселения, так и по объему порабощения. Крепостные были абсолютно бесправными людьми, которыми можно было торговать и оптом, и в розницу, с землей и без нее, помещики могли их сами наказать, в том числе сослать в Сибирь.

Павел I первым попытался ограничить могущество правящего сословия – дворянства, задумав стать императором всех подданных, включая мещан и крестьян, за что и поплатился не только царской короной, но и своей жизнью.

Его сын Александр I был воспитан на республиканских идеалах и мечтал о реформах системы управления, которые позволили бы избавить самодержавие от присущей ему неэффективности. В начале его царствования были широко распространены идеи введения конституционной монархии, так или иначе ограничивающей деспотическую власть самодержца. Однако дальше лучезарных идей дело не пошло.

Тем не менее в процессе разработки различных проектов для реализации этих идей появились идеологи ответственной бюрократии, стремившейся получить некоторую законодательно обеспеченную самостоятельность в рамках административных полномочий. Многочисленные иностранные военные походы привели к появлению довольно широкого слоя ответственной бюрократии, в основном военной, сильно разочарованной тем, что обещанные реформы так и не состоялись. Между тем они желали служить Отечеству, а не только монарху. Часть таких лиц объединилась в тайные общества, ставившие своей задачей свержение самодержавия и даже разработавшие проекты соответствующих конституций.

Император Николай I, травмированный восстанием декабристов (1825), напуганный польским восстанием (1830) и буржуазными революциями в Европе, решил отказаться от реформ, за исключением законодательной: был подготовлен и в 1833 году принят Свод законов Российской империи. Под руководством М. М. Сперанского было систематизировано все законодательство империи. Другие сферы жизни были доверены плавному течению истории под неусыпным контролем патримониальной бюрократии, и особенно ее репрессивных органов, пресекавших распространение революционной крамолы.

Как это бывает при всяком застое, развитие общественных процессов происходило латентным образом. Застойное засилье дворянского застолья, так выразительно описанное Н. В. Гоголем в «Мертвых душах», происходило на фоне второго технологического перехода, способствовавшего росту городского населения и значительному увеличению числа образованных людей. В этой части общества развернулась дискуссия о стратегии дальнейшего развития России, породившая две непримиримые группировки: либералов (европейцев) и славянофилов (почвенников, патриотов). Эти веяния не обошли стороной и бюрократию, которая в конце правления Николая I отчетливо разделилась на либеральную (прогрессистскую), консервативную и ретроградную части. Единственное, в чем они сходились, и их даже поддерживал сам император, так это в том, что крепостное право есть страшное зло и его надо отменить. Зато в вопросах тактики осуществления этого благородного дела имелись непреодолимые противоречия.

Крымская катастрофа и внезапная смерть императора накалили общественную обстановку до предела, и отмена крепостного права стала неизбежной. У нового императора Александра II не было другого выхода.

В силу покровительства со стороны влиятельнейших членов императорской фамилии карт-бланш на осуществление крестьянской реформы получила либеральная часть ответственной бюрократии.

Реформа не могла свестись лишь к законодательному наделению крестьян правами свободных людей. Остро стоял вопрос о механизме их освобождения. Неизбежным следствием стала реформа системы управления, поскольку дворяне лишались присущих им ранее управленческих функций (судебных, полицейских, фискальных и т. д.) в рамках их имений. Необходимо было создать органы, которым можно передать эти функции. Резкое увеличение правомочных субъектов и жуткое состояние судебной системы диктовали необходимость судебной реформы. Финансовая реформа стала следствием изменения механизма наполнения государственного бюджета, военная – исчезновения института рекрутов и т. п. Весь этот комплекс преобразований получил название Великих реформ.

Проектирование и запуск реформ осуществлялись при жестком сопротивлении крепостников, не желавших отмены крепостного права, и консервативной группировки бюрократии, считавшей предложенные проекты чересчур радикальными, а темпы их проведения слишком быстрыми. В итоге результаты реформ сильно разочаровали либерально настроенную общественность, поначалу встретившую реформы с восторгом.

Разочарованы были и крестьяне, для которых столь милые либералам понятия, как свобода и гражданские права, были пустым звуком. Их интересовала земля – единственный источник их существования. Принятая система выкупа земли в рассрочку оказалась неподъемной для многих хозяйств. Крестьянские волнения вспыхивали все чаще.

Разочарование все больше овладевало значительной частью общества, а социальная система Российской империи все дальше выходила из состояния равновесия, формируя тем самым объективные предпосылки для антисамодержавной революции.

