Ольга Марголина
В следующем году в Иерусалиме?

Как раз в это время Лена и встретила Глеба. Энергичный человек и интересный мужчина, выпускник московского института стали, он недавно приехал в страну и работал в престижном институте «Технион». У него была приятная жена и двое детей, но встреча с этой яркой и интересной женщиной ослепила его как молния, они влюбились, как говорится, с первого взгляда. Глеб ушел от жены, и они стали жить вместе.

«Жизнь дается человеку только раз, и прожить ее следует как следует», – эта семейная пара руководствовалась таким девизом. Работали оба на полную катушку, Глеб много трудился в Технионе, Лена ежедневно с раннего утра врачевала тела страждущих: ездила к пациентам и принимала в своем кабинете. Нагрузка у нее физическая была такая, что после последнего больного ее самое необходимо приводить в чувство.

Отдыхали они на полную катушку, в основном в движении. Когда позволяло время и силы, бегали по пляжу, совершали заплывы в море или бассейне. Еженедельно в шаббат, когда правоверным иудеям закон запрещает шевелить членами, мои друзья, собрав малый джентльменский набор путешественника, выезжали на машине в разные концы «большой страны», чтобы лично все увидеть, узнать и прочувствовать. Муж в эти дни вел машину. жена в качестве штурмана, оставив свою «Сузуки» на стоянке, сидела с картой на коленях, высоко подняв ноги и упершись ступнями в лобовое стекло (чтобы отдыхали).

– Я бы и руки вывесила, но муж велит держать карту и следить за дорогой.

– Приедем, ты руки вывесишь, а я буду обед готовить, – смеется он в ответ.

– Ну, зачем ты так? Олька подумает, что я ничего дома не делаю.

– Не подумаю, я же вижу, как ты за телефонными беседами занимаешься готовкой, то есть в микроволновку кладешь мясо и вынимаешь почти угольки.

Любимое занятие хозяйки дома – это вечером в процессе организации ужина ходить по кухне, прижав трубку к уху. Но, надо признать, что ужин получается отменный, с фантазией. Правда, муж должен быть рядом и ассистировать.

Зарабатывали они неплохо, даже очень неплохо. Накапливали выходные дни и уезжали раза два-три в году то в Штаты, к родне Глеба, то в Москву и Питер, к родным обоих, то просто на машине по Англии, Австрии, Италии, да мало ли интересных мест на земном шаре! Кстати, они первые из моих знакомых брали автомобиль напрокат в любой стране и с картой и путеводителями объезжали самые любопытные уголки.

– Олька, жалко, что ты не водишь! Это такое удовольствие ездить по цивилизованным странам! Где хотим, останавливаемся в отелях, куда хотим, заходим в музей или театр, никто не командует, не следит. Вот чего мы были лишены в Союзе!

С языками у них проблем не было – муж свободно владел английским, жена по-английски тоже могла поговорить, а на иврите она ловко изъяснялась с израильскими пациентами.

Жила эта пара в Хайфе, первый раз они меня встретили меня на вокзале. По серпантину хайфских улиц машина долго поднималась в гору, пока, наконец, не остановилась у вертикальной стены. Мы с Леной вышли из машины, Глеб проехал дальше. Тротуар отсутствовал, с проезжей части дороги через маленькую незаметную в густой зелени калитку мы вошли в густой парк.

– Здорово, да?

– Пока что я не понимаю, где дом.

– В этом и фокус! Дом в глубине парка, только наберись терпения, надо немного подняться по лестнице. Мама, когда приезжает, правда, с трудом ее преодолевает, а мы спокойно. Ты же спортсменка, туристка, комсомолка, влезешь.

Позже я сосчитала, ступеней было девяносто. Если несколько раз в день взбираться, вспотеешь.

– Где же вы ставите машины?

– На стоянке, недалеко. Есть второй заезд с нижней улицы.

