Олег Котков
Огонь веков
Вместо предисловия
Эти строчки – вместо предисловия,
Чтоб куда-то вбок не занесло.
Нет здесь ни лукавства, ни злословия,
В лодке жизни стих мне как весло.
Эти строчки – вместо славословия,
Дескать, вот, мол, новый тут поэт…
Не люблю я это пустословие.
Праздным мыслям в книжке места нет.
Размышления, мечты, сомнения,
Настроенья и душевный крик.
Каждый сам своё составит мнение,
Из какого сора этот стих.
Из какого это поколения,
Юноша душой или старик,
Плавно ли стихов моих течение,
Глубоко ль в печёнки я проник.
Вам мои, Читатель, заверения,
А меня надежда будет греть:
Строк моих когда-нибудь прочтение
Вам поможет что-то одолеть.
Огонь веков
Огонь веков
Во мне горит огонь веков —
Далёкой битвы стук подков,
Походы вольных казаков,
В зарницах отблески штыков,
Отвага дедов и отцов.
В душе боготворить готов
Дыханье зреющих хлебов,
Сиянье дремлющих снегов,
Раздолье волжских берегов,
Сказанья муромских лесов.
Сквозь годы рвётся боль веков,
В Сибирь гонимых кулаков,
На Волге стоны бурлаков
И монотонный стук оков
Из декабристских рудников.
И нескончаем вечный зов,
Протяжный звон колоколов,
Печаль и плач солдатских вдов,
Разлука в песнях ямщиков,
Терпенье русских мужиков.
В моей душе гремят грома.
Россия – горе от ума!
Моя судьба, моя страна,
Восстань, Россия, ото сна!
Живи, свободна и сильна!
Солдат России
Что сделал ты, солдат России?
Ты просто выполнил приказ.
Тебя два раза не просили,
Ведь умирают только раз.
Солдат войны не начинает,
И не солдата в ней вина.
Солдат войны не выбирает,
Идёт, куда велит страна.
Солдат войны не выбирает,
Но коль приказ: «Вперёд!» и «В бой!»,
Он смерть по праву презирает,
Своей рискуя головой.
Солдат войны не начинает,
Не делит, кто нам друг, кто враг.
Солдаты войны завершают,
Держа к победе трудный шаг.
Шли на войну и шли из плена,
Шли в пекло яростных атак.
И слышали Берлин и Вена
Солдат России твёрдый шаг.
Солдаты, русские солдаты,
Хранители родной земли,
Покинувши дома и хаты,
Войну под корень извели.
Как много их, кто не вернулись,
Приняв последний в жизни бой!
Они в бессмертие шагнули,
Отдав сполна свой долг земной.
Мечтой солдата сердце билось,
Чтоб не вернулась вновь война
И чтоб навеки воцарилась
Над миром мира тишина.
Не за почёт, не за медали
Солдаты шли на смертный бой.
Собой Россию заслоняли
И думали о нас с тобой!
Фотография отца
Давно закончилась война,
По всем погибшим справив тризну.
Осталась карточка одна —
Отца, с фронтов борьбы с фашизмом.
Задумчив взгляд. Сквозь толщу лет
Как свет звезды ко мне стремится,
Чтоб дать единственный совет:
– Война не может повториться!..
Вечная память героям
Мы не знаем вас всех поимённо,
Но бессмертная память – жива.
И склоняются в бронзе знамёна,
И спекаются в горле слова.
Монолит и гранитные плиты
Стали символом общей судьбы.
Братья павшие, вы не забыты,
Жертвы трудной кровавой борьбы.
Помнят вас города и селенья,
Где пришлось жизнь свою вам сложить
За свободу и за избавленье.
Память эту нельзя заглушить.
И взметнулись под высь обелиски…
Будь ты проклята, эта война!
И на каждом есть скорбные списки.
Имена… Имена… Имена…
А потом – Неизвестный… И снова:
Неизвестный советский солдат.
Неизвестный солдат… Тяжесть слова
Давит память куда-то назад.
