Ольга Литаврина
Сиреневый туман. Сборник стихотворений

Иллюстратор Наталья Баженова

© Ольга Литаврина, 2017

© Наталья Баженова, иллюстрации, 2017

ISBN 978-5-4483-8415-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

МАГИЯ СЛОВА

В начале было слово

 
Я в богемной тусовке ничем не блещу:
В этом круге я мало известен.
Я, как все, на любимой земле
погощу —
И откланяюсь, с ближними вместе…
Не гоняюсь за славой, за треском
похвал —
Большей частью их совестно слушать.
Я прилежно ищу золотые слова, —
Те, которые вывернут душу!
Я хожу на работу, спускаюсь в метро, —
И опять прорастает тревога.
Кто устроил для Слова изысканный
трон
И в сердцах приравнял его к Богу?
Привороты; присухи; базарная брань;
Где он, жемчуг на мусорной куче?
У меня на окне зацветает герань:
Я о ней не забочусь – так лучше…
Я – как все. Мне с обычной толпой —
по пути.
Что мне рыпаться – к звездным чертогам?
Я не знаю куда – но обязан идти:
Выворачивать душу, чтоб Слово найти, —
То, которое сделает Богом!
 

Белошвейка

 
Я – белошвейка: шью слова, как платье.
Печально, что не всем они к лицу.
Кто выскажет хвалу, а кто – проклятье
По-детски неумелому творцу.
Ему – не к месту накладные плечи,
А ей – неповоротливый корсаж.
И – нити слов немыслимых наречий
По-новому ваяют телеса…
Мир кажется загадочным и новым;
Цари царей нисходят в мой чертог!
Как в Библии: вначале было Слово,
И в тайне слова появился Бог!
Я шью на всех, всерьез, не понарошку,
Я даже ночью достаю иглу:
Снимаю ежедневную рогожку —
И шью наряд, что вспыхнет на балу!
Как Золушке, на старенькой кровати,
Мне стоит оторваться на часок —
Разбудит страх: а если слов не хватит?
Кто разошьет мой тонкий поясок?
Здесь размещаю петли, там – крючочки;
Я берегу послушную иглу!
Не обижайтесь, мачехины дочки, —
Моя звезда зажжется на балу!
 

Дорога сердца

 
Не выбирай стезю поэта:
Здесь нет ни славы, ни похвал!
Слова не отражают света
Горящих глаз, хрустальных зал…
Здесь по пятам крадется зависть:
Дорога сердца – не сладка!
Как ядовито зреет завязь
Внутри домашнего цветка…
Здесь друг – заведомый предатель,
А радость – слабый огонек.
Здесь добрых слов никто не тратит,
И каждый искренне жесток!
Черт с ним! Пиши, кусая губы,
Пока слова терзают рот.
Здесь люди злы и души грубы;
Но здесь настанет твой черед.
И, если хочешь – стань поэтом,
Назло – и горю, и уму!
Ты пишешь? Не жалей об этом!
Ты будешь взыскан божьим светом —
И мир доверится Ему…
 

Затерянные души

 
Я – сочинитель простодушный —
Всем графоманам вопреки!
Мне в замкнутом пространстве душно,
И стая слов моих послушных
Перегрызает поводки…
Мы – Ихтиандр и Гуттиэре —
Разделим радость и любовь!
Твой голос – сладкий голос пери,
И нам одним открыты двери
В чертоги света, в царство слов…
Дай руку. Мы – на прочной связке:
Никто из нас не упадет!
А в книгах – грустные развязки;
И сами мы не верим в сказки:
Весна начнется – и пройдет…
Наш край в чужой стране затерян;
Горька дорога в царство слов!
Но – я на страже, Гуттиэре,
Не бойся, не считай потери!
Мы в жизни все во что-то верим —
Хотя бы в радость и любовь…
 