Дом тоже имел несколько уровней: с одной, нижней стороны, куда выходили окна квартиры, этажей было на два больше, чем с этой стороны, и на каждом этаже имелось по квартире. В Ленину вела еще одна лесенка, которую мы прочувствовали чуть позже. Пока что я обозревала ближайшие окрестности, кусочек парка со скамейкой и столиком в окружении цветов и высоченных деревьев. Конечно, приятно посидеть в саду, не в дачном, а городском и личном.

Из окна гостиной, а оно занимало всю стену и обрамлялось интересным занавесом, напоминающим рыболовную сеть, открывался чудный вид на дальние дали с морем на заднем плане.

– Нравится? Честно?

– Конечно. Ради такого вида можно было променять центр города на вершину горы.

– Но мы, когда сюда забираемся, не хотим никуда выходить, даже в концерты редко выбираемся. Завтра поедем в кибуц.

Среди голого пустынного ландшафта вдруг возник зеленый оазис – густой сад, даже парк с плодовыми деревьями, цветами, аккуратными чистенькими домиками, рядом с которыми паслись коровы, а на окраине стоял корпус, напоминающий маленькую фабрику. Еще один способ заработать коллективу деньги, помимо реализации сельскохозяйственной или промышленной продукции, это сдавать в аренду домики горожанам на weekend или на время отпуска. Мы остановились выбрать коттедж для будущего отдыха моих друзей, а заодно и перекусить в тени ветвистого дерева. Такие места для отдыха с перекусом есть во всех израильских парках. Обычно в тени стоят деревянные столы и лавки, а рядом урны для мусора, пей-ешь и не сори!

– Как здорово тут! Я бы обязательно снимала на weekend домик в этом кибуце.

– Ты не видела другие! Едем еще в один – «Ramot menashe». Он расположен в кедровом парке и обширном плодовом саду.

Здесь живут шестьсот человек, но поселение показалось малолюдным, видимо, все были на работе. Мы осматривали довольно обширное хозяйство. Коровник в кибуце – один из самых больших в стране. Коровы, довольно грязные и вонючие, не паслись на пастбище, а стояли целыми днями в стойлах. Овцы, лошади и пони резвились в загонах. Кибуц окружен садами, где выращивают авокадо. Это сельскохозяйственная часть кибуца, но есть здесь и заводик по изготовлению водомерных устройств. Члены кооператива жили в маленьких, с палисадниками домиках, кроме того есть детский сад, амбулатория, бассейн, дискотека и большущая двухэтажная столовая. Вот где было оживленно! Мы оказались там как раз в обеденное время.

– Ребята, давайте зайдем, посмотрим, как питаются кибуцники.

– Лама ло (а почему нет – иврит)? – Глеб поддержал меня.

– Мы не только посмотрим, но и поедим, ибо они очень гостеприимны: всякий гость достоин быть накормлен сытно и вкусно, – добавила знающая Лена.

Питание здесь происходит по типу шведского стола. Каждый подходит и кладет на тарелку салатов, сколько сможет съесть, потом возвращается за супом, за горячим, за десертами…

Мы поначалу смущались есть на халяву, но денег в кибуце нет в обращении, платить некому.

Последние десятилетия молодежь не очень-то хочет работать на одном месте и быть полностью связанной в действиях. Им подавай новые впечатления, возможность выбора места работы, партнеров, друзей. Поэтому в кибуце, где живешь как за оградой, молодых мало. К тому же о каждом шаге надо докладывать, спрашивать разрешения – это уж издержки коллективного существования. Кто, как не мы, знаком с подобным образом жизни? Кибуцы – наши коммунальные квартиры, только больше, комфортнее и современнее. И нет сексотов среди соседей. А может быть, есть?

В подобном тесном коллективе всегда найдется некто, из добрых побуждений сообщающий начальству о действиях товарищей.

Тот день закончился удачно – наконец, мы нашли сестрице босоножки, купили их, ура! Ни на какие продукты, вещи и сувениры я не смотрела, этого мне хватало в Холоне и Тель-Авиве. В Иерусалиме я наслаждалась исключительно духовной пищей.

