Олег Васильевич Фролов
Облом, или Желаемое торжество не состоялось

V.

Афанасьев поразительно быстро для нее вошел в курс дела. Первые результаты его деятельности она почувствовала примерно через неделю, когда впервые на еженедельном совещании Хорошилина отметила, что у возглавляемой Зинаидой Евдокимовной организации нет просроченных документов и неисполненных в срок поручений.

При этом Зинаида Евдокимовна заметила, как посмотрел на нее Емелин, которому, перед этим пришлось объяснять причину не предоставления отчета о результатах работы его организации.

Выйдя из кабинета Хорошилиной, Емелин спросил у Зинаиды Евдокимовны: – А где же твои папки?

Папки – это несколько папок с поступившими документами и корреспонденцией, которые она постоянно носила с собой. Первоначально она брала их для того, чтобы соответствовать выдуманному ею имиджу деловой женщины, считая, что наличие у нее в руках папок с документами как никогда лучше характеризует ее работоспособность. Со временем, папки превратились для нее в место складирования не то, что не прочитанной ею, но даже не просмотренной почты. Они были для нее своего рода справочником, листая который она могла бы найти то, что ей было нужно к очередному совещанию, чтобы потом, вернувшись в офис устроить разгон подчиненным, обвиняя их в том, что они ей не напомнили или не выполнили в срок.

Папок у нее действительно не было, она передала их Афанасьеву в первый же день его работы. Он не только прочитал скопившуюся в них почту, но и расписал поручения всем, кого они касались, взял их выполнение на контроль, ежедневно отслеживая предоставление ей необходимой информации.

– Как видишь, нет, – она развела руками. – Хватит, потаскала, пусть теперь Афанасьев их читает.

– Ну, и как он тебе? – поинтересовался Емелин.

– Работает.

– Я знаю это, – недовольно поморщился Емелин. – Как работает-то?

У нее не было желания посвящать его в то, что происходит в ее организации: не известно, как, бы он мог использовать эту информацию, и она коротко ответила: – Хорошо работает!

– А чем занимается?

– Всем.

– Как всем?

– Всем, что я ему поручила, – не желая продолжать эту тему, она спросила: – А как у тебя-то?

– Как, как! – вспылил он. – Сама же сегодня слышала.

– Слышала, – пытаясь скрыть насмешливую улыбку, она отвернулась. – Бывает …

– Бывает … – повторил Емелин. – Но, ничего, скоро закончится …

– Ты о чем?

– Да, так, о своем … Прощай, если что, созвонимся!

– Ладно.

Она села в машину. Кажется, ей действительно повезло с Афанасьевым, надо бы еще добавить ему обязанностей, поукоротить пыл Суховей и Товарова, столкнуть их с ним, пусть поймут, что не на них земля держится… А. уж, из него-то, она все соки выжмет! Чему-чему, а этому она, карабкаясь из своей деревни в начальство, хорошо научилась.

В офисе она собрала совещание и, никого заранее не предупреждая, всем объявила, что начиная с сегодняшнего дня, вся почта и все бумаги, которые ей готовят, должны предварительно предоставляться Афанасьеву и только после него передаваться ей.

Первой не выдержала Суховей: – Все?

– Да, Павлина Харитоньевна, все.

– Все, все?

– Все, кроме личных, – уточнила Зинаида Евдокимовна.

– А договора? – спросил Товаров.

– Ну, – он замялась, не очень-то ей хотелось кого-либо посвящать в их содержание, да, и их подготовку и все, что было с ними связано, – договора тоже не надо. Вы, Павел Трофимович, занимайтесь ими в соответствии с Вашими обязанностями. А. Павлина Харитоньевна – со своими. В общем, договора остаются у тех, кому поручено…

Ей была интересна реакция Афанасьева на новое и неожиданное для него поручение, но он и глазом не повел, отнесся к нему совершенно спокойно, как ей показалось, а она внимательно искоса наблюдала за ним все совещание, безразлично.

– Неужели он не понял, какой это дополнительный объем работы, да еще не прописанный в его должностной инструкции? – подумала она. Нет, не понять этого он с его опытом аппаратной работы не мог. Тогда почему он так спокоен? Что же выходит, он так уверен в своих силах, что даже не попытался отговориться? – она почувствовала, как что-то похожее на зависть и одновременно неприязнь возникло в ней. Пожалуй, никогда раньше не испытывала она зависть к подчиненному. Такое с ней было впервые.

