Ольга Лисенкова
Невеста Хранителя Стихий

Спой о том, как вдаль плывут корабли, не сдаваясь бурям.

Спой о том, что ради нашей любви весь этот мир придуман!

Спой о том, что биться не устает сердце с сердцем рядом.

Лишь о том, что все пройдет, вспоминать не надо.

(Леонид Дербенев)

Глава 1

– Ника, живо сюда! – истерически надрывается голос в наушниках.

У нее сейчас взорвется голова.

– Ты как закрепила браслеты, ты…

Второй режиссер разражается непотребной бранью, и Ника выдирает из уха наушник: в нем больше нет нужды, она и так прилетела быстрее стрелы. На съемочной площадке воцарилась паника, люди бегут кто куда, каскадеры кинулись в воду, но Ника ничего не видит, ей чудится, что все только кричат.

Неужели ничего уже не исправить?

Волна оглушительного шума захлестывает ее, подобно девятому валу, и тащит за собой. Каскадерша Анита, на запястье которой Ника самолично застегивала дурацкие пластиковые браслеты, давно должна была вынырнуть! Она же кандидат в мастера спорта по плаванию, даже синхронным плаванием занималась, значит, умеет надолго задерживать дыхание – да и кандалы, и камень, к которому они крепились, насквозь бутафорские, они никак не могли ей помешать. Что же случилось?

– Дрянь! – брызгая слюной, орет второй режиссер ей в лицо, и Ника отступает.

А потом, вдруг решившись, скидывает туфли и ныряет.

*

День выдался самый обычный – в смысле, как бывает на съемках кино. Жара и духота. Все то сидели и неизвестно чего ждали, то изо всех сил спешили не упустить рассвет (закат, чёрта лысого – нужное подчеркнуть). Светики, как называют осветителей, и операторы привычно переругивались между собой. Актеры массовых сцен маялись и обменивались историями из жизни оболтусов-сыновей и лапочек-дочек, рецептами пареной репы и жареной тыквы. Это смотрелось даже органично, поскольку одеты они были в наряды, по идее костюмеров отражавшие стиль одежды сказочных селян, – сарафаны и рубахи с просторными штанами. Если бы в их речах еще не встречались заморские слова вроде «интернет», «айфон» или «онлайн», иллюзия была бы более достоверной.

Ассистент Ника носилась по съемочной площадке, сбиваясь с ног, и не могла избавиться от ощущения, что все ее порывы уходят, словно вода в песок. В кино так часто случается: не спишь ночами, из кожи вон лезешь, а потом то, ради чего ты так старалась, на экране даже не видно – или вырезали.

«Тебе что капризничать, – сказала Нике гримерша Люба, размахивая бумажным стаканчиком с кофе. – Вон Маша в прошлом году несколько месяцев снималась, а потом продюсер велел заменить актрису, и все! Хорошо хоть деньги получила. Но она-то рассчитывала прославиться! Первая главная роль. Спала и видела себя на обложке модных журналов, в вечернем эфире на главном канале, все дела».

Это да, согласилась Ника. Наше дело маленькое. Зато на таких винтиках, как она и Люба, держится кино. Пусть на обложках журналов вечно будут появляться другие – Ника никогда не мечтала о глянце или красной дорожке. Ей нравилась ее скромная незаменимость. Вместо Маши взяли другую актрису, а вот Ника неизменно в строю (ну и что, что это у нее первый проект). Кино – это волшебство, равному которых в нашем мире нет и не будет. Прикоснуться к нему, внести хоть крошечную лепту, и уже прожил жизнь не зря. Фильм будут смотреть и за тысячи километров отсюда, и пятьдесят лет спустя… если все постараются как следует.

В этот раз снимали масштабное фэнтези, смешав русские народные сказки и современность. Сейчас готовились не упустить красивые лучи закатного солнца: красный цвет придавал драматизма. Толпа селян решилась отдать невинную героиню жестокому Змею Горынычу за обещание не тревожить их еще год. Или десять лет – Ника не вникала в детали сценария. Укрывшись за фургоном и попивая кофе с Любой, она порой мечтала, что и сама сочинит что-нибудь этакое, волшебное и чудесное, чтобы зрители ахнули и поняли: сказка где-то рядом!

