Уменьшить шрифт (-) | Увеличить шрифт (+)

Олег Рой
Письма из прошлого

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

Часть первая
Май 2003 года

Глава 1
Надежда

Это был невероятно теплый, даже жаркий и солнечный день поздней весны, когда все вокруг уже кричало о лете и жаждало позитива, улыбок, детского смеха во дворах, прогулок влюбленных пар… И, разумеется, безмятежного отдыха, который так необходим всем, кто терпеливо пережил бесконечные зимние дни и заслужил наконец долгожданный отпуск. Тем более если этот отпуск у него впервые. И не просто впервые за долгое время, – а впервые в жизни! Надя откинулась на спинку переднего сиденья автомобиля и счастливо вздохнула. Теперь уже ничто: ни бьющее прямо в глаза полуденное солнце, ни возможные пробки на дорогах, ни предстоящий долгий и наверняка утомительный путь не испортят ее замечательного настроения. Они все-таки отправляются семьей отдыхать! И завтра, самое позднее послезавтра, она увидит море! А все остальное уже не имеет никакого значения.

Конечно, выехали они не в девять, как планировалось, а гораздо позже, поскольку в последний момент выяснилось, что забыли целую кучу важных вещей, и Мите пришлось бегать в магазин за бананами, салфетками и батарейками для фотоаппарата. Потом Кристинка слишком долго возилась, одевалась и причесывалась в дорогу, до тех пор, пока оба родителя не рявкнули на нее в два голоса. А затем уже замешкалась и сама Надя, которая в этой суматохе совершенно забыла вымыть посуду после завтрака и убрать кухню. Но не оставлять же крошки на столе и тем более сковородку из-под котлет в раковине – на целых три недели! В результате, когда, наконец, все вещи были загружены в багажник и на крышу машины, отчего их старенький «Форд» просел чуть ли не до земли, Митя взялся за руль, Надя заняла свое законное место рядом с мужем, а Кристина устроилась на заднем сиденье, была уже почти половина первого. Но разве могли такие мелочи испортить Наде настроение? Ведь она так ждала этой поездки! Никак не меньше, чем Кристинка.

Сперва, как это обычно бывает, ехали шумно и весело. Глазели по сторонам, смеялись, шутили, беззлобно поддразнивая друг друга. Больше всех, конечно, радовалась Кристинка. Ну еще бы, ведь для нее это тоже была первая поездка к морю. Да и вообще первая дальняя поездка за всю ее тринадцатилетнюю жизнь. До этого летние каникулы она исправно проводила с мамой на даче, которая осталась Диме в наследство от родителей. И теперь Кристина никак не могла сдержать эмоций, вся извертелась на заднем сиденье, громко комментируя все, что попадало в поле зрения.

– Доченька, ну ты как маленькая, ей-богу! – смеялись родители на ее: «Ой, смотрите, коровы!» – Можно подумать, ты корову никогда не видела!

Но Кристинка была так довольна жизнью, что даже не обижалась на «маленькую».

Когда город остался далеко позади и скрылся из виду дым труб металлургического комбината, все вдруг поняли, что проголодались. И так как решено было никуда не спешить, все равно уже выбились из графика, то заглянули в придорожное кафе – деревянный домик, стилизованный под русскую избу, где кормили не так уж дорого и неожиданно очень вкусно. С удовольствием пообедали, прихватили с собой большой пакет с пирожками, воду и сок для дочки и снова тронулись в путь. Разомлевшая после сытной еды Кристинка примолкла на заднем сиденье, Митя выключил радио, и в машине стало совсем тихо. Надя устроилась поудобнее и стала смотреть в окно. Ей всегда нравилось такое времяпровождение, когда можно вообще ничего не делать, просто сидеть, смотреть на быстро меняющиеся за окнами пейзажи, отдыхать и думать о чем-нибудь приятном…