Северная сага

 
Я кладу в портфель бумагу,
Я в иглу вдеваю нить.
Мне бы северную сагу
Ненароком сочинить!
Про обитель дев суровых,
Их каменья из ларца;
И полет валькирий новых
В ледяном окне дворца…
Только хмурится все жальче
Мой озябший карнавал…
Напридумываю фальши,
Чтоб никто не задевал!
Чтоб не ждать от Лорелеи
Ни посылки, ни письма.
Чтоб сады Гипербореи
Не свели меня с ума…
Впрочем, можно без бумаги
Заплести язык живой!
Я сошью сюжет для саги —
Лучше парки меховой!
Сочиняю, развлекаю,
Точно фокусник земной.
И ношу, подобно Каю,
В сердце сгусток ледяной…
 

Мир слов

 
В Слове – мир несуетного смысла.
Быть игрушкой – Слову не к лицу.
Оттого-то мы играем в числа,
Поклоняясь цифре, как Творцу…
Дважды два – и все как на ладони!
А в словах – дыханье глубины…
Как сказал киношный Электроник,
«В цифре – жизнь. Друг другу мы нужны!»
Умный робот умножает цифры,
Морща антикоррозийный лоб.
Где же вы, загадочные шифры
Древних языков, забытых слов?
Не ищите в нашей жизни смысла.
Исчезают мудрость и тепло…
Мы, как дети, заигрались в числа.
Мы не доросли до мира Слов.
 

ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ

«Белый храм» от Юкио Мисимы

 
Рюмка чая. Юкио Мисима?
Малый теннис – шарики лови!
Мы идем по этой жизни – мимо —
Радости, надежды и любви.
Вроде как – идем со всеми рядом,
Торопливо дух переводя.
У Мисимы – храм с вишневым садом
Старятся и плачут от дождя…
Нас учили – все когда-то будет:
И любовь, и верность. Как в кино!
В розовом саду смеются люди
В шелковых расшитых кимоно…
В настоящей жизни – все иначе.
Старый храм. Сгорели чертежи.
Витражи высоких окон плачут.
От земли до неба – витражи…
Как спортсмены в долгом марафоне,
Мы бежим по ниточкам дорог…
Роемся в айпаде и айфоне:
Врут планшеты. Все имеет срок.
Кажется, что мы – неутомимы.
Малый теннис – детская игра!
…Сад вишневый. Белый храм Мисимы…
Все проходит. Скоро нам пора.
 

Кукольный театр

 
Все как всегда: народ обманут;
А кукловодам – торжество!
На свете каждого помянут
По отголоску дел его…
Неотразимая реклама
Спешит навесить ярлыки…
Ах, дети, не зовите маму:
Вас засекут боевики!
Вооруженье суперкласса —
Недаром скинулся народ!
Забором пушечного мяса
Власть защитилась наперед.
За океаном босс, тот самый,
Готов на всех надеть узду!
Там мальчик, темный, как Обама,
Попал под пули на ходу…
Не стоит, кажется, об этом,
В подтексте точки и тире!
Народ ютится в черном гетто
И попадает под обстрел…
Народ, как водится, обманут;
Омыто кровью торжество…
Так надо. Каждого помянут
По отголоску дел его…
 

По ком звонит колокол

 
Жизнь – как карты. Кто-то в них играет,
А ошибки ставят нам в вину.
Менестрель иголки собирает,
Прославляя полную луну…
Помню, в школе девочка дразнила:
Рыжая смешная егоза…
В Книге судеб высохли чернила, —
Неужели нет пути назад?
Времена политиков и судей.
Люди – что? Расходный матерьял!
Кто сказал – мол, «несудимы будем»?
Или это около вранья?
Мы, как тонны пушечного мяса,
Жаримся на собственных кострах.
Мы питаем ненависть – как масса.
А поодиночке – просто страх.
Что нам дети, садики и школы?
Оглянитесь – вся земля в огне!
Колокола голос невеселый
Плачет. По тебе или по мне?
Где найти такую силу света
И такой немыслимый эфир,
Чтобы – на минутку! – вся планета
Замерла – и выдохнула: «Мир!»
 