В 8 вечера Лера на тахане мерказит посадила меня, обезноженную, в автобус Иерусалим – Тель Авив.

– Спасибо большое за приют и прогулки! Привет Регинке!

– Не сердись на нее, приезжай еще, буду рада.

Из окна автобуса открывался изумительный вид на огни этого удивительного города, они видны были далеко вверх и вниз. Последний взгляд на город в 1992 году.

Я мысленно произнесла «На следующий год в Иерусалиме!»

Октябрь 1995 года

– Олечка, в следующий раз приезжай с Катюшкой, я знаю, что Борис не может по работе. Вышлю вам двоим приглашение. По Тель-Авиву и окрестностям я сама вас повожу на машине, еще попросим кое-что рассказать Мирочку, она у нас ходячая энциклопедия. В удаленные места Израиля возьмем экскурсии. Договорились?

Мне очень хотелось показать Израиль дочке Кате, Элле очень хотелось познакомиться с моим семейством. После отъезда из Израиля мы интенсивно переписывались, сообщали друг другу обо всем: о событиях в наших странах, о работе и отдыхе, о своих делах, об учебе и работе детей и внуков. Если от Эллы месяц не было письма, я начинала волноваться. Мало ли что могло произойти в их ненадежном окружении. Конечно, можно было позвонить, но когда после гудков автоматический голос начинал на иврите называть какие-то цифры, я пугалась… Мои друзья и коллеги, которым я иногда читала отрывки Эллиных писем, написанных с искрометным юмором, часто спрашивали:

– Ну что тебе пишет твоя любимая женщина? Что еще у нее приключилось? Прочитай, пожалуйста.

Я с удовольствием читала Эллины эмоциональные письма о политических событиях в их нестабильном мире (теракты, убийства лидеров), о национальных праздниках (зимой ханука, весной пурим) и конечно, о семейных торжествах (например, прием больше сотни гостей в день ее рождения). У нее был явный литературный дар, который в сибирской ссылке не удалось развить, и бесспорная способность к иностранным языкам. С раннего детства в семье разговаривали на немецком, идиш и латышском, а в сибирской школе она быстро освоила еще и русский. Ссыльных из Прибалтики не принимали ни в какие высшие учебные заведения, да и в средние специальные брали с трудом. Ей после отличного окончания средней школы случайно удалось поступить в Томское медицинское училище, которое она через четыре года окончила с отличием. Дальнейшая долгая трудовая жизнь – сначала после возвращения в Риге и позже в Израиле была связана с медициной, а именно, с акушерством и гинекологией.

Только выдав замуж дочку, похоронив маму, сестру и любимого мужа, уйдя на заслуженный отдых, моя любимая женщина смогла вспомнить о своих литературных и лингвистических мечтах. На досуге она начала переводить рассказы о жизни своего томского друга, который эмигрировал в Германию и прислал в Израиль свои воспоминания. Процесс перевода и художественного оформления многостраничной эпопеи захватил «юного» переводчика. Кроме того, чужие воспоминания напомнили об очень непростой жизни ее собственной семьи. А что если попытаться напрячь память и описать их сагу? Ведь должны внуки, а их к тому времени было трое, знать о своих предках. Задача осложнялась незнанием внуками русского языка, они говорили только на иврите. Сначала надо было написать по-русски, а потом перевести текст на иврит. Все это поначалу казалось неподъемным, к этому следовало себя подготовить.

Отвечала я ей тоже с удовольствием, и в ответ слышала, что мои письма о нашей меняющейся жизни и моих приключениях в поездках и командировках она тоже вслух читала своим родным.

Моя любовь к Эллочке распространялась на все ее семейство – умницу – красавицу сестру Миру, очаровательную дочку Линочку – маму троих веселых ребятишек и ее мужа – серьезного инженера Селиг, что означало «счастье» на иврите. Я его назвала «турецкоподданный», спрашивается, почему? Да он был родом из Турции, там и сейчас жили его родители. С ним мы общались исключительно по-английски – русского он не знал, а я иврит не понимала.