Нет, конечно, завидовать она всегда завидовала и завидует: мужчинам и женщинам, занимающим вышестоящие должности, красиво одетым и причесанным женщинам, украшенным драгоценностями, сопровождаемым кавалерами. Но завидовать деловым качествам подчиненного – это, уж, слишком. Она понимала это, но никак, и это особенно злило ее, никак не могла побороть зависть к Афанасьеву. Она почти физически ощущала, как накатывает на нее волна неприязни, вызванная возникшей завистью.

Чтобы, как-то разрядиться, она в привычном для нее стиле обрушилась на Карьерова, разнося его за не очень существенную задержку предоставления проекта не очень необходимого в нынешних условиях, проще говоря «не горящего» документа.

Управление, которое возглавлял Карьеров, ранее, до Афанасьева, курировала она сама. Она догадывалась, еще до того, как однажды Карьеров сам ей об этом сказал, что он метит в ее заместители и готов на все, чтобы занять эту должность. Ей нравилась его готовность без возражений выполнять либо ее требование, но одновременно, пугала его неразборчивость в применяемых им средствах, пугала потому, что она сама была такой же и знала на что способна … Она понимала, что поговорка: мягко стелет, да жестко спать – это про него, да и про нее тоже. Но, он, пожалуй, был даже более хитрым, чем она. Она боялась, что стань он ее замом, он со временем подсидит ее, и так находящуюся в непрерывной борьбе с Суховей, а с некоторых пор и с Товаровым.

Но такой он был нужен ей, поэтому она преднамеренно переподчинила его управление от себя Афанасьеву: пусть поучится, да заодно присмотрит за новым заместителем. А там посмотрим …

Разнося Яшку, она внимательно наблюдала за реакцией Афанасьева, уверенная, что он не мог не понимать, что это относится к нему. Ей было интересно, как он поведет себя в этой ситуации, она хотела понять: сдаст он Карьерова или нет. Это был, неоднократно, ранее используемый ею тест, позволяющий понять сущность человека.

– Зинаида Евдокимовна, – обратился к ней Афанасьев, когда она остановилась перевести дух, – Я видел проект документа, о котором Вы говорите, и просил Якова Романовича оставить его мне для некоторой доработки. Завтра проект будет у Вас на столе.

– Да? – не сдержалась она, обращаясь к Карьерову.

– Да, это так, – не глядя на нее, потупив взор, сказал Карьеров. – Завтра …

– Точно?

– Зинаида Евдокимовна, – Афанасьев взглянул на, сидящего с опущенной головой, Карьерова, – точно соответствии с Вашим сегодняшним поручением мне, завтра утром проект будет у Вас.

– Ну, хорошо. Все свободны. Совещание закончено.

Почему Афанасьев не сдал, а мог бы сдать Карьерова? – для нее это было сначала непонятно. Но вдумавшись, она, привыкшая к постоянным подставам, готовая использовать любой повод для укрепления своих позиций, вдруг поняла для себя, что Афанасьев, выручив Карьерова, заработал и у него и у участвующих в совещании очки, очки в свою пользу.

Да, не прост, ой, не прост, оказался Афанасьев! Ну, ничего, обламаю, – убеждала себя Зинаида Евдокимовна, но что-то ей говорило, что это как-то не так. Неприязнь поутихла, но осадок остался …

VI.

Она, продолжая сталкивать его со своими первыми заместителями, решила максимально нагрузить его работой, одновременно рассчитывая добиться от него желаемого ей результата.

Для начала она, будучи формально, поскольку у нее не было ни необходимых знаний, ни желания, руководителем рабочей группы организации по подготовке проекта долгосрочной финансовой политики, освободила Суховей от фактического руководства ею. Афанасьев стал выполнять в рабочей группе на только функции Суховей, но и начал представлять результаты деятельности этой группы в комиссии, созданной по распоряжению Коренева.

Почти одновременно, Зинаида Евдокимовна освободила Товарова от председательства в комиссии, игравшей большое значение в формировании имиджа организации, поставив вместо него опять-таки Афанасьева.

