Майя Кладова
Мое имя знает море…
Глава 17
Мы сидели и пытались выровнять дыхание после нагрузки.
«Каждый год… традиция… каждый год отправляется в путешествие», – стучали в моей голове фразы.
Вдруг до меня дошло, где я раньше слышала голос, который недавно угрожал бросить нас за борт.
«Я все устрою, если он не изменит традициям», – вроде это говорил тот же самый голос, когда я пряталась на участке Андрея. Разговаривали мужчина и женщина, предположительно Яна, мачеха Андрея, и… Климов. Ведь, наверное, все-таки Яну я видела тогда возле кафе, и она обнимала Климова…
«Ты же обещал», – говорила ему Яна.
«Я все сделаю, у меня есть умелец-технарь», – отвечал этот голос.
«В сервисе сказали, что это заводской брак», – тут же вспомнила я слова тети Тони про ее взорвавшуюся в кафе плиту после «обслуживания».
«Испортить плиту так, чтобы никто не доказал, что это сделано специально, прислал того парня в кафе Климов, – вспоминала я, – а потом он говорил про какого-то умельца-технаря, обещая мачехе Андрея, что-то сделать. Что сделать? Что-то подстроить? На яхте?»
Я похолодела.
«Климов мечтает о своем собственном успешном ресторане, а для этого нужны деньги. У мачехи Андрея есть деньги. А если отца Андрея не станет, то эти деньги станут ее, мачехи. И тогда она сможет дать их Климову, – пронеслось в моей голове, – сегодня отец Андрея придет на яхту и отправится в плавание, как делает всегда накануне дня своего рождения. Что-то должно случиться. С помощью «умельца-технаря» что-то должно случиться.
Меня снова окатило волной ужаса.
– Лера, нам нужно выбираться отсюда, – сказала я твердо. – Давай толкать, а потом громко кричать и стучать в дверь. Иначе мы можем больше никогда не увидеть ни моря, ни звезд.
Лерка послушно стала помогать мне двигаться.
Следующие часа два мы стучали и кричали, пока обе не охрипли. Потом устроили себя получасовую передышку. Очень хотелось пить, хотя в помещении было прохладно. Затем мы снова собрались с силами и стали кричать.
Тут дверь подергали.
– Помогите! – закричала Лера.
Через несколько минут в замке повернулся ключ, и дверь распахнулась. Мы одновременно зажмурились от ударившего в лица света.
На нас смотрел мужчина с седой бородой и в темных очках. Его щеки были покрыты глубокими шрамами.
– Вы кто? – спросила Лера.
– А вы кто? – удивленным эхом отозвался мужчина, – вы как сюда попали?
Он достал из кармана нож, перерезал веревки, Лерка сразу вскочила и со словами «Где здесь туалет?» побежала по коридору, заглядывая во все двери.
А я смотрела на мужчину в немом ступоре. Это голос я узнала сразу.
«Мое имя знает море, но хранит его в секрете», – пел этот голос вчера в ресторане, где я была с Андреем. Это был голос моего папы. Передо мной стоял человек такого же роста и фигуры, как у моего папы, под бородой и очками угадывались черты его лица.
– Кирилл! Я к штурвалу! – крикнул какой-то мужчина сверху, с палубы.
«Кирилл, – разочарованно сказала я себе, – это не он».
Моего папу звали Романом.
Вернулась Лерка, а в моей голове что-то щелкнуло.
– Бежим! – закричала я, схватив за руку сначала Леру, а потом и мужчину. Я потянула их наверх к люку. – Сейчас что-то случится! Нужно выбираться отсюда!
Лерка послушно кинулась наверх, а я продолжала тянуть за руку мужчину. То ли от удивления, то ли от растерянности, мужчина поддался и тоже последовал за мной.
Мы выбежали на палубу, я громко закричала: «Прыгаем в воду!», забралась наверх, перелезла через перила и прыгнула вниз. Через несколько секунд я ударилась животом об воду. Сильная боль заставила открыть рот, и вода хлынула мне в горло. Я стала задыхаться и погружаться вниз. Через мгновение кто-то вытянул меня на поверхность воды, и я увидела рядом Лерку.
Тут же сверху прыгнул в воду еще один человек, подплыл и подхватил меня. Яхта набирала скорость и удалялась от нас. А через несколько секунд прогремел взрыв. Языки пламени и черный дым взметнулись над белоснежным судном. Потом – еще взрыв и еще. Я потеряла сознание.
