Олег Романько
Белорусские коллаборационисты. Сотрудничество с оккупантами на территории Белоруссии. 1941–1945

К коммунистам идейно примыкала Белорусская крестьянско-рабочая громада, которую возглавляли Б. Тарашкевич, С. Рак-Михайловский, И. Дворчанин и др. Интересно, что в Громаду некоторое время входили и упоминавшиеся национал-социалист Ф. Акинчиц, и коммунист Р. Островский, который в годы войны стал одним из лидеров белорусских коллаборационистов. Эта организация канализировала все недовольство белорусского общества, которое накопилось в результате социального неустройства и национальных притеснений. В 1926 году движение Громады, в которое включились явные и тайные коммунисты, приняло характер лавины. В короткий срок ее активистами были созданы сотни сельских комитетов – так называемых «гуртков». Но в конце концов польские власти спохватились, и в начале 1927 года Громаде был нанесен сокрушительный удар. Наиболее активные руководители и члены движения были арестованы, а сама организация была распущена и объявлена запрещенной^[90].

Позже многие осужденные по делу Громады были отправлены по их желанию в СССР в обмен на арестованных советскими властями поляков. Практически все выехавшие в СССР лидеры Громады были репрессированы здесь по сфабрикованному делу так называемого Белорусского национального центра (1933 г.). Например, такая участь постигла С. Рак-Михайловского и И. Дворчанина. А несколько позднее был репрессирован и Б. Тарашкевич. Несмотря на то что эта организация прекратила свое существование довольно быстро, ее идеи дали свои всходы. Например, в годы немецкой оккупации Белоруссии ее члены попытаются организовать альтернативное коммунистам партизанское движение^[91].

Наконец, третье течение, очень небольшое и невлиятельное, составляли так называемые полонофилы, которые пытались разрешить белорусский вопрос, сотрудничая с польскими властями. Однако оно не было таким влиятельным, как первые два. Самым значительным представителем этого течения стал Р. Островский. В январе 1927 года он был арестован и обвинен по делу Громады. В тюрьме этот деятель изменил свои политические взгляды и стал активным организатором и пропагандистом сотрудничества с польскими властями. Однако основная масса белорусского населения ни ему, ни его сторонникам не доверяла. И тому были все основания. Как вспоминал один из белорусских националистов Я. Малецкий, «польское правительство цинично пророчило, что через 50 лет на территории Польской республики не будет и следа белорусов»^[92].

Такой в целом была картина развития белорусского национализма в период между двумя мировыми войнами. Ни Польша, ни СССР не были заинтересованы в создании самостоятельного белорусского государства, а западные демократии не проявляли никакого интереса к белорусскому вопросу, и прежде всего из-за слабости национального движения. Поэтому нельзя не согласиться с мнением целого ряда исследователей, что к концу 1930-х годов белорусский национализм и сепаратизм как таковые исчезли бы вообще, если бы не приход к власти нацистов и развязанная ими Вторая мировая война^[93].

Гитлеровские декларации о переделе мира и «Новой Европе», в которой найдут свое место все обездоленные народы, вселили в лидеров белорусских националистов надежды на скорое решение белорусского вопроса. Безусловно, большинство белорусских политиков, которые считали себя демократами, сначала очень критически относились к заявлениям Гитлера и пропаганде фашизма. Однако, когда в конце 1930-х годов стало ясно, что Германия взяла открытый курс на передел мира и войны не избежать, даже орган польской Белорусской христианско-демократической партии «Хрысціянская думка» писал в статье «Немецкие намерения и белорусы»: «Последнее время Германия очень интересуется Восточной Европой – СССР, где расположены Украина и Белоруссия… Не потому, что хочет помочь украинцам и белорусам построить свое государство, а потому, что надеется этим развалить СССР, открыть для своей промышленности большой рынок сбыта и добраться до хлебного богатства Украины и лесного богатства Белоруссии… Это однако не значит, что белорусы должны уже теперь бояться немецких планов и уже теперь бороться с ними. Нет! Надо только знать, что никому не будет бескорыстной помощи и что самая полезная только собственная сила…»^[94]

Это же касается и газеты «Беларускі фронт» – периодического издания одноименной организации ксендза Годлевского. Если в его первых номерах (1937 – 1938 гг.) журналисты врагами Белоруссии считали как коммунизм, так и нацизм, то начиная с конца 1938 года в газете ясно прослеживается тенденция ориентации на Германию не только как гаранта передела мира, но и как государство – образец нового порядка^[95].

