Ольга Анатольевна Гронская
Если проткнуть глобус. Том 2

Да, да, солнце – погоду заказывали? Получите. Несмотря на ужасный прогноз с ливнями и большими серыми тучами, начало выходить бесподобное светило, и все преобразилось.

Шаманизм этих ребят из турбюро, это… эге-ге, брат! Сильная вещь. Каким-то образом мы проехали под крутой радугой и видели холмы, купающиеся в радужном свете. Сначала сияние было перед нами, потом мы были в нем, а потом оно осталось позади.

– Это что?.. Проехали что ли и под радугой? Мне не померещилось?

– Т-с-с-с, – шепнул Пятачок, – Чудеса случаются. Сейчас будет что-то волшебное.

– А…, – затаенно готовясь к счастью, выдыхаю я.

Раздавшийся пугающий выстрел и недвусмысленное хлюпание лопнувшего колеса по грунтовой дороге с острыми камнями прервало потустороннюю идиллию. Приехали.

Правда… внутри опять иррационально спокойно. Наверно потому, что особо ничего не случилось вредного для здоровья, и, если исходить из логики, то у Эрнана есть запаска наверняка, не к теще поехал на соседнюю улицу, поменяет. Делов-то на пятнадцать минут. С дорогами.

Так и есть, наш Эрнан полез за запаской, стал греметь домкратом и деловито суетиться, мы, чтоб не терять время, привычно воспользовались моментом и, глядя в даль, на ветру размяли полусонные тулова правильными пассами. Зарядку сделали.

Ах, хорошо! Тонус растет. Только руки мёрзнут. И нос. И сдувает, а так все отлично. Сейчас тогда за камешек пописать сбегаем, тоже не помешает, и дела все сделаны.

А … Эрнан чего-то тормозит… Не май месяц. Да и кораблик в девять первый отплывает. Похоже, без нас.

– Чую, можем не вписаться… – подозревая нехорошее, подходим и суем покрасневшие носы в место ремонтного раскардаша и хором интересуемся, —Чего там? Проблемы?

– Таки домкрат чего-то не работает…, – не желая вдаваться в подробности с любопытствующим балластом, буркает озабоченный водила.

 А, понятно. Это нормально. С чего бы домкрату работать, глупости. Эрнану не до шуток, потому что туристы могут остаться недовольны и будут правы, вообще-то. А туристы, чтобы недовольство не проявилось глубоко, советуют тому попробовать попросить домкрат у проезжающей машины.

Похоже, Эрнан озадачен, какие-то файлы не складываются, но, как и положено «по понятиям автопомощи в условиях крайнего Севера», я знаю, по Колымской трассе ездила, рядом с нами сам тормознул бодрый внедорожник с прицепом, из которого торчали крупногабаритные каяки.

Через пять секунд, не дослушав пояснения Эрнана, ребята сунули нам домкрат, просто сказав: «Потом отдадите. Там машину найдете». Посланцы небес торопились и поехали дальше.

–Добро. Спасибо.

Я подумала, что это группа отважных морозоустойчивых каякеров, потому что вода в озере плюс четыре. Что они отважные, я не сомневаюсь. Мы радостно выдохнули, теперь-то что, быстро махнем колесо и далее последуем к заветной!

Всех и делов-то. Но… чего-то, смотрю, колупается и колупается, маленький наш, время драгметалловое тянёт… Уже пора к администрации подъезжать, а колесо и ныне там!

И тут вдруг оказалось, что выдохнули рано.

–Ну, че там? – опять вклиниваемся в процесс мы.

–Прикипело… Не снимается… – на лице Эрнана написана работа растерянной мысли.

–И че? Первый раз такое у тебя? – удивляемся русские мы.

–Ага.. Никак. Не идет… Болтик заклинило…

–И чего, серьезная проблема? – еще не веря в такую «белотелость» мест ного дальнобойщика, пытаюсь прояснить ситуацию на предмет оценки ее водителем я, – Ты че?

Несчастный не отвечает и истово пытается опять сдернуть колесо. Похоже, серьезно. А мы в тундре. Мороз и солнце. Хорошо, конечно, что дождь отшаманили «взад»… Но ветреной морозной романтики хватает.