Очнувшись, я поняла, что полулежу в каком-то помещении.
– Майя, – услышала я голос.
– Папа, – отозвалась я в каком-то полусне, – где ты был, папа?
Мужчина снял очки и погладил меня по щеке.
– Все хорошо, – сказал он, – все будет хорошо.
Лерка взяла меня за руку, а папа отошел к каким-то мужчинам. Я прислушалась: с улицы доносился вой сирен. Мимо бегали люди. Я почувствовала, что замерзла: меня укрыли пледом, но одежда на мне была мокрая. Как и на Лерке.
– Лера, это мой папа, – сказала я.
– Я поняла, – ответила она, улыбаясь, и погладила меня по руке.
Папа подошел к нам.
– Сейчас я вас отвезу к себе, а потом ненадолго уеду. Вам нужно обсохнуть и согреться.
Я вскочила и тут же почувствовала головокружение. Папа подхватил меня и повел на улицу к стоящему такси.
Через десять минут мы вошли в старый дом и поднялись на второй этаж.
– Так, девочки, в шкафу полотенца, халат, еще какая-то одежда. На кухне чайник, в холодильнике колбаса и сыр. Мне нужно уехать. Я вернусь, – сказал он, увидев, что я вцепилась в его руку.
Он обнял меня и сказал: «Все будет хорошо». Потом развернулся, вышел и закрыл дверь на два замка. Лерка подошла и задвинула на двери засов.
Мы переоделись в большие папины футболки и напились горячего чаю, постепенно согреваясь.
Лера включила телевизор, и я увидела на экране то, что недавно видела наяву: белоснежную яхту, с которой в небо поднимался черный дым.
– … на яхте известного ресторатора Владимира Салтыкова прогремели взрывы, – говорила диктор, – хозяин яхты погиб. Предварительная причина – сильный износ механизмов…
Почувствовав, что голова снова закружилась, я присела на кресло. Рядом на тумбочке зазвенел телефон. Лера взяла трубку.
– Да, хорошо, да, – говорила подруга, косясь на меня, – хорошо. – Подруга взяла лежащую рядом газету, что-то записала на ней фломастером и положила трубку.
– Кто это? Что случилось? – снова попыталась встать я, но ноги подкосились.
– Все хорошо, успокойся, Майя. Твой папа звонил. Сказал, что минут через пятнадцать сюда приедет его знакомая, Валентина, чтобы нас накормить. На газете я записала телефон, куда мы можем звонить, если что. Он сам приедет через пару часов. Я пойду, поищу кофе, – сказала она, – посиди спокойно.
Я осмотрелась. Мы находились в маленькой однокомнатной квартире. В комнате, где я была, стояла старая мебель: потрепанный диван, немного облезлый шкаф, телевизор модели прошлого века.
«Папа здесь живет? – с удивлением подумала я, – почему?..»
Глава 18
Вскоре в дверь позвонили, и Лера пошла открывать.
Через минуту в комнату вошла темноволосая женщина лет шестидесяти. Она была достаточно стройная, но какая-то сгорбленная. Ее лицо было в морщинах, но смотрела женщина молодо и бодро.
– Кто тут у нас дочь Майя? – спросила она.
– Я, – отозвала я.
– Очень хорошо, – прокомментировала женщина. – Меня зовите тетей Валей.
Женщина ушла на кухню и стала там греметь кастрюлями и тарелками.
Вскоре мы сидели за столом и под внимательным взглядом тети Вали ели борщ.
– Тетя Валя, – позвала Лерка, – можно, я пойду? Я вообще-то здесь отдыхаю в лагере, там, наверное, уже на ушах стоят.
– Подожди, тебя отвезет мой знакомый на машине, – отозвалась тетя Валя. – Кирилл сказал беречь вас, как зеницы ока.
Женщина достала телефон, набрала номер, потом передала Леру из рук в руки поднявшемуся в квартиру высокому парню и наказала, чтобы с Лериной головы не упало ни одной волосинки. Парень кивнул, подруга мне помахала и ушла.
– Почему Кирилл? – спросила я у женщины, – я ничего не понимаю.
Женщина присела рядом на диван.
– Если бы ты видела, в каком состоянии я нашла твоего папу на берегу реки в Алтае, ты бы поняла, что имя – это не главное. На тот момент, как его ни назови, он был почти на том свете.