Сестрица

 
Я пришла на свет в седьмом роддоме,
На московской улице Арбат.
Тот младенец, – в яслях, на соломе, —
Мой названый, мой молочный брат.
Жизнь сама дошла до середины,
Как у Данте – в сумрачном лесу.
На висках кудрявятся седины;
Плющит совесть некий Страшный суд…
Шли со всеми, только что не бродом:
Через омут и круговорот.
Мы с моим обманутым народом
По крупице двигались вперед…
Умывались кровью и слезами,
Наглотались тины в глубине.
Только мальчик с синими глазами
Все смотрел с иконы в душу мне…
Что икона? Яркая картинка —
Как лубок, знакомый и смешной!
Но законы западного рынка
Обошли нас мимо, стороной.
Время, как обычно, все итожит.
Жизнь – такая сложная игра!
Только каждый день, что мною прожит,
Мы прошли вдвоем, названый брат!
Кто придумал в этом мире казни?
Почему не стало тишины?
Мне бы – без вранья и без боязни —
Чтоб в помине не было войны!
Разных армий разные погоны;
На полях – тяжелых танков след…
Мальчуган со старенькой иконы
Ничего не говорит в ответ…
 

Спасение утопающих

 
Я не люблю зазря играть словами.
Кому грозит их снайперский прицел?
Июнь. Сирень. Сиреневое пламя…
Мне наплевать, что будет там, в конце!
Мой летний день по-прежнему бесценен.
Я присмотрю бульварную скамью.
Идет второе действие на сцене, —
А я – вовне: поскольку мало пью.
Толпится люд в обычном переходе
И замирает, выходя на свет.
Что ссориться – при этакой погоде?
Давайте всласть валяться на траве!
Пусть будут протокол за хулиганство,
Пятнадцать суток и нехилый штраф!
Я знаю – он проснется, ветер странствий,
От коего не лечат доктора…
Пусть всем хватает радости и горя;
Я, как матрос, снимаюсь со скамьи.
Я поплыву в неведомое море —
Спасать слова – мои и не мои…
 

Чужая невеста

 
Затянуло время крепче паутины.
Не успел родиться – а уже поминки!
Помню, нас позвали к брату на крестины
В малую церковку на углу Ордынки.
Тридцать два сравнялось – мало или много?
Порешил, надумал – что теперь рядиться!
Невесомый крестик. Дальняя дорога.
Как на новом месте заново родиться?
Брат любил учиться, преуспел в карьере.
Где-то за границей у него невеста.
Не пошла венчаться – в Бога, мол, не верю!
Несусветно дико – хорошо хоть, честно…
Нездоровый, серый – воротился братка.
Прямо из больницы заказали место:
На Донском погосте – низкая оградка…
Так и не сложилось показать невесту.
…Пропоют молебен в церкви на Ордынке.
Мне всего наследства – старый братнин
крестик.
Разожгу я свечи. Соберу поминки.
Спи, мой ненаглядный, на родимом месте!
 

«Я своей судьбе сдаюсь на милость…»

 
Я своей судьбе сдаюсь на милость:
Жизнь – лошадка. Ноги в стремена…
Разве вправду – все уже случилось?
Кем, кому объявлена война?
Я – как все: работа – дом – работа.
Тапочки домашние. Семья.
Все при мне. Недостает чего-то, —
Будто жизнь – моя и не моя!
Мужики, как водится, не плачут.
Выпиваю к месту – ерунда!
Не горюй, соседочка по даче;
Встретимся – какие нам года!
Говорят, на солнце – тоже пятна.
Мяснику нельзя в калачный ряд.
Мне бы хоть на пять минут обратно,
В желто-золотой соседский сад…
Кто плетет мою судьбу на спицах?
Это в фильмах говорят без слов.
Тянет сердце. До утра не спится.
Первый камень. Первая любовь…
Время на часах остановилось.
От браслета чешется рука.
Или вправду – в жизни все случилось
И нельзя бежать из тупика?
 