Самым приятным для нее всегда были воспоминания о детстве – о дошкольном периоде. Это были годы сплошного безоблачного счастья. В памяти остались яркие картинки того времени: солнечные дни, смех и веселые голоса взрослых, вкусные запахи из кухни… У них был большой деревенский дом и большая дружная семья: дедушка с бабушкой, мама с папой и два папиных брата, причем младшего, Алешку, она, Надя, просто обожала. Дядя ее тоже обожал, да не только дядя – все взрослые ее любили… По крайней мере, так ей казалось в то время. Мир тогда виделся ярким душистым цветком, в котором Надя сама была сердцевинкой. Но потом, когда она пошла в школу, жизнь стала меняться. Сначала ушел в армию любимый дядя Алеша и, отслужив, не вернулся домой, а уехал на заработки за Полярный круг, где обзавелся семьей и осел навсегда. Потом скончался дедушка, а затем второй папин брат, дядя Саша, женился на очень противной женщине тете Зине, которая быстро установила в доме свои порядки. А после случилось самое страшное – умер папа. Смерть его была столь же нелепа, сколь и трагична. Сосед, допившийся, что называется, до чертиков, зимой, в лютый мороз, выгнал в пьяной горячке жену и детей из дома, и папа пошел его приструнить. Неизвестно, что уж померещилось соседу в алкогольном бреду и за кого он принял старого друга, да только встретил он вошедшего Надиного папу сильным ударом топора по голове. Протрезвев, сосед, конечно, ужаснулся содеянному, но вернуть уже было ничего нельзя. Так в один миг две семьи лишились кормильцев: один отправился в тюрьму, а другой – на кладбище.

После смерти отца их жизнь сильно изменилась. Тетя Зина быстро прибрала к рукам весь дом с большим приусадебным участком и совсем запугала бабушку, которая, потеряв мужа и сына, сильно сдала, – стала тише воды и ниже травы. Надю и ее маму тетя Зина называла нахлебницами и дармоедками и говорила, что они не имеют права жить в «ее» доме. Ругань и скандалы стали в семье обычным явлением, и дело кончилось тем, что мама забрала Надю и ушла жить к своей сестре. А тетя Зина, быстренько спровадив на тот свет бабушку, осталась почти единственной хозяйкой в доме. Почти – потому что, даже переехав к сестре, Надина мама не выписалась из дома покойного мужа и Надю не выписала. Этого тетя Зина так и не смогла от нее добиться. Впрочем, для Нади, хоть она и оставалась прописана в доме, это не имело никакого значения. Она с тех пор там даже не появлялась и качать права или тем более требовать свою долю не собиралась – не таким она была человеком.

Следующие восемь лет своей жизни Надя прожила с семьей другой тети, тети Нины, теснясь вдвоем с мамой в крошечной комнатке за кухней, где даже не было места поставить вторую кровать, терпя обиды от старшего двоюродного брата и нянча младшую двоюродную сестру. В отличие от того дома, который она привыкла считать родным, – светлого, просторного и удобного (недаром тетя Зина так стремилась им завладеть!), дом тети Нины был маленьким, ветхим и неуютным, а главное – неприветливым. Неудивительно, что Надя мечтала поскорее его покинуть. И потому, едва окончив школу, тут же сложила свои жалкие пожитки в чемодан и уехала в город – поступать в медицинский институт. Не то чтобы она чувствовала призвание к будущей профессии и с детства хотела лечить людей, нет, ничего подобного. Просто по тем временам представления о профессиях у девочки, ни разу в жизни не выезжавшей дальше райцентра, были весьма ограниченные. Работать в совхозе Надя не хотела, становиться учительницей – тем более. Стало быть, оставался только один возможный из известных ей вариант – врач.