Что же касается интересов Германии в отношении Белоруссии, то в будущей войне ее руководство в целом не рассчитывало на использование белорусского фактора, поскольку, как было показано выше, белорусские националистические силы были крайне слабы. Как таковым, белорусским вопросом в Польше и СССР интересовались только некоторые партийные инстанции и военная разведка. Ими и был установлен контакт с белорусскими националистическими организациями (прежде всего в Польше). Приоритет в этом деле принадлежал Внешнеполитическому бюро нацистской партии (Aussenpolitisches Amt NSDAP; АPА) и его руководителю рейхслейтеру А. Розенбергу, который на этом посту, помимо всего прочего, занимался сотрудничеством с «братскими» движениями за рубежом. Взаимоотношения бюро с белорусскими организациями не приобрели широкого размаха, однако оказали заметное влияние на немецкое отношение к белорусской проблеме. Еще летом 1933 года АПА установило контакт с Ф. Акинчицем – идеологом и лидером небольшой группы белорусских национал-социалистов. В ноябре 1933 года эта группа при поддержке и на деньги АПА приступила в Вильнюсе к изданию газеты «Новы шлях». Почти одновременно, благодаря стараниям Акинчица, в Берлине был создан Союз белорусских студентов. Тем не менее эти усилия не принесли желаемого результата. Союз студентов так и остался малочисленной организацией, а газета «Новы шлях» не пользовалась у населения популярностью. К тому же этот печатный орган имел весьма жалкий вид: он выходил не более чем один раз в два месяца, небольшим форматом на восьми страницах, а его разовый тираж не превышал 500 экземпляров. Последний факт – лишнее свидетельство тому, что немцы не особенно поддерживали белорусских идеологических союзников. Скорее всего, их поддержка была больше моральной^[96].

Потерпели неудачу и попытки Акинчица добиться популярности для своей партии – БНСП. Это произошло по нескольким причинам. Во-первых, для создания такой организации на западнобелорусских землях не было необходимой социальной базы, увлеченной идеями нацизма. Во-вторых, создание подобной партии было встречено польскими властями без особого энтузиазма: они, и вполне справедливо, полагали, что это будет не политическая партия, отстаивающая права белорусского населения, а обычная организация гитлеровской агентуры. В результате в октябре 1936 года, почти сразу же после создания БНСП, Акинчиц не получил разрешения польских властей на проведение съезда партии, а уже осенью следующего года ее деятельность была фактически запрещена. Одновременно газета «Новы шлях» также попала под запрет польских властей. Из-за политических преследований ее редакция была перенесена из Вильно в Лиду, где 25 ноября 1937 года вышел последний номер газеты. Часть членов партии выехала в Германию. Некоторые же во главе с главным редактором партийного органа В. Козловским остались в Вильно и продолжали работать нелегально, вплоть до прихода туда советских войск (1940 г.). Сам же Акинчиц объявил себя больным, вернулся в свое родное село Акинчицы (Минская обл.) и «стал ждать взрыва, который должен был уничтожить созданное в Версале и Риге политическое положение в Европе». В целом деятельность этой партии не представляет особого интереса, так как ни к каким серьезным последствиям она не привела. Единственным позитивным моментом работы Розенберга с группой Акинчица стало приобретение им (и немецкими инстанциями вообще) ценного опыта по сотрудничеству с белорусскими националистами^[97].

До начала Второй мировой войны германские власти не имели проблем с белорусской эмиграцией. Однако в результате Польской кампании (сентябрь 1939 г.) на территории Третьего рейха оказалось около 70 тысяч белорусов – военнопленных польской армии. Кроме того, на оккупированных немцами территориях, главным образом в Варшаве, Лодзи и Праге, еще с 1920-х годов существовала значительная белорусская диаспора. К концу осени 1939 года стало ясно, что всю эту массу людей необходимо как-то организовать, а по возможности и использовать. Поэтому в ноябре для объединения эмигрантов и военнопленных, установления над ними опеки и помощи при устройстве на работу в Берлине при министерстве внутренних дел было создано Белорусское представительство (Weissruthenische Vertrauenstelle). В других городах эта организация имела свои филиалы (Вена, Мюнхен, Лодзь, Познань, Гданьск). Руководителем представительства был назначен Акинчиц^[98]. При организации был создан печатный орган – газета «Раніца». Ее первый номер вышел 3 декабря 1939 года. Представительство проводило большую организационную работу, оказывало материальную и юридическую помощь белорусам, которые оказались за пределами родины (бывшая Западная Белоруссия). В целом при этой организации было зарегистрировано около 120 тысяч человек. Однако представительство не могло удовлетворить национальных потребностей белорусов, так как его главной и единственной обязанностью была работа с военнопленными^[99].