Жили члены этой большой мишпохи (семьи) в разных городах и все дружно приглашали меня приезжать к ним еще и еще и привозить своих родных.

И вот прошло три года. Мы с Катюшей получили приглашение, я начала уговаривать дочку полететь в Израиль. Страна настолько меня в первый раз поразила разнообразием природы, людей и религий, достижениями во всех сферах деятельности, особенно в сельском хозяйстве, что хотелось показать это все это Катьке.

У нас в России, правда, с тех пор произошли некоторые улучшения в экономической сфере. Заработал рынок, о котором так мечтал и старался его внедрить Гайдар со товарищи. Магазины начали заполняться продуктами и товарами, но все равно с Израилем было не сравнить. Перестроечная общественная жизнь уже не бурлила, как мы иронизировали, перестройка перешла к мрачному времени перестрелки. Тем более, что началась и продолжалась не очень понятная, но кровопролитная чеченская война. Апогеем времени «перестрелки» смело можно было назвать день убийства любимого телеведущего Владислава Листьева первого марта 1995 года.

Многие интеллигенты заговорили, да и не только заговорили, а начали оформлять документы на выезд из страны, в России становилось страшно. Представителям еврейской национальности Германия открыла возможность въезда, многие наши знакомые устремились туда. В нашей семье после ужина шли бурные дебаты о происходящих событиях, мы с Катюхой возмущались происходящим, наши мужья относились к происходящему более терпимо.

Мое настроение подогревалось полной «жопой» в Гидроэнергетике, где я всю сознательную жизнь трудилась. Активные десятилетия строительства великих ГЭС (Братской, Красноярской, Саяно-Шушенской и десятков других) закончились, гидростанций больше не строили, на поддержание их в безопасном состоянии не хватало ни сил, ни средств. За исследования технического состояния плотин нам платили не деньгами, а натурой.

Например, из Карелии, куда сотрудники института продолжали ездить в командировки, в качестве оплаты слали бумажные мешки и банки с рыбными консервами. Рязанская тепловая станция расплатилась автомобилем, на нем с удовольствием ездил директор института. В основном я выезжала на объекты в составе министерских комиссий, которые пытались следить за состоянием всего, что было построено ранее. А уж если в одной из главных сфер экономики такой упадок, что же ждать в других!

И вот в это «черное» время мы с Катей собрались в путь. Я взяла очередной отпуск (начальство порадовалось, что можно не платить), Катя смогла оставить семью и работу в их собственной туристской фирме только на две недели.

Элла выполнила свое обещание, предложила плотное расписание знакомства Катюхи со страной, дополнив поездки к моим школьным подругам. Сразу после праздничного первого завтрака она сообщила:

– Вот свежая русскоязычная газета, видите, в ней несколько страниц с объявлениями об экскурсиях по стране. Выбирайте, какие хотите. Мы с Мирой вам дарим экскурсию «Иерусалим иудейский». Оленька, вы сможете там заночевать у Леры? Ты ей звонила?

– Да, звонила. Везу ей письмо от любимого брата и очередные подарки ей и Регинке.

– Я по твоим рассказам хорошо представляю эту невоспитанную девицу. Она за эти годы, наверно, мало изменилась. Но два дня, думаю, вы ее выдержите.

– Постараемся. Катюшка, ты получишь удовольствие от общения с этим ребенком.

– В первые два дня мы покажем Катюшке Холон, а потом, мама, ты будешь знакомить ее со страной, согласны?

Дальнейшее происходило по израильской системе «бекицер».

После прогулок по Холону Катя задавала вопросы Элле.

– Как работают солнечные батареи – пластины, которые укреплены на всех крышах домов – малоэтажных и высоких?

– Почему надо мыть с мылом овощи и фрукты?

– Как вывешивают белье, которое подобно флагам плещется на ветру из окон?