К тем боям и жестоким сраженьям,
К тем дорогам, которыми шли,
Не жалея себя, с отрешеньем
Ради нашей родимой земли.
Был порыв ваш единой лавиной,
Сокрушившей всемирное зло.
Наша память – в порыве едином,
И в долгу – сохранить, что прошло.
Сохранить ваше мужество, смелых
И готовых на подвиг людей,
Идеалом мальчишек незрелых,
Что гордятся Отчизной своей.
Будет вечная память героям,
Защитившим и спасшим страну.
Да даруется вечный покой им,
Своей жизнью убившим войну!
Перед атакой
Мы прибыли на линию огня.
Нам через час в атаку подниматься.
Холодный пот – ручьём, бьёт дрожь меня —
Я не дерусь, я никогда не дрался.
Обучен я врага колоть штыком,
Метать гранату, в поле окопаться,
И по-пластунски я могу ползком,
Но… страшно мне в атаку подниматься.
Меня ходить учили строевым
И быстро по тревоге собираться.
Три раза мы стреляли боевым,
Но я, как прежде, – не умею драться.
– Стрелял как Ворошиловский стрелок! —
Сказал мне командир. – Прицельно, метко.
Но нынче против нас – фашистский полк,
Превосходящий, донесла разведка.
Мне этим летом – девятнадцать лет.
И с мамой было тяжко расставаться.
Мне на прощание она дала совет
Беречь себя, но смерти – не бояться.
Нам командир сказал, что злость нужна,
Чтобы с врагом отчаянно сражаться.
И смерть за Родину – не так страшна.
Но… страшно мне. Я не умею драться!
Нам высота, сказали, – позарез,
И нас прислали им на пополненье.
Противник клином нам на фланг залез,
И принял командир своё решенье.
Мы ждём команду в глубине траншей.
Туман ползёт полоской предрассветной,
Скрывая плотно в полосе ничьей,
Что будет дня грядущего приметой.
Мне накануне друг мой рассказал,
Как фрицы мать с отцом его убили.
Я слушал и смотрел в его глаза,
Они холодными и злыми были.
Таких рассказов много слышал я,
И я готов давить всех этих гадов!
Но только вот до нынешнего дня
Фашистов видел только на плакатах.
Нет, я не трушу, это просто нерв
Сомненья перемалывает в ярость.
Вчера мы были просто лишь резерв,
А нынче – смерть за Родину досталась.
С минуты на минуту бог войны
Обрушит на врага огонь возмездья.
Последние минуты тишины,
И, может быть, в последний раз мы вместе.
Я знаю, я – сумею, я – смогу!
Хоть первый раз сегодня буду драться.
Я до траншей фашистских добегу,
И пусть тогда они меня боятся!
Рукой сжимаю трёхлинейный ствол,
Сталь воронёная – как откровенье:
Я что-то там в себе переборол,
И – в сторону все страхи и сомненья.
Сигнальная ракета. Всё! Пора!
Я не могу в окопе оставаться!
И я – бегу. И я кричу: «Ура-а-а!»
Я – не страшусь. Я буду насмерть драться!
Пара старых ботинок
Пара старых ботинок
Нам осталась от деда.
В них ходил он на рынок,
В них он пил за Победу.
В них копал он картошку
И высаживал вишни,
Нас журя понемножку,
Чтобы в люди все вышли.
Обувая ботинки,
Дед расхаживал важно.
И смеялись морщинки
Вокруг глаз его влажных.
Пара старых ботинок
Помнит шаг вперевалку,
Помнит пляс вечеринок,
Сенокоса день жаркий.
На дорожках знакомых
Сильно поизносились,
Но в замену, на отдых,
Никогда не просились.
На родимом просторе
Деду всяк помогали
Да болячкам и хворям
В плен его не сдавали.
Послужили исправно
Ух как много годочков
И сейчас смотрят ладно,
Ждут лесов и грибочков.
Пара старых ботинок,
Два помощника деда,
В бахроме паутинок,
Как хранители лета.