Летом 1940 года лидеры белорусской диаспоры в Берлине получили разрешение немецких властей на создание Белорусского комитета самопомощи – формально независимой структуры, но на самом деле находившейся под полным контролем МВД. Председателем комитета стал бывший консул БНР в Берлине А. Боровский. Практически одновременно были открыты филиалы этой организации в Познани, Лодзи, Торуне (Польша), а чуть позднее в Мюнхене, Лейпциге (Германия) и в Праге (Чехия). Всего же было создано 18 филиалов, в составе которых числилось около 8 тысяч членов. При этих учреждениях на местах имелись многочисленные кружки народного творчества^[100].

В декабре 1939 – январе 1940 года независимо от берлинского комитета был создан Белорусский комитет в Генерал-губернаторстве (Польша). Его штаб-квартира располагалась в Варшаве, а два филиала – в Бялой Подляске и Кракове. Согласно уставам этих организаций, которых, в конце концов, было создано более десятка, их члены имели право заниматься только общественной и культурно-просветительской деятельностью. Так, например, они заботились об открытии общественных столовых для белорусского населения и создании для него библиотек^[101].

Все эти комитеты имели статус общественных и вспомогательных организаций, поэтому им было запрещено заниматься политикой. Тем не менее на их базе возникло несколько политических групп националистов, каждая из которых видела себя единственным выразителем воли белорусского народа. В целом все они стремились к достижению независимости Белоруссии. Отличало их только то, под каким углом зрения они смотрели на сотрудничество с немцами, и то, на какие немецкие инстанции они делали ставку: партию, правительство, СС или армию. Для достижения своей главной стратегической цели каждая из этих групп ставила перед собой ряд тактических задач. У каждой из них они были разными. Однако одна была общей – получение политического влияния в Белоруссии после ее оккупации немецкими войсками. Поэтому почти сразу между этими группами развернулась острая конкуренция за немецкую благосклонность.

Первым приступил к делу И. Ермаченко – бывший офицер Белой армии и один из лидеров белорусской диаспоры в Праге. С целью придать своей миссии характер исторической и политической легитимности он заручился поддержкой В. Захарко – председателя Совета БНР в эмиграции. Почти сразу же после оккупации Чехии немцами, 20 апреля 1939 года, Ермаченко подготовил на имя Гитлера меморандум, лейтмотивом которого была просьба решить белорусский вопрос путем расчленения СССР. Известно, что этот меморандум не остался без внимания, о чем свидетельствует приглашение Ермаченко и Захарко (который только подписал этот документ) на конференцию в МИД Германии (Берлин, 3 августа 1939 г.). В ходе этой конференции оба деятеля белорусской эмиграции получили обнадеживающие заверения, что Германия «выступает против концепции единой и неделимой России»^[102]. В дальнейшем эти контакты очень сильно повлияли на карьеру Ермаченко в немецкой оккупационной администрации на территории Белоруссии.

Ф. Акинчиц, наоборот, делал ставку на ведомство Розенберга, так как полагал, что многолетние отношения с этим политиком дают ему основания надеяться на получение руководящей роли среди белорусских эмигрантских организаций Германии и оккупированных ею территорий. Однако шансы Акинчица постепенно уменьшались. Неудачная попытка создания БНСП сослужила ему плохую службу. В определенных немецких кругах его стали считать авантюристом, со всеми вытекающими из этого последствиями. На такое мнение также влияло то, что, несмотря на все заявления, Акинчиц имел очень мало сторонников. В конце концов, это привело к тому, что он был снят с должности председателя берлинского Белорусского представительства почти сразу же после назначения. На этом посту его сменил А. Шкутка. Более того, когда в начале 1940 года Акинчиц отправился в Варшаву, чтобы под видом Белорусского комитета самопомощи создать там легальную опору для возобновления деятельности своей нацистской партии, он застал там уже готовый комитет, созданный его идеологическими оппонентами. Началась борьба за власть, которую Акинчиц, несмотря на первоначальный успех, все-таки проиграл и во второй половине 1940 года был вынужден вернуться в Берлин. Вернее, его туда попросту выслали. Дело в том, что варшавских активистов поддерживала СД, поэтому у Акинчица не было никаких шансов, даже при благожелательном отношении Розенберга^[103].

