Олеся Константиновна Яжук
Медная чаша госпожи Мадины. Часть 1
«Завтра еще можно будет сфотографировать этот дом, – решил он. – Подумать только, здесь – и модерн!»
– Мам, я пойду спать. Спокойной ночи, – сказал он, уходя в другую комнату, а по сути – за тонкую перегородку.
– Спокойной ночи, сын. Мы еще поговорим с папой, – ответила мама.
– Конечно. Папе большой привет от меня.
Глава 2. Потерянный город.
Они пришли в музей к открытию. Мама представилась служащей. Та долго на нее смотрела, словно пыталась и никак не могла узнать, а потом кивнула.
– Придется подождать, у меня нет ключей от архива.
– И долго нам ждать? – спросил Мстислав.
– Минут пять-десять, я думаю. Если вам интересно, – сказала служащая, – пройдите по музею. Директор скоро придет.
– Спасибо, – сказала мама.
Он не понимал, зачем пошел с мамой в музей так рано, когда можно было вволю поспать и спокойно ответить на все вопросы, которыми его завалили в письмах и комментариях к фотографии с сундуком друзья. Более того, уже утром стояла невероятная жара. Мама сказала, что надо будет обязательно купить лосьон c защитой от солнца.
Музей был не просто маленьким, он был крохотным. Несколько окаменелостей и череп мамонта украшали первый зал, чучела птиц и грызунов – второй. В третьем зале лежал одинокий сармат из сарматского захоронения. В четвертом был представлен кусочек восемнадцатого века и копия приказа Екатерины Второй о переселении сюда, на эти земли, раскольников, и тут же – 1917 год. Несколько залов о истории края в советское время Мстислав даже не стал смотреть.
– Ты была права, – тихонько сказал он маме. – Это не похоже на Британский музей.
Мама пожала плечами. Она немного волновалась, словно готовилась к встрече не с доисторическими животными в мини-музее, а с какой-нибудь королевой в ее личной резиденции.
– Конечно, – улыбнулся он, – тебя это ничуть не смущает, здесь же есть мамонты.
И Мстислав отправил в свою ленту фотографию дрофы, так как в «Почти историке», как он посчитал, ей делать было нечего. «Встретил сегодня такую птицу», – подписал фотографию он.
«Можешь опубликовать ее в группе, – пришел комментарий Виталия Валентиновича, известного всей школе под ником ДубльВэ, – этих птичек осталось так мало, что они уже почти история».
И Мстислав перенаправил фотографию в группу.
Скрипнула дверь, и вместо директора появилась Динка.
– Вы уже здесь? – удивилась она.
– Здесь, – улыбнулась мама.
– А тебе что не спится? – по-домашнему спросила Динку служащая.
Динка подошла к ней, и они о чем-то заспорили шепотом. Динка неутомимо твердила «мне обещали!», служащая показывала на маму пальцем и проговаривала медленно «им срочно!».
– А чем дело? – вмешалась мама, понимая, что стала невольной причиной спора.
– Ни в чем! – не очень любезно отрезала девочка.
– Да в архив она повадилась, – охотно объяснила служащая. Мстислав успел рассмотреть на настольной табличке ее имя – «Наталья Александровна». – А директор не разрешает допускать в архив более одного человека. Мы же тоже не можем, как привязанные, только с вами и сидеть в подвале, – добавила она.
– Можно подумать, тетя Наташа… – начала Динка, но ее перебили.
– Хватит! Хватит! Нет у нас ничего для тебя! Ты думаешь, мы тебе врем? Ни одной бумажки не осталось. Ты, милая моя, перечитала уже все дневники наших краеведов, все заметки по археологическим экспедициям. Больше нет ничего.
Дина стояла и буравила служащую сузившимися глазами. Она сделала шаг вперед, и вдруг попала прямо под лучи солнца, которые лились в распахнутую форточку, и ее волосы из русых мгновенно сделались рыжими.
– Тициан, – невольно сказала мама, любуясь ее волосами.
Динка чуть не подпрыгнула от ее слов, схватилась за голову и отошла в тень.
– Да все знают, что ты рыжая, – покачала головой Наталья Александровна.
– Неправда, – запротестовала девочка.
– Когда злишься – всегда.
