П. В. Голубовский
История Смоленской земли до начала XV столетия

Издано при финансовой поддержке Федерального агентства по печати и массовым коммуникациям в рамках Федеральной целевой программы «Культура России»

Предисловие

Говорить о важности разработки русской истории по областям мы считаем совершенно излишним, так как этот вопрос выяснялся не раз. До сих пор остается неразработанной история земель Смоленской и Полоцкой. Труды Мурзакевича, Никитина, отчасти Турчиновича, как и вышедшие недавно очерки по истории Смоленска¹, представляют собою не более как компиляции, не имеющие никакого научного значения. Тем же характером отличаются кое-где раскиданные в газете «Смоленский Вестник» статьи, посвященные истории Смоленской земли, за единичными исключениями. Вообще, статьи, встречающиеся кое-где в ученых и неученых изданиях, не охватывают истории смоленских кривичей в ее целом, а касаются, или случайно, или специально, лишь отдельных ее вопросов.

В предисловии к нашей работе «Печенеги, торки и половцы до нашествия татар» мы говорили: «В своем труде мы обращаем главное внимание на источники первой руки, стараемся собрать свидетельства русские, византийские и арабские (а теперь прибавим: немецкие, польские и латинские), сделать им пересмотр и на основании только этих источников сделать свои выводы. Мы не излагаем всех теорий, существующих по тому или другому вопросу, и не разбираем их, считая это совершенно излишним балластом: раз мы строим свои выводы на основании источников первой руки, то этим самым возражаем против тех мнений, с которыми мы не согласны. Мы не пишем истории разработки вопроса, а исследуем самый вопрос. Совершенно иное дело – насколько верны наши собственные выводы. Это решать не нам. Мы желаем, чтобы нам были указаны наши ошибки на основании источников первой руки. Ими же, и только ими одними, мы будем и защищать свои положения». Этих же самых взглядов мы держимся, тому же методу исследования мы следовали и теперь.

Во все продолжение нашей работы мы встречали сочувствие и поддержку советами и указаниями у В. С. Иконникова, В. Б. Антоновича и И. В. Лучицкого. Всем им мы приносим искреннюю благодарность.

П. Голубовский

Киев.

Январь 1895 г.

Глава I
История Смоленской земли до начала XV века

Природа страны. Первобытные обитатели. Славянская колонизация. Политические границы Смоленской земли

«А и черны грязи смоленские»².

Одно из восточнославянских племен, кривичи, как мы увидим далее, заняло огромные пространства в северо-западной и северной части восточноевропейской равнины. Оно не было тут автохтоном, а явилось сюда из другой страны и, конечно, в продолжение многих веков мало по малу колонизировало ту обширную область, на которой застает его история. Общепризнано, что в отдаленные от нас времена, когда зарождалось русское государство, и еще далее, когда происходила колонизация славянского племени, вся восточная Европа была покрыта непроходимыми девственными лесами, и что единственными путями для передвижения и зимою, и летом являлись реки, чему ясные доказательства мы находим уже в исторический период жизни древней Руси. Реки не могут, таким образом, служить препятствием для расселения племен.

