Ольга Пашнина
Министерство мертвых. Невозможная принцесса

А я даже одета. Высвободиться, правда, не могу, руки намертво прикованы к поручням. И вагончик катится в какие-то непонятные места. А так все супер.

Лабиринт страха мира мертвых ничем не отличался от стареньких аттракционов мира живых. Все те же ростовые фигуры привидений, оборотней и кровожадных монстров, все те же затянутые паутиной углы. Жутко, но не столько от антуража, сколько от заброшенности.

Музыка если и была, давно утихла. Света почти не было, редкие свечи слабо мерцали вдоль стен. Вагончики неспешно катились по железной дороге с таким скрежетом, что я не сомневалась: скоро кто-нибудь услышит, придет проверить, вытащит меня и как следует втащит Дэвалю, будь он проклят.

Может, мы встречались в земной жизни и я ему эту жизнь испортила?

Нет, вряд ли, он вроде как иной.

Может, он просто ненавидит всех, кто способен на перерождение, и гадит как умеет? Вполне вероятная версия.

Вскоре выяснилось, что умеет он все же неплохо. Сначала антураж вокруг изменился неуловимо, едва-едва. Реже стали появляться скелеты в драных плащах, щедро декорированные решетками, потеками крови и паутиной стены сменились темным камнем, напоминающим своды пещеры. В один момент вагончики свернули с основного пути на одно из боковых ответвлений и нырнули в узкий коридор.

Теперь мы ехали ощутимо быстрее, под уклоном. Я всерьез испугалась, побелевшими пальцами вцепившись в поручень. Ничем не сдерживаемый, поезд набрал сумасшедшую скорость, а потом резко – я больно ударилась коленкой – остановился.

И сковывающие запястья кандалы исчезли, словно их и не было.

– Конечная, – пробормотала я. – Приехали.

Пахло сыростью и плесенью. Где-то вдали капала вода. Звенящая тишина казалась неестественной, пугающей и тревожной. Как будто подземный темный мир замер, почуяв чужака.

Я осторожно вылезла, пытаясь рассмотреть во тьме хоть что-то. Самым очевидным решением было бы подняться назад по путям, благо я не так долго ехала, чтобы не запомнить дорогу. Но что-то толкало вперед. Туда, во тьму неизвестности, где нечто притягательное манило и звало.

– Аида… – пронесся по подземелью свистящий шепот.

– Беги отсюда, дура! – Мне хотелось услышать собственный голос, чтобы убедиться, что он еще существует. Что я не стала бесплотным призраком странного мира. И все происходящее сейчас – реальность.

Сделав несколько неуверенных шагов вперед, я услышала шепот снова. Уже отчетливее, настойчивее.

– Есть здесь кто-нибудь?

Если кто и был, то предпочел не ответить.

За первым же поворотом оказалась лестница, уходящая далеко вниз. Достаточно широкая и добротная, чтобы я решилась спуститься. Вдоль массивных каменных ступеней горели тусклые свечи, при ближайшем рассмотрении оказавшиеся чем-то вроде резных кристаллов. Золотое, с легким красным отливом пламя внутри их придавало лестнице немного зловещий вид.

Странно, но животного страха, заставляющего бежать сломя голову от неизвестности и темноты, не было. Сердце стучало в груди, немного дрожали руки, но любопытство гнало вперед.

Лестница заканчивалась массивной каменной дверью, усыпанной неизвестными символами, будто нацарапанными чем-то острым. По бокам расположились две каменные горгульи, такие же, как мы видели на вокзале. Их копья преграждали путь к двери, но едва я приблизилась, изваяния с видимым усилием, издавая грохот, рокот и поднимая в воздух клубы пыли, расступились и опустили орудия.

– Это приглашение?

Разумеется, горгульи не могли ответить.

Постояв еще несколько секунд и не сумев уговорить себя вернуться наверх, я осторожно коснулась холодного камня.

Медленно, словно их не открывали уже много веков, двери открылись, впустив меня в огромный, залитый серебристым светом зал.

Он поражал воображение размерами и величием. Ввысь вздымались острые пики колонн, соединенных витражами. Проходя через цветные стекла, свет распадался на сотни зайчиков, разукрашивая пространство в магические цвета. В дальнем конце зала, на небольшом постаменте, я заметила одинокую мужскую фигуру.