– Элла, что такое кошерная пища? Я даже магазины видела, где написано, что там только кошерная…

– Вот, Катюша, прочитай: «Всевышний дал нам законы о пище – кашрут. Современная медицина открывает связь между пищей, которую ест человек, и его психологией и характером. Мудрецам было известно это несколько тысяч лет назад. Основной закон кашрута – разделение или запрет смешивать, готовить и есть вместе мясное и молочное. Надо помнить, что после приема мяса должно пройти время, прежде чем употреблять молочные продукты». А если по-простому, то мясо надо употреблять только животных с нераздвоенными копытами (свинину – ни-ни!); птицу, чтобы с нее стекла кровь; рыбу, если у нее есть чешуя и плавники; плоды – после трех лет плодоношения.

После ужина и бесед с Эллой перед сном мы обе читали книги об истории Израиля, все было очень интересно. А в последующие дни мы вставали с восходом солнца, сытно завтракали приготовленным заботливой хозяйкой с вечера и куда-то уезжали.

Экскурсия в Иерусалим иудейский была одной из первых. Накануне созвонились с Лерой, сложили на два дня в сумочки нехитрый скарб и подарки для нее и Регинки, прослушали напутствия сестер о том, как вести себя с арабами, и вперед!

В пути Катя внимательно изучала пейзаж за окном. Я не приставала с беседами, вспоминая, как первый раз тоже следила сначала за скучной желтой равниной, чуть поднимающейся вверх, а позже за хвойными лесами, которые встали по обе стороны шоссе по холмам и не прекращались до самого белокаменного сказочного города.

– Катюшка, правда, белые здания на фоне голубого неба и солнца выглядят очень празднично?

– Да. Я обратила внимание, что в квартире у Эллы стены во всех комнатах белые, да и плитка на полу светлая. В таких помещениях у людей настроение должно быть радостным…

– Я была в первый свой приезд во многих квартирах. Представь, у всех стены белые, но их обязательно украшают цветные картины, фотографии, тарелочки и еще, бог знает что. Ты еще сама увидишь.

– Уважаемые туристы, мы подъехали к месту, откуда начнется наша экскурсия. Просьба выходить из автобуса и не забывать вещи.

Со смотровой площадки Старого города открывался дивный вид на белоснежные жилые кварталы на соседних холмах. Впереди высилась зубчатая стена, а на краю площадки стоял высокий человек в сандалиях, длинной голубой одежде и светлом головном уборе. Лицом он был тоже светел, и мне показалось, что борода у него была тоже блондинистая. В руках эта светлая личность держала музыкальный инструмент, похожий на маленькую арфу, и что-то негромко напевала.

– Кто это? Who is it? – Спрашивали мы друг друга. Ответил экскурсовод.

– Перед вами царь Давид. А история его такова.

Три тысячи лет тому назад по близлежащим холмам ходил юный пастух, играл на арфе и услаждал слух овец красивым голосом. Услышал его первый царь страны Саул, и понравился пастух царю: «Хочу, чтобы сей отрок услаждал ежедневно мой слух». И стал сладкозвучный певец любимцем царя израильского. Звали пастуха Давид. И так понравился юный Давид Саулу, что помазал тот отрока на царство.

Но умел юный Давид не только красиво петь, но и успешно воевать. После смерти Саула Давид приступил к серьезным делам: он задумал объединить колена израилевы и создать сильное и единое государство. Победив филистимлян, подошел юный царь к укрепленному городу в центре Иудейских гор, Иерусалиму. Воинам Давида удалось обнаружить тайный лаз в стене и проникнуть внутрь крепости.

С этих пор Иерусалим стал израильским, и в нем находилась резиденция царя. Отсюда рассылались купцы во все стороны, сюда, в столицу, приезжали гости из Финикии и Египта, Месопотамии и Аравии. Через несколько лет Израиль стал страной, которая гордилась своей столицей и своим царем, а более всего процветающей жизнью. Царю поклонялись все: и евреи и арабы. Наступило время покоя и изобилия. И продолжалось оно сорок лет. Память о Великом царе хранят потомки: у стен Иерусалима есть гробница Давида, и башня Давида, а шестиконечная звезда Давида (магиндавид) стала с 1948 года символом государства Израиль.

