Ольга Брюс
Старородящая
Ира со спокойной душой закрыла за мужем дверь и пошла в комнату к сыну. Нет надобности объяснять ни матери, ни Серёже, что первая операция назначена через полгода. Будет сынок красивым и счастливым. И предрассудки посторонних людей нисколько не волнуют. Не бабка, а мать, самая настоящая, любящая и заботливая.
Через шесть месяцев была проведена операция по исправлению «заячьей губы». Ещё через год хирург поправил кончик носа. К пяти годам лицо Саши выглядело практически идеально. Если не присматриваться, то шрам над губой можно и не заметить.
– Мама, у меня здесь измазано, – Саша рассматривал своё отражение в зеркале, – вот здесь, посмотри.
– Это божья метка, – Ира проводила влажную уборку в комнате сына. – Тебя Бог поцеловал.
– Да? А почему под носом?
– Ты сильно крутился, вот он и промахнулся.
– А-а, понятно, – потерев небольшой шрам, Саша успокоился.
Взял с полки плюшевого мишку, сел на кровать и обнял игрушку.
– А можно я завтра в садик не пойду? – посмотрел на маму исподлобья.
– Это почему же?
– Лёнька говорит, что ты не моя мама, а бабушка.
– Ну и пусть, а ты не обращай внимания, – разложив детские книжки на столе, Ира потянулась к верхней полке.
– А почему его мама красивая… – опустив голову ещё ниже, произнёс через силу. – У неё губы красные и на глазах синим нарисовано, а ты так не делаешь…
– Мамы разные бывают, – протерев верхние полки, Ирина вывернула тряпку на другую сторону. Поставила книги на место и присела рядом с сыном. – Если бы все мамы были одинаковыми, как бы ты меня нашёл? Вот представь: вас в группе двадцать человек, и приходят мамы за своими детьми. Встанут в ряд, а вы бегаете и ищете. А мамы с красными губами, с синими тенями и одеты в одинаковые платья. Как бы ты меня узнал, а?
– Не знаю, – мальчик пожал плечами. Поднял голову и начал внимательно рассматривать лицо Иры.
Да, мама не такая, как у Лёньки. У его мамы светлое лицо, кудрявые волосы до плеч. Она носит сапоги на высоком каблуке, ногти накрашены под цвет губ, и ресницы длиннющие. Мальчик долго всматривался и молчал. Потом потрогал пальчиком морщинки у глаз, затем – у рта. Провёл рукой по щеке. У мамы такая мягкая кожа, а у Лёнькиной будто натянута. Да она даже не улыбается и часто ругает Лёньку за испачканные штаны и ботинки.
– А почему у тебя есть вот эти вмятины, а у его мамы нет? – показал пальцем на носогубные складки.
– Я слишком много смеялась в молодости, – заулыбалась мама, и складки стали более глубокими.
– Я понял, – Саша обхватил руками шею Иры и прижался всем телом крепко-крепко, – это потому что ты у меня очень весёлая, а Лёнькина мама злая. Она всё время его ругает.
Шло время. Саша уже учится в школе. В начальных классах ему приходилось трудно. Дети, как и в детском саду, посмеивались над его мамой и обзывали Бабой – ягой. Мальчик яро отстаивал честь матери, за что частенько получал от учительницы. Марья Васильевна пресекала попытки доказать свою невиновность, поясняя, что драться нехорошо и любую ситуацию можно разрешить словами.
– И кто из него вырастет? – учительница обсуждала Сашу в учительской. – Вообще, он умный мальчик, но растёт без отца. Что может дать престарелая мать своему ребёнку? Жаль мальчишку. Он обречён.
В старших классах Саша увлёкся вязанием. Научился вязать замечательные детские игрушки, которые дарил соседским ребятишкам и девочкам-одноклассницам. Ребята переключились с темы о его старой матери на странное хобби.
– Ты девочка, что ли? – всё тот же Лёнька, выхватив мягкого зайчика только что подаренного Любе, начал подбрасывать его к потолку. – Девочка! Девочка!