Я не почувствовала явной угрозы от него, но поняла, что невольно нарушила уединение. Потому что он обернулся и застыл.

– Здравствуйте… – осторожно произнесла я.

– Что ты здесь делаешь?! – Его голос пронесся по залу, затерялся в высоких сводах потолка.

– Я… наверное, заблудилась.

– Это место невозможно найти случайно.

– А что это за место? И… может, представитесь?

Фигура медленно поднялась, спустилась с постамента и приблизилась. Это оказался мужчина. Высокий, метра под два ростом, довольно жуткий, но не внешне – я бы даже назвала его вполне симпатичным блондином. Но все в его облике, начиная от странных, залитых бесконечной тьмой белков глаз и заканчивая излишне вычурным серым камзолом с уже знакомой (я видела похожие символы на двери) вышивкой наводило на нехорошие мысли.

Я решила не прикидываться идиоткой.

– Вы – Вельзевул, так?

На его лице будто бы промелькнуло удивление. Достаточно сложно понять эмоции собеседника, если у него нет глаз как таковых.

– А ты – Аида Даркблум.

– Вы меня знаете?

– Я знаю обо всех душах, что предназначены нашему миру. Ты не должна здесь находиться. Это запретное место.

– А что это?

Дальняя стена, та, перед которой я и нашла повелителя мертвых, мерцала, напоминая застывший во времени водопад.

– Граница между Аидом и миром мертвых. Темный Предел. Последний рубеж, разделяющий тех, кто еще способен заслужить свой Элизиум, и тех, кто обречен на вечные муки. Там, – он указал на мерцающую стену, – за завесой, самое страшное место во всей Вселенной. Однажды ступив на темную землю, ты потеряешь шанс на свободу. Станешь одной из темных душ. Кто привел тебя сюда, Аида?

Я упрямо поджала губы. Нет уж, отдавать привилегию отомстить Дэвалю я не намерена. Разберусь с паршивцем сама, без вмешательства высших сил.

Но Вельзевул ждал ответа.

– Я набрела на заброшенный парк наверху. Села в вагончик, чтобы полюбоваться, а он вдруг поехал и привез меня сюда.

– Из парка нет выхода в это место.

– Я не вру. Припарковалась прямо у лестницы, можете проверить.

– Дело не во лжи, – усмехнулся Вельзевул. – А в том, что тебе как-то нужно выбраться.

– Вы меня просто отпустите?

– А что я с тобой должен делать? Сожрать? – хмыкнул он и сразу стал казаться намного человечнее. – Ты не заслужила отправиться в Аид. Но… – Он подарил мне долгий внимательный, пронзающий насквозь взгляд. – Уверенно идешь этой дорогой. Может, мироздание привело тебя сюда не случайно?

Я пожала плечами, чувствуя, как начинаю злиться. Почему каждый в этом мире считает своим долгом напомнить, какой стервой я была? Почему нельзя просто – раз уж вы дали человеку второй шанс – забыть о прошлом и смотреть на настоящее?

Хотя в настоящем я выкинула чьи-то вещи в коридор, отказалась дружить с позитивным пареньком и пила в баре с парнем, который отправил меня на ржавом поезде прямиком в ад.

– Вот именно, – сказал Вельзевул.

Я подскочила.

– Вы читаете мысли?!

– Только те, что слишком громко думают. В твоем случае – все. Ты очень громкая и заметная, Аида. Любишь привлекать к себе внимание. Напоминаешь мне моего сына.

– Он тоже здесь?

– Мои дети предпочитают жить наверху, со смертными и иными. Уверен, ты уже познакомилась с Дэвалем.

– А… сын Вельзевула, – разочарованно протянула я. – То есть убивать его совсем нельзя, да?

– Совсем – нельзя. Немного разрешаю. Идем, без моей помощи ты не выберешься. Но я даю шанс на ошибку лишь однажды, Аида. Оказавшись перед Пределом во второй раз, ты будешь должна в него войти.

Я поежилась и поспешно кивнула. Перспектива оказаться в аду откровенно пугала. Хотя… посмотреть хоть одним глазком, как оно там, страшно хотелось. Но я вспомнила, что Вельзевул читает громкие мысли, и постаралась думать о чем-то более приятном.