Режиссер придумал эффектный ход: героиня, согласно сюжету сказки, была прикована к скале, а когда солнце закрывал громадный силуэт летящего ящера, вспыхивало пламя – и громадный кусок серого камня, к которому скорбящие односельчане только что приковали девицу, с грохотом отламывался и обрушивался в воду. Пламя договорились воссоздать позже, на компьютере. С тенью тоже как-то разобрались. А вот насчет обрушения камня с прикрепленной к нему девушкой режиссер был категоричен: это надо было снять, а не отдавать на откуп отделу спецэффектов.

Разумеется, о риске для актрисы речи не было, трюк должна была проделать ее дублерша Анита. Хорошенькая спортсменка уже стала на съемочной площадке всеобщей любимицей. В отличие от кинозвезды, золотоволосое солнышко Анита не требовала к себе особого отношения, вечно смешила гримерш, подбадривала светиков и успела закрутить роман с дублером главного героя, широкоплечим неразговорчивым каскадером, о котором говорили, что он живет только ради кратких моментов, когда выполняет трюк.

Сейчас он бросился в воду первым, и Нике, конечно, не было никакой нужды рвать на груди тельняшку и совершать подвиги.

Просто…

Перед глазами все стояла беспомощная улыбка Аниты, когда Ника защелкнула на ее запястьях браслеты, будь они неладны. Руки каскадерши были широко раскинуты в стороны, и оттого казалось, что она совершенно беззащитна. Правильное впечатление, отметила про себя Ника: на этом этапе все должны отчаянно сочувствовать бедняжке героине.

– Водичка прохладная пока, да?

Водоем не стали сооружать для съемок, подобрали настоящую заводь, а рядом с ней уже возвели и «скалу». Дно, как положено, проверили, так что тут сюрпризов быть не могло.

– Надеюсь, снимут с одного дубля, – оптимистически ответила Ника, скрестив пальцы на удачу. Киношники люди суеверные.

– В такой хламиде особо не поплаваешь.

– Тебе плавать-то и не надо, только занырнуть. Остальное нарисуют!

– Ну да, – согласилась Анита.

– Соскользнешь с этой фигней в воду, как с горки в аквапарке, а потом вынырнешь. Она же невесомая! – Ника даже постучала пальцем по выкрашенному серым пенопласту.

Удивительно, как самые нелепые, на первый взгляд, декорации в кадре превращаются в антураж, которому безоговорочно веришь. Магия кино, иначе не скажешь! Единственная магия, доступная в нашем мире.

– Кокошник еще этот, – проворчала Анита.

– Ты предпочла бы шлем?

– Я предпочла бы что-нибудь, что не будет съезжать на глаза.

«Ника, – заорали в наушник, – вон из кадра!»

– С богом, – прошептала Ника, спеша выбраться из-под прицела камер и не оглядываясь больше на Аниту.

Если подумать, настроение у каскадерши было странным. Обычно каскадеры совсем по-другому подходят к работе: случайные люди эту профессию не выбирают, да и трюк был довольно простым, никаких взрывов, никакого огня. Вот только задуматься о настрое Аниты было некому. И никто не обратил бы внимания на случайное облачко, омрачившее Анитино чело, если бы все пошло так, как планировалось.

«Предчувствие!» – стукнуло у Ники в висках.

Анита будто знала, что трюк сорвется. Но что произошло? Даже если кокошник сполз на глаза, даже если кусок скалы – идиотский пенопласт с каким-то новомодным утяжелением – шарахнул ее по голове, это никак не могло помешать ей вынырнуть!

…Вода оказалась холодной, очень холодной, поистине ледяной. Невероятно! Она объяла Нику разом, мгновенно напитала куртку и джинсы, потянула вниз, словно когтистая лапа древнего чудовища. От неожиданности Ника судорожно дернулась, рванулась вверх, туда, где, как она знала, оставались воздух, тепло и люди – гнев режиссера, горячий кофе, смешливая Люба, массивная скала из крашеного пенопласта, одинокая квартира с пушистым Мурзиком.

Лапа сжалась сильнее, и у Ники в легких совсем не осталось воздуха. «Как быстро, неужели уже все, как же так», – успела подумать она, и тут же отключилась.