На их удивленные вопросы о причинах таких изменений, она коротко ответила, что решила разгрузить их, чтобы они сосредоточились на своих непосредственных обязанностях.

Но, к ее удивлению, Афанасьев не только сохранял ровные, уважительные отношения с Суховей и Товаровым, но и в беседах с нею хорошо отзывался о них. Да, и они не высказывали каких либо замечаний в его адрес. Со временем это ее начало пугать, она начала подозревать, что они сговорились против нее …

А между тем, результаты работы Афанасьева с этими комиссиями были успешными: проект долгосрочной финансовой политики был утвержден, имидж организации улучшался. Она понимала, что все это укрепляет ее позиции, но, в то же время, не могла не понимать, что это укрепляет позиции и Афанасьева.

Авторитет его рос. Как доносили ей те немногие из сотрудников, которые по тем или иным, обычно финансовым и дисциплинарным, причинам были обязаны ей, сотрудники организации все чаще и чаще, прежде чем что-то предложить, стали заходить к нему. Он никому не отказывал, выслушивал, советовал, а иногда и просто брал ручку и правил текст.

Такого она не делала никогда и, поэтому такой стиль его работы все больше раздражал ее. Если ее боялись, то его уважали … Она начала задумываться, а не слишком ли большие полномочия дала она ему, но одновременно понимала, что кроме него никто бы не стал тянуть такой воз …

– Должен же он, наконец, сорваться, – думала она. – Должен же взбрыкнуть. Взбрыкнет, вот тогда я уж …

Но он не взбрыкивал. И она решила возложить на него задачу подготовки корпоративных мероприятий, особенно праздников. Их подготовка и проведение всегда были тяжелой ношей для нее, боязнь не справиться, провалить мероприятие постоянно преследовала ее, вынуждая ее срываться на заместителях и сотрудниках. Охваченная паникой, она была способна на любые действия, доводя сотрудников до нервных срывов, наиболее частым проявлением которых, были слезы женщин.

Преодолеть панические настроения ей помогало обязательное застолье после любого мероприятия. Здесь она расслаблялась, потягивая красное вино, играла роль хозяйки, поддерживающей разговор, сплетничающей и язвящей относительно кого-либо. Объектом для этого мог стать любой или любая, кого она выбирала по собственному усмотрению.

Афанасьев занялся подготовкой очередного мероприятия. До него оставалось не более двух недель. Уже на следующий день после переданного ему накануне Томкой ее поручения он пришел к ней в назначенное ею время для обсуждения возможного состава участников и сценария.

– Зинаида Евдокимовна, прошу Вас посмотреть предложения, – поздоровавшись, начал он. – Времени не очень много, постараемся успеть.

– Мне некогда, – отрезала она. – Занимайся…

– Зинаида Евдокимовна, – продолжал он. – Надо согласовать с Вами …

– Что, еще согласовать? – раздраженно сказала она. – Я же сказала, мне некогда, когда-нибудь позже …

– Когда?

– Когда будет время …

– Зинаида Евдокимовна, времени мало, согласуйте, хотя бы, основное.

– Ну, ладно, – поняв, что он просто так не пришел бы, согласилась она. – Только коротко, минут за пять-семь.

Он действительно уложился в это время, лаконично изложив ей свои предложения и, как поняла она, сумел не только назвать основные моменты, но и раскрыть общую канву мероприятия, подчеркнув, что им разработан план подготовки со сроками и ответственными из числа сотрудников, главным образом из управления Карьерова.

– Умен, – чувствуя, опять откуда-то появившуюся зависть, подумала она.– Я бы так не смогла доложить, а уж про план-то и вообще молодец. Этого у нас прежде не было …

– Ну, все, занимайся, – подвела итог она, предварительно задав несколько вопросов и с нетерпением выслушав его ответы.

– Будут ли какие-либо замечания и предложения? – поинтересовался он.

– Какие еще? – она начала заводиться. – Я же сказала, занимайся!

Конечно, раньше она обязательно бы начала проводить совещания, напрягаться сама и напрягать заместителей и сотрудников, но теперь решила не вмешиваться до поры.