После такого объяснения мы прошли к башне Давида, посмотрели эту крепость, построенную во 2 веке до н. э., а затем разрушенную и перестроенную христианскими и мусульманскими завоевателями Иерусалима, потому увенчанную минаретом. Могила Давида в башне по мнению историков не является истинной, но тем не менее ее все посещают. Я тоже подошла и коснулась рукой бархатного покрывала священной гробницы царя.

Экскурсовод подвел группу к стене и продолжал рассказ.

– Со стороны башни Давида под стеной находится глубокий овраг. Когда-то здесь простиралась «Хеенна огненная» – долина сыновей божества подземного огня «Хен, Кен». Изначально в этой долине сжигали мусор и мёртвых животных, там всегда горел огонь. На этом основании территорию связывают с местом наказания, с проклятием и запустением, обещающим отступникам и грешникам «вечные огненные муки». Здесь грешники искупают свои грехи, так гласили все религии.

– В течение сотен лет здесь было водохранилище – не место для купания, а один из самых важных элементов системы водоснабжения Иерусалима. Площадка довольно велика: её длина 170 метров, ширина – 67, глубина – более 10. Овальная вытянутая форма связана, вероятно, с ипподромом, он существовал во времена Второго Храма. Ирод построил целую систему из акведуков и бассейнов, снабжавшую водой город и Храм. Водопровод общей длиной 23 километра имел перепады высот до 32 метров и подавал воду к Храму на высоту 735 метров.

– Точная дата появления здесь водохранилища неизвестна, но он уже существовал в византийскую эпоху. Крестоносцы называли его «Германус». В 14 веке мамлюкский султан восстановил плотину на юго-восточной стороне, а в 15 веке султан Сулейман Великолепный закончил модернизацию водоёма и построил нынешние стены Старого города. В честь этих правителей место и носит название Бассейн Султана.

– Бассейн Султана стал одним из самых известных мест в Иерусалиме. Здесь проводятся концерты под открытым небом прямо под стенами Старого города, проходят кино- и оперные фестивали. Строительные леса и конструкции – это часть оборудования, используемого для проведения культурных мероприятий.

Да, пространство под нами выглядело завораживающе: песок и камни, окружённые древними стенами, немного зелени. Со всех сторон можно увидеть части того самого акведука.

– Кто будет править государством после Давида? Несколько сыновей претендовали на корону. Один из них, красивый юноша Авессалом, третий по старшинству сын, решил добиться трона любой ценой и поднял мятеж против отца. Давид послал войско подавить мятеж, но сына просил пощадить. Спасаясь от погони, Авессалом зацепился волосами за ветви дерева, упал и был убит. Сраженный горем отец, узнав о смерти любимого сына, восклицал: «Сын мой, Авессалом! О, если бы я умер вместо тебя, сын мой, сын мой, Авессалом!»

Могила Авессалома находится по ту сторону Кедронской долины, расположенной в узком глубоком ущелье сразу за стенами Старого города. Там же с далеких времен сохранилось кладбище, где гробницы наслаиваются друг на друга. Иудеи, христиане и мусульмане веруют, что именно здесь прозвучит труба Архангела, при звуках которой восстанут из своих могил грешники и предстанут перед Страшным Судом.

– И вот престол унаследовал мудрый утонченный царевич Соломон, человек миролюбивый. Соломон – Шломо – Шолом – мир. Его богатства и мудрость стали легендарными на века. При нем Израиль пережил время расцвета, славы, мира и прогресса. Вы слышали, конечно, о деяниях этого великого царя?

Конюшни царя Соломона – царь любил, знал и коллекционировал лошадей.

Копи царя Соломона – царь организовал разработку медных рудников и медеплавильное производство в пустыне Негев, откуда медь экспортировалась во все концы древнего мира.

Дворец царя Соломона, роскошный, где он восседал на троне из слоновой кости, выложенном чистым золотом.

Слава прекрасного города Иерусалима разнеслась по всему свету, туда съезжались посмотреть на богатые рынки, широкие дороги и многочисленные постоялые дворы.