Конец 1940 года застал Акинчица в Берлине, где он продолжал борьбу за лидерство в белорусской эмиграции. К этому же времени относятся и его меморандумы Розенбергу (1 ноября 1940 и 10 января 1941 г.), в которых он предложил подробный проект совместной деятельности белорусских национал-социалистов и немецкого руководства. В целом этот проект предусматривал следующие мероприятия:

• организация курсов с целью подготовки политических, административных и хозяйственных деятелей для будущей оккупационной администрации в Белоруссии;

• военная переподготовка белорусских военнопленных;

• организация курсов с целью подготовки разведывательных и диверсионных кадров для их будущей засылки на территорию СССР;

• подготовка пропагандистов из числа военнопленных белорусской национальности.

Тем не менее это было не все. По мнению Акинчица, такие политические задачи могли выполнить только его единомышленники (то есть белорусские нацисты), в связи с чем им должна быть отведена руководящая роль. «Другая политическая группа, – писал он, – настроена демократически. Ее отношение к коммунистам не вызывает сомнений, они тайно симпатизируют евреям, склонны к панславизму и относятся к Германии со скрытым недоверием. Эта группа не верит в победу Германии и, судя по ее политической позиции, стремится не скомпрометировать себя ни перед поляками, ни перед коммунистами или считает, что после поражения Германии коммунисты, а вместе с ними поляки и евреи будут господствовать в Европе. Эта группа относится к нашей организации очень враждебно, постоянно старается ее уничтожить и ни в коем случае не допустить, чтобы немецкие учреждения считались с ее взглядами»^[104]. После такой характеристики независимых от Акинчица группировок шли его доносы на их лидеров – реальных и мнимых конкурентов белорусских националистов. Главным образом, это были все те, кто лишил его власти в комитетах Берлина, Варшавы и Лодзи, – все они должны были быть заменены его единомышленниками. Досталось и группе Ермаченко в Праге. Ее членов автор меморандумов-доносов считал настроенными демократично и с левыми взглядами^[105].

Однако и на этот раз Акинчиц потерпел поражение. Дело в том, что в Германии действовал строгий запрет на деятельность каких-либо политических партий, кроме нацистской. Этот запрет касался как Третьего рейха, так и оккупированных им территорий. Поэтому все проекты по юридическому оформлению партии белорусских нацистов так и остались проектами, а ее возможные члены должны были выполнять поручения различных немецких властей только в индивидуальном порядке. Например, многие из них вступили в разведывательно-диверсионные группы, которые немцы забрасывали на территорию СССР с декабря 1940 по июнь 1941 года^[106].

Не был допущен Акинчиц и к официальной пропагандистской деятельности. Вероятно, на это решение немецких властей повлияла его бескомпромиссная антикоммунистическая позиция, которая в свете советско-немецкого пакта о ненападении являлась слишком провокационной. По этой причине Акинчиц покинул редакцию «Раніцы», но своей пропагандистской активности он не прекратил. Так, в первой половине 1941 года его сторонники выпустили в Берлине две брошюры – «Как создать нашу силу» и «Дорогой борьбы Белоруссии с Москвой». Брошюры были напечатаны при помощи ротаторной техники и внешне выглядели как нелегальные публикации^[107].

Период вынужденного бездействия Акинчица закончился в сентябре 1941 года. В этом месяце он был назначен руководителем школы пропагандистов (или «идеологических руководителей»), которая была расположена в городке Вустрау недалеко от Берлина. Как руководитель школы, Акинчиц был наделен очень широкими полномочиями, вплоть до возможности вести вербовку необходимых ему людей среди военнопленных и рабочих. Это была серьезная победа Акинчица: со временем эти молодые люди должны были войти в будущую немецкую оккупационную администрацию Белоруссии и стать, таким образом, проводниками его влияния^[108].