Глава 2

…Вдох. Руки и ноги дернулись, словно через тело пропустили электрический ток, Ника выгнулась и снова вдохнула полной грудью. Вкусный, сладкий, такой нужный воздух!

От мокрой одежды Нику колотило, но она не могла заставить себя открыть глаза. Ее вытащили каскадеры, это понятно. Куда она сунулась, что о себе возомнила? Отвлекла на себя внимание спасателей, не дала разыскать Аниту, когда счет шел на секунды. Или их обеих сумели спасти? Надо набраться мужества и встретить правду лицом к лицу, чего бы ей это ни стоило.

С кино наверняка придется расстаться, чем бы ни обернулся сегодняшний трюк. А она надеялась, что со временем приживется в этом волшебном мире, и не просто освоится, а… Ладно. Главное сейчас другое – жива ли Анита, что с ней. Есть ли здесь вина Ники. Как теперь жить дальше.

«Я ничего не сделала, – жалобно подумала Ника. – Не я готовила реквизит, не я его проверяла, я только защелкнула замки. Браслеты не мешали плавать! Анита умеет плавать даже совсем без рук, оттолкнулась бы ногами – да и вынырнула!»

– Сознание вернулось в тело, – констатировал кто-то сверху.

Голос незнакомый, резкий, даже жесткий. И какая странная формулировка! Медики со скорой те еще оригиналы.

Ника постаралась разлепить веки, но у нее ничего не вышло. Вместо этого она вдруг задохнулась, и ее захлестнул истошный кашель. Приступ длился недолго, однако совершенно измотал ее и предсказуемо окончился рвотой: видно, Ника успела наглотаться воды. Обессиленная, она вновь почувствовала, что уплывает в блаженную пустоту бессознательности, но тут ее встряхнули – не физически, а будто ухватившись за самую суть. Не успев осознать, что произошло, Ника вскочила.

– Теперь вперед, – скомандовал тот же голос, на этот раз будто изнутри головы.

«Я не могу», – взвыла про себя Ника, но тело уже сделало шаг. И еще. И еще.

Бам! Она врезалась в стенку и вынуждена была открыть глаза. Поверхность стены была холодной и идеально гладкой, а из ее глубины на Нику пялилась ее испуганная копия с мокрыми волосами. Челка прилипла ко лбу, глаза лихорадочно блестели.

Всего лишь зеркало.

Стоп. Если ее достали из заводи, то должны были вытащить на берег. Еще есть вариант, когда она могла прийти в себя в карете скорой помощи, ну и дальше, если на это почему-то ушло намного больше времени, она теоретически могла очухаться уже в больничной палате, в приемном покое, в реанимации, наконец. Зеркало, пожалуй, означает приемный покой. Или палату.

Ника дернула головой, отшатнулась, обернулась и снова уставилась на собственную физиономию. Второе зеркало напротив первого? Что за безумие? Узкий коридор – Ника не смогла полностью распрямить рук, если упереться ими, – и зеркальные стены. Кому и зачем он мог понадобиться в больнице?

Темное пространство заполнили десятки одинаковых лиц, перекошенных от изумления и страха. Они отзывались на малейшее движение Ники, дробились в гранях зеркал, на мгновение ловили невесть откуда взявшиеся блики.

Так, сказала себе Ника. Без паники. О свете в конце тоннеля слышали все, а о таком вот роскошном выверте психики, кажется, никто еще не сообщал. Это мозг отчаянно пытается сохраниться перед самым последним рубежом? Или…

Не мог же кто-то, в самом деле, похитить ее со съемочной площадки: незаметно выловить из воды и переместить в такой безумный аттракцион, зеркальный лабиринт? Нет, абсурд. Таких маньяков даже в кино не бывает. Должно же быть хоть минимальное правдоподобие, правда жизни?

Ника двинулась вперед и снова вмазалась в зеркальное стекло – многострадальный лоб отозвался болью. Пришлось вытянуть перед собой руки и ползти вперед, как улитка, на ощупь и медленно-медленно. «Видишь, я о тебе забочусь, – уговаривала себя Ника, обращаясь напрямую к мозгу. – Стараюсь, чтобы ты не ударился об очередное зеркало. А ты давай поскорее соображай! Очнись и покажи, что я нахожусь в больничной палате. Или на травке у ног озабоченного режиссера. Хватит нам мультиков, право слово!»