Эрнанчик периодически закатывает глаза к небу и, наверно, внутри матерится по-испански. Черт, а это ведь уже не шутки, реальное «попадалово». На девять мы однозначно не успеваем.

Что надо в таких ситуациях? Хоть какая-то помощь. Лично мне. Ну, вот просто, даже если кто-то изобразит участие, или немного вольет туда силы, поддержит, и то шанс на сдвиг с мертвой точки увеличивается. Ведь не атомный же взрыв произошел.

Участие. Основное слово!! Ага!

«Ну, значит, – думаю, – Надо участвовать».

Эрнан пинает по ободу. Потом пинаем вдвоем. Потом сильно, потом с разбега. Молотка нет у бедолаги. Результата пока тоже. Заодно дочурке ещё пишу, за поддержкой обращаюсь, она шарит в этих делах. Толковка. Говорит: «Да, все правильно. Простучать, чем можно, по ободу». И лично ей помог как-то железный прут, который просунула сквозь колесо, уперлась в тормозной диск и как рычагом смогла снять свое прикипевшее на трассе. Как все просто.

Короче, дочура вселяет мне веру в себя, я в водителя.

Упираемся, чем можем, рычагуем, ноги поотбили. Матюкнулись два раза, вслух, для порядка, как положено. У нормальных мужиков.

Правда, колесо ни хрена не подвинулось. Но дело точно идет. Просто нужна дополнительная мужеская сила, чую я. Эрнан не чует. Поник. Куда-то названивает. Спрашиваю – какой план, что придумал? И в этот момент понимаю, что он заказывает сменную машину из Пуерто-Наталеса!!! Которая придет… через полтора часа! А мы подождем, раз такое дело. Что?!

–Да ты не охренел ли, дорогой?! – у меня аж в горле запершило от возмущения, – Совсем сбрендил?

– Мы же не на Колымской трассе, где за три часа может ни одной машинки не проехать? – продолжаю я, глядя на забывшего про Вселенское начало маленького Эрнана, – Здесь-то проедут. Помогут.

–Так, пык, мык. По правилам надо машину вызывать, тут так принято.

Вот тут я взвиваюсь по-настоящему, твою мать!

– А ну, абориген хренов, давай помощи просить! Мне пофиг, что у вас принято, что нет!

Нужна-то всего пара-тройка крепких рук на пять минут, и все!!

– Ой, а как? …

– Да пошел ты.

Еще не договорив фразу, я с отлитым из бронзы суровым лицом Александра Матросова бросаюсь на подвиг. То есть торможу как по заказу проезжающую мимо блестящую машину. А потом ещё одна сама по себе останавливается, наверно, тоже в герои хочет. Ладно, берём и ее. Лишней не будет.

И вот у нас уже консилиум из четырех человек на дороге! И все в теме. Здорово напоминает Россию и деловитых мужичков, копошащихся вокруг проблемы, которая сразу съеживается, и уже очевидно, что ей будет не устоять под натиском воодушевленных знатоков.

Я сразу чувствую облегчение и как мавр отхожу из эпицентра сражения. Правда, на всякий случай пристально присматриваю за процессом с фланга.

Эх-ма! Нажали! Стукнули, обколотили, ещё разок, изнутри треснем.

– Эрнан-то как оживился сразу! —транслирую я, спокойному как танк Пятаку, коллективную радость, – На земле валяется, сосредоточенный такой, красивый. Все может, все умеет. Чего придурялся?

–Слушай, —достаю я, рассматривающего скудную тундровую растительность товарища, – Он просто из-за нас, наверно, беспокоился до этого, как за клиентов фирмы, чтобы не попасть под раздачу. Да?

–Ага, а никто и не собирался. Раздавать.

–Ага, – я мельком скольжу по опять не успевшему напугаться Пятачку. «Везет же кому-то с нервной системой», —и опять подхожу ближе к месту сражения.

Процесс починки тем временем идет в полную силу. И ещё усилие, и ещё! Пошло, родимое!!!!! Эх! Здорово!

Дружное «ура» сотрясает девственную природу крайнего юга. Всем спасибо, мужики! Все свободны. Удачи.