Другое дело обширные болота, которые простирались в те времена на огромные протяжения. Они препятствовали движению, затрудняли сообщения между первобытными колонистами, разбрасывали их в разные стороны. Первыми местами поселений должны были сделаться возвышенности, или лучше, сухие приподнятые местности, шедшие или вдоль берегов рек, или простиравшиеся на водоразделах между речными системами. Но тут нужно было выдержать не менее упорную борьбу. В другом месте мне приходилось уже говорить о значении леса в истории paсceлeния славянских племен по равнине восточной Европы³. То или иное племя, расселяющееся вдоль берегов какой-нибудь реки, достигало водораздела. Река, обличавшая это движение, прекращалась, только сплошной стеной стоял непроходимый лес. К этому препятствию очень часто присоединялось новое. Иногда эти плоские возвышенности, более или менее обширные, представляют котловины, вследствие чего атмосферные осадки в огромном количестве скопляются на них и образуют целый лабиринт озер и обширных болот. Начиналась борьба с лесом, который совместно с непроходимыми трясинами задерживал дальнейшее движение человека. В то время как одно племя задерживается у водораздела с одной стороны, другое – двигавшееся по берегам иной реки – подходит к нему с противоположной. Этим-то обстоятельством и объясняется то явление, что этнографическими границами служат водоразделы между системами рек, а в историческое время тут проходят и границы политические. Здесь сталкиваются в своем движении племена, здесь происходит затем между ними борьба, переходящая впоследствии в борьбу между политическими единицами – землями, княжествами. В историческое время вопрос сводится к тому, какое княжество оттеснит своего соперника к верховьям рек, за водораздел. Тогда реки, текущие поперечно, закрепляются целым рядом городков, и таких укрепленных линий является столько, сколько случится таких параллельных речек. Если одно племя успевает еще в доисторическое время колонизировать территорию другого, то мы видим, что течение рек, ведущих из области племени колонизующего, закреплено городками и непременно особенно сильно укреплены верховья рек. Вполне естественно также, что берега рек, по которым шло колонизационное движение, должны быть покрыты поселениями. Таким образом, направление течения рек и распределение между ними плоских сухих возвышенностей имеют значение в вопросе о ходе колонизации, стало быть, в значительной мере определяют первые шаги племени на историческом пути. Эти соображения прямо приводят нас к рассмотрению географических условий местности, которая должна была сделаться ареной деятельности одного из могучих восточнославянских племен – кривичей.

От верховьев Волги-реки на севере и почти до впадения реки Дрюти в Днепр на юге, от среднего течения Москвы-реки на востоке и приблизительно до впадения реки Каспли в Западную Двину на западе – вот пространство, которое входило в состав Смоленской земли в пору самого большого ее политического могущества.

«Кривичи, иже седят на верх Волгы, и на верх Двины, и на верх Днепра, их же и город есть Смоленеск»⁴. Вот как определяет наша древнейшая летопись центр поселений кривицкого племени. С этого центра мы и начнем географический обзор. От озера Селигера, в направлении с северо-запада на юго-восток, Смоленскую землю окаймляла река Волга. Впрочем, озеро Селигер лежало уже вне Смоленского княжества, зато озера Пено и Волго принадлежали ему, по всей вероятности, целиком. Из ее левых притоков для нас интересна река Медведица. Еще важнее Вазуза с притоком Гжатью, Лама и Ока, приносящие свои воды в Волгу с правой стороны. В реку Оку текут с левой стороны Угра, Протва, Москва. Последняя своими верховьями и притоком Колочей, как и Протва, речками Берегой и Рудыо, сближаются с системой реки Вазузы. Тут посредствующими звеньями являются во множестве мелкие речки, из которых мы отметим Оболонь. Сюда же своими верховьями подходит река Воря, вливающаяся в Угру с левой стороны. Верховье левых притоков Вазузы приводит к системе реки Днепра. Не труден был переход целым рядом речек и самых ничтожных волоков и волочков в реку Вязму и Десну, или в реку Обшу, которая уже вела на запад в систему двинскую. Последняя через Обшу в свою очередь соединяется природой с системой днепровской, именно с верховьями самого Днепра, которые отделяются от Обши и других речек двинской системы лишь узким гребнем⁵. Течение Днепра в верхней его части довольно извилисто. Общее направление его – к юго-западу – продолжается приблизительно до города Орши, откуда он круто поворачивает на юг. Из притоков его с правой стороны останавливают на себе наше внимание: Вержа Большая, Вопь, в которую впадает Вотря с Вотрицей (Ветрицей); множество небольших речек с озерами большей или меньшей величины сближают правый берег Днепра с левыми притоками Западной Двины. Почти у самых верховьев Днепра в него впадает небольшая речка Солодовня, интересная лишь в том отношении, что на ней, по предположению, стоял один из городов Смоленского княжества. Далее идут: Вязма, Сож и Десна. Последняя, впрочем, принадлежала Смоленской земле лишь своими верховьями, точно так же, как и ее левый приток, Болва. Зато Сож почти до самого своего устья протекал по Смоленскому княжеству. Из его притоков следует упомянуть: Осетр – с левой стороны, а с правой – Вехру и Проню с Басей. К верховьям Волги подходит начало реки Западной Двины. Я уже говорил, что с бассейном волжским последняя сближается через Обшу, левый приток Межи, впадающей в 3ападную Двину с левой же стороны. Затем обращает на себя внимание Каспля, очень близко подходящая своим истоком к системе Днепра. С правой стороны 3ападная Двина принимает реку Торопу и реку Жижцу, вытекающую из озера Жижца; тут же невдалеке лежит озеро Двино, соединяющееся с Западной Двиной. Смоленской же земле⁶ принадлежала река Кунья, правый приток Ловати, но ее устье находилось уже в области Великого Новгорода.