Но мозг отказывался прислушиваться к Никиным доводам. Зеркальный лабиринт никуда не девался. Коридоры ветвились, и ей приходилось наугад сворачивать или продолжать движение прямо, теряясь в догадках, что ждет ее на выходе из этой несусветной ловушки.

Через некоторое время Ника заметила, что бормочет себе под нос: «Мне уже надоела эта рожа! Покажите что-нибудь другое!» В тусклом свете глаза казались черными провалами на бледном пятне лица, мокрые волосы свисали сосульками, а ровный каменный пол леденил босые ноги. Бр-р! Сколько еще ей тут блуждать? Может, пора покричать «ау»?

Лодыжку пронзила резкая боль. Ника взвизгнула, запрыгала на здоровой ноге, пытаясь понять, что произошло, и увидела, что к коже присосалась огромная черная змея. Это уже слишком! Всхлипнув, Ника саданула ногой по ближайшему зеркалу, стараясь стряхнуть гадину. Боль усилилась, а Ника, потеряв равновесие, шлепнулась на пятую точку. Какой твердый камень! Змея и не думала отцепляться. Ника издала боевой клич и схватила ее рукой: все равно терять уже нечего. Руку, от пальцев до плеча, прошил электрический ток.

«Это дефибриллятор, – подсказал Нике мозг. – Сейчас проснемся! Разряд!»

Из глаз посыпались искры, но прийти в себя в больничной палате все никак не удавалось: зеркальный лабиринт завертелся вокруг съежившейся от боли Ники, а черная рептилия, раздуваясь, по-прежнему висела на ноге. Змеи кусают не так, мысленно выкрикнула Ника, ты пиявка какая-то, а не змея!

Тут Нике послышался смех. «Разумно, – отозвался кто-то у нее в голове. – И по сути верно. Уже почти все!»

– Все? – переспросила в ужасе Ника.

Сейчас лабиринт погаснет, и дефибриллятор не поможет. Все! Загадочная галлюцинация на пороге смерти – жаль, ее совсем некому будет истолковать.

– Все-все, девочка, – мягко сказал вслух низкий мужской голос, и навалилась долгожданная чернота.

Глава 3

– Что. Вы. Натворили! – отчеканил тот же самый голос, и Ника поняла, что ничего, оказывается, еще не кончилось.

От одного тона кровь стыла в жилах, и Нике совсем не хотелось выдавать, что она очнулась. Правда, лежать было мягко и тепло. И, кстати, сухо. Видимо, кто-то поднял ее с ледяного камня и перенес куда-то – например, в постель. Зачем отсюда бежать? Разве не сюда она все время стремилась?

Если бы не голос, от которого внутри рождался непонятный трепет, можно было бы убедить себя, что она лежит в собственной постели. Вот-вот запрыгнет на грудь требовательный Мурзик, проверяя, не забыла ли она, кому должна верой и правдой служить. Ткнется мордой в лицо, потребует корма, и придется вставать, а так охота еще поваляться, раз на работу пока не надо, и…

– Вы же видели, что это не та! – хлестнул кого-то голос.

«Это я не та, – лениво объяснила себе Ника. – Сейчас все выяснится, и меня вернут домой. Наверное».

– С вашего позволения, сударь, – вкрадчиво мурлыкнул собеседник первого, – та девушка оказалась несвободна и поэтому, сами понимаете, недоступна.

«Так разговаривал бы Мурзик, если бы он умел говорить. Поговори еще, а? Слушала бы и слушала. Мед для ушей. Котичек…» Ника непроизвольно пошевелила рукой, ища привычное пушистое тепло. Первый голос, который зазвучал было снова, резко оборвался.

– Она здесь, – отрывисто прозвучало потом. – И что вы мне с ней прикажете теперь делать?

Ника ожидала ответа с нетерпеливым любопытством. Страх, который все рос и рос в ней, начиная, наверное, с того момента, когда она заметила неуверенность Аниты, достиг предельной отметки и схлынул совершенно – сейчас ей было комфортно и совсем не больно, и даже строгий мужчина, отчитывающий нерадивых подчиненных, которые перепутали девушек, казалось, не имел к ней никакого отношения.