Мы успеваем на рейс в час дня. Причем с солидным запасом, поэтому до сих пор счастливый Эрнан с чувством и толком успевает нам показать, помимо вариантов прохождения троп от кемпинга до берега озера, ещё пару мест заповедных, неподалеку. Говорит, на обратном пути бесплатной экскурсией еще дополнительные дикие места охватим.

Здесь ветрено. Сдувает, когда выходим на открытое пространство, ближе к озерным просторам, просто валит с ног.

Идешь под наклоном в тридцать градусов и чувствуешь себя топольком из Пунты-Аренас. Вокруг свистит воздух, заглушая мысли и полоща щеки. Пуховик и жилетка пуховая под ним в самый раз. Пару раз пришлось взвизгнуть, когда было неясно, хватит ли массы тела быть не унесенным в неизвестном направлении. Хватило. Но… , в общем, это все: ветер, простор, солнце – веселит и бодрит. Силу даёт.

В определении мест силы, посещенных нами, по мощи добавилось ещё и это. Как легко здесь бежится, несмотря на недетскую погоду, какой ясностью наполняется тело и голова. Прячемся за холмом с наветренной стороны, здесь потише. Ничего не могу, да и не хочу, с собой поделать, когда непреодолимое желание заставляет встать на руки, прямо на берегу озера, как в детстве, когда внутренний «пер» я могла выразить полностью только таким образом.

Вспомнилось ведь! И, плюнув на все приличия и опасения, я вскакиваю и, впечатав ладони в мокрый песок, делаю широкий взмах, отправляя красные ботинки в небо. Уххху!!! И чего я думала, что вдруг не смогу? Все могу. И хочу. И делаю.

И такой кайф от этого… Счастье обыкновенное, одна штука. Вот оно какое, это место. Не зря я про тебя полтора года назад узнала. И не зря мы аргентинский ледник пролетели. Потому что надо именно сюда.

Подходит катамаран, с него сливается предыдущая партия страждущих. И мы идем на погрузку. Сейчас, сейчас откроется то, что снилось и призрачно рисовалось в думах… Где ты Gray glacier?

Одним из красивых мест в парке Торрес дель Пайне является ледник Глейшер Грей (Glaciar Grey). Из четырех ледников парка, Глейшер Грей самый известный, крупнейший и наиболее доступный. Ледник длиной 28 км и общей площадью 270 квадратных километров является частью огромного Южного Патагонского ледового поля, третьего по величине в мире после Антарктиды и Гренландии.

Так вот ты какой!

Дающий энергию и молчание. Приводящий в момент «здесь и сейчас» мгновенно и непреклонно. Напоминающий о вечном и прекрасном.

–Монументально, – выдыхаю я. У Люды, по-моему, ветер выбивает слезы.

–У меня мурашки по позвоночнику, – не отводя взгляд от голубого света, подтверждает мой друг.

С борта кораблика сносит ветром, телефон вибрирует в руках, работая как парус. Может унести туда, к этим, в реальности синим, как подкрашенный синькой снег в новый год на уличных снежных бабах, глыбам. С трудом удерживаю камеру и себя в статичном положении. Немного жутко от такого напора. Это у меня последний телефон. Надо все-таки поаккуратнее.

Вода в озере молочно-белая, как разведенная известь. Говорят, что это специфика ледников. Это правда. Странно, ожидалось голубизны и прозрачности.

Позже такую хрустальную сказочную реку, с порогом, который они величают «водопадом», и озеро на территории парка Torres del Paine нам покажет Эрнан.

Тот держит слово и после возвращения с ледника обвозит нас экскурсионно по этому гигантскому парку сколько возможно по времени.

Речушки, рассыпанные камни, кипящая вода порогов, мокрые скалы, причудливые четкие силуэты разноцветных гор, желто-коричневый растительный пейзаж неземного происхождения. Я даже не верю, что вижу это сейчас, не верю, что такая красота бывает на самом деле.

Что-то пытаемся фотографировать – надо. Но я стараюсь захватить, как можно больше именно глазами. Мне кажется, что они уже сверкают внутри, переливая впечатление безграничности в распертую грудину.

В районе ледника нет интернета. Дивное ощущение. Однако так кажется не всем. По возвращению В Пуэрто-Наталес я вижу несколько десятков сообщений от Освальдо.