– Посмотрим, на что ты действительно способен, – ухмыляясь, подумала она. – Почувствуешь, как работать с лодырями и неумехами. Прибежишь за помощью … Вот тогда и посмотрим …

Поступать так она решила не только потому, что преследовала свою цель в отношении Афанасьева, но и потому, что как ей намекнули в окружении Коренева, ни Коренев, ни Хорошилина на мероприятии присутствовать не смогут из-за большой загруженности их рабочего графика.

Однако, для нее стал полной неожиданностью ее вызов за два дня до мероприятия к Хорошилиной для доклада о его подготовке и проведении.

– Неймется ей, – неприязненно подумала она. – Ну чего нос сует? Все равно же не будет на мероприятии.

Взяв, на всякий случай, с собой Афанасьева она приехала к Хорошилиной. Афанасьев пытался по дороге в машине рассказать ей о мероприятии, но она почти не слушала его, перезваниваясь по мобильнику с подругами – «товарками», как она их называла по старой привычке.

Хорошилина, поздоровавшись, сообщила, что на мероприятии будет Коренев.

– Как? – испугалась Зинаида Евдокимовна.

– А, Вы что, думали по другому? – удивленно спросила Светлана Аркадьевна.

– Нет … – протянула Зинаида Евдокимовна. – У него же …

– О чем Вы? – не понимая, задала вопрос Светлана Аркадьевна.

– Нет, ни о чем … Я просто думала … – Зинаида Евдокимовна не могла сказать ей о том, что ей говорили о большой загруженности Коренева.

Если бы она сказала это, следующий вопрос Хорошилиной был бы о том, кто говорил, и не ответить на него Зинаида Евдокимовна не могла, не имела права. Это дало бы Хорошилиной еще одну возможность убедиться в том, что она, Зинаида Евдокимовна, не смотря на то, что Хорошилина один на один уже неоднократно предупреждала ее о недопустимости таких действий, собирает сплетни и пользуется непроверенной информацией.

– Просто думала, – продолжила она, – что это не такое значимое мероприятие для него …

– Михаил Константинович так не считает, – сухо отрезала Светлана Аркадьевна. – Мы приедем вместе.

– Как, и Вы? – совсем растерялась Зинаида Евдокимовна.

– А разве может быть иначе? – удивилась Светлана Аркадьевна. – Я, как Ваш куратор, должна быть на мероприятии. Докладывайте!

Зинаида Евдокимовна путано, стараясь до деталей вспомнить то, что ей рассказывал по дороге в машине Афанасьев, начала говорить.

– Это все? – внимательно выслушав ее, спросила Светлана Аркадьевна.

– Все, – чувствуя, что это не так, ответила Зинаида Евдокимовна.

– А как … – и Светлана Аркадьевна начала задавать ей вопросы, ответы на которые она, естественно, не знала. – Все, это конец, – пронеслось у нее в голове. – Все …

– Извините, Светлана Аркадьевна, – пришел ей на выручку Афанасьев, – Зинаида Евдокимовна доложила Вам общую концепцию мероприятия, поручив мне непосредственную его подготовку, если позволите, и, если не возражает Зинаида Евдокимовна, я отвечу на Ваши вопросы.

– Да, да – встрепенулась Зинаида Евдокимовна. – Я ему поручила …

– Хорошо, – Светлана Аркадьевна, все это время посматривавшая на него, – рассказывайте, Кирилл Петрович …

Он, не торопясь, обстоятельно, доложил, успев в ходе доклада, дать ответы и на время от времени задаваемые ему Светланой Аркадьевной вопросы.

– Хорошо, понятно. А есть ли проблемы?

Зинаида Евдокимовна насторожилась: – Что-то он сейчас скажет?

– Нет, Светлана Аркадьевна, все решается. Проблем нет.

– Молодец, – невольно подумала Зинаида Евдокимовна. – Да, уж опыт великое дело, – отчего-то неприязненно призналась сама себе она. – Мне бы его спокойствие …. Истинно «толстокожий»….

– Спасибо, – подвела итог Светлана Аркадьевна. – Тогда, Зинаида Евдокимовна еще раз посмотрите и утверждайте сценарий, и до послезавтра. Встретимся на мероприятии.

Зинаида Евдокимовна как всегда воспользовалась моментом и пошла по кабинетам, стремясь узнать последние сплетни и похвастаться, как здорово она доложила Хорошилиной о подготавливаемом под ее, Зинаиды Евдокимовны руководством мероприятии, а Афанасьев уехал в офис.

