Ольга Викторовна Аверс
Песня сердца
Глава 10 Рождественский сюрприз
«Почему мы закрываем глаза, когда молимся,
мечтаем или целуемся? Потому что самые
прекрасные вещи в жизни мы не видим,
а чувствуем сердцем…»
Неизвестный автор
/Лиза/
Мой день начался с волшебного поцелуя…
В жизни я ещё ни разу не целовалась. Сон был правдоподобный. Всё это происходило словно наяву. Чувствовала глубину и нежность поцелуя. Я не видела его лица, но это был именно ТОТ, кто мне уже неоднократно снился.
Наступило пробуждение, но хотелось продлить пребывание во сне, ведь именно там с нежным незнакомцем мне было легко и безмятежно. А проснувшись, я столкнусь с реальностью, которая принесёт новые никому не нужные задания от Никапа. Его сообщения после случившегося выводили меня из себя. Я не отвечала. Выполняла только то, что считала нужным и без лишних фраз отправляла на почту. После случая в Омске Капранов для меня почти перестал существовать. Ещё тогда я добавила номер руководителя в чёрный список, чтобы он не беспокоил меня звонками. Не хочу ни видеть его, ни слышать. Сейчас нас связывала только моя научная работа. Ох, как же я хотела уже решить этот вопрос поскорее!
Для всех сообщений Капранова я выделяла особое время, когда моё эмоциональное состояние наиболее устойчиво – после обеда. С утра не хотелось портить себе настроение, а перед сном травмировать себя негативом, потому что теперь сон превратился для меня в иной, волшебный мир, где невероятное становилось реальным.
По вечерам я выработала новую привычку: съедать по кусочку необычной шоколадки. Заметила, что именно после этого мне и снились яркие сны с НИМ.
Как же мне хотелось увидеть его лицо! Во сне я видела ЕГО, но, когда просыпалась, не могла вспомнить, как же выглядит таинственный незнакомец…
Сегодня Сочельник. Мама сказала, что вечером пойдём на ночную праздничную службу в храм Христа Спасителя. На подобные мероприятия мы ходили всегда вместе: папа, мама и я. В семье мы всё делаем вместе. Хотела бы я, чтобы и у меня семья была бы такой же дружной и крепкой, как у родителей! Вот только я мечтала о большой семье. Детей хотела много…
Один ребёнок – это скучно и неинтересно. Иногда хотелось иметь рядом родную душу, с кем обсудила бы то, о чём неудобно разговаривать с мамой. Но так вышло, что, кроме меня, родители больше не завели детей. Почему? Я не знала. Никогда не спрашивала об этом.
Мою утреннюю негу нарушил телефонный звонок. Амина!
– С наступающим Рождеством, Лизуня! – прозвенел в трубке её весёлый голосок.
– Спасибо, дорогая! – промурлыкала я спросонья. – А вы разве тоже Рождество отмечаете?
– Вот тебе здрасьте! Ещё как отмечаем! Ты ж со мной пять лет жила в одной комнате, а спрашиваешь? А ты что спишь, что ли?
– Угу! И так сладко, что не хочу просыпаться!
– Ага, сладко! Как будто с кем целовалась во сне…
– Как в воду глядишь, Мина, – улыбнулась.
– С кем?
– Не знаю, но было здорово!
– Лиза! Я в шоке!
Я рассмеялась в трубку.
– А ну, рассказывай, негодница, с кем ты роман закрутила без моего надзора. Обещала же!
– Да, успокойся, Мина! Ни с кем я не закрутила.
– А кто же тебе снится такой интересный? Надеюсь, не Николай Петрович!
– Будет тебе, Мина, в святой день о нём вспоминать!
– А кто?
– Фантом.
– Что за фантом?
– В том-то и дело, что не знаю, – хихикнула я. – Но целуется классно, прям, до сих пор губы горят, – я продолжала дразнить подругу.
– Горят у неё губы! Не увлекайся с фантомом во сне, а то они, фантомы, такие, им только дай волю…
– Хорошо, буду контролировать ситуацию, – пообещала.
– Он хоть красивый?