Надя до сих пор не могла понять, каким чудом ей удалось поступить в вуз с первой же попытки. Наверное, в советское время существовала какая-то разнарядка, согласно которой нужно было каждый год принимать на учебу определенное количество сельских жителей. А может, просто повезло. Но, так или иначе, на всех вступительных экзаменах Наде попались именно те вопросы, которые она хорошо знала, и те задания, с которыми она смогла справиться. Увидев свою фамилию в списке зачисленных на первый курс, Надя почувствовала себя счастливой почти как в детстве. Но не прошло и нескольких учебных недель, как от былой радости не осталось и следа. Очень скоро она поняла, что совершила большую ошибку, поступив в медицинский. Вся эта латынь, химия, физиология (не говоря уже об анатомичке) приводили ее в ужас. Все, чему их учили, казалось непонятным и совершенно неинтересным, заниматься этим не было никакого желания. Надя училась чуть ли не хуже всех на курсе, но продолжала усиленно зубрить, поскольку отчаянно боялась вылететь после первой же сессии. Меньше всего на свете ей хотелось возвращаться в то место, которое она вынуждена была называть своим домом. Но главная причина была даже не в этом. А в Мите.

В Митю Надя влюбилась сразу, как только увидела его в коридоре института. Он учился на том же первом курсе, только в другой группе, и резко выделялся среди однокашников. Виделись они с Митей почти каждый учебный день, хотя слово «виделись» и не совсем подходит. Видела его в основном Надя, – так и ела глазами при каждой встрече… А Митя долгое время ее вообще не замечал. Да и кто на его месте стал бы обращать внимание на застенчивую, скромную и плохо одетую деревенскую простушку, когда вокруг столько ярких, красивых и уверенных в себе городских модниц? Впрочем, и Надя не была уродиной. Скорее даже наоборот, она была очень миловидной. Ее складной фигурке с полной грудью и бедрами, но с тонкой талией многие девчонки завидовали, однако сама Надя считала свою внешность самой заурядной. И была уверена, что самый популярный парень в институте вряд ли обратит на нее внимание.

Митя или, как все его называли, Дима Щеголев действительно пользовался огромным успехом у девушек. И прежде всего, конечно, из-за внешности. Высокий, плечистый, отлично сложенный, с густыми темно-русыми волосами и ослепительной улыбкой, он был настолько красив, что это отмечали не только студентки, но и преподавательницы всех возрастов. Даже злющая преподша латыни, которую студенты боялись как черт ладана и которую за странную любовь к белым колготкам прозвали pedunculi alba (белые ножки) – и та говорила Дмитрию: «С такой внешностью, как у вас, молодой человек, надо сниматься в кино!» При этом на ее лице появлялось некое подобие улыбки, которую на самом деле было бы трудно назвать улыбкой. И Митя улыбался ей в ответ с той раскованностью, которую могут позволить себе в общении с преподавателями только самые лучшие студенты. А именно таким Дмитрий Щеголев и был. С первых дней учебы всем стало ясно, что Димка однозначно претендует на красный диплом. Он с такой легкостью отвечал на самые сложные вопросы и справлялся с самыми трудными заданиями, что казалось, будто уже давно знает предмет не хуже преподавателей, а в студенты записался просто так, в шутку.

Словом, в глазах наивной Нади Митя был воплощением всех возможных достоинств, столько она находила в нем привлекательности, ума и очарования. Однако, что больше всего подкупало, при таких данных он совсем не был снобом и никогда ни на кого не смотрел свысока. Шанс убедиться в этом представился Наде очень быстро.

Она на всю жизнь запомнила тот почти по-летнему теплый октябрьский день. Во время перерыва Надя, как обычно одна, сидела во дворе института на самой дальней скамейке, той, что ближе всего к лесу, и ела бутерброд, принесенный с собой из общаги – денег на обед в столовой у нее не было. Вдруг неизвестно откуда появился Митя, который тоже был один, что случалось крайне редко, обычно его всегда кто-то сопровождал – либо девушки, либо друзья. Он шел мимо, и Надя не сомневалась, что он так и пройдет, даже не заметив ее. Но Митя вдруг остановился и с любопытством поглядел на бутерброд в ее руке.

– Это у тебя копченая рыба, да? – неожиданно спросил он. – Запах характерный.