Например, о том, как убью Дэваля, когда выберусь.

– Почему ваш сын меня невзлюбил? Я ведь его даже не знаю.

– Боюсь, что я тоже. Много лет назад я отдалился от детей. Спустился сюда, нести службу Стража Предела. Я почти не выхожу из этого зала. И Дэваль, вероятно, обижен. Но такова судьба наследника Вельзевула.

– А Дарий? Он тоже ваш сын?

Следом за повелителем я прошла к узкой дверце в дальней стене. Несколько мгновений нас окружала кромешная тьма, а потом вдоль узкого тоннеля зажглись алые свечи.

– Младший, – кивнул Вельзевул. – Для новенькой в нашем мире ты удивительно быстро познакомилась с моими детьми.

Или они познакомились со мной. Не просто же так Дэваль ко мне подошел. А если у него такое хобби – ловить по ночам девиц и запускать их в ад, то с таким повелителем нам хана раньше, чем Земле.

Но эти мысли я тоже оставила при себе. Впрочем, возможно, только я так думала.

Невольно вспомнился дом. Что сейчас делает мачеха, интересно? Похороны уже прошли? Был ли на них кто-то из тех, кого я называла друзьями? Вот это уж вряд ли. Может, кто-то с катка зашел попрощаться. По льду я буду скучать. Увы, моя карьера профессиональной фигуристки не сложилась. Всегда был кто-то талантливее, кто мог быстрее, выше, сильнее. Мне лишь пару раз удалось выступить на чемпионате страны, а потом умер отец, и жизнь безвозвратно изменилась. Я еще ходила на тренировки, которые мачеха исправно оплачивала, но никто уже всерьез не ставил мне программы, не следил за весом и не рассчитывал на мое участие в соревнованиях. И мне было плевать.

Запишут ли тренера, которого я разочаровала, в список моих плохих поступков?

И все же я буду скучать по катанию. По тому, как легко скользят наточенные лезвия, как тело само ведет тебя в танце, по короткому ощущению полета в прыжке. Лед – то немногое, что оставалось со мной до конца.

Мы шли недолго, не больше десяти минут, но при этом постоянно петляя. Порой я не замечала очередной тоннель до тех пор, пока Вельзевул не указывал на него. Пришлось признать правоту повелителя: одна я бы не выбралась. Остановившись перед очередной дверью, Вельзевул сказал:

– Здесь я должен тебя покинуть. Ты не заблудишься, если не станешь сходить с лестницы. Отнесись к этой просьбе серьезно, Аида. Эта часть нашего мира довольно опасна. Второй раз я на помощь не приду.

– Как-то я по дороге сюда не заметила, – нервно улыбнулась я. – Если не считать опасными ростовые куклы монстров в лабиринте.

– Порой во тьме таится всякое… – загадочно отозвался повелитель и подпихнул меня к лестнице.

Уже когда я, кивнув в знак благодарности, поднималась на первые ступени, в спину мне донеслось:

– И в лабиринте нет ростовых фигур. И никогда не было.

Ладно, я прониклась!

Так прониклась, что даже не помню, как взлетела по довольно длинной лестнице. Массивная дверь поддалась с трудом, а потом в лицо ударил холодный ночной воздух. После непроглядной тьмы подземелий глаза не сразу привыкли к яркому свету: оказалось, я вылезла в небольшом дворике, одном из тысяч в огромном городе-замке.

Самаэль определенно знал, о чем говорил, когда советовал передвигаться по улицам. Вот так перепутаешь дверь и вместо бара отправишься в ад.

К слову, он-то меня и встречал. А вместе с ним суетящийся Харриет и мрачно-недовольный Дэваль. Кажется, кому-то влетело. И, кажется, влетит мне.

Но вместо того чтобы устроить показательную порку, Самаэль тяжело вздохнул:

– Харриет, проводи Аиду домой. Завтра утром ты должна быть в колледже без опозданий. Пожалуйста, постарайся не вляпаться в очередные неприятности. Я надеюсь, ты сделала выводы из сегодняшнего инцидента.

Мне бы как послушной девочке, усвоившей урок, потупиться и сказать «Да, Самаэль», и я честно так и собиралась поступить. Но при виде Дэваля хорошая девочка куда-то исчезла и уступила место обычной.