VII.

Да, если бы Афанасьев знал, на что она способна, вряд ли он спокойно и планомерно занимался завершением подготовки мероприятия. Она, все больше и больше начиная толи завидовать, то ли ненавидеть его, придумала ему еще одно испытание, которое по ее замыслу, должно окончательно сломать его. По ее мнению, он должен был сорваться и вот тогда-то она раз и навсегда поставит его на определенное ею ему место – бессловесного и безынициативного, боящегося ее зама.

За три часа до начала мероприятия она позвонила ему по мобильному.

– Чем занимаешься? – как всегда, не здороваясь, начала она.

– Добрый день, Зинаида Евдокимовна, – как всегда невозмутимо ответил он. – Провел совещание с задействованными на мероприятии сотрудниками и готовлюсь к выехать на место проведения мероприятия.

– Ну, ну, – ответила она, – поезжай, я приеду примерно минут за сорок до начала. Смотри, не подведи!

– Не волнуйтесь, Зинаида Евдокимовна, все идет по плану.

– Ладно. Посмотрим. Да, я тут решила подкупить подарки, так ты пошли машину, пусть заберут и привезут.

– Зинаида Евдокимовна, – в трубке послышался его удивленный голос, – зачем? Этого же нет в сценарии …

– Нет, значит, будет, – отрезала она. – Я так решила!

– Но мы не поставили в известность об этом Светлану Аркадьевну …

– Ну и что? Будет сюрприз. Посылай машину!

– Зинаида Евдокимова, все машины заняты, перевозят людей и необходимое для мероприятия.

– Посылай свою, а сам как-нибудь доберешься.

– Хорошо, а по какому адресу направлять машину?

– Адрес возьми у Томки, она знает.

Конечно, она понимала, что времени очень мало и сама бы она, устроив хороший скандал, в другое время ни за что не стала бы этим заниматься. Но сейчас она ничем не рисковала: во-первых, этого действительно не было в сценарии, во-вторых, успей Афанасьев, это бы было приятным для многих участников мероприятия сюрпризом, подготовленной не кем иным, а именно ею. Если же Афанасьев бы не успел, то он был бы у нее на крючке, и она бы нашла способ сделать так, чтобы он с него никогда не сорвался. Что-что, злопамятство и мстительность ей присущи издавна.

Но Афанасьев успел, она просчиталась. Его водитель принес коробку с подарками буквально за пять минут до начала мероприятия. Подарки были вручены, и это было действительно приятным сюрпризом. Естественно, она постаралась сделать достоянием всех, особенно Хорошилиной, что именно она это придумала и организовала. Афанасьев же на эту тему ничего никому не говорил.

А дальше произошло то, к чему она стремлась.

Афанасьев твердо придерживаясь сценария, время от времени появляясь в зале управлял находясь за сценой, проведением мероприятия. Ей же казалось, что все не так, что Кореневу не нравится, и она прибежала за сцену.

– Почему не выступает …? – она назвала фамилию, приглашенного ею, известного певца.

– Он в соответствии с утвержденным Вами сценарием, будет выступать через два номера, – ответил Афанасьев.

– Пусть сейчас!

– Но он пять минут, как приехал, ему, же, нужно время для подготовки.

– Ничего не знаю, пусть сейчас, немедленно! – заорала она.

Афанасьев удивился.

– Зинаида Евдокимовна, прошу Вас не кричать, я попрошу его побыстрей подготовиться.

– Что! Не кричать? Чего стоишь, беги быстрее за ним! – продолжала кричать она. – Давай, поворачивайся, барин!

– Вы что, Зинаида Евдокимовна? – она видела, что Афанасьев крайне удивлен, – Вы что? При чем, здесь, барин?

– Мне лучше знать, при чем! – она видела, что находившиеся за сценой сотрудники с интересом слушают. – Беги я сказала!

– Хорошо, я пойду, но прошу Вас не кричать и не бросаться словами!

– Что? – она буквально задохнулась от ярости. – Подумаешь, недотрога! Я сама пойду!