Естественно, появились революционные организации, в том числе и террористического толка. Причем их ряды пополнялись не только романтически настроенной молодежью, но и выходцами из элиты^[1]. Начались регулярные покушения на высших сановников и на самого императора.

Правительство Александра II, состоявшее в то время в основном из представителей консервативной группировки бюрократов с редкими включениями либералов, встало перед стандартным в условиях назревающей революции выбором: прибегнуть к силовому подавлению революционных настроений или приступить к реформе системы управления с целью приведения ее в соответствие новым социальным реалиям.

Сначала попытались пойти по первому варианту, но революционная ситуация только усугублялась. Тогда Верховная распорядительная комиссия во главе с министром внутренних дел графом М. Т. Лорис-Меликовым пришла к выводу, что причина террора и недовольства населения заключается не в желании избавиться от монархии, а в том, что реформы начала правления Александра II либо забуксовали, либо были полностью свернуты.

Было предложено продолжить начатые реформы, и прежде всего преобразование системы государственного управления. Конечно, ни о каком законодательном (конституционном) ограничении всеобъемлющей власти самодержца речи не шло. Подавляющее большинство членов правительства, включая самого Лорис-Меликова, были ярыми монархистами. Говорилось лишь о включении механизма обратной связи власти с обществом на основе привлечения представителей общественности и экспертного сообщества к работе государственных органов с правом совещательного голоса. Уже немолодой император колебался, опасаясь, что, как и предыдущие реформы, новые либеральные послабления могут привести к еще большему разгулу революционной крамолы, но все-таки согласовал соответствующий доклад министра внутренних дел и назначил на 4 марта 1881 года совещание по утверждению правительственной информации для печати о начале нового этапа реформ.

8 марта 1881 года

Александр II погиб от рук террористов 1 марта 1881 года^[2].

Но намеченное царем-освободителем совещание все-таки состоялось 8 марта 1881 года.

Благодаря «Дневнику» Е. А. Перетца, служившего тогда Государственным секретарем, мы имеем возможность узнать, как рассматривался вопрос о дальнейшем проведении реформ на заседании Совета министров 8 марта под председательством только что взошедшего на престол императора Александра III.

После прочтения по просьбе императора министром внутренних дел Михаилом Тариэловичем Лорис-Меликовым доклада, уже одобренного Особым совещанием 28 января 1881 года, первым выступил сенатор-старожил, воспитатель цесаревичей Николая и Александра С. Г. Строганов, обвинивший составителей доклада в намерении легализовать идею замены самодержавия на конституционную монархию, что, по его мнению, приведет к гибели России. Выступившие председатель Комитета министров П. А. Валуев, военный министр Д. А. Милютин и ряд других участников совещания опровергли такое заявление и поддержали Лорис-Меликова. Затем выступил К. П. Победоносцев; его слова и реплики Александра III, зафиксированные в упомянутом нами «Дневнике Перетца»^[3], стоит привести более подробно, поскольку они решительным образом отразились на судьбе Российской империи:

«Обер-прокурор Св. синода К. П. Победоносцев (бледный, как полотно, и, очевидно, взволнованный): „Ваше Величество, по долгу присяги и совести я обязан высказать Вам все, что у меня на душе. Я нахожусь не только в смущении, но и в отчаянии. Как в прежние времена перед гибелью Польши говорили: „Finis Poloniae“, так теперь едва ли не приходится сказать и нам: „Finis Russiae“. При соображении проекта, предлагаемого на утверждение Ваше, сжимается сердце. В этом проекте слышится фальшь, скажу более: он дышит фальшью…

Нам говорят, что для лучшей разработки законодательных проектов нужно приглашать людей, знающих народную жизнь, нужно выслушивать экспертов. Против этого я ничего не сказал бы, если б хотели сделать только это. Эксперты вызывались и в прежние времена, но не так, как предлагается теперь. Нет, в России хотят ввести конституцию, и если не сразу, то по крайней мере сделать к ней первый шаг…

А что такое конституция? Ответ на этот вопрос дает нам Западная Европа. Конституции, там существующие, суть орудие всякой неправды, орудие всяких интриг. Примеров этому множество, и даже в настоящее время мы видим во Франции охватившую все государство борьбу, имеющую целью не действительное благо народа или усовершенствование законов, а изменение порядка выборов для доставления торжества честолюбцу Гамбетте, помышляющему сделаться диктатором государства. Вот к чему может вести конституция.