Но самое удивительное зрелище открылось народу, когда было закончено сооружение Храма. Ликованию израильтян не было конца. На Храмовой горе совершалось жертвоприношение, ибо Храм был возведен не как молитвенное место, а исключительно жертвенное. Сегодня в жертву приносят петухов.

Храм Соломона воздвигли в 960 году до нашей эры на священном месте – горе Мориа, где расположен пуп Земли (место пересечения земных магнитных полей, оттого здесь всегда катаклизмы). Историк Иосиф Флавий так писал о храме:

«Храм блистал так ярко, отражая солнечные лучи, что никто не мог смотреть на него. А на расстоянии он выглядел как сверкающая снегами горная вершина. Стена высотой до 150 метров заканчивалась двойной колоннадой, которая окружала Храмовый двор для неевреев. От него поднимались лестницы к девяти золотым и серебряным воротам. Они вели во Дворы для женщин и мужчин иудеев. Над ними располагался двор для священников, а еще выше поднимался 50-метровый фасад собственно Храма. Все сооружения были украшены белым мрамором и золотом.»

Разрушил первый Храм Навуходоносор по воле царя Кира, а легионеры Тита в 70 г. до н. э. докончили разрушение второго Храма, от великолепия которого осталась только западная стена основания.

Царь Соломон правил сорок лет, и для него было важнее процветание, достигнутое в результате дружбы и торговли с соседями, а не посредством войны. Такого счастливого периода не было в истории Израиля больше никогда.

– Евреи в Старом городе занимали один квартал, граничащий с армянским и мусульманским кварталами. Во времена Второго храма там была территория Верхнего города, заселенного знатью. В течение веков еврейская община ютилась по восточному склону Сионской горы, и только в конце 19 века с началом строительства новых районов за стенами Старого города численность еврейского населения уменьшилась до нескольких тысяч, а в новых районах соответственно возросла.

Мы медленно шли по еврейскому кварталу. Белокаменные синагоги и иешивы (учебные заведения) здесь соседствуют с современными кафе и магазинами. И все они выглядят ухоженными и опрятными, а узкие улицы чисты, хоть и многолюдны. Многолюдность объясняется не количеством местных жителей, их мало, а большим потоком туристов, который резко сокращается только в субботу. Особенно много народа скапливается у синагог, построенных в 16 веке сефардскими евреями, но еще больше у разрушенной синагоги Хурва (руина), от которой остались лишь руины, соединенные мощной аркой.

Но это только верхний ярус квартала, нижний ярус (он находится под всей площадью Старого города) стал видимым после археологических раскопок. Так под культурным слоем толщиной в несколько метров во всей красе предстала длинная торговая улица времен римских императоров Юстиниана и Адриана – Кардо, обнаруженная археологами и реконструированная в почти первозданном виде. По ней надо пройти особо.

И, конечно, самая известная доминанта еврейского квартала – Западная стена Храма. Она выполнена из 24 рядов ничем не скрепленных камней над землей и 19 рядов – под землей. Ее длина 48 м, высота 18 м. Это все, что осталось от Второго храма Соломона. Сюда приходят евреи со всего света для общения со Всевышним, а туристы со всего света – для того, чтобы увидеть это Чудо Света. Здесь мы закончили экскурсию.

Когда начало темнеть, мы сели в автобус и приехали в Рамот к Лере, они уже были дома и ждали нас с ужином. Квартира ее была давно обжита, в ней не было ничего лишнего, а из окон открывался вид на сказочный белокаменный город. Порядок мамой и дочкой поддерживался почти образцовый, я даже в Регинкиной комнате не смогла к чему-либо придраться. За прошедших три года мама почти не изменилась, нет, пожалуй, стала более уверенной и спокойной. А вот Регинка выросла, а главное поправилась, приобрела формы и очень этим гордилась. Круглолицая с глазками цвета спелых маслин, гладко зачесанными блестящими волосами, в пестрых брючках – шароварах она была похожа на восточную девушку. После ужина, надев блузочку, обтягивающую ее пышненький бюстик, Регинка самозабвенно танцевала что-то восточное. Когда мы начинали улыбаться, глядя на ее серьезный вид, она обижалась:

– Сейчас закончу, не буду вам танцевать, раз вы надо мной смеетесь.