– Потерял! – смеется Людмила.

Ах, как приятно, когда кто-то тебя потерял и волнуется! Но, вообще, не ожидала такой волны. Самое прикольное, что он начал разыскивать меня через Людмилу, у которой тоже, естественно, нет интернета: «Не знает ли она, где Оля?».

Мы с Людкой даже недоуменно хихикаем, ведь я писала Освальдо, что мы собираемся на ледник вдвоем.

– Здорово перепугался, – констатирует Люда.

Я, довольная и удовлетворенная востребованностью, быстро посылаю приятелю кучу прекрасных фотографий с ледника. В них сквозит сказочность. А в довершение отправляю пару эффектных фото, где я от избытка чувств делаю стойку. Черт возьми, так хочется похвастаться!

Я мельком обращаю внимание, что на одном из фото мои красные зимние ботинки выглядят коричневыми. Забавная игра света, как будто другие ботинки. Впрочем, наверняка, на это никто не обратит внимания в блоге.

– Вот смотрите, дорогой, как где мы были и что видели. Я на месте, здоровая и невредимая.

Освальдо объясняет, что неожиданно иррационально очень испугался, когда мы пропали со связи в ледниках: «Я вдруг подумал, что никогда тебя не увижу. Путешествие – опасная штука, я потерял способность соображать». Я хорошо чувствую, что он хочет передать, хотя я сама за этот день, как-то не очень переживала об отсутствии связи. Даже совсем забыла, что кто-то ждет писем. Тут столько всего!

Освальдо восхищен пейзажами голубых льдов. Предлагает всмотреться в некоторые виды воды и неба, он видит в них что-то важное, знаковое. Да, а ведь точно! Этот мазок облака над голубым безмолвием… Как же я сама не заметила.

Ему нравятся и фото, отображающие мою розовощекую от морозного ветродуя и одуревшую от громады впечатлений физиономию, обрамленную прибитым шквалом мехом капюшона, и дуракаваляние со вставанием ногами вверх на влажном песочке с камешками.

–Странно, – пишет мой друг, – На одном из снимков твои башмаки коричневые. Какая забавная игра света. Или ты сменила обувь?

Освальдо Танго: Если вы можете завтра, пришлите мне аудиозапись со своим голосом на вашем языке; стихотворение, какое угодно.

Освальдо Танго: Мне нужно услышать твой голос.

Освальдо Танго: Я тоже пришлю короткие повествования из книги (они не являются личным мнением), просто некоторые из них соответствуют моему мировоззрению и настроению.

Olga Tango: Но ты и письменный текст пришли, а то я не пойму на слух о чем там.

Освальдо Танго: Это аудиозапись из текста, чтобы вы тоже могли слышать мой голос, даже если Вы не понимаете. На самом деле это не так важно.

Olga Tango: Да, да, позже сделаю. Всего хорошего!

По прочувствованной просьбе Пятачка: «Хочу домой сегодня!», несмотря на мои сильные сомнения и уговоры, покидаем Наталес и едем вечерним автобусом в Пунта-Аренас. С прибытием в двенадцать ночи.

На удачу, едем в дом, занятый другими жильцами, не дозвонившись с лету до хозяина, который в загуле. Но охота у Пятачка пуще неволи, и мы возвращаемся.

Чего-то я уже подозреваю, что нам придется ночевать в какой-нибудь Пунтовской гостинице. Потому как мы в течение полутора часов не можем дозвониться Колюшке с дороги.

Наконец он появляется в сети, мы ведем переговоры в переписке еще минут сорок, пока с перерывами. Мы не предполагаем, что втолковать Николасу, что «мы понимаем, что наши койки сданы, но мы не в претензии и согласны на диван в холле, который оплатим», будет так сложно.

Особенно активно я начинаю смотреть список недорогих отелей около автовокзала, когда после вроде бы достигнутого консенсуса, Коля вдруг опять обеспокоенно ставит нас в известность, что «комнаты заняты…». Уй, мама. И это мы подключали гугл-переводчик, пытаясь на испанском письменно сформулировать нашу просьбу.