Нам говорят, что нужно справляться с мнением страны через посредство ее представителей. Но разве те люди, которые явятся сюда для соображения законодательных проектов, будут действительными выразителями мнения народного? Я уверяю, что нет. Они будут выражать только личное свое мнение и взгляды…“

Государь: „Я думаю то же. В Дании мне не раз говорили министры, что депутаты, заседающие в палате, не могут считаться выразителями действительных народных потребностей“.

Победоносцев: „…И эту фальшь по иноземному образцу, для нас непригодную, хотят, к нашему несчастью, к нашей погибели, ввести и у нас. Россия была сильна благодаря самодержавию, благодаря неограниченному взаимному доверию и тесной связи между народом и его царем. Такая связь русского царя с народом есть неоцененное благо. Народ наш есть хранитель всех наших доблестей и добрых наших качеств; многому у него можно научиться. Так называемые представители земства только разобщают царя с народом. Между тем правительство должно радеть о народе, оно должно познать действительные его нужды, должно помогать ему справляться с безысходною часто нуждою. Вот удел, к достижению которого нужно стремиться, вот истинная задача нового царствования.

А вместо того предлагают устроить нам говорильню вроде французских états généraux. Мы и без того страдаем от говорилен, которые под влиянием негодных, ничего не стоящих журналов разжигают только народные страсти. Благодаря пустым болтунам что сделалось с высокими предначертаниями покойного незабвенного государя, принявшего под конец своего царствования мученический венец? К чему привела великая святая мысль освобождения крестьян?.. К тому, что дана им свобода, но не устроено над ними надлежащей власти, без которой не может обойтись масса темных людей. Мало того, открыты повсюду кабаки; бедный народ, предоставленный самому себе и оставшийся без всякого о нем попечения, стал пить и лениться к работе, а потому стал несчастною жертвою целовальников, кулаков, жидов и всяких ростовщиков.

Затем открыты были земские и городские общественные учреждения – говорильни, в которых не занимаются действительным делом, а разглагольствуют вкривь и вкось о самых важных государственных вопросах, вовсе не подлежащих ведению говорящих. И кто же разглагольствует, кто орудует в этих говорильнях? Люди негодные, безнравственные, между которыми видное положение занимают лица, не живущие со своим семейством, предающиеся разврату, помышляющие лишь о личной выгоде, ищущие популярности и вносящие во все всякую смуту.

Потом открылись новые судебные учреждения – новые говорильни, говорильни адвокатов, благодаря которым самые ужасные преступления – несомненные убийства и другие тяжкие злодейства – останутся безнаказанными.

Дали, наконец, свободу печати, этой самой ужасной говорильни, которая во все концы необъятной русской земли, на тысячи и десятки тысяч верст разносит хулу и порицание на власть, посевает между людьми мирными, честными семена раздора и неудовольствия, разжигает страсти, побуждает народ к самым вопиющим беззакониям.

И когда, государь, предлагают Вам учредить, по иноземному образцу, новую верховную говорильню?.. Теперь, когда прошло лишь несколько дней после совершения самого ужасающего злодеяния, никогда не бывавшего на Руси, когда по ту сторону Невы, рукой подать отсюда, лежит в Петропавловском соборе непогребенный еще прах благодушного русского царя, который среди белого дня растерзан русскими же людьми. Я не буду говорить о вине злодеев, совершивших это ужасающее, беспримерное в истории преступление. Но и все мы, от первого до последнего, должны каяться в том, что так легко смотрели на совершавшееся вокруг нас; все мы виновны в том, что, несмотря на постоянно повторявшиеся покушения на жизнь общего нашего благодетеля, мы, в бездеятельности и апатии нашей, не сумели охранить праведника. На нас всех лежит клеймо несмываемого позора, павшего на русскую землю. Все мы должны каяться!..“

Государь: „Сущая правда, все мы виновны. Я первый обвиняю себя“.

Победоносцев: „В такое ужасное время, государь, надобно думать не об учреждении новой говорильни, в которой произносились бы новые растлевающие речи, а о деле. Нужно действовать!“»

Нам остается только гадать об истинных мотивах выступления Константина Петровича на столь презираемой им говорильне, коей, несомненно, является любое совещание. То ли это было стремление прожженного царедворца повысить свою репутацию в глазах царя, сказав за него то, что ему самому неудобно было сказать, то ли это и вправду был крик души. Как бы то ни было, устами Победоносцева прошлое объявило войну будущему. Программа партии ретроградов была оглашена на высочайшем уровне.

