Отто Скорцени
Секретные задания

© Непомнящий Н.Н., перевод на русский язык, 2019

© Семенов К.К., предисловие, послесловие, 2019

© ООО «Издательство «Вече», 201

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2019

Сайт издательства www.veche.ru

Вместо предисловия

Отто Скорцени родился 12 июня 1908 года в Вене в семье архитектора Антона (1867–1942) и Флоры Скорцени (урожденная Зигер, 1875–1970). Свою фамилию предки Скорцени получили от Скорценского озера в Познаньском воеводстве. Позже из Польши они перебрались в город Егер (чешский город в Австро-Венгрии).

Окончив народную школу, в 1919 году Отто поступил в гимназию. Юный Скорцени активно занимался спортом – легкой атлетикой, лыжами, футболом. Позже он увлекся плаванием на каяке по Дунаю.

В 1926 году Отто был зачислен в Высшую техническую школу в Вене, ранее ее закончил и его брат Альфред (1900–1970). В технической школе, как и в других университетах Австрии и Германии, существовал свой студенческий союз-братство, т. н. бурш – Schlagende Burschenschaft Markomannia – фехтующее братство Маркоманния.

Братства славились своими традициями, в том числе и совсем не мирными. Среди их участников были популярны дуэли, поэтому все братства подразделялись на фехтующие и нефехтующие, к последним относились в основном религиозные братства. Нередко дуэли возникали из-за сущих пустяков, но длились до первой крови. Лицо, не принявшее вызова, исключалось из братства.

В свой бурш Скорцени был принят в 1927 году. Члены Маркоманнии имели свою униформу – круглые белые шапочки (Studentenmütze) и черно-желто-белые (цвета старой Австро-Венгрии) шарфы (Fuchsenband), носившиеся через плечо.

За свою студенческую жизнь Отто Скорцени 14 раз сражался на дуэлях. Его лицо навсегда сохранило память о них – левая сторона была изуродована рапирами противников. После войны журналисты даже прозвали Скорцени «искромсанный».

Получив диплом, Скорцени столкнулся с проблемой трудоустройства. Ему с трудом удалось получить скромную должность инженера. Однако вскоре ему повезло, возможно, с помощью соратников по политической деятельности, ему удалось получить должность директора строительной фирмы. Фирма имела свое ноу-хау – изготовление строительных лесов с помощью креплений на болтах. Дела молодого инженера пошли в гору.

1 мая 1932 года Отто Скорцени вступил в НСДАП, он получил партийный билет за № 1 083 671. В феврале 1934 года Скорцени вступил в охранные отряды НСДАП – зловещие СС. На территории Австрии эта организация была также запрещена, как структурное подразделение нацистской партии. Скоцени был зачислен в 89-й пехотный штандарт (полк) СС, дислоцировавшийся в Вене и состоявший из наиболее радикально настроенных молодых нацистов. В СС он значился под порядковым № 295 979.

В мае 1934 года Отто Скорцени женился на 19-летней Маргарит (Грета) Шрейбер, с которой он был знаком уже 4 года. После венчания молодожены отправились в свадебное путешествие в Италию.

11 февраля 1938 года Гитлер вызвал в Берхтесгаден канцлера Австрии Курта фон Шушнига. Гитлер потребовал от фон Шушнига освободить всех австрийских национал-социалистов и назначить австрийского нациста Артура Зейсс-Инкварта министром внутренних дел. Шушниг понимал, что за этими требованиями последуют и другие, но, желая выиграть время, выполнил их. Обстановка продолжала накаляться. 24 февраля он решил пойти ва-банк и объявил о проведении 13 марта 1938 года плебисцита о независимости Австрии. Это вызвало гнев Гитлера и ускорило присоединение (т. н. аншлюс) Австрии. 10 марта 1938 года Шушниг объявил мобилизацию призывников, а 11 марта Гитлер потребовал от него отмены плебисцита, роспуска существовавшего правительства и создания нового правительства во главе с Зейсс-Инквартом. В 20.00 Зейсс-Инкварт призвал полицию и национал-социалистические силы обеспечить порядок. Нацисты, и в их числе Скорцени, начали захват стратегически важных пунктов в Вене. А уже на рассвете 12 марта немецкая армия перешла границу Австрии. Гитлер объявил о воссоединении Австрии и Германии.

