Ольга Трифоновна Полтаранина
Чётки времени
Старшина Владимирской волости
Семейство Полтараниных участвовало в управлении селом. Об одном из наших уважаемых предков мне рассказывали бабушка и папа. В период работы над этой книгой эту историю мне напомнил дядя Ваня, который, в свою очередь, узнал её от нашего односельчанина – Василия Мартыновича Полтаранина.
***
Справка: «…Родной дядя Аникея Федоровича Полтаранина – Прохор Васильевич Полтаранин (см. родословную семейства Полтараниных) был волостным старшиной – должность значительно более высокая, чем просто староста, поскольку включала в обязанности управление экономическими и политическими вопросами не только одного села – (Верх-Убы), но и дела всей Владимирской волости.
…Однажды (дело происходило в 1922 г.) в его дом нагрянули активисты из бедноты и начали грабить имущество. Делалось это в высшей степени бесцеремонно. Все происходило на глазах у Прохора, теперь уже бывшего волостного старшины, и его семьи. Сердце Прохора Васильевича не выдержало, горлом пошла кровь и его не стало.… Узнав, что хоронят бывшего волостного старшину, колчаковцы, которые на несколько дней задержались в окрестностях Верх-Убы, по дороге в Китай, отсалютовали залпами из ружей – стреляли вверх, как и положено: провожали в последний путь волостного старшину…»
Верхубинское общество
Справка: «В конфессиональном отношении, верхубинское общество (мир) было неоднородным. На протяжении длительного времени, вплоть до 1917 года, в Верх-Убе легально действовали три православных церкви: официальная (синодальная) поповская, старообрядческая (беглопоповское согласие) и так называемая единоверческая. Последняя являла собой своеобразный мост между официальной церковью и старообрядцами.
У старообрядцев – сторонников беспоповского согласия были молельные дома, количество которых соответствовало числу толков. Таковых в Верх-Убе было с десяток, а то и более: федосеевцы, гусляковцы, филипповцы, австрийцы (белокриничане)…Толки могли какое-то время сосуществовать. Потом одни сходили со сцены, другие, наоборот, укреплялись – все зависело от авторитета вероучителей (наставников).
С конца XIX века господствующим у старообрядцев Верх-Убы стал поморский толк. Все требы у них выполнялись выборными (из числа мирян) людьми, грамотными в церковном отношении. За жесткость в требованиях по выполнению церковных установлений их прозвали самодуровцами.
Различия между синодальным православием и старообрядцами касались, прежде всего (и главным образом), обрядовой стороны. У старообрядцев, например, крест обязательно должен был быть восьмиконечным, у христиан-поповцев и единоверцев – четырех- или шестиконечным. Молились старообрядцы, используя двуперстие; православные-поповцы и единоверцы были «щепотниками», то есть использовали троеперстие. Были и другие различия.
В ходу у верхубинцев (и не только у них) были слова «кержак» и «чалдон». Они отражали принадлежность «поляков» к местам изначального выхода. Кержаки ассоциировались с бассейном р. Керженец, что в Нижегородской губернии. Чалдоны были выходцами из поселений, располагавшихся по берегам рек Чал и Дон.
Неверхубинцы, скажем, горожане, нередко придавали этим словам иронический или даже ругательный смысл: «У-у-у, чалдон (кержак) упрямый!», но сами старообрядцы носили звание кержаков или чалдонов с гордостью».
***
Верхубинцы придерживались традиций, заложенных предками: девушка замуж не могла идти за представителя другой конфессии. Хоронили православных и старообрядцев на разных кладбищах.
Жизнь в нашем селе имела строгие правила. В период до прихода Советской власти за соблюдением норм поведения сельчан следил Совет Старейшин. Силовой структурой села ведали казаки. Общественными, экономическими и политическими делами управлял староста – избираемый всем селом самый уважаемый человек.
Наказывали за провинности жестко – плетьми. Воровства не было. Но, тем не менее, бабушка Дуня рассказывала, что на ее памяти проворовавшегося сельчанина два раза предупреждали на суде Совета Старейшин, а на третий раз повесили на глазах у всех посредине площади. Доверие сельчан друг к другу было полным. Замков не было. В петельки дверных косяков вместо замков в мое еще детство земляки втыкали деревянные само соструганные колышки, привязанные к веревочке, чтобы двери «ветром не распахывало».
Отдельного внимания требует пояснение что такое «Помочь» в Верх-Убе. «Помочь» – это кержацкий обычай помогать попавшему в беду собрату: погорельцу, тому, кто пострадал во время половодья, или вследствие другой беды. Со временем помогать стали не только попавшим в беду, но и попросившим о помощи уважаемым сельчанам в строительстве дома, перестройке крыши и т.д.