Но орошение Смоленской земли было гораздо богаче, чем можно представить по сделанному нами перечню рек. Все очерченное нами пространство представляет собой непрерывную нить озер, большей или меньшей величины, соединяющихся друг с другом речками, притоками, частью уже утратившими свое название. Некоторые из озер лежат одиноко, без связи, но нельзя сомневаться в том, что в отдаленные времена они также соединялись с речками, уже исчезнувшими в настоящее время. Едва ли в какой-нибудь другой части восточно-европейской низменности существует такая масса болот, как здесь, на пространстве бывшего Смоленского княжества. Тут они носят название мхов. Отсюда-то происходит топографические имена: Замошье, Мойшинская (земля), которые в таком изобилии покрывают территорию Смоленской земли⁷. Обильная ржавая плесень покрывает эти болота, и вот является целый ряд имен: Ржава, Ржачь, Ржавец, не менее часто встречающаяся на этом пространстве⁸. Как есть незамерзающие болота, так есть тут и крупцы, не замерзающие, короткие притоки⁹. И всё это, и берега рек, и речек, и озер, сухие места, и непроходимые болота, всё заполнено лесом. «В этих лесах никогда еще не ходил топор дровосека, деревья не сажала и не сеяла человеческая рука: одна природа безмятежно царила здесь со времени нынешнего образования мира. Здесь рядом с гниющими остатками старых поколений, густо покрытых зеленым войлоком моха, стройно выделился свежий представитель молодого поколения с сочной темно-зеленой хвоей, а рядом с ним мертвенно бледный, без сучьев и коры, с изломанной вершиной, труп умершего прадеда. Колоссальные деревья завалили дорогу; на каждом шагу могучие массы валежника. В одном месте с чрезвычайным усилием можно перелезать лишь через верхушку свалившегося исполина; в другом – с чрезмерным напряжением пробираться ползком между голой, обсыпанной иглами, землей и стволом, покрытым со всех сторон роскошно густым мохом. За одним препятствием воздвигаются новые, а кучи задних сваленных дерев неодолимой стеной заслоняют выход, увеличивая страх и приближая опасность. А между тем ни один луч горячего солнца не может проникнуть в этом вечный мрак и не нарушает постоянно влажной прохлады под высоким и страшным древесным сводом»¹⁰. Тут природа, как живое существо, ведет борьбу с человеком. Для самого ничтожного поселения приходится выжигать, вырубать лес; правда, девственная почва дает превосходный урожай, но торжество человека непродолжительно: проходит немного лет, семена деревьев, окружающих отвоеванный у них клочок, покрывают поле, которое вновь начинает зарастать лесом, а еще хуже, кочкарником, и тогда пашня обращается в болото¹¹. Еще кое-как, при тяжких усилиях, возможна борьба на более или менее возвышенных местностях. Поэтому, естественно, население и скопилось именно тут, где чувствовалась под ногами более твердая почва, где враждебные действия природы оказывались слабее. Возвышенные, более или менее открытые места, представляющие цепи холмов, находятся по берегам более значительных рек. Замечательно, что чем значительнее река, тем выше и обширнее эти возвышения; по берегам же речек и речонок эти приподнятые пространства не представляют непрерывного ряда, а являются в виде островов, более или менее удаленных друг от друга¹². Этим явлением объясняется существование массы населенных местностей с названиями: Холм, Холмина и т. д., которыми так богата область кривицкого племени¹³. Таким образом, мы должны искать пути древнейшей колонизации именно по берегам более или менее значительных рек. Если мы бросим взгляд на карту древней Смоленской земли, то увидим, что по реке Днепру, имеющему особенно высокий берег, была большая плотность населения, чем в других местах. Этим же отличаются берега наиболее значительных его притоков¹⁴. Мы ясно видим, что тут именно, по берегам этих рек, шел главный колонизационный путь кривицкого племени.