Я начинаю подозревать, что этот язык не так прост, как кажется. Как ни странно, когда я теряю надежду на понимание, в какой-то момент вдруг все сдвигается! Наверно, мы наконец правильно перевели наше воззвание, и уф… Николас вдруг здраво пишет, чтоб просто позвонили, когда будем стоять около дома. Тогда он с другом в течении пяти минут подъедет и запустит нас в хату. Нет проблем.

– Да ладно? Это чего, все решилось, что ли? И так просто?.. – вздыхаем с облегчением мы и успеваем еще полчасика подремать в темном автобусе.

Колю его такой же развеселый друг по имени Луисито привозит всего минут через пятнадцать нашего ночного ожидания в свете золотых фонарей, у заветного крыльца после звонка с сообщением, что важные персоны прибыли.

Колюшка, оказывается, очень рад нас видеть и даже, как я улавливаю, чувствует себя немного виноватым за проволочки в разрешении ситуации и доставленное волнение.

Во всяком случае, после того как он запускает весь наш коллектив в темный холл спящего дома и врубает полное освещение, то вместо того, чтобы сразу приняв наши огромные благодарности, тихонько свалить на продолжение банкета, он начинает интенсивно, как будто оправдываясь, пересказывать обо всем, что и как он пережил, начиная с момента нашего отъезда. Причем не шёпотом.

Друг его Луис, полненький, живой и такой же громогласный, как Колька, уже через минуту принимает в разговоре самое активное участие, суть которого в предложении, раз такая интересная ситуация со встречей, закончить этот славный вечер всем вместе, зайдясь в ритме танца на их вечеринке.

Объяснить латиноамериканцам, даже если они с сурового «крайнего юга», что их воодушевленный разговор без понижения громкости ночью может кому-то мешать спать, а именно жильцам, которые платили деньги, нереально.

Нет у них такого понятия – тишину соблюдать…

Мои, продиктованные нарастающим тихим ужасом попытки тактично объяснить, что, пожалуй, мы в эту ночь от заманчивого предложения откажемся, и свести пьяный базар к тихой интеллигентной дискуссии, с помощью вежливого шиканья и запрещающего прикладывания пальца ко рту, дескать: «Ребята, заткнитесь, пожалуйста, люди спят!» – воспринимаются, как веселая пантомима и… Вызывают очередную бурю положительных эмоций. Ёпрст…

Люда, умоляюще глядя в бестолковые Колины глаза, одной рукой защипывает пальцами свои губы как прищепкой, делая их уточкой, а другой, с вытянутым указательным пальцем, сначала показывает на комнату, где, как я чувствую, что новые жильцы собрали весь польский мат, а потом машет этой комбинацией перед его лицом, как маятник.

Это помогает, Пятак в пантомиме мастер, но на три секунды. После этого длительного затишья, Луисито с радостным восклицанием вдруг вспоминает, что он танцует танго и хорошо поет.

Мне очень хочется, чтобы с помощью пальцев рот «уточкой» сделали Луису. Или лучше с помощью степлера. Хотя не факт, что это помогло бы. Потому что я вдруг с изумлением догадываюсь, что подогретые друзья-товарищи могут, стоя в холле, общаться до утра. А нам так-то и самим спать хочется.

Каждая дополнительная секунда отдается в моем мозге раскаленным стыдом, и я внутренне уже готова, что сейчас начнется польско-чилийско- российский мордобой. О, ужас!

Перейдя в атаку, мы уже чуть не открыто начинаем выталкивать законного хозяина из собственного дома, активно поясняя, что это для его же собственного блага делается – спасаем Колюньку от «минусового отзыва» по айрбнб. «…Блин, как же полякам-то не повезло». Наконец, дверь за горлопанами захлопывается, и мы, перекрестившись, хряпаемся спать. Причем Люда на свое место! Ее комната все-таки свободна, просто мы не сразу уловили этот момент в многословных потусторонних Колиных объяснениях.

Так что нужен всего один диван и один плед. Какой он мягкий и удобный. Этот диван. Никакой подушки не надо. А сверху на дежурный пледик, я еще свой пуховичок набрасываю. Отменно!