– Вы его нашли?.. Почему вы не отвезли его в больницу?..
– Деточка моя, там за несколько километров не было больниц, – вздохнула тетя Валя. Там была турбаза, где в отпуске снимал коттедж Володя, – женщина перекрестилась.
– Володя – это Владимир Салтыков? – догадалась я.
Женщина кивнула.
– Я – шеф-повар в его ресторане. Он всегда берет меня с собой в отпуск, потому что привык есть только то, что я готовлю. Брал… – поправила себя тетя Валя, и на ее глазах выступили слезы.
– Кто-то едет в отпуск на море, а он живет… жил на море, – продолжила женщина. Поэтому ездит… ездил в другие места, и везде снимал коттедж и привозил меня, чтобы я ему готовила, были это Альпы или Техас. Его жены не разделяли такого досуга. Им подавай Эмираты, Мальдивы…
Твоего папу я нашла случайно на берегу реки и сразу подумала, что он – сбежавший заключенный. Там недалеко находится колония поселения. Мой сын отбывал срок в одной из таких колоний, и при попытке побега был расстрелян. Не уберегла я своего сына, не уследила.
А твоего папу мы выходили. Володя его обнаружил в моей комнате, а я умоляла помочь и никому не сообщать. Владимир, кстати, когда-то учился на врача. Он, как мог, оказывал медицинскую помощь, ездил за километры в аптеку. Мы вытащили из твоего папы две пули, потом кололи антибиотики.
Папа твой пришел в сознание, но ничего не помнил. Я назвала его именем своего сына, надо же было его как-то называть. У Володи был знакомый доктор, свой человек. Он осмотрел Кирилла, то есть твоего папу, организовал рентген. Кирилл постепенно вылечился, но память к нему не вернулась.
А однажды мы услышали, как твой папа поет. Его голос ведь просто душу выворачивает наизнанку. Володя его взял в свой ресторан, и ресторан зажил второй жизнью: в него снова хлынул народ послушать Кирилла. Он стал писать песни, которые в скором времени пели все. Иногда заказывали ему что-то из репертуара других исполнителей, он не отказывал, находил текст и музыку и пел.
Он стал лучшим другом для Володи. Они играли в шахматы, ходили в море, – тут глаза женщины наполнились слезами, она махнула рукой и пошла в ванную.
Я сидела и пыталась переварить все, что узнала.
«К людям, потерявшим память, она может возвращаться после какого-то сильного потрясения, – вспомнила я, – встреча со мной стала этим потрясением. А может, взрыв на яхте…»
Тут я вспомнила про Владимира Салтыкова и про Андрея. Я сегодня нашла папу, а Андрей его потерял.
Мои мысли постепенно возвращались к действительности и к прошлым дням. Мой телефон остался на яхте, и позвонить я никому не могла. Несколько раз я порывалась поехать к тете Тоне или к Андрею, но вспоминала, что сюда должен вернуться папа.
Он пришел вечером, очень уставший. Тетя Валя сразу поспешила домой.
– Давай все завтра, – сказал он коротко, положил себе матрас на кухне и лег спать, – только никуда не уходи.
Я укрыла его пледом и поцеловала в щеку, которую вдоль и поперек пересекали шрамы. Просидев рядом около двух часов, я поняла, что голова моя тяжелеет. Я проверила на двери замки, закрыла на засов и легла в комнате на диване.
Глава 19
Половину следующего дня мы с папой провели в квартире, которая оказалась съемной. Несколько часов мы сидели на диване. Я рассказывала ему о том, как мы нашли маму, он несколько раз уходил на кухню «попить воды», а я терпеливо ждала в комнате, когда он справится с эмоциями от моего рассказа.
Папа гремел чашками, снова и снова наливал кофе, приходил с чашкой и опять забывал пить. Потом он стал рассказывать о том, что случилось с ним.
– Прошлым летом, когда мы ехали с твоей мамой на базу отдыха, нас остановил человек и попросил помочь ему с машиной. Мы зашли за поворот, и он выстрелил в меня два раза, а потом толкнул с обрыва. Пистолет был с глушителем. Я стал падать вниз, ударяясь головой и обдирая лицо и руки. На мне была толстовка с капюшоном. Этим капюшоном я зацепился за скалу и повис на ней.