– Кто?
– Фантом твой!
– Сама не знаю.
– Это как?
– А вот так, ни разу лица не видела! Ой, Мина, мне столько всего тебе рассказать нужно, только всего по телефону не перескажешь, слишком долго…
– Да-а-а, Лизуня, надо было тебе сразу со мной в Казань ехать, Джамиля охмурять. Сейчас была бы уже глубоко моей невесткой!
– Снова ты за своё!
– Ладно, Лизок, с праздником! Я очень жду тебя в гости и мечтаю узнать о твоих загадочных новостях.
– Ох, как бы я хотела приехать к тебе! С праздником, Амина! Передавай привет родителям от меня!
– И ты своих поцелуй от меня!
– Хорошо.
Ну вот и проснулась!
Когда вышла к завтраку, то застала маму с белым конвертом в руках.
– Мама, доброе утро! Что-то это? – спросила, обняв за плечи, и выглянула из-за спины, чтобы рассмотреть конверт.
Без марки! На нём было написано всего одно слово: «Елизавете».
– Это тебе, милая, – неуверенно проговорила мама.
– Мне? От кого?
– Не знаю, нет ни штампа, ни обратного адреса, ни отправителя.
Я взяла конверт из рук мамы и аккуратно разрезала ножом. Внутри лежала красивая открытка с рождественским сюжетом. Не ошибусь, если предположу, что ручной работы и сделана под индивидуальный заказ. Украшена замысловатыми узорами по периметру, точно такие же, красовались на обёртке шоколада. В середине уже знакомым почерком написано:
С Рождеством!
А внизу приписка:
Я всегда рядом, Лиза!
Д.
– Что там написано? – спросила мама.
Я молча протянула ей открытку.
– С Рождеством! – прочитала она вслух. – А от кого?
– Там же написано «Д.», – ответила.
– Где написано? – переспросила мама.
– Внизу.
– Здесь ничего нет, милая.
– Как нет? – я взяла открытку и пальцем показала маме на строчки внизу. – Вот же: «Я всегда рядом, Лиза! Д.»
Мама вытаращила на меня глаза и приложила ладонь к губам.
– Что? – удивилась я.
– Девочка моя, эту строчку видишь только ты! – выдохнула мама.
У меня внутри словно иголочками закололо от её слов, а в горле сразу пересохло. Я разволновалась и забеспокоилась:
– Со мной что-то не так? – произнесла слегка подрагивающим голосом.
Вместо ответа, мама просто обняла меня и от чего-то прослезилась.
– Мама, ты чего? Можешь мне объяснить что-нибудь?
– Нет, милая, не могу. Ты всё узнаешь в своё время, которое уже близко. Просто ты так внезапно у меня повзрослела, а я всё думаю, что ты ещё малышка.
– Мама, ты сама недавно погулять меня отправляла и сетовала, что твои подружки внуков нянчат. Я даже не знаю, кто такой этот Д.
– Узнаешь скоро. Ты много чего узнаешь.
– Мама, расскажи мне, что я должна узнать?
– Не время ещё. И ты должна увидеть и узнать всё сама, иначе просто не поверишь.
– Во что?
– Лиза, мир не такой, каким он тебе кажется сейчас. Многое сокрыто от глаз простого человека, ради его же блага. Однако избранным дано узреть мир в истинном, многогранном виде.
– А я избранная?
– Да.
– Кем я избранная или для кого?
– Этого я не знаю, милая. Но ты избранная от своего рождения, так же как и я. И теперь приходит твоё время. Больше сказать не могу, иначе будет беда! Не спрашивай меня!
– Мама, ты говоришь загадками.
– Мир, полон загадок и тайн. Не всё, чему нас учат, правда, не всё позволено знать простому человеку. Но ты скоро сама это поймёшь. Что невозможно, то невозможно; что возможно, то возможно8.
Вот такой интересный получился разговор у меня с мамой в канун Рождества.