Луна, лизнув меня в щеку на ночь, пристраивается на своем законном соседнем диване. Вот здорово, все и разместились. Через неплотно задернутую штору в темный холл проникает бледный отсвет уличного фонаря. А все-таки мы устали.

Утром сквозь сон, разлепив один глаз, вижу, как бледные поляки снуют по дому, готовясь к раннему отъезду. Желая выразить сочувствие и сожаление, осторожно киваю издалека: «Дзень добри».

Радости большой, как лишний элемент в общем холле, я не вызываю, потому что, ясен пень, воспоминания о ночи в дурдоме еще крайне свежи. Что делать, простите, пожалуйста, ребята. Ей богу, не специально…

«Как хорошо, что воспитанные попались, – тихонько шелестит полусонная благодарность, – Я бы точно не вынесла».

Когда в следующий раз я выныриваю из сна – никого уже нет. Всех выжили. Луна, моя Луна счастлива, что я проснулась, мы обнимаемся и еще немного валяемся вместе на уютном диване.

Из ПЗ. Я могу смотреть на тебя бесконечно

Сегодня у нас полный день в Пунте. Но он последний.

С утра мы немного работаем в интернете, сидя за стеклянным большим столом. Я в блоге, Люда с кем-то из учеников. Тишина, завывание ветра на улице. Я напоминаю себе полярника на зимовке. В теплой одежде, у гудящей печки, собака рядом верная. Интересное ощущение. Мне комфортно и трепетно. По-моему, именно об этом я и мечтала всю жизнь. Покой.

Днем прощаемся с Пунта-Аренас. Луна увязалась на последнюю прогулку вдоль океана. Счастлива! Бегает, как угорелая, норовит при переходе дороги напугать водителей встречных машин, но умница и слушается, аварийных ситуаций не создаёт. Почти.

Долго гуляем, дойдя по кромке берега почти до центра.

Очень солнечный и реально теплый день сегодня, даже сняли куртки по дороге!

Лето. Кусты мелких ромашек подставляют личики потоку солнца и радуются сюрпризному теплу. Луна норовит обильно меня облобызать слету, на прощание. Заражает своим неприхотливым счастьем.

Волны бесконечно накатывают на песчаный берег, бледный горизонт слипается с серыми водами Магелланова пролива.

Olga Tango: Здесь очень красиво. Бледный горизонт слипается с тяжелыми водами океана.

Освальдо Танго: Como poder traducir en espanol lo que hablas te trata de hablar algo en espanol como salga.

Освальдо Танго: Как переводить то, что вы говорите, на испанский? Переводчик пытается говорить что-то по-испански, как это выходит? Что слипается?..

Olga Tango: Хреново. Я не всегда понимаю, что надо точнее подбирать слова. Без иносказаний. Значения ваших слов не всегда соответствуют нашим.

Освальдо Танго: Я тоже чаще догадываюсь, о чем ты пишешь на самом деле.

Освальдо Танго: Я выясняю, есть ли у меня здесь, в этом районе, учитель русского.

Olga Tango: Отлично!

Olga Tango: Ты просил русское стихотворение. Мне захотелось послать вот это.

Olga Tango: Может быть, есть хороший перевод этого произведения на испанском? … Я тоже поищу. Это отличные стихи. Борис Пастернак.

«Единственные дни».

Olga Tango:

На протяженье многих зим

Я помню дни солнцеворота,

И каждый был неповторим.

И повторялся вновь без счета.

И целая их череда.

Составилась мало-помалу.

Тех дней единственных, когда

Нам кажется, что время стало.

Я помню их наперечет:

Зима подходит к середине,

Дороги мокнут, с крыш течет

И солнце греется на льдине.

И любящие, как во сне,

Друг к другу тянутся поспешней,

И на деревьях в вышине

Потеют от тепла скворешни.

И полусонным стрелкам лень

Bорочаться на циферблате,

И дольше века длится день,

И не кончается объятье.

Olga Tango: Как правильно сказать по-испански: «Единственные дни»?

Los unicos dias? Так верно ?

Освальдо Танго: Да, можно так сказать, но нужна ссылка, например, единственные дни, когда я был счастлив, единственные дни тепла.

Olga Tango: Да, да! Именно единственные дни настоящего неподдельного счастья!

Освальдо Танго: Я понял.