– Нормальный запах, – буркнула растерявшаяся Надя, испугавшись, что он сейчас начнет прикалываться над ней, как это часто делали мальчишки в школе. Но, как выяснилось, бояться было нечего.

– Конечно, нормальный! – весело ответил Митя. – Уж получше, чем в нашей столовке, туда без противогаза вообще не зайдешь. – Он рассмеялся и добавил: – Мне тоже копченая рыба нравится.

– Хочешь? У меня еще есть! – тут же вскинулась Надя.

– Давай, если не жалко, – кивнул Митя.

Присел рядом, взял из ее рук бутерброд и с таким удовольствием принялся уминать дешевую копченую рыбку на куске серого хлеба, что девушка почувствовала себя на седьмом небе от счастья. Она даже не подумала о том, что теперь ей нечего будет есть до позднего вечера, когда она, наконец, вернется в общагу после закрытия читального зала. Разве это было важно! Важен был только Митя.

Даже спустя столько лет эта чудесная картинка словно стоит у Нади перед глазами: голубое небо, золотисто-багряный осенний лес, сверкающие на солнце стекла больших окон здания института… И на этом фоне – Митя, такой ослепительно-красивый, такой милый и такой… родной… Хотя в ту пору она даже и мечтать-то не смела, что они когда-нибудь будут вместе.

После той знаменательной встречи Надя еще долго носила с собой запасной бутерброд – на случай, если Митя снова пройдет мимо, и ему опять захочется копченой рыбы. Но, к ее великому сожалению, ничего подобного больше не повторилось. Хотя Надя с тех пор и делала все, чтобы оказаться поближе к Мите. Ей даже каким-то неведомым образом удалось преодолеть свою застенчивость и втереться в компанию, с которой он чаще всего проводил время. Вышло это благодаря неожиданно возникшей дружбе с Ларисой – одной из самых ярких и красивых девушек на курсе, которую Надя так боялась поначалу. При ближайшем знакомстве Ларка, к Надиному удивлению, оказалась очень даже неплохим человеком. А не манерной и вредной городской фифой, презирающей всех, кто на них не похож, какими в начале учебы представлялись Наде все модницы.

Так что к середине первого курса Надя с Митей стали общаться гораздо больше и чаще. Болтали на переменках, обменивались конспектами, тусовались в общаге и на домашних вечеринках, вместе готовились к экзаменам в читальном зале. Несколько раз Наде довелось побывать в гостях у Щеголевых, и она была совершенно очарована матерью Мити – обаятельной, сильной, волевой и энергичной женщиной. Она прекрасно выглядела – и это несмотря на то, что по возрасту годилась собственному сыну в бабушки. Из разговоров с ней Надя узнала, что Митя появился у них очень поздно, когда после двадцати с лишком лет брака оба супруга уже совершенно отчаялись и почти расстались с мыслью родить ребенка.

Надю абсолютно покорила та непринужденная приятельская атмосфера, которая царила в этой семье. До знакомства со Щеголевыми ей и в голову не могло прийти, что с родителями можно общаться вот так – доверительно и дружески, беззлобно-иронически. С круглыми глазами слушала Надя шутливые пикировки Мити и его мамы. Сама она хоть и любила свою мамку, но никогда не рассказывала ей ничего особенно важного и уж тем более не перешучивалась с ней… Надежда поделилась об этом своими мыслями с Ларой, в ответ на что та лишь пожала плечами: «А чему ты удивляешься? Нормальная интеллигентная семья». В тот момент Ларка как-то не думала о том, что понятия нормы не у всех одинаковые. И что Наде, выросшей в деревне, совсем не казалась нормой трехкомнатная городская квартира ее подруги, машина ее папы и дача в престижном поселке «Журавли», больше похожая на коттедж из западных фильмов, чем на те деревенские дома, которые привыкла видеть Надежда.