Днём занималась наукой. Выполнила все разумные задания требовательного руководителя, отправила отчёт. Моя работа почти завершена. Осталось изучить быт малых народов Востока России и внести результаты в работу. Однако для этого мне нужно поездить по стране и понаблюдать за разными малыми этническими группами, которых на территории России много. Я даже заметила интересную особенность: даже внутри одного народа есть различия в традициях, обычаях и языке.
Поездку по России я запланировала на лето, в свой отпуск. Хотела собрать материал, а затем, не торопясь, всё оформить к следующей весне и уже летом выйти на защиту. Время позволяло. Я и так многих аспирантов обогнала, но это неудивительно, с моим-то руководителем!
Уже в прошлом году сдала два экзамена на кандидатский минимум английский и философию. Остался только профпредмет, но его сдают непосредственно перед защитой.
До ужина у меня было ещё много времени. Достала старый дневник. Раньше, до знакомства с Аминой, я вела заметки постоянно. Заносила мысли и впечатления от событий прошедшего дня.
Мама всегда писала такие вещи и меня приучила. Каких только у неё разных рукописных блокнотиков не было! Один – для записи идей, другой – для цитат, третий – для фрирайтинга, четвёртый – журнал успеха, пятый – предварительный материал и т. д. Я уже не говорю о куче исписанных тетрадей-черновиков.
Моя мама сначала писала рукопись, а потом набирала текст, хотя большинство авторов сегодня сразу работают на компьютере. Однако моя мама утверждала, что в рукописи – душа автора.
Когда мысль ложится на бумагу, то оживает. Безусловно, потом при наборе текста многое редактируется и добавляется, а что-то удаляется, но, тем не менее, изначально заложенная душа текста сохраняется.
«Пусть я теряю во времени, зато так я могу писать где угодно, там, где настигнет меня вдохновение. Для этого достаточно иметь блокнот и ручку в сумочке!» – всегда отвечала мама, когда ей говорили, что сейчас так уже никто не делал.
Вот и я лет шесть назад ещё писала дневники. У меня была потребность с кем-то пообщаться о личном. Не всё и не всегда можно сказать маме, хотя с ней мы близки.
А бумага – лучший слушатель. Она терпит всё, не перебивает и не навязывает свои советы!
Так было до того момента, пока я не познакомилась с Аминой. Эта заводная девчонка сделалась близким человеком. Она не только умела слушать, но и всегда озвучивала глубокие мысли, с которыми хотелось соглашаться. Жила в ней не свойственная юному возрасту мудрость! Подруга подбадривала меня. Вместе мы постоянно хохотали над какими-нибудь жизненными неурядицами.
Так в свои университетские годы дневник вести я перестала, а вот сейчас вспомнила, что пора возобновить старую привычку. Слишком уж много странного и необъяснимого последнее время со мной происходило. Решила записать всё начиная с отъезда Амины.
Иногда бывает так, что мы теряем нить событий, не замечаем очевидного. А вот запишешь всё на бумагу, потом перечитаешь, и картинка складывается.
Я потратила целых два часа, но по событиям дошла только до приключений в Омске. Мама позвала ужинать.
***
Новогодняя Москва – завораживающее зрелище. Весь центр украшен иллюминацией. Если прогуляться вечером от Кремля до храма Христа Спасителя, то покажется, что вы попали в новогоднее сказочное королевство. Вечер перед Рождеством выдался морозным, но приятным. Тепло одетая Лиза шла в храм вместе с родителями, подцепив папу под руку. Девушка постоянно крутила головой по сторонам, будто высматривала кого. А тот, кого она пыталась увидеть, незаметно следовал за ней на расстоянии десятка шагов.
В храме собралось много народу. Служба длилась несколько часов. Во время богослужения Лиза чувствовала взгляд «невидимки». Девушка поймала себя на мысли, что не сосредоточена на молитве, а блуждала в грёзах где-то далеко отсюда. Лизе устыдилась, а от стыда сделалось жарко и душно.
– Мама, я выйду на улицу, мне дурно от духоты, – шепнула девушка.
Софья Васильевна одобрительно кивнула и взяла свечку из рук дочери. Лиза пробралась сквозь толпу к выходу.