Но движение племени в том или ином направлении определялось не одним только течением рек с возвышенными, в большей или меньшей степени, берегами. Вся обширная страна эта ясно разбивается на две части, постепенно переходящие одна в другую. С юго-запада на северо-восток мы замечаем постепенный подъем, достигающий кульминационной точки в центральной, или иначе Валдайской, возвышенности, с которой и берут свое начало Волга, Днепр, и Западная Двина. Эта центральная возвышенность соединяется непрерывной цепью с продолжением Карпатских гор, известным под названием возвышенности Авратынской. Цепь эта проходит с юго-запада на северо-восток. Эта цепь не представляет собою резкого приподнятого возвышения, а является в виде непрерывного просохлого пространства. Яснее она проявляется между верхним течением Днепра и 3ападной Двины, служа как бы перешейком между центральной возвышенностью, в которую и переходит, и тою возвышенною цепью, к которой принадлежит¹⁵. Этот-то более или менее просохлый неширокий кряж должен был в свою очередь указывать дорогу при расселении племени и вновь заставляет нас предполагать, что движение шло в северо-восточном направлении. Необходимо обратить также внимание на отдельные возвышенности, проходящие между отдельными речными системами. Мы уже видели, что верховья Днепра отделяются от притоков Западной Двины лишь узким извилистым возвышением; гораздо важнее представляется водораздел между рекой Москвой и ее верхними притоками и системой реки Волги, то есть рекой Вазузой и Гжатью. Точно также необходимо заметить водоразделы, отделяющие область рек Десны и Днепра. Они так незначительны, что верхние притоки этих рек изрезывают местность в разных направлениях и заходят один за другой своими верховьями. Таким образом, для колонизации в доисторическое время они не могли представить серьезных преград и, хотя и задержали на некоторое время быстроту колонизационного движения, не служат серьезными политическими границами во времена исторические.

Конечно, мы не можем утверждать, что знаем действительно все древние поселения, но на основании и тех фактов населенности, какие имеются в нашем распоряжении, можно видеть, что водораздел между системой рек Волги и Днепра гораздо гуще заселен, чем возвышенное пространство между Окой и Десной и притоками Днепра, Сожем, Ипутью и Вехрой¹⁶. Очевидно, что какое-то племя неудержимо стремилось все на восток и северо-восток, с великой днепровской системы к не менее великой системе волжской. Это направление обусловливалось именно самой природой местности: этому способствовали и течение рек, и протяжение возвышенностей в известном направлении, и вместе старание первобытного колонизатора из непроходимых топей юго-западной части очерченного пространства выбиться на более возвышенную, более сухую местность центральной возвышенности. В этом своем естественном стремлении, споспешествуемом самой природой, колонизирующее племя не могло сворачивать первоначально на юго-восток, переходить из области днепровской вообще в область реки Десны (в частности), ибо в таком случае встречало на своем пути бесконечные болота, непролазные трясины, какими изобилует обширная местность Придесенья¹⁷. Поэтому мы имеем право и теперь уже сделать предположение, что колонизация кривицкая в область рек Десны, Болвы, Вехры и т. д. была сравнительно позднейшая. Кроме всех указанных условий, благоприятствовавших движению кривицкого племени на север и северо-восток, этому способствовало еще одно важное обстоятельство, о котором мы будем говорить в этой же главе.