Уже вечером 12 марта 1938 года судьба дала Скорцени шанс войти в историю. Он получил задание обеспечить порядок в президентском дворце и пресечь возможные столкновения между представителями старой и новой власти. Во главе отряда из 89-го штандарта СС Скорцени прибыл в президентский дворец вслед за измученным президентом. Он сумел убедить президентскую охрану не оказывать ему сопротивления и велел запереть ворота дворца.

– Спокойствие, господа! – воскликнул Скорцени. – Господин президент, пожалуйста, выслушайте меня!

– Кто вы и чего хотите? – спросил президент Вильгельм Миклас.

– Разрешите представиться – инженер Скорцени. – ответил Скорцени. – Я являюсь посланцем федерального канцлера дабы защитить вас, господин президент. Могу ли я позвонить канцлеру? Он засвидетельствует, что я нахожусь здесь по его поручению.

В это время к дворцу прибыли грузовики со штурмовиками из Флорисдорфа, собиравшимися взять охрану президента на себя. Скорцени успокоил охранников, президента и штурмовиков. В телефонном разговоре канцлер попросил Скорцени остаться во дворце на некоторое время и возглавить его охрану. Некоторое время затянулось на 3 дня и 3 ночи. 29-летний Скорцени уже думал, что он вошел в мировую историю с парадного входа, и надолго…

30 января 1939 года Скорцени был призван на службу в качестве пилота бомбардировочной авиации. 1 сентября 1939 года началась Вторая мировая война. Скорцени в это время сдавал экзамены на лицензию пилота и был мобилизован летчиком в запасной полк связи люфтваффе (ВВС Германии) «Вена». Однако вскоре чиновники выяснили, что их новобранцу уже стукнул 31 год, и готовить летчика к полетам в таком возрасте было поздновато. Скорцени наотрез отказался служить в наземных частях люфтваффе и добился перевода в войска СС. 1 февраля 1940 года он был зачислен во 2-ю роту учебно-запасного батальона «Лейбштандарт СС Адольф Гитлер» кандидатом в унтер-фюреры (унтер-офицеры в войсках СС). Пройдя интенсивный 6-недельный курс подготовки в Берлине-Лихтерфельде, Скорцени был направлен для стажировки в запасной батальон штандарта СС^[1] «Германия» в Гамбург-Лангехорн. В этом батальоне Скорцени выдержал экзамен на первый унтер-офицерский чин.

После учебки он был произведен в унтершарфюреры СС^[2] и приписан к Главному оперативному управлению СС 1 мая 1940 года. Через пять дней он был определен в IV тяжелый дивизион артиллерийского полка дивизии СС «Тотенкопф». Вместе с дивизией Скорцени участвовал в боях в Бельгии, а затем и во Франции.

1 сентября 1940 года Скорцени был повышен до звания обершарфюрера СС, а уже 30 января 1941 года Отто Скорцени был произведен в первый офицерский чин – унтерштурмфюрера СС^[3] и определен во II дивизион артиллерийского полка дивизии СС «Рейх». Сама же дивизия продолжала находиться во Франции.

20 апреля 1941 года Отто Скорцени был произведен в следующий офицерский чин оберштурмфюрера СС. Закончилась Балканская кампания, и Скорцени отправился в отпуск.

В середине июня 1941 года части дивизии СС «Рейх» погрузились в эшелоны и двинулись на Восток. Ночью эшелон прибыл в Лемберг (Львов), началась выгрузка. 21 июня 1941 года дивизия «Рейх» была сосредоточена в 50 км от пограничной реки Буг. Вечером, в 22.00, на общем построении чинам дивизии был зачитан знаменитый приказ Гитлера, объявлявший о грядущей войне с Россией. Скорцени был удовлетворен собой – он не ошибся в своих прогнозах. Дивизия «Рейх» находилась в рядах 2-й танковой группы Гейнца Гудериана, входившей в группу армий «Центр».