Морозный воздух сразу взбодрил девушку. Голова посвежела. Лиза прогуливалась около храма. Здесь светло от фонарей и многолюдно. Девушка чуть отошла в сторону, чтобы побыть одной. Она увидела тихое местечко в паре шагов от храма. Туда и поспешила.
В еловой аллее было тихо, пустынно. Ели украшены новогодними гирляндами. Лиза остановилась. Сюда доносилось песнопение из храма. Девушка решила постоять здесь и послушать. Мороз пощипывал ей щёчки, но в целом, Лиза чувствовала себя уютно в мутоновой шубке, пуховой шапочке и таких же пуховых варежках. Через пару секунд девушка почувствовала присутствие «невидимки». Он стоял близко к ней, как тогда в парке, когда удержал от падения. Лиза не испугалась, наоборот, ждала этого. В этот раз решила не удирать, а поговорить, ведь тогда он ей ответил.
– Здравствуй! Я чувствую тебя, – тихо сказала Лиза, – но не вижу.
Ответом послужил тёплый южный ветерок, который чуть коснулся её раскрасневшихся на морозе щёчек.
– Кто ты? – прошептала девушка.
Внезапно ветер усилился, с сугроба в воздух поднялись снежинки, закружились в танце и сложились в слово «судьба», которое несколько секунд висело перед Лизой в воздухе.
– Ты ангел или демон? Почему я не вижу тебя?
Девушка почувствовала, как кто-то выдохнул ей в затылок, будто от смешка, а потом внезапно снова подул ветерок, закружил снег, откуда-то взялась вода, всё смешалось в воздухе так, что Лиза почти ничего не могла разглядеть, а потом всё резко прекратилось, и ей в руку опустилась ледяная роза на вид, как настоящая.
– Очень красивая! Спасибо, – сказала девушка.– Как тебя зовут?
Снова глубокий выдох в затылок. А затем на сугробе появилась одна буква, выписанная витиеватым почерком:
Д.
Такая же буква написана в рождественской открытке.
– Это ты послал мне открытку?
У буквы «Д» появилась маленькая буква «а».
– Почему ты невидимый? Ты домовой?
Лиза отчётливо услышала тихий смех у себя над головой. Он стоял позади. Девушка резко обернулась и вытянула руку вперёд. На вид пустота, но рука Лизы упёрлась в нечто твёрдое, похожее на человеческую фигуру. Начала исследовать невидимое будто каменное пространство перед собой.
– Ты высокий, – заключила.
Лиза быстро сняла варежку и продолжила исследование. Потянулась вверх и дотронулась до тёплой и колючей щеки. Провела рукой, а затем ощутила, как что-то такое же тёплое слегка шершавое накрыло её ручку сверху и переместило с тёплой колючей поверхности к чему-то мягкому и подвижному. Губы невидимки подарили ладошке поцелуй!
Лиза замерла от такой нежности. Она вглядывалась туда, где была её рука и пыталась хоть что-то рассмотреть, но ничего не получилось.
– Мы когда-нибудь увидимся? – еле слышно спросила.
В ответ она получила ещё один поцелуй в ладошку.
– Когда?
Снова тёплый ветерок поднял в воздух снежинки, и они превратились в слово «скоро».
А потом волшебство рассеялось. Рука повисла просто в воздухе, и ничего тёплого она уже не чувствовала. Девушка ещё раз поводила рукой перед собой в надежде снова наткнуться на невидимку, но он исчез. Словно, вообще, никого не было. Только тепло поцелуя на ладошке и ледяная роза напоминали девушке, что всё это ей не показалось, что всё это было на самом деле.
– Лиза! Вот ты где! – голос мамы вернул девушку в реальность. – Что это у тебя, детка? Какая прелесть!
Софья Васильевна взяла в руки розу, чтобы посмотреть.
– Саша, правда, красивая?
Александр Михайлович лишь кивнул. Лиза ждала вопроса о том, откуда взялась у неё эта роза, и судорожно перебирала в голове все возможные вразумительные варианты ответа, однако ни мама, ни папа о происхождении ледяной розы не спросили. Они просто поздравили дочь с Рождеством и отправились домой.