Природа наградила эту страну, как мы видим, превосходными путями сообщения, и одна из древнейших торговых дорог от моря Балтийского к морю Черному пролегала именно здесь. «И бе путь из Варяг в Греки и из Грек по Днепру и верх Днепра волок до Ловати и по Ловати внити в Илмерь озеро великое, из негоже озера потечет Волхов и втечет в озеро великое Нево, и того озера выидет устье в море Варяжское…»¹⁸ Так определяет этот путь наша древнейшая летопись. Она знает также и другой путь в Балтийское море: «а Двина из того же леса (Валковского) потечет, а идет на полунощье и внидеть в море Варяжьское», а потому «по Двине можно дойти в Варяги»¹⁹. Давно сделано указание, что наш летописец неправильно представлял себе направление этих рек²⁰. Если река Двина течет на север, то в таком случае от верховьев Днепра является два почти параллельных пути, ведущих на север. Между тем один из них ясно определяется. Он шел по Днепру, затем в речку Катынь, из нее волоком в речку Крапивну и озеро Купринское, из него по речке Выдре²¹ в Касплю, которая и приводила затем в Западную Двину²². Эта дорога вела прямо в Балтийское море. Определить посредствующие звенья другого пути, более отдаленного, гораздо труднее²³. Непосредственного волока между Днепром и Ловатью нет. Дорога должна была переходить от верховьев первого через несколько волоков. Мы имеем сведения, что у верховьев Днепра, там, где сливаются два его истока, был пункт, служивший складочным местом для товаров, идущих с востока на запад и обратно²⁴. Предположение, что с Поволжья товары шли сюда через реку Гжать, вполне вероятно, так как левые притоки последней своими верховьями сближаются с истоком Обши и Днепра²⁵. Следовательно, с некоторым основанием можно допустить, что из Днепра шел путь волоком в реку Обшу. Тогда последовательно товары шли бы через Межу, Западную Двину, Жижцу, озеро Жижецкое, реки Усвяту, Кунью и Ловать²⁶. Но несомненно, что эта дорога была очень отдаленная, и едва ли ее следует включать в состав великого пути. Она могла служить как внутренний путь в Смоленском княжестве. Если мы рассмотрим карту на пространстве между pеками Днепром и Ловатью, то, кажется нам, мы найдем путь, действительно проведенный самой природой в виде целого ряда озер, соединяющихся между собою речками или протоками. Не следует забывать при этом, что в отдаленные от нас времена все они были несравненно многоводнее. Вот в каком направлении представляется нам эта дорога. Она шла от Смоленска Днепром; затем в реку Вопь, оттуда в реку Вотрю, волок, один из притоков Ельши, река Ельша, Межа, озеро Путное, Западная Двина, озера Малое и Большое Мошны, река Торопа, озера Либинское и Яссы, озеро Желино, озера Бойно, Бросно, озера Лучанское, Видбино, Заболотье, три озера безымянных, волок в реку Полу, впадающую с правой стороны в Ловать²⁷. Это почти непрерывная водная сеть, равную которой мы едва ли найдем где-либо в другом месте. Невозможно допустить, чтобы путь на Новгород Великий из Смоленской земли шел только через реку Касплю. В таком случае город Смоленск оставался бы в стороне от этого главного торгового пути. В этом случае и город Торопец не теряет своего торгового значения: путь шел все-таки через него. Таким образом, мы предполагаем два направления. Одно – только что нами указанное, другое мы видели раньше. Именно, оставляя реку Обшу в стороне, эта дорога могла идти через Днепр, Вотрю, волоком в один из притоков реки Ельши, в Межу, а затем – река Двина, река Жижца, озеро Жижец, волок, реки Усвята, Кунья и Ловать.

Но в таком случае город Торопец совершенно остается в стороне. Поэтому возможно, что из Западной Двины путь шел по реке Торопе до верховьев, а далее – по тому направлению, какое мы только что указали²⁸.

Посмотрим теперь, нельзя ли определить путь на восток от Смоленска. Немного выше мы видели, что с верховьев Днепра мог быть волок к одному из левых притоков реки Вазузы, впадающей в Волгу около Зубцова. Что путь от Смоленска на восток шел именно по Вазузе, бесповоротно доказывается событиями 1216 года: князь Владимир со смольнянами соединился с Мстиславом, шедшим из Новгорода Великого, на берегу реки Вазузы²⁹. Это была дорога к Волге, а по ней далее на восток, но был путь и прямее. Он шел сначала по Днепру от Смоленска до Дорогобужа, а далее через реки Вязму, Жижалу, Ворю и Колочу³⁰. Этот путь самый ближайший на восток по Москве-реке, Оке и Волге, но представляет и некоторые неудобства вследствие того, что пересекает реки, а не идет вдоль них; поэтому, нам кажется, держались и другого направления, указанного природой и почти параллельного только что начерченному, именно по Днепру почти до верховья, по одному из его правых небольших притоков в один из левых реки Вазузы, по Вазузе, по Гжати, по Олешне, волок в Москву-реку. Несомненно, движение происходило от Смоленска также через Днепр, реку Вопь, волоком в Обшу, волоком в Осугу, в Вазузу и затем или в Волгу, или в Гжать³¹.