Именно на этой даче все и случилось… Лариса знала о чувствах Нади к Диме Щеголеву, всей душой сопереживала ей и всячески старалась посодействовать возникновению ее романа с Митей – романа, который упорно никак не хотел начинаться. Когда Ларка поняла, что ее мудрые советы ни к чему не приведут и Надька все равно сама никогда не сделает первого шага, она решила помочь подруге и в Новый год (было это на третьем курсе) собрала у себя на даче небольшую компашку, куда входили ее тогдашний молодой человек, еще одна крепкая пара, а также Надя и Дима. Надя была уверена, что Митя не примет приглашения, что его уже наверняка позвали в несколько мест… Но, к ее удивлению и безграничной радости, он все-таки появился на месте встречи точно в оговоренное время.

Это был самый счастливый Новый год в жизни Нади. Еда и спиртное – они пили шампанское и водку – у них быстро закончились, старенький черно-белый телевизор работал с помехами и аккурат посреди боя курантов совсем вырубился, но это стало лишь дополнительным поводом для шуток и веселья. После полуночи вся компания отправилась гулять и играть в снежки, оглашая смехом, криками и музыкой из магнитофона весь занесенный снегом дачный поселок. Под утро вернулись замерзшие как ледышки, уставшие, сонные, и никто даже не обратил внимания на то, что Лара постелила Наде и Мите в одной комнате. Изначально, из соображений приличия, предполагалось, что девушка устроится на ночь на стареньком диване, а парень – в спальном мешке на полу. Но очень скоро Митя замерз на полу и перебрался на диван к Наде… Со всеми вытекающими из этого последствиями.

Отчего-то Надя была уверена, что все происшедшее между ними той новогодней ночью, точнее, новогодним утром, в корне изменит их взаимоотношения. Но ее ожидания не оправдались. Митя все так же был мил и приветлив с ней. Увидев ее в институте или в общаге, всегда здоровался, шутил, перекидывался парой слов, мог поболтать и подольше, если представлялся случай. Они по-прежнему сидели рядом на лекциях и семинарах, часто пересекались на вечеринках и прочих тусовках – но и только. Встречаться – в том смысле, в котором обычно использует это слово молодежь, – они так и не стали. Митя не предлагал ничего подобного и ни разу даже не упомянул о том, что произошло между ними в ту новогоднюю ночь, а Надя была слишком горда и одновременно слишком застенчива, чтобы пригласить его на свидание или попытаться выяснить отношения. Так продолжалось месяца два-три, а потом на Надю, как гром среди ясного неба, обрушилась сногсшибательная новость. Внезапно оказалось, что Надежда беременна.

Сомнений в том, кто отец ребенка, у Нади не было. Конечно же это Митя – ведь ни до, ни после Нового года она ни разу не имела дела ни с одним другим парнем. И что делать, как поступить? Как сказать Мите? А может, и не надо ничего говорить? Ясно же, что для него та ночь была только забавой, незначительным приключением, которые в его жизни случаются на каждом шагу… О том, что значила эта ночь для нее, он и понятия не имеет. Как до сих пор не догадался и о том, что она вот уже два года влюблена в него. Наконец, вдоволь наплакавшись, Надя все-таки решилась избавиться от ребенка и отправилась в женскую консультацию сдавать анализы.

– Аборт хотите делать? – глянула на нее сквозь толстые стекла очков коротко стриженная седая врачиха. – А у мужа резус-фактор крови какой?

– Положительный, первая группа… – пробормотала Надя, не став распространяться о том, что Митя ей никакой не муж и никогда им не будет.

– А у вас отрицательный, – нахмурилась докторша. – Так что подумайте хорошенько, девушка. Понимаю, вы молодая, хочется пожить для себя… Но учтите, что второго шанса при разнице резусов у вас может не быть. Сделаете аборт – а потом либо не забеременеете, либо не выносите, либо ребенок родится больной. Так что сначала посоветуйтесь с мужем. А еще лучше – приходите ко мне вместе, поговорим.

В ответ Надя разрыдалась и пулей вылетела из кабинета.