И она бегом бросилась по коридору к гримерной артиста. Влетев в нее и видя изумленный взгляд артиста, она красная и взвинченная, еле переводя дух, стала уговаривать его немедленно выйти на сцену. Удивленный ее появлением и состоянием, он попытался объяснить ей, что еще не готов, но она. ссылаясь на Коренева, убедила-таки его.

Ради его внеочередного выступления, Афанасьеву пришлось спешно изменять сценарий, предупреждать об этом ведущего и извиняться перед артистами, уже стоявшими за кулисами и ожидавшими объявления ведущим их выхода на сцену.

Певец выступил и уехал. Никто, кроме нескольких человек, знакомых со сценарием, никаких изменений не заметил. Мероприятие продолжалось …

Она вернулась в зал с небывалыми ранее ощущениями. С одной стороны, она вроде бы добилась своего, выплеснув на Афанасьева накопившуюся в ней зависть и ненависть к нему, такому всегда выдержанному, спокойному, «правильному»; а, с другой, ей не удалось добиться своего, сломать его.

– Не может быть. Нет, не может быть, – убеждала она себя, отвлекаясь от хода мероприятия, и вглядываясь в Афанасьева всякий раз, когда он по прежнему спокойный и собранный, время от времени появлялся в боковом проходе зала, отдавая поручения сотрудникам или что-то спрашивая у них. – Не может быть, чтобы он не был потрясен происшедшим, не сломался под гнетом намеренно произнесенных ею в его адрес слов. Или он действительно «толстокожий»?

Она чувствовала, как нарастает в ней злоба. Злоба на саму себя, злоба на Афанасьева. А тут еще коллеги, сидящие рядом с ней, кто с умыслом, а кто и без, подливали масла в огонь. Они время от времени, говорили ей, что ей повезло с таким заместителем, умело управляющим ходом мероприятия, и, как бы невзначай, напоминали, что, не будь Афанасьева, разве бы могла она сидеть в зале, вместо того, чтобы как прежде метаться из зала за сцену и обратно.

Радовало ее только то, что сидящие за ее спиной ее первые заместители, слышали это.

– Пусть позлятся, что не о них речь, – думала она. – Может, начнут-таки, бороться с Афанасьевым, вместо того, чтобы бороться против нее.

Решив усилить зависть первых заместителей, улучив момент, она, как она считала, величественным жестом – согнутой в кисти рукой, указала появившемуся на мгновенье в зале Афанасьеву, на свободное через одно от нее место, освобожденное ушедшим с мероприятия одним из ее коллег. Любой, она это знала, из сотрудников был бы рад этому. Однако, Афанасьев отрицательно покачал головой и, приподняв руку с текстом сценария, вновь ушел за сцену.

Это окончательно добило ее, накатившая волна злобы окончательно поглотила ее.

– Не хочет, занят, – понимая, что она не справедлива к Афанасьеву, но вся во власти охватившей ее злобы, подумала она. – Корчит из себя делового. Ну, погоди, же!

Мероприятие, как и планировалось, закончилось в срок.

Уезжая, Коренев отметил, что это было успешное, хорошо продуманное и организованное мероприятие. В свою очередь Хорошилина попросила поблагодарить всех задействованных при его подготовке и проведении, особенно выделив Афанасьева.

– Как бы, не так, – пообещав, зло подумала Зинаида Евдокимовна, – обойдется он …

Твердо решив, что, уж, что-что, а Афанасьева она ни в коем случае благодарить не будет, она, на обязательном, по давно заведенной ею привычке, банкете после мероприятия, ограничилась словами общей благодарности.

Тосты говорили все: первые заместители, Карьеров, сотрудники. Афанасьев молчал.

– Не хочет, – решила она и предоставила ему слово.

Афанасьев удивил. Он произнес краткий, емкий по форме и глубокий по содержанию, неожиданно для нее внимательно выслушанный сидящими за столом, тост. Некоторые даже зааплодировали, но, заметив, как она посмотрела на них, прекратили.

– Боятся, – удовлетворенно подумала она. – Да, ее боятся, а Афанасьева уважают …

Даже выпитое ею любимое ее красное вино, не могло потушить накопившуюся неприязнь, а, вернее, уже ненависть к Афанасьеву. Она вновь и вновь прикладывалась к бокалу: нет, не помогает!

Через несколько минут банкет завершился.

Расставание после банкета было официальным.