Потом у меня получилось спрыгнуть на ровную поверхность. Там я на какое-то время потерял сознание. Очнулся, снял толстовку, разрезал ее и перевязал раны, как смог. Затем спустился и передвигался вдоль берега, вышел к другой реке. Снова потерял сознание, зашел в воду, чтобы умыть лицо и прийти в себя, поскользнулся, упал, но успел ухватиться за сухое бревно. Помню, как плыл куда-то на этом бревне. Приходил в себя, снова терял сознание. Потом очнулся в незнакомой комнате и увидел Валентину. Что было дальше, она тебе рассказала.
– Да, – сказала я хрипло. – Рассказала. Верхова, твоего друга, арестовали месяц назад. Ты ведь понимаешь, что это он распорядился тебя убить?
– Я подозревал, что он творит что-то незаконное, но не хотел в это верить. Поэтому отправился сам на Алтай. Пошли-ка мы с тобой погуляем? – вдруг предложил папа. – Уже становится душно. С другой стороны дома есть отличный дворик в тени.
Я с радостью согласилась, надела уже высохшие шорты и топик, и мы устроились на лавочке во дворе.
– А ты совсем ничего не помнил? – спросила я папу.
– Помнил, как чистить зубы, как есть и одеваться. Помнил, что ночью нужно спать, а днем что-то делать. Больше ничего. Валентина и Володя стали моей семьей, другой я не знал. Иногда во сне я видел людей, которые мне смутно кого-то напоминали. Но я просыпался и тут же забывал лица.
Когда ты прыгнула в воду и пошла ко дну, я испугался и прыгнул, чтобы тебя спасти. А пока вытаскивал и нес на берег, вспомнил все.
Я снова вспомнила вчерашний день, и меня передернуло.
– Хочешь мороженое? Здесь за углом магазин, давай схожу.
– Хочу, – согласилась я.
– Никуда не уходи, – сказал папа. Я кивнула.
«Нужно рассказать о том, кто подстроил взрыв, – подумала я. Об этом я совсем забыла на радостях».
Я ждала папу, сидя возле песочницы, в которой возились дети. В тени было хорошо.
Когда прошло около пятнадцати минут, я заволновалась.
«Куда он пропал?» – я встала и пошла за угол, увидела вывеску «Продукты», зашла в магазин.
– Извините, вы к вам не заходил мужчина? Такой, средних лет, с бородой, в темных очках? – спросила я продавщицу.
– А… да, заходил, – продавщица нахмурилась, – а вы кто ему будете?
– Дочка, – ответила я, уже почувствовав, что произошло что-то плохое.
– Он купил два эскимо. Потом вышел, и его задержала полиция.
– Полиция? Это точно? – спросила я. Сердце тревожно забилось.
– Ну да, полиция, вместе с нашим участковым. Его посадили в машину и увезли.
Глаза защипало, я постаралась глубже дышать, чтобы не расплакаться прямо здесь.
– Да вы не волнуйтесь, – участливо сказала продавщица, – может, просто какая-то проверка. Он часто к нам заходит, видно, что хороший человек. Отпустят.
«Не для всех достаточно факта, что человек хороший, к сожалению», – подумала я, а вслух спросила:
– А вы не знаете, как отсюда пройти к кафе «Tik Тоник»?
– Конечно, знаю, сейчас вам на бумажке нарисую, – обрадовалась продавщица.
Подойдя к кафе, я поняла, что оно закрыто. Значит, тетя Тоня еще не все сделала для возобновления его работы. Тут же я увидела через проезд бар Климова, отшатнулась назад и быстро пошла на площадь Нахимова. Порывшись во всех карманах моих шорт, я нашла чуть больше шестидесяти рублей монетами и поспешила за билетом на паром.
Сойдя на Северной стороне, я вспомнила, что на маршрутку у меня денег уже нет. Я пошла пешком в ту сторону, куда мы обычно ехали с тетей Тоней. Потом побежала. Сердце стучало где-то в висках, пот лился по мне потоком.
Наверное, прошло больше часа, когда я подошла к воротам Андрея. Я стала звонить, но мне никто не открывал.
Уже уходя, я увидела, как к воротам подъехала машина, за рулем которой сидел мужчина в полицейских погонах. Из машины вышел бледный Андрей и, качаясь, пошел к калитке. За ним последовала женщина средних лет.
– Слава, я позвоню! – крикнула она мужчине за рулем.
Мужчина кивнул и поехал дальше в горку.
– Простите, вы – Полина? – спросила я, когда калитка почти закрылась.
Женщина вышла и посмотрела на меня.