Она дала себе слово не рассказывать о своем несчастье никому, даже Ларке. Но судьба часто вмешивается в наши решения и меняет их. Так вышло и на этот раз, потому что, возвращаясь из консультации, Надя неожиданно столкнулась на улице нос к носу с Ларисой.

– Привет, какие люди и без охраны! – воскликнула подруга. Потом пригляделась к Наде, и улыбка мигом слетела с ее лица – Эй! А ты чего такая зареванная? Ну-ка рассказывай, что случилось!

Потащила Надю к себе, напоила чаем, накормила обедом и не успокоилась до тех пор, пока не вытянула из подруги всю ее невеселую историю.

– Надо обязательно сказать Димке, – резюмировала Лара, выслушав сбивчивое Надино повествование. Та замотала головой:

– Н-нет… Я не могу…

– Зато я могу, – тряхнула кудряшками Лара.

На другой день Митя в институт не пришел. И на третий тоже. Но вечером в дверь Надиной комнаты в общаге раздался стук, и она увидела на пороге Митю.

– Привет, девчонки! – салютовал он ее соседкам. – Надь, пойдем погуляем? – обратился он к ней.

Надя покорно накинула куртку и вместе с Митей вышла на улицу, хотя снег с дождем и слякоть ранней весны совершенно не располагали к прогулкам.

Митя, заметно волнуясь, говорил, что все узнал от Лары. Упрекал Надю за то, что она ничего не рассказала ему раньше, интересовался, как она себя чувствует, сыпал медицинскими терминами – будущий медик все-таки, к тому же потомственный. Надя молчала или отвечала на вопросы односложно, гадая про себя, к чему приведет этот разговор. Митя предложит ей денег на аборт? Или посоветует хорошего гинеколога, кого-нибудь из маминых знакомых? Нет, скорее всего, просто попытается выразить ей свое сочувствие, после чего заведет: «Ну, ты же понимаешь…» И тем сильнее было Надино удивление… нет, даже шок, когда она вдруг услышала:

– Надь, ты это… В общем… В общем, выходи за меня замуж.

С тех пор ее несколько лет не покидало ощущение, что она попала в сказку. Сыграли свадьбу, причем благодаря хлопотам Митиной мамы, у которой было много полезных знакомств, их расписали быстро, не дожидаясь нужных месяцев, пока живот еще не был особенно заметен. Новоиспеченная свекровь встретила Надю на удивление хорошо и относилась к ней значительно лучше, чем ее родственница – тетя Нина (или тетя Зина). О Наде даже заботились – почти так же, как когда-то в детстве, – правда, больше Митина мама, чем он сам. Но для Нади и это было подарком судьбы, ведь она уже столько лет не слышала слов: «Иди отдохни», «Как ты себя чувствуешь?» или «Чего бы тебе хотелось?». Однако Надя понимала, что подобное отношение не может быть вечным, и потому изо всех сил старалась проявить себя с лучшей стороны, чтобы ни в коем случае не стать для новой семьи обузой. Она наотрез отказалась прописываться к мужу, чтобы никто даже не подумал, будто она охотится за хорошей квартирой, много помогала свекрови, взяла на себя почти всю работу по дому и полностью обслуживала Митю, страстная любовь к которому после свадьбы и вовсе превратилась в нечто похожее на обожание. А потом родилась дочка, которой Надя выбрала красивое и модное имя Кристина. Свекровь уговаривала невестку не брать академический отпуск, но Надя с ней не согласилась – рождение ребенка стало для нее прекрасным поводом, чтобы распрощаться с опостылевшим институтом. К третьему курсу она уже окончательно поняла, что меньше всего хочет посвятить свою жизнь медицине. Это совсем не ее призвание. Ее предназначение – семья. Муж и ребенок.