/Лиза/
Я притормозила у подъезда:
– Мам, вы идите с папой. Я сейчас.
Мама внимательно на меня посмотрела и повела папу домой. Я осталась во дворе одна. Через пару мгновений снова почувствовала его дыхание.
– Спасибо за вечер! С Рождеством, если тебе это актуально…
На снегу появились слова: «Спасибо. Актуально».
– Как я тебя узнаю? – спросила.
Почувствовала, как мне на плечи легли руки, затем эти невидимые руки развернули меня и прижали к большому твёрдому телу, а потом я ощутила запах дорогого одеколона и его дыхание на своих губах и… Поцелуй! Тёплые шелковистые губы слегка коснулись моих. С ума сойти!
Мой самый первый поцелуй случился с невидимкой! Я даже имени его не знала… Поцелуй был коротким, нежным и тёплым. Это произошло… в точности, как во сне… Мой невидимка отстранился и выдохнул мне в губы шёпотом:
– Иди домой!
Это был шёпот… только лишь шёпот, но уже от него вся моя внутренность всколыхнулась. Возник эффект «дежавю». Где же я могла его слышать… И неожиданно для себя самой произнесла:
– Увидимся во сне…
Нежные губы снова коснулись меня и резко отстранились, а вместо тёплого дыхания я ощутила мороз.
Наверное, странное я представляла зрелище, стояла посреди двора с прикрытыми глазами и чуть вытянутыми губками. Никто же не мыслил, что я целовалась с невидимкой. Кому расскажешь, у виска пальцем покрутят и санитаров вызовут. Да-а-а, и как ты, Елизавета, докатилась до жизни такой?!
Уснуть я, конечно, долго не могла. Заполняла дневник. Даже вечер сегодняшний описала. Но никаких связей так и не установила. Что-то мешало мне увидеть всю картину. Уснула только под утро и то благодаря чудесной шоколадке.
Мне снова снился ОН и наш волшебный поцелуй…
Глава 11 Творческий отпуск
«Ничего не меняется, если ничего не менять».
Неизвестный автор
Как Капранов и обещал, жизнь Лизы Лемешевой осложнилась. Каждый день он придумывал новые задания, которым не было конца и края.
Все новогодние праздники Лиза просидела за диссертацией. Хотела поехать в Казань к Амине, но так и не получилось. После праздников Лиза намеревалась сменить научного руководителя. Терпеть Капранова у неё не хватало никаких сил.
В первый рабочий день Лиза сразу отправилась к заведующему кафедрой поговорить о наболевшем.
– Здравствуйте, Николай Иванович! – заглянула в кабинет Лиза.
– А, Елизавета Александровна, проходите, проходите! Рад лицезреть такую красоту в своём скромном кабинете!
Лиза смутилась. Но это Николай Иванович Хорошавин, он весь такой!
– Что вас привело ко мне, душа моя, Елизавета Александровна?
– Вот, Николай Иванович, подпишите экзаменационные билеты, – начала Лиза и протянула заведующему кафедрой стопочку подготовленных экзаменационных билетов.
– Ух, сколько их! Предмет-то какой? Ааа, всё вижу, праязык!
Некоторое время Николай Иванович молча подписывал билеты, а Лиза собиралась с духом, чтобы начать тот разговор, ради которого она и зашла. Билеты могла ещё и до Нового года оставить у методиста на подпись.
– Ну вот готово! – Николай Иванович протянул ей подписанную стопочку билетов.
Лиза забрала их, но уходить не спешила.
– Ещё что-то, душа моя? – спросил заведующий кафедрой.
– Николай Иванович, дело очень важное и… деликатное, – начала свой непростой разговор Лиза.
– Слушаю вас, Елизавета Александровна. Обещаю помочь чем смогу.
– Николай Иванович, я хочу поменять научного руководителя. Это возможно? – сразу перешла к главному Лиза.
– А в чём дело, Лизонька? Вас не устраивает Николай Петрович?
– Не устраивает.
– Чем же?
Лиза ждала этого вопроса, но всё равно растерялась.