Проходя мимо парня, я остановилась и посмотрела в наглые бесстыжие глаза. Едва заметно, чтобы не бесить Самаэля, он усмехнулся. Смотрел с вызовом, мол, ну и что ты мне сделаешь? Хотя гораздо интереснее был вопрос: «Что я уже тебе сделала?»

– Это война, – улыбнулась я. – И тебе лучше в нее не ввязываться.

– Посмотрим.

Что может быть безумнее, чем вступить в противостояние с сыном Вельзевула?

Ответ – все, что случилось потом.

* * *

– Впечатляет? – Самаэль Сонг устало опустился в кресло.

Единственным источником света в кабинете был затухающий камин. Повелитель слишком много времени проводил у Предела, яркий свет причинял ему боль. А вот на Самаэля полумрак оказывал усыпляющее действие. Впрочем, лишь потому, что он смертельно устал.

– Ты несправедлив к ней. Какой еще могла вырасти девочка в таких условиях?

– Доброй, скромной, вежливой и благодарной.

– Я думал, работа в министерстве выбила из тебя наивность, мой мальчик. Она не беспомощна. В нашей ситуации это не так уж и плохо. Что она сделала с его вещами?

– Выбросила в коридор, не посмотрев.

Вельзевул с удивлением хмыкнул. Самаэль не всегда понимал его, да и не особо стремился. Кажется, ему даже понравилась реакция Аиды на хлам в ее комнате.

– Дэваль может стать проблемой, – сказал повелитель.

– Дэваль уже проблема, если ты не заметил. Он не собирается мириться с ее присутствием. И начал он не с невинных шалостей. Он мог ее убить.

– Думаю, он понимал, что так просто не выйдет. Но ты прав. Пора заняться его воспитанием.

– Я так понимаю, – Самаэль усмехнулся, – ты имеешь в виду, пора мне заняться его воспитанием.

– Уверен, у тебя в арсенале множество способов.

Однажды он бросит все и уедет. Куда-нибудь, как можно дальше отсюда. Прочь от министерства, от душ и иных, от Вельзевула и Дэваля. Пусть закрыт путь на Землю, он найдет в этом мире нетронутый уголок и наконец-то вздохнет полной грудью.

Не сегодня.

– И еще… – Вельзевул на несколько секунд замолчал, словно колебался. – Сделай для девочки каток.

– Потакая ее капризам, ты рискуешь превратить Аиду в монстра.

– Она же мое дитя, – грустно улыбнулся Вельзевул. – Как я могу удержаться?

Со вздохом Самаэль поднялся. Скоро вернутся Дарий и Дэваль. Ему еще предстоит озвучить братьям, какие веселые месяцы их ожидают в наказание за издевательства над Аидой. И что-то подсказывает, что повеселятся все. Даже как-то несправедливо: Самаэль ей ничего не сделал, а тоже будет страдать.

– Береги сестренку, сын, – напоследок сказал Вельзевул.

Самаэль лишь отмахнулся. Иногда он понимал брата в его злости на отца. Они все испытывали одинаковые чувства. Разница лишь в том, что Дэваль не научился с ними мириться.

Глава 3

В выходке Дэваля был один плюс: решив, что страданий с меня достаточно, Самаэль передал комплект постельного белья и слегка потасканное одеяло с подушкой. А вот хлам из коридора не убрали, так что, пробираясь в темноте к своей каморке, я несколько раз наступила на что-то громкое, на что-то хрупкое и на что-то мягкое. Не удивлюсь, если где-то в этой куче обнаружится и что-то живое.

Ночь на нормальной постели, под теплым одеялом, после сразу двух (а если считать не только смерть и знакомство с Вельзевулом, но и комнату, заваленную хламом, то трех) стрессов прошла великолепно. И хоть я так и не поняла, почему бессмертие и способность перерождаться в ином мире нам выдали, а умение обходиться без сна и еды – нет, наутро почувствовала себя почти счастливым человеком.

Пока в дверь не постучали.

– Надеюсь, это кофе и круассан, а не дохлая крыса от Дэваля, – вздохнула я, сползая с постели.

На пороге мялся Харриет.

– А, это ты.

– Уже встала? Хорошо. У нас полчаса до занятий, тебе еще надо познакомиться с магистром Сонг, взять учебник, ну и вообще немного осмотреться. Вот, одевайся. Отсюда недалеко, но скоро зарядит дождь. Хочу успеть до него.