Деда все мы любили,
Строгость в нём уважали,
Про войну слушать были
Часто к деду бежали.
Вспоминает дороги,
Блиндажи, переправы
И истёртые ноги
До мозолей кровавых.
Взгляд нацелит в ботинки,
Будто вновь он – под пули,
Вытирает слезинки:
– А друзья – не вернулись…
Паре старых ботинок
Вечно снится дорога,
Будто вышли в починок
Да забыты до срока…
С парой старых ботинок
Нам в наследство от деда
Дом под сенью рябинок
И медаль «За Победу».
Пара старых ботинок —
Как с картины Ван Гога.
Их хозяин покинул.
Они ждут у порога…
Щит золотой
Солнца луч разгорается прямо
Над дунайской волной голубой,
Каждый день упираясь упрямо
В герб с колосьями и со звездой.
Герб парит в венском небе вольготно,
Вознесшись высоко над землёй,
Где парят с ним в полёте свободном
Воин бронзовый, щит золотой.
Воспевает гранита величье
Подвиг наших советских бойцов.
И стоит монумент. Символичен
Страж из бронзы как память отцов.
Память тех, кто в жестоких сраженьях
Смог свободу других отстоять,
Кто не дрогнул, идя в наступленье
На безумную чёрную рать.
Воин бронзовый смотрит спокойно
На зелёную медь куполов.
Всё здесь дышит свободно, привольно,
Зелень парков, барокко дворцов.
Льются венского вальса аккорды.
Запах кофе, трамваев звонки.
Воин замер в спокойствии гордом,
Щит блестит, как дивизий штыки.
Тех дивизий, гвардейцы которых
Шли в смертельную схватку с врагом,
Чтоб спасти мир от варваров новых,
Мнивших каждого сделать рабом.
И знамёна, склонённые в вечность,
Блеском бронзы на солнце горят,
Утверждая, что здесь человечность
Жизнь отдавших, их память хранят.
Вена помнит и чтит, без сомненья,
Град чудесный над дивной рекой.
В небе – воин, как мира спасенье,
Щит в руках у него золотой.
Брат пришёл с войны
Мой брат живым пришёл с войны.
И через годы рассказал,
Как погибали пацаны
И как их старшина спасал.
Сказал, как сбили самолёт,
Что бомбы нёс на Ленинград,
И как он пережил налёт,
И был живым остаться рад…
Лишь много позже осознал,
Что мог и не прийти домой,
И меру счастья так узнал:
Сидит вот с нами здесь, живой!
На фотографии тех лет
Он – в бескозырке набекрень,
В тельняшку новую одет
И руки в боки на ремень.
Вой самолётов злил его:
– А что, коль вражий самолёт?!
Не на подлёте бить его!
Вдогон сбивать его полёт!
Своих наград он не носил,
Он жил как все, всегда шутил,
Хранил в себе, что пережил,
И байки мастерски травил:
– Раз, помню, в детстве наповал
Велосипедом сбил быка. —
И смеха рос девятый вал,
И надрывали мы бока.
– Земля есть тот же чемодан,
Такая ж плоская, с углом. —
Бил красноречия фонтан
О том, как жить своим умом.
Не нужно в угол загонять
Тех, кто и так уже в углу,
И надо больше воли дать
Кому покой не по нутру.
В беде других не оставлять
И знать, что нет чужой беды.
А нищим – по лопате дать,
Когда у нищих нет еды.
Он вечно что-то мастерил,
Был непоседа, шебутной.
Тех трёхэтажным материл,
Кто труд не уважает свой.
Рюкзак с картошкой на плечах
Он гордо нёс, как тот же флаг,
И знал он: дело не в речах,
А лень и блат – наш главный враг.
Освоил фотоаппарат,
Детей снимал и всё подряд,
Альбомы – фотографий ряд —
Ту память бережно хранят.
Он заливал за воротник,
Душа в компании любой.
Но мало кто в него проник,
Какую заливал он боль.