Речь эта произвела на многих, в особенности на государя, весьма сильное впечатление. Сознавая это, министр финансов Российской империи А. А. Абаза произнес взволнованным голосом, но при этом весьма решительно: «Ваше Величество, речь обер-прокурора Св. синода есть, в сущности, обвинительный акт против царствования того самого государя, которого безвременную кончину мы все оплакиваем. Если Константин Петрович прав, если взгляды его правильны, то Вы должны, государь, уволить от министерских должностей всех нас…»^[4]

Увольнение, конечно же, произошло, но не сразу, а чуть позже. В конце апреля был подписан и Манифест о незыблемости самодержавия, подготовленный Победоносцевым. Была ли в марте 1881 года очередная развилка в истории России? Какие последствия имели принятые 8 марта решения для эпох Александра III и Николая II? Попробуем разобраться.

Часть I. Эпоха Александра III (1881–1894). Ренессанс самодержавия

Империя – принцип. Она неделима.

Фёдор Тютчев

Глава 1. Великий князь, цесаревич Александр Александрович Романов

Александр Александрович Романов родился в 1845 году. Отец Александр Николаевич Романов, мать Мария Александровна Романова, в девичестве принцесса Максимилиана Вильгельмина Августа София Мария Гессенская и Прирейнская. Александр был третьим ребенком в семье, вторым сыном. Во время рождения Александра императором Российской империи был Николай I.

Родители предназначили Александру военную стезю. Первый офицерский чин он получил на день рождения, когда ему исполнилось семь лет, а в 17-летнем возрасте был зачислен в царскую свиту со званием флигель-адъютанта. Он вовсе не был прилежным учеником, но это мало кого волновало: для будущего вояки это нормально. Его считали не очень сообразительным, тугодумом, но зато Александр с ранних лет отличался здравым умом и рассудительностью. Он ничего не мог схватить на лету, с ходу, но, поразмыслив и решив что-то, уже не отступал до конца. Главным воспитателем Александра был граф Борис Алексеевич Перовский, образованием заведовал профессор Московского университета экономист Александр Чивилёв.

Природа одарила Александра богатырской статью. Расти он прекратил на отметке 193 см при весе около 120 кг. Своих размеров он немного стеснялся, особенно в дамском обществе. По-видимому, не знал поговорки, что хорошего человека должно быть много. А человеком он был действительно хорошим, добрым, мягким сердцем и необыкновенно деликатным. Его воспитатели отнюдь не стремились продвинуть его человеческие качества. Они боялись их испортить.

Александр не был чужд изящных искусств, увлекался музыкой и изобразительным искусством. Именно при его царствовании русский балет оказался «впереди планеты всей».

Особенно нежную привязанность Александр испытывал к своему старшему брату цесаревичу Николаю Александровичу (1843–1865), которого готовили к роли российского самодержца и потому обращали пристальное внимание на его образование. В частности, право Николаю преподавали И. Е. Андреевский, Б. Н. Чичерин и с 1861 года – К. П. Победоносцев, теорию финансов и политической экономики – Н. Х. Бунге, историю – С. М. Соловьёв, главным воспитателем был граф С. Г. Строганов.

В 1864 году Николай был помолвлен с датской принцессой Дагмар. В этом же году во время путешествия по Италии и Франции он заболел. Диагноз был фактически приговором – туберкулезный менингит. 12 апреля 1865 года Николай в присутствии отца Александра II и брата, великого князя Александра Александровича, скончался в Ницце.

Для императорской семьи это была неожиданная и непоправимая трагедия, особенно тяжело потерю переносила мать Мария Александровна. Это была смерть второго ребенка: ранее умерла дочь, теперь – сын, наследник престола. Считается, что с этого момента здоровье Марии Александровны стало резко ухудшаться.

Для Александра смерть обожаемого брата стала двойным потрясением. В дополнение к невыносимому горю на него обрушилась участь наследника российского престола, к которой он совершенно не был готов.

Со смертью Николая Александр становится цесаревичем – официальным наследником престола. Ему было уже 20 лет, и многое в образовании будущего императора было упущено, требовалось срочно исправлять положение. Молодой человек прослушал целый курс специальных лекций, которые подготовил для него наставник Константин Петрович Победоносцев. В 1865 и 1866 годах ему был прочитан курс русской истории Сергеем Михайловичем Соловьёвым. Одновременно с обучением император ввел его в курс государственных дел. Александр Александрович объехал ряд губерний, стал членом Госсовета, присутствовал на заседаниях правительства, участвовал в принятии решений императором. Его первая официальная должность – почетный председатель Особого комитета по сбору и распределению пособий голодающим – была связана с голодом, наступившим в 1868 году в ряде губерний вследствие неурожая.