Таким образом, речные системы Волги, Днепра, Ильменя были соединены в самой Смоленской земле. Точно также центр ее был связан речными путями с областью реки Десны. Мы видим походы смоленских князей в Черниговскую землю. Главным образом, они направлялись в область Десны, князья же черниговские при столкновениях со смоленскими постоянно стремились или к верховьям той же реки, или к берегам реки Угры. Такое направление походов обусловливалось естественными путями сообщения, проходящими в этой местности. Не говоря уже о том, что Сож своим истоком близко подходит к Днепру, а одним из левых своих притоков, именно Хмарой, сближается с рекой

Стряной, правым притоком Десны, что впадающий в него слева же Осетр вытекает также вблизи последней³². Мы видим, кроме того, что из Днепра можно было пойти в реку Ужу и волоком перетащиться в Десну. Затем один из незначительных левых притоков Днепра ниже Дорогобужа волоком соединяется с одной из речек, впадающих справа в Угру, которая, в свою очередь, через Демену соединяется с Шуйцей, правым притоком Снопоти, впадающей в Десну, и с Болвой, принадлежащей также к системе последней реки. Из Угры в Болву можно одинаково проехать и через Городченку, волок – и река Ужать. Река Ока, в которую Угра вливается, соединяется с нею еще через Жиздру, Брынь и Ресу, а с другой стороны она связана с Вязьмой через Жижалу или с Гжатыо через Ворю³³. Мы видели уже, что Двинская система через реку Касплю соединяется с Днепром. Левые притоки последнего, Дрют и Березина, несут свои воды уже параллельно главной реке. Березина своими истоками очень близка к правым притокам Западной Двины и таким образом представляет из себя самую удобную и кратчайшую дорогу из Подвинья в Поднепровье. Водоразделы между Березиной и Дрютью и между последней и Днепром изрезаны поперечными реками, что давало возможность сообщения из Смоленской земли прямой дорогой в землю Полоцкую, а вместе с тем ими пользовались для проведения поперечных укрепленных линий. Из этих рек я укажу лишь на Лахву (приток Днепра) и Вабичь (приток Дрюти), и на Ослик, Клеву и Брусяту (притоки Березины). Была дорога – и сухопутная, и очень прямая. Она шла от города Орши прямо на запад³⁴. В 1128 году Ростислав из Смоленска шел к Дрютску, по всей вероятности, именно этой дорогой, а Всеволод Ольгович на Стрежев двигался по Днепру, а затем по Березине до Борисова³⁵.

Таким образом, мы обозрели главные особенности обширной страны, ставшей ареной деятельности интересующего нас племени кривичей. Мы видим тут все условия для развития обширной колонизации во все стороны и обширных торговых связей, но вместе с тем мы не находим никаких естественных препятствий для встречного движения других племен, для точного определения границ. На водоразделах, там, где перепутываются речные системы, мы должны ожидать появления чересполосицы владений, вместе с этим путаницу правовых отношений и закладку политических столкновений, определявших историческую судьбу Смоленской земли с самых первых моментов ее возникновения. Нет никакой возможности сказать, где начинался или, по крайней мере, где кончался тот или иной водный путь; между тем главные из них с неудержимой силой тянули к себе население; тут возникают те же явления, с какими мы встречаемся на водоразделах, и определяют заранее характер политических отношений страны. Естественные удобства для колонизации во все стороны и со всех сторон, несомненно, должны были породить столкновения на самой территории Смоленской земли различных народностей, определить этнографический состав ее населения. Эти же самые условия не давали никакой возможности сохранять чистые племенные типы: мы должны ожидать здесь этнографическую ассимиляцию в самых широких размерах. Вот выводы, к которым приводит географический обзор Смоленской земли. Мы увидим, что они стоят в полном соответствии с другими фактами, к рассмотрению которых мы теперь и приступаем.