22 июня 1941 года в 3.15 утра орудия артиллерийского полка дивизии СС «Рейх» открыли огонь по советской территории. Скорцени и другие офицеры наблюдали за противоположным берегом в бинокли, плохая видимость осложняла наблюдение. Не прекращая огня, немцы продвигались все ближе и ближе к реке. В 5.00 Скорцени забрался с биноклем на отдельно стоящий дуб и стал рассматривать советскую сторону, а тем временем началась широкомасштабная переправа немецких частей. Советские части отошли в глубь своей территории и стали готовиться к встрече врага. Шли часы, в Брестской крепости не утихали бои. Дивизия «Рейх» начала переправляться на советскую сторону лишь 23 июня 1941 года. Гудериан держал дивизию во втором эшелоне, предполагая использовать ее в качестве ударного отряда. К 29 июня Скорцени и его сослуживцы добрались к Березине и подготовились ее форсировать. При наступлении выяснялось, что немецкие карты расходятся с действительностью, это привело к тому, что в штабе артиллерийского полка потеряли II дивизион гауптштурмфюрера СС Иоахима Румора. Скорцени, сам числившийся в этом дивизионе, был послан на поиск с 5 солдатами и компасом…

Целью группы армий «Центр» была Москва. Гудериан постоянно подгонял свои части. К середине июля дивизия «Рейх» вышла на рубеж Ельня – Дорогобуж. Бои на Ельнинском выступе сделали дивизию Скорцени знаменитой в немецкой армии. К концу июля дивизия «Рейх» отчаянно отбивалась от советских атак, закопавшись в землю. Дивизион, в котором служил человек со шрамами, оказался на юго-востоке немецких позиций. В своих воспоминаниях Скорцени назвал это время «адом Ельни». Наступательный порыв Красной армии изматывал немцев, волна контратак была непрерывной. В один из дней соседняя батарея гауптштурмфюрера СС Альберта Шойфеля замолчала после трех часов непрерывной стрельбы по наступающим. Прибыв на позиции Шойфеле, Скорцени застал его мертвецки пьяным – офицер не выдержал напряжения и запил. Скорцени возглавил батарею и распорядился открыть огонь. За бои под Ельней оберштурмфюрер СС Отто Скорцени был награжден первой боевой наградой – Железным крестом II класса (26.08.1941). Между тем потери в дивизии «Рейх» были настолько огромны, что 16 августа 1941 года в приказе по 24-й советской армии дивизия была названа уничтоженной.

В начале сентября 1941 года группа Гудериана была переориентирована на Киев. Однако уже в начале октября снова вернулась на московское направление для участия в операции «Тайфун» – захвате Москвы. Одну из глав своих послевоенных воспоминаний Скорцени даже назвал «Почему мы не взяли Москву». Главной причиной немецких неудач он назвал подкрепления, прибывшие к защитникам Москвы из Сибири. Свою роль в провале захвата Москвы, по его мнению, сыграли грязь, мороз, бездорожье и заговор армейских генералов. Столкнувшись с проблемами передвижения техники по дорогам СССР, Скорцени предложил установить широкие гусеницы на армейские грузовики, однако его предложение так и осталось в штабном столе. В одном из боев под Можайском Скорцени получил контузию от артиллерийского огня. Позже он был эвакуирован в Смоленск, а затем госпитализирован с коликами в печени в госпиталь СС в Карловых Варах. Со слов Скорцени при выписке из госпиталя он был признан годным только для гарнизонной службы (соответствующей записи в его учетной карточке нет).

2 февраля 1942 года Скорцени был определен в запасной автомобильный дивизион в Берлине-Лихтерфельде для прохождения курса технического офицера-специалиста автомобильной службы. В личном деле Скорцени значится, что он получил три категории (I, II, III) общенемецких автоводительских прав и, кроме того, две категории водительских прав СС (I, II). 23 апреля 1942 года Скорцени потерял своего отца. Он был похоронен на венском кладбище Деблинхоф.