– Николай Иванович, понимаете, мне сложно с ним общаться, – не хотела Лиза вспоминать всю прошлогоднюю грязь и разводить сплетни на кафедре, поэтому сначала попыталась решить дело мирно.
– Да? – удивился заведующий кафедрой. – Я что-то не замечал конфликтов между вами. Да, и Николай Петрович вас всегда хвалит! Вы же почти за год диссертацию полностью написали. И для смены руководителя нужен более веский аргумент!
– Конфликты! – вспыхнула Лиза. – Был у нас конфликт и очень серьёзный! Не хотела я вас в это посвящать, но, видимо, придётся, – выпалила.
– Что произошло?
– К счастью, ничего, но вполне могло произойти… – смутилась Лиза.
– О чём вы, Лизонька?
У Лизы внезапно навернулись на глаза слёзы. Плакать она не собиралась, но эмоции, бушевавшие внутри её, нашли вот такой выход. Лиза сама не обрадовалась этим слезам, но их уже заметили.
– Лизонька, деточка, что у вас случилось? – Николай Иванович подскочил с места и подошёл к девушке, уселся на соседний стул и приобнял по-отечески, Лиза инстинктивно уткнулась мужчине в плечо и разрыдалась.
– Тише… Тише… Тс-с-с-с… – Николай Иванович гладил девушку по плечу. – Давай-ка, милая, водички выпей!
Мужчина налил в стакан из кувшина воды и протянул Лизе. Она с благодарностью сделала несколько глотков, которые принесли облегчение.
– Успокоилась? – спросил заведующий кафедрой.
Лиза кивнула.
– Ну и хорошо. А теперь рассказывай… Он тебя обидел?
– Я не могу больше писать работу под руководством Николая Петровича. Он не соблюдает субординацию, и в Омске… – Лиза осеклась.
– Что у вас произошло в этом чёртовом Омске? – строго спросил Николай Иванович.
– Николай Петрович хотел воспользоваться своим служебным положением и через шантаж склонить меня… склонить меня… – Лиза замялась, никак не могла она произнести этого слова вслух. – Николай Иванович, Николай Петрович шантажирует. Говорит, что если я откажу ему, он будет препятствовать защите диссертации. Угрожает, что работать здесь не даст.
– Вы ему отказали, – констатировал факт Хорошавин.
– А я должна была согласиться? – удивилась Лиза и воззрилась огромными глазами на Николая Ивановича. – И вы туда же?
– Нет, детка, успокойся! Лизонька, вы всё правильно сделали! – заверил Лизу Хорошавин. – Я должен был это предвидеть! – пробормотал Николай Иванович себе под нос.
– Вы знали? – воскликнула Лиза.
– Я догадывался о чувствах Капранова к вам, Лиза, и думал, что вы могли бы разделить…
– Разделить?!! – у девушки не было слов. – Почему за меня все решают?! Извините, Николай Петрович, я, наверно, ошиблась адресом. Выход у меня, видимо, один! Мама права: здоровье дороже! – Лиза встала и направилась к выходу.
Случайно ли, но в дверях кабинета заведующего кафедрой она встретила Капранова, который, между прочим, посвежел за время пребывания на больничном. Синяк исчез, очки новые.
– Доброе утро, Елизавета Александровна!
– Здравствуйте, Николай Петрович! С выходом! – еле выдавила Лиза и целенаправленно пошла к своему столу.
Девушка положила экзаменационные билеты и поспешила уйти в туалет, чтобы привести себя в порядок. Когда Лиза вернулась в преподавательскую, Капранов ждал её у стола.
– Елизавета Александровна, мне нужно с вами поговорить, – начал он.
Они были не одни в преподавательской.
– Я слушаю, Николай Петрович, – не глядя на него, ответила Лиза, а сама искала в столе чистый лист.
– Не здесь, – тихо сказал Капранов. – Давайте зайдём в аудиторию.
– Извините, в аудиторию я с вами не пойду, – отрезала Лиза, взяла чистый лист, ручку, экзаменационные билеты и хотела уже уйти, но Капранов преградил собой девушке дорогу.