Археологические данные, хотя и немногочисленные, добытые путем раскопок на территории кривицкой земли или сохранившиеся на поверхности почвы, наводят на мысль, что славянское племя кривичей, явившись в этой стране, застало ее уже занятой каким-то иноплеменным населением. Чем далее, тем более археология накопляет факты для определения народности отыскиваемых древностей. В отношении некоторых из открываемых раскопками предметов можно сказать почти с полной достоверностью о месте их происхождения, но, однако же, далеко не обо всех и не в каждом данном случае. Для решения же вопроса о племени, обитавшем в исследуемой местности, эти вещевые показания не могут служить прочным основанием. Достаточно сказать, что присутствие предметов того или иного типа на известной территории может быть результатом торговых сношений, иногда очень отдаленных. Гораздо большее имеют значение в определении национальности коренных обитателей особенности погребения, те характеристические черты отношения к усопшему, которые являлись следствием религиозных верований обитателей данной территории. В этом отношении археология достигла уже некоторых результатов, и было сделано несколько попыток группировки признаков народности курганов³⁶. Не можем не сказать, что эти попытки не представляют собою последнего слова археологии, которое будет произнесено, может быть, еще не скоро, когда весь, огромный уже, накопленный материал будет приведен в систематический порядок. Главное затруднение состоит в том, что мы не можем найти почти ни одного уголка в пространстве не только России, но и вообще всей Европы, где бы исторические данные не указывали нам или на преемственную смену народностей, или на их смешение. В частности, в отношении России мнение о необходимости предполагать чистые похоронные типы в древнейших центрах поселения русско-славянских племен, как указывает наша летопись, имеет некоторое основание, хотя нельзя отрицать и того, что в первобытной чистоте мы должны искать погребальные обряды на европейской прародине славянского племени, в Прикарпатье³⁷. Действительно, мы находим иногда на более или менее обширной территории десятки курганов с определенным ясно выраженным характером. Летописец, описывая нравы русских славян в дохристианскую эпоху, рассказывает, что они, «егда кто умирание в них, творяху тризну велию и потом, склад громаду дров велию, полагаху мертвеца и сожигаху, и по сем собравше кости, вкладаху в суд (сосуд) и поставляху на распутии на столпе, и в курганы сыпаху, иже творять вятичи и ныне, и кривичи»³⁸. Таким образом, мы должны считать за несомненный факт, что у кривичей совершался обряд сожжения покойников, с поставлением погребальных урн в курганах, на перекрестке дорог³⁹. Но, как оказывается из несомненных фактов, у русских славян существовал не один только обряд сожжения, но и простого погребения с насыпкой курганов, как мы это увидим далее. Что же касается племени кривичей, то данные археологии стоят с известием летописца в полном соответствии. Достаточно сказать, что из разрытого во время одной экскурсии в различных уездах Смоленской губернии 91 кургана 50 заключали в себе обряд сожжения и только в 15 оказалось погребение⁴⁰. Постараемся нарисовать этот преобладающий похоронный тип. Как можно думать на основании имеющегося в нашем распоряжении материала, кривичи устраивали костер, иногда огромных размеров, и клали на него покойника с предметами домашнего обихода, украшениями, а также и с оружием. Затем костер зажигался; когда он сгорал, поверх его насыпали курган, при чем землю брали тут же, вокруг кострища. Но такой способ похорон был менее распространен, чем другой. Приготовив покойника к похоронам, устраивали костер, сжигали покойника без вещей, а затем собирали пепел в горшок и переносили его на другое место, иногда тут же рядом с кострищем. Начинали насыпать курган. Когда насыпь была поднята до известной высоты, на нее ставили погребальную урну, клали около нее вещи, а оружие, как копье, меч, втыкали около нее. Затем сверху доканчивали насыпку кургана. Впрочем, иногда погребальные урны ставились не в середине кургана, а на твердой земле или даже на подложенных под них камнях⁴¹. Если мы теперь обратимся к карте, то область распространения этого обряда трупосожжения, его господства, будет простираться по верхнему течению Днепра, по реке Вопи приблизительно до города Ржевы, на реке Волге, затем к югу от Днепра до верховьев реки Десны или лучше до города Ельны, откуда граница по косой линии к Днепру; затем на правой стороне Днепра определить область его распространения нельзя, хотя по берегу самой реки он всецело господствует⁴². Этот похоронный тип сожжения, при чем пепел собирается или не собирается в урны, не является, однако же, у славян единственным. Можно только утверждать одно, что там, где мы, на основании других данных, знаем о пребывании славян, могилы с погребальными урнами, среди других, должны быть признаны славянскими, при этом, однако, возможно, что могила будет сделана или только из земли, как мы видели сейчас у кривичей, как мы видим это у северян и в Мекленбурге⁴³, или из камней, причем погребальные урны будут стоять в каменных ящиках и покрыты будут каменной плитой, как это мы находим в Польше и Моравии⁴⁴.