Находясь на курсах, 2 сентября 1942 года он был награжден медалью «За зимовку на Востоке» – общей наградой для ветеранов зимы 1941–1942 гг. на Восточном фронте. В сентябре оберштурмфюрера СС перевели в V дивизион танкового полка дивизии СС «Тотенкопф». Пребывание Скорцени на фронте в этот раз было совсем недолгим – Скорцени опять расхворался. 11 февраля 1943 года больной Скорцени был переведен в автомобильный учебно-запасной дивизион СС в Веймаре-Бухенвальде, в котором прибывал до апреля 1943 года. Частые болезни Скорцени дали повод злым языкам обвинять его в нежелании находиться на фронте. Не имея на руках истории болезни Скорцени, сложно отрицать или утверждать это, укажем лишь, что обострение болезни происходило в зимние месяцы на Восточном фронте, после первой русской зимы 1941–1942 гг. В личном деле отражен еще один довольно занятный момент – 16 июля 1942 года в отношении него было прекращено судебное расследование СС о самовольном оставлении воинской части, но вот когда и при каких обстоятельствах он совершил этот проступок, не говорится.

В начале 1943 года, после разгрома 6-й немецкой армии в Сталинграде, Скорцени вновь оказался в малоприятном положении. 4 февраля 1943 года в Германии был объявлен трехдневный траур по войскам, потерянным в городе на Волге. Пока вся страна скорбела по своим солдатам, Скорцени напился в одном из баров и был задержан патрулем в состоянии сильного алкогольного опьянения. За свое безобразное поведение Скорцени был помещен под арест на 8 дней. Казалось бы, после таких «славных дел» в карьере можно было ставить жирную точку, но судьба распорядилась по-другому.

К.К. Семенов

Рождение диверсантов

Вот уже больше года, как я был не у дел. Ослабевший после дизентерии, подхваченной в последнюю русскую кампанию, я смирился с приговором врачей, признавших меня негодным, во всяком случае сейчас, к службе в боевых частях. В должности военного инженера я прозябал в тыловой части под Берлином. Когда осенью 1942 года я узнал, что дивизии СС будут превращены в танковые, то направил рапорт с просьбой разрешить мне пройти курсы танковых офицеров. Затем мне удалось получить назначение в 3-ю танковую дивизию СС. Вскоре, однако, новый приступ дизентерии показал, что мое состояние не позволяет выдерживать чрезмерные нагрузки. После нескольких недель, проведенных в госпитале, я был снова отправлен в свою берлинскую часть. К счастью, ненадолго.

В начале апреля 1943 года я был вызван в Главный штаб войск СС. Там один из высокопоставленных офицеров сообщил мне, что требуется офицер с хорошим техническим образованием для организации «специальной части». Чтобы уточнить задачу, которую собирались поставить перед этим подразделением, мой собеседник коротко обрисовал схему различных спецслужб, собранных под крылом абвера (секретная служба вермахта). Так я первый раз прикоснулся к совершенно секретной области, о которой знали только посвященные. Надо сказать, что я имел о ней самое поверхностное представление. Чтобы вам стал понятен круг проблем, которыми я должен был отныне заниматься, расскажу об общей структуре этой организации.

Абвер подчиняется непосредственно Верховному командованию армии. Он состоит из трех служб. Первый отдел занимается собственно военной разведкой. Второй отдел активно действует только в военное время. Он занимается подготовкой и проведением диверсионных и террористических актов в тылу противника, а также осуществляет мероприятия по деморализации войск врага посредством соответствующей пропаганды. Третий отдел ведет контрразведку, то есть организует борьбу против шпионов и диверсантов противника в собственных тылах.

(Я допускаю, что слова «шпионаж», «террористический акт» и «диверсия» кажутся пугающими и отвратительными многим обывателям, поэтому должен напомнить, что подобные службы, хотя бы и замаскированные под разными благозвучными названиями, существуют во всех странах. В настоящее время все великие державы вынуждены содержать свою «Интеллидженс сервис» или, как это скромно называют французы, «Второе бюро».) В начале войны Верховное командование создало в подчинении руководителей секретных служб ударный батальон «Бранденбург». Мало-помалу этот батальон вырос и превратился к январю 1943 года в штурмовую дивизию «Бранденбург». На это соединение были возложены задачи по проведению некоторых секретных операций, в том числе разрабатывавшихся службами безопасности. Вокруг этих операций висела такая плотная завеса секретности, что большинство населения не знало даже о существовании этой дивизии. Но вот уже почти год, как Главное командование войск СС решило создать вторую подобную часть; она получила кодовое название «Специальный учебный лагерь Ораниенбург». И руководство СС искало офицера, обладающего знаниями по всем военным специальностям, а также разбирающегося в технике, чтобы поручить ему возглавить это подразделение и ускорить его подготовку.