Наконец, Лиза подняла на него глаза, он прямо смотрел на неё. Понять что-либо по его взгляду сложно, слишком уж скользким он был человеком.
– Лиза…
– У меня экзамен, Николай Петрович, начинается. Студенты ждут! – твёрдо произнесла Лиза, отметив, что коллеги в преподавательской резко прекратили разговоры.
Капранов медленно осмотрел преподавательскую и плавно отошёл в сторону, уступая девушке дорогу. Лиза задерживаться не стала и быстро вышла в коридор.
Впустив сразу всех студентов в аудиторию, объявила, что экзамен будет проводиться нестандартно. Те, кто претендуют на отлично и хорошо могут остаться, остальным она готова поставить автоматически удовлетворительно. Половина группы окружила молодую преподавательницу и завалила зачётками со словами:
– Елизавета Александровна, вы лучшая!
Когда толпа довольных троечников схлынула, Лиза пригласила остальных тянуть билеты и рассредоточиться по аудитории.
Пока студенты готовились отвечать, девушка взяла чистый лист и стала писать собственный приговор – заявление на увольнение.
Студентка, сидевшая за первой партой, заметила и зашушукалась с подругой через ряд, бросая на преподавательницу сожалеющие взгляды.
Закончив с заявлением, Лиза быстро перевернула лист, подняла глаза и заметила, что все студенты грустно смотрели на неё.
Вдруг открылась дверь, и в проёме возник Капранов.
– Елизавета Александровна, можно вас на пару слов? – обратился он.
– Николай Петрович, у меня экзамен, извините, – ответила Лиза, не глядя в сторону доцента.
Затем она строго обратилась к студентам:
– Кто готов отвечать?
Учащиеся, как один, склонили головы в свои листочки, делая сосредоточенный вид.
Капранов вошёл в аудиторию, окинул всех взглядом, задержался на Лизе, которая сидела за столом, словно статуя, сложив руки поверх перевёрнутого листа и устремив отсутствующий взгляд в дальний угол аудитории.
– Мне нужно с вами поговорить, Елизавета Александровна, – тихо, но с напором произнёс Капранов, приблизившись к столу и нависнув над ней.
– Экзамен закончится через полтора часа, возможно, раньше. Вы сможете со мной поговорить в преподавательской, Николай Петрович!
Капранов пришёл в бешенство. Лиза второй раз унизила его прямо перед студентами. Желваки заходили на его лице. Он резко развернулся и вышел вон, громко хлопнув дверью.
В аудитории воцарилась мёртвая тишина. Слёзы наворачивались у Лизы на глазах, но плакать было нельзя! Не здесь, не перед студентами…
Вдруг девушка, сидевшая за первой партой, спросила:
– Вы из-за него увольняетесь, Елизавета Александровна?
Этот голос вернул Лизу в реальность:
– А? Что? – она не слышала полностью вопроса, до её слуха дошло только обращение к ней по имени-отчеству.
– Вы из-за него увольняетесь? – повторила вопрос девушка.
Лиза взяла себя в руки и постаралась ответить строгим голосом, чтобы пресечь дальнейшие вопросы:
– С чего это вы взяли?
Девушка поняла, что к откровенности преподавательница не расположена. Студентка молча кивнула на перевёрнутый листок.
– Продолжайте готовиться к экзамену! – строго велела Лиза, встала из-за стола и подошла к окну.
На улице зима, летел пушистый снег. Вдруг Лиза вспомнила, как они с Аминой однажды катались на университетской горке вместе с ребятишками из школы по соседству. Кто-то из детей им даже пару раз позволил прокатиться на санках. Предательская слеза всё-таки пробежала по щеке. Лиза постаралась незаметно её смахнуть.