Болтун

 
Июньский полдень. Золотой владыка!
Я – настоящий лжец и балагур.
Мне стало скучно. Жизнь моя безлика,
Как в шахматах у младшей из фигур…
Пять дней в неделю – ноутбук, работа,
Любимый энергетик в рюкзаке.
А дальше – долгожданная суббота,
Как повод попрощаться налегке.
На службе нет друзей – одни коллеги, —
И тянет прогулять корпоратив.
Шьет Лето паутинки-обереги…
Пуск. Камера. Смотрите в объектив!
От нас на свете мало что зависит.
Май кончился. Не бойся. Не зови…
Я не учу закон обратных чисел,
Мне проще исполнять закон любви…
Июнь пресветлый! Летний мой владыка!
Разгадка чисел – миссия твоя.
Кто говорил, что наша жизнь безлика?
Мы пополняем книгу Бытия…
 

Великий Рим

 
Сенатор, медленно хмелея,
Велел подлить вина в бокал.
«Жаль, в государстве Идумея
Нет римских подданных пока!
Перед тобой, великий кесарь,
Склонился Иерусалим.
Патрицианки и метрессы
Несут свой мед в прекрасный Рим!
Пусть ни один твой раб не смеет
Болтать на чуждом языке!»
И только стены Идумеи
Стоят на камне и песке…
Раздоры, войны и мытарства
Остались в прошлом – навсегда.
Живет неведомое царство, —
Не покоряясь, как вода…
Великий кесарь сдвинул брови,
Нахмурив бледное чело:
«Я не сторонник лишней крови!
Мне вот что в голову пришло:
Мой Рим державный всех сильнее,
И суд его есть правый суд!
Пошлю посланцев к Идумее
И лучших ядов припасу».
Семнадцать юношей горячих,
Благодаря тугой казне,
Пустились слепо, наудачу,
К далекой сказочной стране…
Шли годы. Возводились стены.
Питались слухами умы.
И – кесарь, мудрый и бессменный,
В свой срок сошел в обитель тьмы.
А те, кто был хмельным и юным,
В крови остались на траве,
Когда вошли в ворота – гунны,
С Аттилой хмурым во главе.
Пал новый кесарь. Пал сенатор.
На мертвеце лежал живой.
Рим, как побитый гладиатор,
Поник повинной головой…
Послы дошли до Идумеи;
Там родились их сыновья;
И зря тогда старались змеи —
Не послужил их страшный яд!
Шли дни. Таинственные силы
Мир Идумеи берегли.
И только в сказке можно было —
Тайком от Рима и Аттилы —
Назвать пароль чужой земли…
 

Оберег

 
День пасмурный, день дымчато-лиловый:
Мой свет – Июль!
Обереги меня – от злого слова,
От войн, от пуль.
От клеветы, от сплетни, от раздора
Храни мой дом!
Смотрю, как любопытная Пандора,
В ларец со злом…
Храни меня – от лозунгов протестных,
Как от ножа!
От смерти. От наследников безвестных.
От дележа.
Не искушай обманом и изменой.
Не прячь лица!
И в Судный день позволь склонить колена
У ног Творца…
Напомни строки Нового Завета
На злобу дня…
От этого мучительного лета
Храни меня!
 

Сэлинджер: Ловец во ржи

 
Не суди меня, мой ангел божий, —
Я одна – над пропастью во ржи.
Все бывает – мой мираж ничтожен,
И нелепа суетная жизнь.
Как у всех – уборки, стирка, кухня.
Без любви – зато своей семьей.
Скоро мой песочный замок рухнет.
Мне неважно: дело не мое.
Заучу Ваш горький стих, Есенин, —
И уйду – по желтым кудрям дня.
Ангел света, данный во спасенье,
Видно, отказался от меня…
Птицы распевают трель за трелью.
Им вольготно: им не до меня!
Тонкий мальчик с золотой свирелью
Мне диктует стих – на злобу дня.
Я снимаю башмаки в прихожей.
Открываю окна – прямо в жизнь.
Что поделать: я простой прохожий, —
Слово колет, как игла, – до дрожи.
Помогите мне, Ловец во ржи!