Динка развернулась и ушла.
– Дина, постой, пожалуйста, – догнал Мстислав девочку у выхода.
– Я занята, – сказала она.
– Покажи мне хоть, куда можно сходить и посмотреть ваши достопримечательности.
Динка толкнула тяжелую дверь, и они вышли на улицу.
– Там, – она махнула рукой налево, – речка. Там, – махнула направо – продается мороженое.
– Это все? – спросил Мстислав.
– Нет, не все, – с хитрой улыбкой ответила она. – Но в музее ты уже был.
Он расхохотался. Мамины мамонты завели их действительно далеко. Дина стояла рядом, и в ее русых волосах не было и капли рыжины.
– Ладно, – сказала она дружелюбно, – могу провести тебе экскурсию по музею. А вот и Назира Юсуповна идет. Доброе утро! – поприветствовала она спешащего директора музея.
– Здравствуй, Диночка, – ответила она. – Здравствуйте, – кивнула она ему.
– Вас уже ждут, – сказала Дина.
– Хорошо, тогда я побежала. Ты зайдешь?
– Конечно, – смущенно улыбнулась Динка. – Можно я покажу Мстиславу наш музей?
– Разумеется, – и они вошли вместе.
– Постой, постой, – сказал он. – Вот сарматы. – Сарматский скелет лежал, подогнув под себя ноги, словно у него болел живот, и он отказывался идти в школу. – Вот первые поселенцы-раскольники. Но какие же они первые?
Динка согласно закивала головой.
– Правильно… Знаешь, как они назвали свое поселение?
– Как?
– Мечетное. Представляешь? Раскольники и Мечетное.
– То есть ты хочешь сказать, что сюда заселились христиане и назвали поселение нехристианским именем?
Динка нервничала, теребила в правом ухе сережку-«гвоздик».
– Да! – почти крикнула она. Потом она перевела дух, осмотрелась и начала говорить горячим шепотом. – Ведь имя-то «басурманское», как все время во всех документах пишут. И потом, когда здесь уже был город, его переименовали в Александровск, и в местной газете были слова, мол, жители радовались упразднению «татарского названия». Ты знаешь, почему они назвали так слободу? По указу Екатерины сюда пришли люди. Место здесь удобное, река близко, можно заниматься земледелием. Но они нашли здесь развалины мечетей. От этих мечетей и пошло первое из известных нам имен этого места. Ты понял? – почти потребовала она ответа, и щеки ее пылали.
– Понял. Из-за мечетей и назвали ваш город.
– Да ничего ты не понял, – рассердилась Динка. – Здесь и до восемнадцатого века жили люди. Не сарматы, понял? Не кочевники. Не строили кочевники мечетей. Здесь был средневековый город.
– Скажешь тоже, – засомневался Мстислав. – Средневековый город…
Он представил себе Йорк с его узенькими историческими улочками и округлой крепостью на холме.
– А где, по-твоему, мечети ставили? В чистом поле?
Мстислав пожал плечами.
– А раскопки?..
– Здесь почти не копали, вон нашли несколько захоронений. И все. Археологов здесь было мало.
– Но с чего ты взяла, что город был? В Европе средневековые города до сих пор стоят, а здесь ничего не осталось.
– Не осталось, – вдруг согласилась Динка. – Как от многих других городов Золотой Орды. На старых городах выросли новые, то от старых остались только незначительные следы – черепки и косточки.
Они помолчали. Но Динке трудно было ничего не говорить.
– Здесь, – сказала она, показывая на полупустой сарматский зал, – должны быть находки из того, старого, города. Здесь надо говорить о нем. А все молчат.
Плечи ее опустились.
– А где те мечети, в честь которых назвали поселение? Может, на их стенах остались надписи?
Дина глубоко вздохнула.
– Их разобрали на строительный материал. Вот эти самые первые поселенцы! – она ткнула пальцем в стену, с обратной стороны которой висела копия манифеста Екатерины Второй.
Вечером Динка, как и договорились вчера, повела своих гостей на экскурсию по «старому» Александровску. Жара еще не спала окончательно, но Динка неутомимо топала по остаткам булыжной мостовой своими сандалиями, говорила и размахивала руками, чтобы все стало яснее.