Конечно, ей было жаль своих трудов, и к университету прикипела, да и студентов тоже жалко бросать среди года, но дальше не могло так продолжаться. Слишком далеко зашёл Капранов. Все на кафедре знали про них. Все, даже студенты, все, кроме самой Лизы…
Пока в одной аудитории продолжался экзамен, а в другой из угла в угол метался бешеный Капранов, который придумывал, каким ещё способом вызвать Лемешеву на личный разговор, по коридору кафедры «Востоковедения» прошёл высокий брюнет в дорогом пальто и костюме. Мужчину здесь никто не знал, ну почти никто… Незнакомец вошёл прямиком в кабинет заведующего кафедрой, а спустя пятнадцать минут вышел…
Экзамен подходил к концу. Почти все студенты уже покинули аудиторию. Остался лишь один. Это был достаточно смышлёный паренёк, исправно посещал все пары. Студент прекрасно ответил по билету, и Лиза уже поставила в зачётку отлично, однако молодой человек уходить из аудитории не спешил.
– У вас вопросы ко мне? – обратилась к нему Лиза.
– Нет, Елизавета Александровна, я лишь хотел вам сказать, что Капранов – урод и псих! Он вас обидел? Вы уходите из-за него? Если так, то я ему…
Лиза прониклась порывом паренька, но ответила следующее:
– Не стоит, Слава! Я ухожу не из-за него, а из-за себя! А вы со словами поаккуратнее будьте, вам на пятом курсе ему «Историю народов востока России» сдавать!
– Значит, вы нас бросаете? Вот так посреди года?
Лиза оставила эти вопросы без ответа. Лишь собрала все вещи со стола и пошла прочь из аудитории.
Студенту Славе ничего другого не оставалось, как молча последовать за ней.
Лиза прошла сразу в кабинет заведующего кафедрой.
– Елизавета Александровна, вы что-то зачастили ко мне, матушка? Уж я, старик, грешным делом, стал думать, не влюбились ли вы в меня? – поддел Николай Иванович.
– Вот! – Лиза не обратила внимания на шутку. – Или мне нужно у методиста зарегистрировать?
– Что это?
– Моё заявление на увольнение? Я буду вам благодарна, если две недели отработки вы позволите мне взять за свой счёт. Не могу больше работать на кафедре, где все коллеги следят за моей личной жизнью, словно за сопливой мелодрамой на канале «Домашний»! Даже студенты шушукаются по углам, а Николай Петрович позволяет себе демонстративно врываться ко мне в аудиторию во время экзамена и при всех вызывать меня на разговор, подрывая мою репутацию!
– Успокойся, Лиза! – рявкнул заведующий кафедрой. – Садись, поговорим!
Лиза послушно села.
Снова открылась дверь, и в кабинет вошёл Капранов:
– Елизавета Александровна, вот вы где, а я вас везде ищу!
– Выйди, Николай! – строго приказал заведующий кафедрой.
Капранов не ожидал такого в свой адрес и с гонором вышел. Николай Иванович что-то пробубнил себе под нос неразборчивое, скорее всего, нецензурное ругательство.
– Лиза, я не могу, да и не хочу подписывать твоё заявление! Сейчас ты поступаешь на эмоциях, потом будешь об этом жалеть!
– Жалеть? Жалеть! Я уже жалею, что согласилась на аспирантуру и теперь, оказывается, ещё всю жизнь за неё Капранова благодарить должна!
– Никому ты ничего не должна! – прервал её Николай Иванович. – Капранов здесь ни при чём! В аспирантуру ты поступила сама, никто оценки тебе не рисовал. А то, что он тебя предложил на место Шадриной, так это совпадение! Я и сам хотел с тобой об этом поговорить! Давай так, девочка! Вижу, ты устала и измоталась. Больше даже морально, чем физически! Забирай своё заявление и выбрось, а напиши-ка ты лучше другое, раз писать так любишь!
– Какое? – тихо спросила Лиза.
– Иди пиши заявление на творческий отпуск для завершения диссертации. У тебя будет время отдохнуть, собраться с мыслями, возможно, поездить по стране и найти необходимый материал.
– Но…
– Присылать свои исследования и работы будешь лично мне на почту. Капранова я беру на себя. Всё, иди пиши! С завтрашнего дня ты в отпуске, об остальном не беспокойся. Выйдешь через год, защитишься, а потом решишь, остаёшься ты, или уходишь. Договорились?
Лиза не верила собственным ушам. Всё, что она могла ответить, только:
– Спасибо.