Так прошло восемь счастливых лет. В институт Надя так и не вернулась – сначала под предлогом, что надо довести Кристинку до детского сада, потом из-за того, что раздумала отдавать дочку в сад, а потом уже и до школы осталось не так долго… Устроиться куда-то работать без опыта и образования тоже не получилось, да Надя особенно и не стремилась к этому, ей гораздо больше нравилось заниматься домом, Митей и Кристиной. Денег в семье и без этого вполне хватало. Свекровь, известный психиатр, постоянно была нарасхват и зарабатывала весьма прилично – не столько на основном месте работы, сколько частной практикой. Митя после института закончил интернатуру, потом ординатуру, выбрав ту же специализацию, что у матери и у покойного отца, – психиатрию. Его заработки пока никак нельзя было сравнить с мамиными, но никто в семье не сомневался, что у него все впереди.

А потом снова все изменилось и, как уже было однажды в Надиной жизни, снова в плохую сторону. С тех пор Надя нередко задумывалась о том, что ее судьба напоминает маятник. Ее то и дело бросает из крайности в крайность, из безоблачного счастья – в тяжелое горе. В этот раз горем стал обширный инфаркт, унесший ее свекровь. «Сгорела на работе», – говорили на похоронах. Проводить в последний путь эту удивительную женщину пришла чуть ли не половина города. Надя за эти годы успела сильно привязаться к свекрови, которую давно уже звала мамой, и не формально, потому что так принято, а от души, горевала не меньше Мити. Вот только переносила она потерю более стойко. Потому что муж, за которым Надя и раньше замечала склонность к алкоголю, после смерти матери стал выпивать гораздо чаще и гораздо больше. Что, конечно, не могло не тревожить Надю, которая совсем не понаслышке знала, как пьянство губит людей.

К тому же Митина пагубная страсть, увы, была не единственным темным облаком на их семейном небосклоне. В первые же годы совместной жизни, когда эйфория от неожиданно свалившегося на нее счастья понемногу развеялась, Надя поняла, что те чувства, которые испытывает к ней муж, совсем не похожи на любовь. Да, он тепло относился к ней и, пожалуй, еще теплее к дочке – но не более того. Как бы ни хотелось верить в обратное, но и накануне свадьбы Надя, в общем, понимала, что никакой любви у Мити к ней нет, что он, узнав о ее беременности, решил, что называется, «поступить как порядочный человек» – и только. Впрочем, тогда Надя хотя бы надеялась, что ее любовь и забота сумеют вызвать в его душе отклик… А этого, увы, не произошло. Первое время они довольно много времени проводили вместе и еще больше сблизились после рождения дочки. Но по мере взросления Кристинки Надя и Митя начали постепенно отдаляться друг от друга, а после того, как не стало его мамы, и вовсе зажили каждый своей жизнью. Надя в основном была занята Кристиной, работой по дому, рукоделием. Замкнутая по натуре, она не стремилась к общению и тяжело сходилась с людьми. А после того как Ларка второй раз вышла замуж и переехала в Магнитогорск, и совсем осталась без подруг, но нисколько об этом не жалела. Она даже нечасто выходила из квартиры, не считая походов по магазинам и прогулок с дочкой – ей это просто было не нужно. Митя же, наоборот, дома бывал совсем мало. Телевизор, компьютер и прочие хобби, которые обычно удерживают мужчину в четырех стенах, его мало интересовали. По-настоящему он был увлечен только своей работой, на которой почти всегда задерживался до глубокой ночи. И практически каждый день возвращался выпивши. Надю уже просто трясло от запаха алкоголя.

– Мить, ну ты же так сопьешься! – с тоской воскликнула она, уже не особенно надеясь, что ее слова дадут какой-то эффект.

– Не говори ерунды, – отмахивался он. – Тебя послушать – так я прямо уже хроником стал. А я выпил-то всего ничего, два литра пива. С этого не спиваются.