«Помочами» был построен и дом моего детства, когда папа обратился за помощью к сельчанам.
Дни «Помочи» подгадывали так, чтобы они не совпали с посевными, уборочными работами, косьбой, праздниками. На «Помочь» шли всем селом и стар и млад. Всем находилась работа: кто готовил еду на всю «Помочь», кто с ребятней управлялся, кто плотничал, подносил, клал кирпичи, стругал доски. Дома ставили быстро.
Я любила эти веселые и добрые дни, когда ребятня носилась по улице, а «Помочь» трудилась, строила дома, готовила на улице еду, сооружала стол. До заката играла гармонь.
Уклад верх-убинской жизни, обычаи и традиции кержаков революция уничтожить не смогла. На Пасху и Рождество пекли пироги. На Родительский день ходили на кладбище. Праздновали уборку урожая на Покров. На «Красную горку» играли свадьбы. Новая власть и поддержавшая её беднота «экспроприировала» что хотела, в первые дни, помахали пистолетами, а дальше жизнь потекла своим чередом. «Лучше мир худой, чем война» – рассудили сельчане и стали жить дальше.
А дальше была война…
Из нашей семьи на войну в разное время призвали деда Аникея Федоровича и трех его старших сыновей: Петра, Михаила, Андрея.
Бабушка Дуня осталась с тремя младшими детьми: Трифоном (12 лет), Артёмом (10 лет) и Иваном (2 года).
…На фронт ушли наиболее трудоспособные и квалифицированные кадры. Для нужд фронта были мобилизованы все ресурсы, оставшиеся на селе: машины, трактора, лошади. В тылу, на местах, мужчин заменили женщины и дети. Когда по всей стране развернулось движение по сбору тёплых вещей для Красной Армии, верх-убинцы стали активными его участниками, организовав в клубе пункт приёма. На целую пятилетку стали жить, как и вся страна, под лозунгом: «Всё для Фронта, всё для Победы»!
Климат в Рудном Алтае суровый – Сибирь. Зимой температура падает до минус 50 градусов. Лето короткое, иногда жаркое, иногда дождливое. Верх-Убинские земли принадлежат бассейну реки Убы: рощи, луга, степи, с утесами и ущельями, горные хребты, обросшие тайгой. Сельское хозяйство в период Великой Отечественной войны было еще совсем слабо механизировано – сплошной ручной труд. Техника в колхозе, когда ушли мужчины, почти вся скоро подлежала ремонту, который делать было некому. Рожь, пшеница, овес, подсолнечник, гречиха, овощи – всё это добывалось женщинами, детьми, стариками в жесткой схватке с природой и шло на фронт.
Во время войны в Верх-Убе было много эвакуированных. Бабушка Дуня приютила у себя женщину с ребенком, ленинградцев, по фамилии Чайковские. После войны, вплоть до самой смерти, бабушка получала посылки из Ленинграда, письма благодарности.
Держал оборону под Смоленском, наступал под Великими Луками
Справка: «Полтаранин Аникей Федорович был призван в армию в феврале 1942 г. Долгое время о его военной судьбе не знали, лучше сказать, ничего не знали. В письмах домой он сообщал, что находится в обороне. Но где проходила линия обороны? Почему он «замолчал» с января 1943 года?
Работая в ЦАМО (Подольск) в июле 1978 г., я установил, что с июля 1942 г. он служил в 17 стрелковом полку 32 Верхне-Днепровской Краснознаменной ордена Суворова стрелковой дивизии. Был заместителем командира отделения 3 минометной роты, сержантом. С сентября 1942 года дивизия, а, стало быть, и полк, находились в обороне в Слободском районе Смоленской области. В Журнале боевых действий полка, названы все населенные пункты, через которые проходила линия обороны.
В январе 1943 г. дивизия была включена в состав 3 ударной армии под командованием генерал – полковника Галицкого, перед которой была поставлена задача сковать действия немецких войск в районе Великих Лук и исключить возможность их переброски под Сталинград, где в это время шли ожесточенные бои (Сталинградская битва). 26 января 1943 года отец был ранен в районе деревни Печище. Некоторое время лечился в медсанбате, потом вместе с 550 ранеными был исключен из списка полка и отправлен на долечивание. Но ни в один из госпиталей, однако, не доехал. Версия: транспорт с ранеными попал в засаду и был уничтожен, либо его разгромила вражеская авиация.
Нашими общими со Светланой Михайловной усилиями память об Аникее Федоровиче увековечена: его фамилия и инициалы высечены на мраморной стеле на одном из воинских кладбищ Великих Лук. В «Книге Памяти» по ВКО (Восточно-Казахстанской области) он значится как погибший».
***
«Нет в России семьи такой,
Где б ни памятен был свой герой
и глаза молодых солдат
с фотографий увядших глядят.