– А под крышей пройти нельзя?

Харриет пожал плечами.

– Я никогда не пробовал. В городе много закрытых дверей. В некоторые коридоры не стоит соваться.

– Да, я помню. Что это такое?

Парень настойчиво протягивал мне какой-то сверток.

– Форма. Все студенты колледжа должны носить форму, чтобы в министерстве каждый знал – это новенькие.

Внутри свертка, вопреки моим ожиданиям чего-то ужасного вроде клетчатой юбки, дурацких гольфиков и рубашки, обнаружилось вполне сносное малиновое платье-кейп по фигуре. Там, где плечи переходили в рукава с разрезами, была приколота небольшая брошь с причудливым символом, похожим на те, что я видела внизу.

– Что он значит?

– Не знаю. Это древний язык иных.

Я переоделась и посмотрелась в зеркало. Поежилась: в узком платье было непривычно и неудобно.

– Какой смысл в такой форме?

– Министерство мертвых – сердце нашего мира. В нем должен быть порядок. Тебе еще нужно собрать волосы, за распущенные магистр Сонг сделает выговор.

– Самаэль? – фыркнула я. – Ему, кажется, только повод дай.

Но взяла шпильки и принялась делать пучок, благо действо за годы выступлений в спорте было отточено до совершенства.

– Не Самаэль, – Харриет покачал головой, – а Селин. Магистр Селин Сонг. Она – директор колледжа.

– Сестра?

– Жена.

Я присвистнула. У мрачного главы министерства есть законная супруга. Любопытно взглянуть.

– То есть у вас есть семьи?

– Конечно.

– И вы ходите на свидания? Целуетесь? Занимаетесь сексом?

Парень слегка покраснел, но стоически выдержал мой допрос.

– А почему бы нам этого не делать?

– Ну… не знаю. Вы же бессмертные души. Вас должно волновать, как попасть в Элизиум или как не отправиться в Аид. А вы: жены, свидания, секс. А дети? У вас рождаются дети?

– Очень редко. – Мне почудилась в голосе Харриета грусть. – Повелитель считает, мы наказаны за то, что сотворили со своим миром. И недостойны плодиться.

– Жестоко. Так, я готова, идем.

Мы вышли на улицу под накрапывающий дождик. Я старалась не поскользнуться в новых балетках на брусчатке, а Харриет несся так, словно спасался от стаи голодных волков. Злобно сопя ему в спину, я мрачно думала, не связана ли его нелюбовь к воде с гибелью на «Титанике». Но вновь – как-то часто это в последнее время выходит – решила не делиться идеями вслух.

– Слушай, а я все равно не понимаю, как у вас тут все устроено. Вот смотри, есть душа. Раз вы не можете делать детей, значит, душа появилась давно, так?

– Ну?

– Душа отправляется на Землю, где живет жизнь смертного. Потом умирает, возвращается сюда, и вы решаете ее судьбу, так?

– Да-а-а…

– Душа помнит о своей жизни здесь? Я вот ничего не помню, и все вокруг для меня шок. Почему? Это мое первое воплощение на Земле? Так это не сходится с тем, что у душ не рождаются дети. Почему моя внешность осталась такой же? А ты? Ты прожил несколько жизней или одну?

– Лучше задай эти вопросы магистру Сонг, – как-то слишком поспешно отмахнулся Харриет. – Она умеет объяснять.

– Ладно. А сколько мне вообще здесь торчать? Время здесь течет, как и на Земле, или иначе?

– Оба мира живут по одному времени.

– То есть ты здесь уже… э-э-э… сколько лет? Когда затонул «Титаник»?

– Аида, говорить о чужой смерти неэтично! – взорвался парень. – Давай ты ускоришь шаг, я ненавижу дождь!

– Платье узкое, – пробурчала я. – Надень такое же, потом поговорим.

Но, к счастью, вскоре мы свернули к одному из корпусов с огромной вывеской «Колледж мертвых» над центральной дверью.

В следующее мгновение на меня обрушился гул десятков голосов. Студенты заполонили огромный холл. Сидели на подоконниках, общались, смеялись, о чем-то перешептывались, зубрили учебники и судорожно переписывали друг у друга задания. Девушки в платьях, похожих на мое, парни в черных костюмах – очередное подтверждение тому, что все миры принадлежат мужчинам.