Этот пост и был мне предложен моим собеседником. Я сразу же представил себе все последствия этого назначения. Приняв неожиданное предложение, я решительно покончу с обычной военной жизнью, чтобы занять особое место, которое предназначено не для всех. Мне пришел на память девиз Ницше: «Жить надо в опасности!» «Может быть, в этом качестве я смогу послужить моей родине наиболее эффективным образом в момент, когда Германия вступила в тяжелый и жестокий период своей истории», – подумал я. Это последнее соображение в конце концов, вероятно, и повлияло на мое решение. Я принял предложение, оставив за собой право на отставку, если моих возможностей и способностей окажется недостаточно для такой деликатной миссии.

20 апреля 1943 года я получил новое назначение вместе со званием капитана запаса. Перед тем как приступить к своим обязанностям, я был представлен шефу отдела политической разведки службы безопасности генералу СС Вальтеру Шелленбергу. Это был еще достаточно молодой человек, весьма элегантный, казавшийся очень любезным. По правде говоря, я не очень много понял из его объяснений. В конце концов, я только что переступил порог области деятельности, с которой до этого был совсем незнаком. Я понял только, что подразделение, которым мне предстояло командовать, должно было быть готовым совершать рейды по тылам противника и что первая группа уже готова к отправке. Вот о чем шла речь.

Нефтедобывающие районы Южного Ирана были оккупированы почти с самого начала войны английскими войсками; в то же время север страны находился «под защитой» нескольких русских дивизий. С другой стороны, союзники максимально использовали иранские железные дороги для перевозки в Россию все возрастающего количества военного снаряжения. Особенно это относилось к США, которые с момента вступления в войну, 11 декабря 1941 года, своими массированными поставками значительно укрепили способность Советского Союза к сопротивлению. Это в общих чертах было уже мне знакомо, но только теперь я понял, в каких гигантских объемах выражалась эта помощь. Я стал отдавать себе отчет в чрезвычайной важности помощи союзников для России. Тогда передо мной ставилась задача перерезать или по крайней мере постоянно угрожать этим путям сообщения, атакуя их прямо в центре страны. Шелленберг надеялся достичь этой цели, оказав поддержку мятежным горным племенам, которые отказывались подчиняться центральным иранским властям. Небольшие, специально подготовленные группы немецких солдат должны были снабжать оружием восставшие племена кашгайцев и других мятежников и работать с ними в качестве инструкторов. На месте они будут принимать по радио приказы, указывающие, по мере развития событий и в зависимости от необходимости и возможностей, цели для атак.

Уже несколько месяцев два десятка человек из «Специального лагеря» – это временное наименование моего будущего подразделения – изучали под руководством иранского инструктора персидский язык. Кроме того, каждой группе будет придан иранец, который станет сопровождать солдат, когда они отправятся на операцию. Первая команда была в целом готова, и оставалось только получить сигнал от немецкого агента, находившегося, естественно, нелегально, в Тегеране.

Для маскировки этого предприятия секретные службы дали ей название «Операция “Француз”». Место приземления парашютистов – берег соленого озера юго-восточнее Тегерана. Группа в составе двух офицеров, трех унтер-офицеров и одного иранца ждала приказа на вылет. После бесконечных переговоров с люфтваффе 200-я истребительная эскадрилья согласилась предоставить в наше распоряжение один «Юнкерс-290», единственный немецкий самолет, обладавший необходимым радиусом действия. Пришлось до килограмма рассчитывать вес снаряжения, чтобы самолету хватило топлива на полет туда и обратно. Только тот, кто участвовал в подобных предприятиях, знает, сколько раз надо взвесить, изменить, снова просмотреть каждую деталь, каждую позицию из списка снаряжения. С какой тщательностью надо отбирать каждый предмет: оружие, одежду, боеприпасы и продовольствие, взрывчатку и плюс ко всему подарки вождям мятежных племен. Что касается последних, я всегда с ужасом вспоминаю, как лихорадочно искали мы охотничьи ружья с серебряной инкрустацией и пистолеты с золотыми орнаментами на рукоятках!