Надя в ответ лишь молча качала головой и всеми силами заставляла себя не вспоминать допившегося до белой горячки соседа, который убил ее отца…

Имелся у нее и другой повод для огорчений, не менее тягостный, чем склонность мужа к спиртному. Уже в первые годы семейной жизни у Нади стали возникать подозрения, что Митя ей изменяет. Не то чтобы она хоть раз застала его с кем-то – да и не пыталась никогда, считая подобные вещи унизительными, как для себя, так и для мужа, но множество мелких улик, которые обычно всегда замечают женщины, какой-нибудь запах чужих духов, следы помады на рубашке или слишком подробный и обстоятельный ответ на вопрос, почему он сегодня особенно долго задержался на работе, – то и дело подтверждали ее догадки. Впрочем, разборок и сцен по этому поводу Надя не устраивала. Что это даст, к чему приведет? Только к очередной неприятной и бессмысленной семейной ссоре. Переделать-то все равно ничего нельзя… С возрастом Митя стал еще интереснее, чем был в юности. Он следил за собой и даже, для пущего эффекта, стал курить трубку, что ему очень шло. Женщины все так же обращали на него внимание, и он, судя по всему, все так же «был активно не против», как, смеясь, говорил в студенческие годы. Конечно, Надю совсем не устраивало такое положение вещей, но выхода не было, приходилось если не мириться, то хотя бы стараться закрывать глаза. Своим браком (а они с Митей прожили уже тринадцать лет) она очень дорожила и делала все, чтобы сохранить его. И даже не потому, что не представляла, как будет в одиночку поднимать дочь – без образования, без профессии, без единого дня трудового стажа, а прежде всего потому, что любила Митю. Не так, конечно, как на первом курсе, в самом начале их знакомства. Но и не меньше. А просто иначе, по-другому. Не как первого красавца на курсе, прекрасного принца и недосягаемую мечту, а как до боли родного, до мельчайшей черточки знакомого близкого человека, который каждый вечер из года в год засыпал и просыпался с ней в одной постели, которому она стирала белье и ради которого ежедневно вставала на полчаса раньше, чтобы приготовить горячий завтрак и подать на стол именно то, что он любит.

Так они, собственно, и жили до последнего времени. Надя хлопотала в своем маленьком семейном мирке, Митя пропадал на работе все будни и часть выходных. Понятия «отпуск» в полном смысле этого слова для Щеголевых не существовало. На лето Надя всегда отправлялась с Кристинкой на дачу – сначала вместе со свекровью, а потом, когда той не стало, только вдвоем с дочкой. Митя же проводил там с ними минимум времени, отговариваясь тем, что ему некогда, но, как понимала Надя, занятость в клинике была лишь предлогом. Разумеется, ее Митя не получал никакого удовольствия от жизни в сельской местности. Физической работы, которая постоянно требуется от владельцев дач, он не любил, да и делать ее толком не умел, житье в домике с печным отоплением и удобствами на улице его ничуть не привлекало, а грибы, рыбалка и красоты уральской природы никогда не интересовали. Так что отпуск, который у него и случался-то не каждый год – то какое-нибудь повышение квалификации, то симпозиум, то надо подменить кого-то из коллег, – Митя предпочитал проводить в городе, встречаясь с друзьями или просто дома, лежа на диване с книгой или с пультом видеодвойки. Несколько раз, в начале их семейной жизни, еще заходили разговоры о том, что хорошо бы куда-нибудь съездить, но дальше вялых обсуждений дело так и не доходило. Наверняка так и продолжалось бы до конца жизни, если б в минувшие осень, зиму и весну Кристинка не начала бы так часто болеть. Дней десять, максимум, пару недель походит в школу – и снова воспаленное горло, кашель, сопли, температура. Она и раньше-то никогда не отличалась богатырским здоровьем, легко простужалась и редкий год обходилась без ангины, но тут уже что-то и вовсе превзошла саму себя. Педиатр (спасибо покойной свекрови, детский врач, которая вела Кристинку с самого рождения, у них была замечательная) объяснила, что так иногда случается на пороге переходного возраста. Девочка растет, организм резко перестраивается, не справляется с обилием возложенных на него задач и, как результат – падает иммунитет.

следующий лист >>