Лидером третьей группы белорусских националистов был молодой врач Н. Щорс, активный деятель виленского Белорусского студенческого союза, который идеологически был связан с Белорусским фронтом ксендза В. Годлевского. В отличие от двух предыдущих это была очень влиятельная и разветвленная группа, которая имела своих представителей в Варшаве, Лодзи и Берлине. Со временем членам этой группы удалось занять все ключевые места в белорусских общественных организациях о которых говорилось выше, и даже оттеснить людей Акинчица от руководства редакционной политикой газеты «Раніца». К слову, их он главным образом и считал своими основными оппонентами. Именно Щорс и его сторонники были перечислены в меморандумах Акинчица как «тайные враги Германии и друзья коммунистов, поляков и евреев»^[109].

Именно представители этой группы выступили с инициативой создания единого координационного центра, который бы руководил всеми разрозненными группами белорусской эмиграции. 19 июня 1941 года, накануне немецкого нападения на Советский Союз, сторонники В. Годлевского провели в Берлине совещание, в ходе которого попытались создать такой орган. В этом мероприятии приняли участие:

• от Германии – Н. Шкеленок и В. Тумаш (председатели Белорусского комитета самопомощи в Берлине и его лодзинского отделения соответственно); А. Шкутка (руководитель Белорусского представительства в Берлине);

• от Генерал-губернаторства – В. Годлевский (представитель варшавского Белорусского комитета и его филиалов в Кракове и Бялой Подляске)^[110].

Совещание постановило создать Белорусский национальный центр, который формально мог претендовать на роль организации, занимающейся руководством, планированием и координацией деятельности белорусской эмиграции в Германии и Генерал-губернаторстве. Председателем центра стал Щорс, а его членами: В. Годлевский, Н. Шкеленок, Ч. Ханявка, А. Шкутка, В. Тумаш и др. Далее, Щорс при содействии Тумаша подготовил меморандум на имя Гитлера. 13 июля 1941 года этот документ был передан в Варшаве представителям немецкого военного командования. Через два дня члены комитета получили ответ, в котором говорилось, что высказанные в меморандуме пожелания будут приняты к сведению.

Нельзя не отметить, что сам факт создания центра за три дня до нападения на СССР указывал на то, что целью его создателей была отнюдь не работа среди эмиграции. Прежде всего, он должен был координировать все усилия националистов в ходе немецкой оккупации Белоруссии. В дальнейшем, при благоприятных обстоятельствах, этот орган мог провозгласить себя временным белорусским правительством^[111].

В отличие от Ермаченко и Акинчица группа Щорса ориентировалась на военные круги (главным образом на абвер) и СД. Их сотрудничество с этими организациями было начато во второй половине 1940 года и было направлено на вербовку и подготовку агентов с целью их дальнейшей засылки в СССР. Центром такой подготовки стала школа абвера в местечке Ламсдорф (Германия). А главным вербовочным бюро – филиал варшавского Белорусского комитета в Бялой Подляске. Не позднее весны 1941 года группа Щорса начала набор добровольцев для диверсионных подразделений абвера среди военнопленных-белорусов бывшей Польской армии^[112]. Подробнее об этом будет рассказано ниже.

Следует отметить, что еще один известный белорусский деятель – Р. Островский – стоял в этот период особняком и официально не поддерживал ни одну из вышеперечисленных групп. В этом смысле он был куда более осмотрительным, чем другие претенденты на власть в Белоруссии, чьи инициативы, как потом оказалось, не имели под собой никаких настоящих гарантий и обязательств с немецкой стороны. Наконец, у Островского были и другие причины, чтобы не участвовать в мероприятиях белорусского национального движения перед нападением Германии на СССР. Большинство его сторонников остались на территории Белоруссии, а в эмиграции у него был непримиримый противник – В. Годлевский, который не мог простить ему сотрудничества с коммунистами, а потом – с польскими властями. В такой ситуации Островский решил занять выжидательную позицию. Начало советско-германской войны застало его на незначительной должности руководителя лодзинского отделения Белорусского комитета самопомощи^[113].