– А ты почему не в форме? – Я повернулась к Харриету, который явился с утра в светлой рубашке и джинсах, судя по потертостям, пережившим крушение вместе с хозяином.

– А я и не студент. Я давно окончил колледж. Я всего лишь должен все тебе показать, довести до класса и забрать после занятий, чтобы ты не заблудилась. И, знаешь ли, это не то чтобы почетная обязанность после того, как ты вчера ясно дала понять, что не желаешь дружбы со мной.

– Надо же, какие мы чувствительные, – фыркнула я.

Широкая лестница с уже знакомыми (но абсолютно неподвижными) горгульями у основания вела наверх, в учебные классы и библиотеку, где мне выдали учебник без названия, небольшую тетрадь, ручку и расписание.

– Ого, все серьезно, – пробормотала я.

– До обеда ты в колледже. Учишься, прилежно выполняешь задания, осваиваешься. После обеда – работаешь в министерстве. Я встречу тебя после занятий и покажу, куда идти. Все понятно?

– Да, мой господин.

Харриет снова покраснел. Это даже мило.

Итак, я в колледже мира мертвых. У меня в расписании история, управление энергиями, теория стражи и еще куча каких-то подозрительных предметов, а вокруг – совершенно незнакомые лица. Вряд ли позитивно настроенные. Я же помню Дэваля.

– Ладно, найдем для начала кабинет общих лекций под номером восемь, – пробормотала я.

Харриет унесся на работу: оказывается, он впахивал в министерстве, как положено, с утра и до вечера. Странный все же парень. Погиб на «Титанике» больше ста лет назад и до сих пор зависает здесь. Не любит воду (хотя это объяснимо). Носит женское имя (хотя это не так уж страшно). И послушно выполняет приказы Самаэля, таскаясь за мной, даже имея вполне явную нескрываемую обиду.

Очень странно.

Я бродила по колледжу, слегка опасаясь в поисках нужного кабинета снова забрести в Аид. «Тренировочные залы», «Лаборатории», «Крыло практических занятий» и, наконец, «Крыло общих лекций». Из-за восьмой по счету двери доносились приглушенные голоса. Взглянув на часы, висевшие на стене, я убедилась, что до занятия осталось несколько минут, и заглянула в аудиторию.

– Можно? – спросила я.

Красивая рыжеволосая женщина лет тридцати на вид сидела за преподавательским столом и быстро что-то строчила в тетради. Такой же, как держала я. Она подняла голову и улыбнулась.

– Аида Даркблум?

Я почувствовала, как ледяной ветер пронзает насквозь. Я уже видела ее раньше. Я говорила с ней. Я…

Дверь захлопывается у меня за спиной с оглушительным грохотом.

– Не беспокойся! – язвительно кричу я. – Больше ты меня не увидишь!

Сбегаю по лесенкам и несусь прочь от проклятого дома, осточертевшей мачехи. Будь проклята эта женщина! До ее появления моя жизнь была идеальной. Был жив отец, мы ни в ком не нуждались. Мачеха – как черная метка над некогда счастливой семьей. Если бы кто-то подарил мне хоть одно желание, я бы загадала, чтобы этой женщины никогда не существовало.

Тыльной стороной ладони я вытираю набежавшие на глаза слезы. Телефон остался в доме, там же и куртка. Я ежусь от промозглого холода и накрывшего город тумана. Не лучшая погода для побега из дома, но вернуться смерти подобно. Пока я размышляю, как быть дальше, рядом останавливается тачка.

– Подвезти? – спрашивает миловидная рыжеволосая женщина.

– У меня нет денег, извините.

– Поэтому и предлагаю, – улыбается она. – Проблемы дома?

– Вы же не из полиции? И не из службы опеки?

– Нет. Всего лишь преподавательница малоизвестного колледжа. Заезжала в ваш городок по работе. Кажется, собирается дождь. Так тебе нужна помощь? Садись.

Мне так не хочется идти пешком или застрять посреди города в непогоду, что я с готовностью обхожу машину и прыгаю на пассажирское сиденье. Красотка терпеливо ждет, пока я пристегнусь, а потом трогается с места.

– Куда тебе?