Этот взгляд, словно высший суд
для ребят, что сейчас растут…»
***
Дядья
Про войну мои дядья говорить не любили. «Вытащить» их на откровенный разговор по этой теме было невозможно. Помню, как-то раз, когда я особенно приставала к дяде Пете, он мне сказал, что про войну тяжело рассказывать: кровь, смерть, грязь, пот, слезы, утрата… Я больше и не спрашивала. Когда собирались дядья, всегда слышались шутки, смех. Говорили о чем угодно, только не про войну. Света (дочь дяди Миши), что ее отец даже фильмы про войну не смотрел – уходил в другую комнату. Я росла в окружении семей родных братьев папы. Для меня они останутся в памяти учителями, гордостью, совестью.
Дядя Петя
Справка: «Петр Аникеевич. Дважды призывался в армию. Первый раз в 1938 году, чтобы не отстать от друзей, призванных в этом году на действительную службу, прибавил себе два года. После года службы вернулся домой. Когда началась ВОВ, подал заявление с просьбой отправить его на фронт. Просьбу уважили. Служил в 90-м пограничном полку, подведомственном НКВД. Полк в годы войны выполнял особо важные задания, в том числе по охране рубежей страны. В апреле 1945 года был награжден двумя орденами Красной звезды, но о наградах ничего не знал.
Работая в наградном отделе Главного управления кадров Министерства обороны в июле 1978 года, я нашел документы, подтверждающие факт награждения брата. По моей просьбе сотрудники отдела отправили соответствующую бумагу в адрес Командующего Среднеазиатским ВО генерала армии Лященко. Вскоре в горвоенкомат пришли наградные документы и сами ордена. На брата внезапно (!) обрушилась слава: его приглашали для выступлений перед учащимися и студентами, в рабочие аудитории. Однажды, ему предоставили микрофон на областном радио. Жаль, конечно, что понадобилось 33 года, чтобы награды нашли героя. Но, как говорится, лучше поздно, чем никогда. К одному из юбилеев Победы, он получил орден Отечественной войны II степени.
Добавлю к сказанному, что в послевоенные годы, Петр Аникеевич боролся с бандформированиями в Прибалтике. Демобилизовался в 1949 года, в звании «лейтенант». На большее он не мог рассчитывать в силу своей малограмотности. Но почерк у него был что надо!»
Дядя Миша
Справка: «Михаил Аникеевич родился 19 июля 1924 г. В июне 1942 года, за месяц до 18-летия, был призван в армию. До 1943 года воевал в составе 16 армии под командованием К.К. Рокоссовского. С 1943 года – в 17 гвардейском стрелковом полку 5-й гвардейской стрелковой дивизии, 11-й гвардейской армии под командованием И.Х. Баграмяна. Далее воевал на разных фронтах, до победоносного завершения войны. Дважды был тяжело ранен. Солдатом он был храбрым, о чем свидетельствуют его награды: 3 ордена Красной Звезды, ордена Отечественной войны I и II степеней, 10 медалей. Кадровый военный. Войну закончил лейтенантом.
После войны, он, заочно, отучился в Львовском военно-политическом училище и Военно-политической академии им. Ленина в Москве. Служил в разных городах Украины и России. Привожу географию мест его службы (без указания точной хронологии перемещений):
Украина (вторая половина 40-х гг.– начало 50-х гг., конец 50-х гг. – начало 60-х гг.): Черкассы, Киев. Кировоград.
Россия (50-е гг.): города Калинин, Каменка, Пензенской области, Москва, Тоцк-2.
Германия – г. Нейруппин. 5 лет службы в Группе советских войск.
Вернувшись из Германии в 1966 году, примерно год служил в Саратове. Потом был комиссован и вернулся в Кировоград. В Киеве он был помощником начальника Политуправления КВО по комсомолу. В Кировограде и Нейруппине возглавлял политотделы ракетных бригад. На завершающем этапе службы был замначальника политотдела Саратовского высшего училища ракетных войск.
Если бы не болезнь вследствие тяжелейших ранений (одно из которых – в голову), полученных на войне, он обязательно бы стал генералом. Ушел в отставку в 1968 году в звании «полковник» (по состоянию здоровья). После в течение 20 лет преподавал в Кировоградском ГПТУ (вел право). Его статьи публиковались в газете «Красная звезда» (я их читал), в республиканской и местной прессе. При другом стечении обстоятельств из него мог бы получиться талантливый ученый или журналист. Еще один штрих: в школьные годы вел дневник. Я долго хранил несколько толстых общих тетрадей с его записями характерным почерком…»
***
Свою жизнь Полтаранин Михаил Аникеевич отдал служению Родине. Умер в 2001 году, похоронен в г. Москва. Его дети, внуки и правнуки живут в Москве.