– Да. Что вы хотели? – спросила меня бывшая няня Андрея.
– Мне нужно с вами поговорить. – Я оглянулась. – У меня важная информация о том, что случилось вчера с папой Андрея.
Женщина посмотрела по сторонам, открыла шире калитку и впустила меня. Андрея возле дома уже не было.
– Ваш муж работает в полиции? – спросила я.
– Да. Подождите меня здесь, я посмотрю, как там Андрей.
Я стала ждать и мельком посмотрела на кусты роз, которые недавно посадила. Они чувствовали себя прекрасно: было видно, что за ними ухаживают.
«Неужели Андрей?» – подумала я.
Полина вскоре вышла и пригласила меня зайти в хозяйственный блок.
– Извините, в дом не зову. Андрей плохо себя чувствует.
– Я понимаю. А где его… где жена его папы?
– В больнице. Она вызвала «скорую», сказала, что ей плохо с сердцем после известия о гибели мужа.
Я поразилась двуличности Яны.
Мы сели за стол, и я начала рассказывать. Конечно, я рассказала не все о моем пребывании в Севастополе, а только то, что относилось к делу. Разговор мачехи Андрея предположительно с Климовым я вспомнила и пересказала дословно. А еще рассказала про моего папу: именно ради него я пришла сюда.
– Я хочу попросить, чтобы ваш муж узнал про моего папу. Я боюсь снова потерять его.
Полина сидела, положив голову на руки.
– Я всегда видела, какой она гнилой человек, – сказала она, видимо, про мачеху Андрея.
Потом Полина достала телефон и нажала кнопку.
– Слава, можешь вернуться? Это очень важно. Касается вчерашнего. Хорошо. Жду.
Я попросила разрешения умыться, а Полина сходила проведать Андрея, потом она вернулась и стала заваривать чай.
В ее руках все спорилось: она ловко обжигала дно керамического чайника, наливала воду, выливала, засыпала крупные листья, снова залила. Чай заваривался по всем правилам.
Андрей говорил, что Полине сорок девять лет, но на вид ей было не больше сорока. У нее были отличная для ее возраста фигура, аккуратно уложенные светлые волосы, внимательные серо-голубые глаза.
Наверное, она была хорошей няней. Была и есть, раз продолжает заботиться об Андрее и тогда, когда уже здесь не работает. Но теперь у нее есть муж, а он, наверное, тоже хочет внимания. Получается, что Андрей практически остался сиротой. У меня защемило сердце, когда я вспомнила, как он уходил от моего дома, подчеркнуто равнодушно, засунув руки в карманы.
– Ну, что тут у вас? – в кухню зашел грузный мужчина около пятидесяти лет, которого я недавно видела в машине в полицейской форме. Он уже успел переодеться в обычную футболку и джинсы.
– Слава, послушай, пожалуйста, девочку, – мягко сказала Полина, поставив перед мужем чашку с чаем, – а я пойду к Андрею.
– Вячеслав Олегович, – представился мужчина.
– Ма.. Майя, – вздохнув, сказала я.
Я снова стала рассказывать о том, что случилось в кафе у тети Тони, о зависти Климова ее успеху, о подслушанном мною разговоре мачехи Андрея. Потом попросила помочь моему папе, которого, по словам продавщицы магазина, сегодня забрали в полицию.
Вячеслав Олегович достал телефон, нажал одну кнопку и сказал: «Саша, с чем забрали Колесникова, посмотри, пожалуйста». Затем он нажал «отбой», положил в чашку сахар и молча стал размешивать. Я ждала.
Телефон зазвонил. Вячеслав Олегович слушал около полминуты. Затем сказал: «Охохох… ладно, спасибо».
Я сидела, боясь произнести слово.
– Значит, так, – вздохнув, сказал Вячеслав Олегович и вытащил из кармана ветровки, висящей на стуле, блокнот и ручку. – Теперь ты мне рассказываешь все с самого начала, вот прямо с самого и абсолютно все. Если что-то будешь скрывать, я ничем не помогу твоему папе. Да и к тебе самой возникнут вопросы уже не у меня. Ты понимаешь, что я имею в виду?
Я понимала. Мой папа жил больше года под чужим именем, причем, возможно, по поддельным документам. У меня у самой тоже рыльце в пушку.
– Это будет долго, – сказала я.
– А я никуда не тороплюсь, – ответил Вячеслав Олегович.