– Плевать, – выдыхаю я. – Лишь бы подальше.

– Не лихо? Семья может бесить, знаю по себе, но это ведь семья.

– Ты что, предложила помощь, чтобы меня воспитывать?

Она смеется и на секунду выпускает руль, чтобы поднять руки, сдаваясь. Я прислоняюсь лбом к холодному стеклу и отрешенно наблюдаю, как первые капли дождя неторопливо стекают вниз, оставляя дорожки.

– Голодная?

– Нет, спасибо.

– Не хочешь рассказать, что стряслось?

– И снова нет.

– Как знаешь.

Мы молча едем прочь, оставляя позади мое прошлое. Я пытаюсь понять, что буду делать дальше, как буду строить свою жизнь, но голова слишком тяжелая. Глаза закрываются, как будто… словно…

– Вы что… вы что-то сделали… почему я так…

Мысли путаются, а тело не слушается, охваченное дикой слабостью.

– Прости, Аида, так нужно.

– Я не называла вам…

Я проваливаюсь в темноту, бесконечно долго падаю вниз. А потом – это как яркая вспышка – сознание возвращается. И в этот же момент я чувствую, как холодная сталь острого ножа пронзает кожу, врезается в плоть, наполняя сердце кровью.

Встречаю взгляд холодных зеленых глаз, в которых мелькает легкое удивление.

Чувствую привкус крови во рту, и теплая алая струйка стекает из уголка губ на светлую рубашку.

Затем тьма возвращается. Адская, ни с чем не сравнимая боль стихает. Полет продолжается так долго, что когда я в следующий раз открываю глаза, долго не могу понять, где нахожусь. Стекло машины, к которому я прижимаюсь, отрезвляюще холодное. На город опустились ночь и туман.

Водитель такси напоминает мне Харона, перевозящего души мертвых через подземную реку Стикс.

– Меня зовут Селин Сонг, я – директор колледжа мертвых. Проходи, занимай любое понравившееся место. Тебе уже выдали расписание, Аида?

Я молчала, оцепенев под заинтересованными взглядами будущих однокурсников.

– Аида?

– Да. Мне выдали расписание. – Я не узнала собственный голос.

Селин Сонг как ни в чем не бывало улыбнулась.

– Тогда садись, и я начну. Ты последняя прибывшая в своей группе. На перерыве познакомьтесь друг с другом, пообщайтесь. Ближайшие несколько лет вы будете видеть друг друга почти каждый день. Добро пожаловать в колледж мертвых. Многие из вас обескуражены, растеряны или даже напуганы. Поэтому первое занятие я хочу посвятить ответам на ваши вопросы.

О, у меня миллион вопросов. Только не знаю, какой из них задать первым.

Почему ты меня убила?

Как уйти отсюда и никогда не возвращаться?

Есть в вашем мире хоть что-то хорошее?

– Для начала вы должны избавиться от ощущения, что мертвы. Не воспринимайте себя эдакими бесплотными существами. Вы – все еще вы. Да, ваша жизнь изменилась. Вы покинули привычный мир и очутились в новом, с другими законами и правилами, но здесь не страна призраков. Земля – лишь одна форма существования, после которой следует другая. Представьте себя ребенком. Вы растете, наслаждаетесь детством, изучаете большой мир. А потом вдруг обнаруживаете себя взрослым. Мир вокруг другой, хоть и неуловимо похожий, жизнь изменилась безвозвратно. Смерть – лишь очередной этап взросления. Вы здесь, вы все еще дышите, чувствуете, развиваетесь. Можете влюбляться, дружить, ненавидеть (хотя не советую, мы же пытаемся сделать вас достойными Элизиума).

Раздались робкие смешки. Я даже не рассмотрела толком однокурсников, просто не могла отвести взгляд от Селин. У Самаэля определенно есть вкус. Рыжеволосая, с шикарной фигурой и ангельским успокаивающим голосом. К концу каждой фразы она снижала тональность, и мне хотелось вцепиться ей в волосы. Совершенно иррациональная, не поддающаяся контролю ненависть. И ноющее ощущение там, где должен был остаться след от ножа.