Местом старта был выбран аэродром в Крыму. К несчастью, взлетная полоса была так коротка, что потребовалось еще облегчить самолет, естественно за счет снаряжения. Затем несколько дней ждали благоприятной погоды, с безлунной ночью, чтобы без проблем пролететь над русской территорией. Когда наконец наступил момент отправки, снова оказалось, что самолет слишком перегружен, поскольку к тому времени ливневые дожди размыли и привели в негодность взлетное поле. В который раз мы вынуждены были отказываться от части снаряжения. Но было принято решение позднее послать дополнительный самолет, который сбросит на парашютах все, что не смог взять первый.

Наконец все готово. На этот раз взлет состоялся. Через четырнадцать часов тревожного ожидания мы получили первое сообщение, что наши люди благополучно приземлились, живые и здоровые, на иранской территории.

Наступило лето 1943 года. Положение на различных театрах военных действий было не блестящим. Это я мог почувствовать, даже не читая сводок, ибо на каждом этапе организационной работы я наталкивался на упорное сопротивление чиновников. Ни одна из служб, к которым я обращался, не спешила предоставлять в мое распоряжение людей или необходимое оборудование и снаряжение. Все приходилось буквально выдавливать по капле.

Вначале группа, заброшенная в Иран, добилась кое-каких результатов, по правде сказать, достаточно скромных. Им удалось установить связь с отрядом мятежников и выполнить несколько мелких диверсий в пределах своих возможностей, которые, правда, были не очень значительны, поскольку нам не удалось отправить им обещанное подкрепление. У нас не было достаточного количества самолетов «Юнкерс-290» – это единственный немецкий самолет, способный выполнить такой полет без промежуточной посадки.

Между тем «Специальный лагерь Ораниенбург» сформировал вторую группу в составе шести солдат и одного офицера. В последний момент их отлет задержался из-за аварии самолета при разбеге. Аварии, ниспосланной провидением, как мы узнали на следующий день. Один из наших агентов в Тегеране неожиданно появился в Турции после скоропалительного бегства. Из Константинополя он сообщил – и вовремя, – что наша разведывательная сеть в Тегеране разгромлена, все агенты арестованы. Ему одному удалось спастись.

В этих условиях было бы безумием посылать вторую группу, которая попала бы в полную изоляцию, без всякой связи с Тегераном или с первой группой. Поэтому нам пришлось отказаться от продолжения операции «Француз». К тому же через некоторое время мятежные племена прекратили вооруженную борьбу и сложили оружие, предоставив нашим солдатам выбор: остаться с ними или уйти. Но для наших людей, не владеющих местным языком в совершенстве, добраться до границы с ближайшим нейтральным государством – Турцией – было безнадежным делом. Вскоре предводители мятежников были вынуждены выдать немцев английским войскам. Перед угрозой плена один из офицеров покончил жизнь самоубийством, другой, вместе с тремя унтер-офицерами, был интернирован в лагере на Ближнем Востоке. Эти четверо вернулись в Германию только в 1948 году.

* * *

В конечном счете операция «Француз» закончилась провалом. Но я должен сказать, что в то время другие задачи казались мне более интересными. Однажды техническая служба VI отдела предоставила мне для ознакомления планы, касавшиеся промышленного развития СССР. Так как нельзя было найти никаких сведений об этом ни в прессе, ни даже в работах по географии или политической экономии, этот ворох статистических выкладок, карт, планов и т. п. меня особенно заинтересовал. Сотрудники VI отдела выработали и план – под кодовым названием операция «Ульм» – диверсий, который предусматривал нападение на некоторые оборонные заводы и их полное или частичное уничтожение. Я сразу же понял, что есть возможность значительно ослабить промышленный потенциал врага, и эта цель может быть достигнута силами всего одного хорошо подготовленного и умело действующего подразделения коммандос. Но в то время у нас такого еще не было. Организационный этап в создании моего подразделения был еще далек от завершения, и я сознавал, что мне самому надо еще многое узнать.