– Приказываете здесь вы, сударь, – вежливо, но не без издевательской нотки напомнил «котяра». – А мы выполняем ваши указания. Какая разница, та или не та? Та была недоступна. У вас же четкие сроки, если так можно выразиться. Да вы и ту видели лишь мельком, чего уж там.

– Я… – грозно взвился хозяин, и в эту секунду Ника подняла веки.

Это случилось само собой, она не припоминала, чтобы собиралась так поступить. Просто от низкого голоса начальника по комнате (или где там они находятся?) покатилась такая волна, что обессилевшая Ника не могла этого не сделать. К сожалению, ни на что другое она не была сейчас способна.

Мужчина во второй раз осекся, и вдруг оказалось, что они с Никой смотрят друг другу в глаза.

Если на нее произвел такое впечатление его голос, то взгляд заставил буквально подскочить на кровати. Почему? Ника не смогла бы рассказать. Пожалуй… в нем была мощь, подобной которой она еще не встречала у людей. В природе – да. Ураганный ветер, девятый вал, лесной пожар. Землетрясение.

Схватив ртом воздух, Ника обнаружила, что, собственно, никаких катаклизмов не произошло. Она все так же возлежала на мягких перинах, высохшие волосы разметались по удобной подушке. Мужчина, стоявший в ногах, был ей незнаком. В нем не было ничего, что могло бы объяснить ее непонятную реакцию. Черная грива волос, горящие гневом угольно-черные глаза на загорелом лице, упрямые твердые губы. Черная одежда – изысканный блеск шелка или атласа, темные полки на заднем плане: в комнате вообще темно… Скрестив руки на груди, хозяин сверлил ее сердитым взглядом, но Ника уже видела, что он зол не на нее. Она все еще недоумевала, откуда взялась та взрывная волна, однако все глубинные инстинкты свидетельствовали: угрозы для нее здесь нет.

– П-простите, – все же выдала она на автомате. – Где я?

Хозяин шумно выдохнул, явно пытаясь вернуть самообладание, и оглянулся за плечо, где, насколько Ника видела, никого не было.

– Простите и вы, – проговорил он сдержанно. – Это сложный вопрос. Я не уверен, что вы нуждаетесь в ответе прямо сейчас. Насколько я могу судить, лучше отложить обсуждение и дать вам отдохнуть.

– Я не устала! – воскликнула Ника, поднимаясь на подушках. – Я хочу знать… Я…

Она снова оглядела комнату. Кровать, на которой она лежала, была снабжена высоким балдахином, украшенным кружевными занавесями. В больницах такое точно не предусмотрено, и потолки там белые. Господин в черном никак не тянул на врача; правда, на режиссера или каскадера он тоже ни капли не был похож. Все-таки маньяк?

На маньяка он походил еще меньше, чем на врача.

– Вы попали сюда по ошибке, – терпеливо сказал хозяин. – Поверьте. Впрочем… Выхода у нас с вами нет.

– Нет? – пролепетала Ника.

Ей почудилось, что теперь от мужчины ощутимо потянуло холодом, как из раскрытого морозильника. Тем временем он внимательно вглядывался в лицо своей нечаянной гостьи.

– Боюсь, я собирался… пригласить вашу коллегу. Но, как сообщили мне мои помощники, неожиданно выяснилось, что она не свободна. А я уже… не в том положении, чтобы позволить себе выбирать. Портал был открыт, что потребовало неимоверных усилий. Наше счастье, что вы оказались… под рукой.

Паузы, которые возникали в речи хозяина, Ника ощущала как тычки. Каждый раз, когда он медлил, чтобы выбрать корректное выражение, она пугалась все больше.

– Портал?! – переспросила она.

– Э… Послушайте, давайте вы вначале отдохнете. Мы подвергли… К дьяволу – я подверг вас значительному стрессу.

– Который все нарастает.

– Да.

Мужчина шагнул к ней и вытянул вперед ладонь, однако не прикоснулся, а Ника с гордостью отметила, что не шарахнулась прочь.

– Если вы дадите мне разрешение, я сейчас сделаю так, что вы уснете и отдохнете, – пророкотал он еще более низким голосом, чем обычно. – Без зелий, без уколов, без каких-либо усилий с вашей стороны. А когда вы проснетесь, мы с вами поговорим. Нам некуда деваться.