– Вы переехали. Повзрослели. Изменились. Но вы живы, и ваш путь еще не закончен. Отсюда вытекает следующая истина. Несмотря на то что вы бессмертны и в конечном итоге либо обретете покой в Элизиуме, либо вечные муки в Аиде, окончательная смерть все же существует. Избегайте, пожалуйста, вод реки Стикс – ее течение унесет вас туда, откуда нет дороги назад. Держитесь подальше от подземелий, в некоторых скрыты тайные тропы в Аид. И…

Селин широко улыбнулась.

– Не нарушайте правила министерства. Мы рады помочь вам преодолеть новую ступень на пути к Элизиуму. А теперь задавайте все свои вопросы.

При этом Селин посмотрела на меня (показалось, будто с некоторой опаской, но я вполне могла принять желаемое за действительное).

Пока я боролась с бушующими внутри эмоциями, народ заговорил одновременно. Оценив обстановку, Селин подняла руку и стала давать слово по очереди, начиная с задних рядов.

– Почему мы ничего не помним о прошлых жизнях? Как узнать, были ли они?

– Таковы законы нашей вселенной. Переход из магического мира в немагический сопровождается потерей памяти. Когда вы уходите отсюда на Землю, то начинаете все заново. Когда возвращаетесь с Земли, обладаете лишь воспоминаниями о последней жизни.

– Тогда странно говорить о бессмертии, – фыркнул какой-то парень с первого ряда. – Если я не помню, какие жизни прожил, это уже не я, а каждый раз новая личность.

– Стираются лишь воспоминания. Опыт остается. Вы никогда не задумывались, почему некоторые из вас боятся воды, а некоторые – высоты? Почему кто-то любит блондинов, а кто-то – партнеров старше себя? Почему одному нравится сладкое, а другому…

– Полусладкое, – фыркнул кто-то, и аудитория взорвалась нервным хохотом.

Селин вежливо улыбнулась. Но явно сдерживаясь, чтобы не закатить глаза.

– Вы – это не память о том, какую жизнь вы прожили. Вы – это набор качеств, эмоций, страхов. Снова и снова вы оказываетесь на Земле, снова и снова пытаетесь использовать свой предыдущий опыт и стать лучше. Но жизнь меняется, вы меняетесь, меняются обстоятельства. Наши миры – сложные организмы, находящиеся в симбиозе. Для этого и существует министерство: мы направляем души, помогаем им приобрести опыт, нужный для того, чтобы попасть в Элизиум и обрести вечное счастье.

Я как будто в секте. Надеюсь, сейчас нас не попросят раздеться и потрахаться в знак верности духовному гуру?

– А не проще ли прямо всем говорить, что от них требуется? Потому что пока отбор как-то не работает. Мы все стремительнее катимся к концу Земли и человечества.

– Это не прихоть Вельзевула, уважаемые студенты. Это законы, на которые мы не можем повлиять. Наши миры связаны, но каждый из них живет по своим правилам. Здесь мы бессмертны и обладаем памятью прошлой жизни. Там – уязвимы и живем в неведении. Здесь мы пытаемся сохранить оба мира и выстроить справедливое государство. Там – живем как умеем, проявляя истинную сущность. Худшие из нас отправляются в Аид. Лучшие – в Элизиум. Однажды настанет момент, когда восторжествует справедливость, таково слово Повелителя Вельзевула. И я рекомендую вам уяснить это раз и навсегда. Еще вопросы?

– От чего зависит внешность? – Миловидная блондинка с копной мелких кудряшек, отчаянно смущаясь, грызла карандаш. – Я видела ровесников и стариков, людей средних лет, почти подростков. Даже здесь, в этом классе, мы выглядим так, словно после школы дружно поступили в колледж. Но ведь люди умирают в разных возрастах.

– Мы стараемся подбирать группы по возрасту. Чтобы вы не чувствовали себя одинокими. Для этого же министерство назначило вам друзей, которые помогут разобраться во всем в начале пути.

– А дети? Где дети, они ведь тоже смертны?

Селин помрачнела. То ли не ожидала, что этот вопрос прозвучит, то ли надеялась, что никому не придет в голову его задать.

– Когда я сказала, что души бессмертны и смерть – лишь этап взросления, я… немного сгладила углы. К сожалению, для перехода в магический мир нужна энергия. Внутренняя сила, магия. Тем, кто умирает раньше определенного возраста, ее не хватает. Для них это действительно конец.