– Что ты, что ты, ты отлично танцуешь! Это израильский танец?

– Нет, просто восточный, я его на концерте исполняла. Вам правда нравится?

Нам понравился и танец, и то, с какой серьезностью она его исполняла. Потом она с чувством прочла какие-то непонятные стихи. На вопрос, что это, ответила с раздражением:

– Вы что, не узнали? Это монолог Джульетты. Я хочу после школы поступать в театральный институт.

Ого, подумали мы одновременно. Утром она, внимательно оглядев нас, строго спросила:

– Катя, неужели у тебя нет другой кофточки? Вчера ты была в этой и сегодня. И Оля тоже. У нас надо каждый день менять наряды.

– Регина, ты с ума сошла! Как не стыдно глупости говорить?! Люди приехали на два дня в гости, они не могли с собой брать много вещей.

Но нам стало стыдно, пришлось надеть последние футболочки…

Я решила показать святые места Кате, причем самостоятельно. Довольно долго мы гуляли с путеводителем по христианскому кварталу Старого города, а потом вышли из Львиных ворот и двинулись под палящим солнцем по Иерихонской дороге мимо древнего кладбища к подножию Масличной горы и дальше, вверх, к Гефсиманскому саду.

– Сейчас ты увидишь дряхлые оливы и камень, на котором сидел Христос…

Я вдохновлялась воспоминаниями первой своей экскурсии по тернистому пути Христа, Катя же шла молча, наверное, удивлялась болтливости мамы. Она, по натуре своей интроверт, на прогулках по Израилю чаще хранила молчание, не отвечала на мою восторженность.

Нам не повезло: на закрытых воротах Гефсиманского сада висела табличка на иврите, извещавшая о чем-то (нашего знания языка не хватило на перевод). Может быть, был выходной день. Словом, на воротах висел замок, а посетителей не было. Нет, пожалуй, один молодой парень стоял невдалеке и следил, как мы рассуждали, что делать: сразу идти обратно по пыли и жаре или сесть где-нибудь под деревом передохнуть и выпить водички из взятых с собой бутылок. Как говорится, у нас с собой было.

– Не могу ли я вам помочь? – спросил он по-английски, обращаясь к Кате.

– Чем вы нам можете помочь? Сад закрыт. Вы знаете, где можно перелезть через забор?

Он засмеялся:

– Знаю, но вы не полезете, наверно? Я могу вам показать Масличную гору и достопримечательности. Вы откуда? Живете в Иерусалиме?

Мы с дочерью посмотрели друг на друга: «Пусть покажет».

Катька честно ответила, что мы живем в Холоне, здесь мы в гостях, чтобы он не думал, что нас никто не хватится, если вовремя не вернемся.

– А Вы здесь живете?

– Да, я живу в соседней деревушке, а учусь в Иерусалимском университете.

Парень был арабом, а деревушка у вершины Масличной горы, как мы прочли в путеводителе, была арабской.

– А кто ваши родители? Расскажите о себе, – попросила Катя.

И парень поведал историю своих многочисленных сестер и братьев и относительно интеллигентных родителей, кажется, отец его работал в школе. Мы тем временем по самому солнцепеку поднимались в гору. Подъем был хоть и не очень крутой, но по жаре идти по выжженной земле было не слишком приятно. Первым шел наш провожатый – без головного убора белолицый и черноволосый абориген. За ним следовала Катюша, поскольку ей он и рассказывал по-английски всякую всячину из арабской жизни. А я тащилась в арьергарде, чертыхаясь про себя: зачем мы ввязались в авантюру и полезли вверх по склону? Обрывки фраз изредка долетали до меня, а иногда Катька громко сообщала наиболее интересное.