Цесаревичу в наследство от Николая достались не только титул, но и невеста. Такова уж царская доля – любить кого положено. Да и кто сказал, что брак обязательно должен стать следствием любви, а не наоборот? Как утверждают очевидцы, Александр не переносил никакой фальши и при малейших ее признаках замыкался в себе. Так что трудно предположить, что он прожил всю жизнь с нелюбимой женой под маской лицемерия. Александр был прекрасным семьянином, любящим мужем и глубоко верующим человеком^[5]. Отсюда его болезненное неприятие похождений его отца и особенно романа с княгиней Е. М. Долгоруковой.

Учитывая прежние договоренности Александра II с датским королем Христианом IX и сложившиеся личные отношения цесаревича и принцессы, 13 октября 1866 года Александр и Дагмар сочетались браком. Мария Софья Фредерика Дагмар после принятия православия становится Марией Фёдоровной^[6].

6 мая 1868 года у Александра Александровича и Марии Фёдоровны родился сын Николай Александрович Романов; всего у четы было шесть детей.

В осуществлении Великих реформ Александр Александрович по малолетству участия не принимал, но об их последствиях был хорошо наслышан, особенно от своего близкого друга князя В. П. Мещерского, внука Карамзина, чиновника особых поручений при министре внутренних дел Валуеве, ну и от своего наставника К. П. Победоносцева, конечно. Во время голода 1868 года, особенно поразившего северные губернии, они убеждали цесаревича, что голод – следствие того, что крестьяне неспособны отвечать сами за себя, получив свободу, стали лениться и пьянствовать. Отсюда и голод. Так что освободили их слишком рано. Не то чтобы ближайшее окружение Александра критиковало Великие реформы, такого поношения своего отца цесаревич не допустил бы, но всячески указывали на отдельные недостатки преобразований.

Цесаревич был хорошо осведомлен о коррупции среди членов императорской семьи и высших сановников, особенно в процессе строительства железных дорог^[7]. Соперничество между либеральной и консервативной группировками в правительстве происходило не только исходя из идейных соображений, но и в плане борьбы за особо крупные заказы для аффилированных с ними компаний.

Не прошли мимо сознания цесаревича и многочисленные аресты и процессы над революционерами, переполненные злодеями Петропавловская крепость и губернские тюрьмы. После выстрела Каракозова в царя и превращения бывшего камер-пажа Кропоткина в государственного преступника властям предержащим в каждом виделись революционеры. Размах революционного движения и жесткие репрессии, развязанные царским правительством в ответ, внушали тревогу и мрачные мысли, а это совсем не соответствовало характеру Александра.

Подозрения вызывали даже офицеры, которые начиная с 1875 года без царского разрешения уезжали в Белград, чтобы поддержать борьбу сербов и черногорцев с турками. Ведь они едут воевать за свободу, пусть и братьев-славян. Явные революционеры.

Однако общественное мнение было на стороне восточноевропейских христиан, угнетаемых Османской империей, подавившей восстания в Болгарии и Боснии-Герцеговине. В 1876 году шестикратно превосходящие силы турок поставили сербов и русских добровольцев на грань поражения. Российский император был вынужден объявить ультиматум Турции, угрожая войной. Турки согласились на перемирие, но в апреле 1877 года император Александр II все-таки объявил Турции войну.

Цесаревич Александр в звании генерала от инфантерии и генерала от кавалерии принял в этой войне непосредственное участие и весьма достойно командовал Восточным (Рущукским) отрядом Дунайской армии. В его состав входили 12-й и 13-й корпуса^[8]. Впрочем, это мероприятие ему сильно не понравилось: «Я рад, что был на войне и видел сам все ужасы, неизбежно связанные с войной, и после этого я думаю, что всякий человек с сердцем не может желать войны, а всякий правитель, которому Богом вверен народ, должен принимать все меры, для того чтобы избегать ужасов войны…»^[9] – решил он. И действительно, в период его царствования Российская империя не приняла участия ни в одной войне.

Тяжесть шапки Мономаха обрушилась на голову Александра Александровича совершенно неожиданно и самым трагическим образом. Как писал в начале ХХ века историк В. В. Назаревский, «…Александр III принял в свои руки Русскую Землю, обрызганную царской кровью, в великой смуте»^[10].