Я часто думал, что мой брат
Был опалённым той войной,
Как множество других солдат,
С войны вернувшихся домой.
Сердца их ныли от досад
За тех, кто дал последний бой,
И рвал их внутренний разлад,
Что друг – в земле, а он – живой.
Брат не сдавал, не отступал.
Он защищал, как Ленинград.
Чужую боль переживал
И не боялся он преград.
Он про вьетнамскую войну
И про Даманский говорил,
Что парни там – за всю страну,
И он бы, если б мог, там был.
Он с полуслова понимал.
Он жизнь, как есть, всегда ценил.
Он не юлил, не угождал,
Он жил, на всю катушку жил.
И жизнь менялась, потому
Что больше было их, как он,
Трудяг, осиливших войну,
Прошедших через тот огонь.
Как много в жизни испытал
С войны вернувшийся брат мой!
Он жил, любил, страдал, мечтал.
Он настоящий был, живой.
Бывает
Бывает, всё идёт на лад,
И жизнь – как светлый райский сад
Под звуки бравурных кантат,
А думаешь: «На кой он ляд,
Такой вот жизненный расклад?!»
Бывает, жизнь – кромешный ад,
Девятый вал забот в накат,
Мозг, задыхаясь, бьёт в набат!..
И ты – как выживший солдат,
Простой былинке в поле рад.
Что краше – солнечный закат
Иль небо в тучах, дождь и град?
В чём выбор, бой или парад?
Преодоление преград
Милее неги и услад?
В боях с собою все молчат,
И лишь глаза одни кричат,
Что весь твой мир сомненьем сжат.
И после – редко говорят,
Что одолеть в себе был рад.
Так в чём он, настоящий лад
С собой, с людьми и с жизнью, брат?!
Иль это всё же не разлад,
Коль грома яростный раскат
Дороже рая во сто крат?
Бывает, люди говорят,
Как счастье бережно хранят.
Но многие – мечтой горят,
И им их истины гласят:
В сиропе звёзды не горят!
Спецназ
Нас породнил с тобой спецназ,
Броски, походы, боли, дали.
Он, как и жизнь, один у нас,
С ним жили, верили, мечтали.
Спецназ – как затяжной прыжок
Длиною в жизнь, судьбою – в вечность.
Отсюда в неурочный срок
Уходят парни в бесконечность.
Спецназ, ты – правда без прикрас,
Мужской суровой дружбе верен.
С тобой мы – раньше и сейчас.
В тебя, спецназ, как в Бога верим.
Остались только имена
Тех, кто в разведку шёл когда-то.
Придут другие времена,
Но вечно в памяти ребята.
Нас породнил с тобой спецназ,
Броски, походы, боли, дали.
Он, как и жизнь, один у нас,
С ним жили, верили, мечтали…
Лёшка
Светлой памяти друга Алексея Туркова, кавалера орденов Красного Знамени и Красной Звезды, погибшего при выполнении боевой задачи в Афганистане
Маме в эту ночь не спится —
Утром сына провожать.
По щеке слеза катится.
– После будешь плакать, мать!
– Лёшка, родненький мой Лёшка,
Дай в последний раз обнять,
Да присядем на дорожку…
– После будешь плакать, мать!
Где найти такие силы —
Не пустить, вернуть, не дать!
– Лёшка, Лёшенька мой милый!..
– После будешь плакать, мать!
– Хоть бы отпуск был подольше…
– Полно, мама, причитать.
– Не увидимся мы больше…
– После будешь плакать, мать!
Из далёкого далёка
Будешь сына поджидать
У окошка одиноко,
После будешь плакать, мать!..
Горы. Камни. Зной струится.
Головы не приподнять.
Автомат в руках дымится.
– После будешь плакать, мать!
Жив. Мы выстояли. То-то
Будут гады вспоминать!
Орден здесь я заработал.
Разве можно плакать, мать?!
– Где ты, Лёшенька мой, где ты?
Не слыхать и не видать.
Что-то долго писем нету…
– После будешь плакать, мать!
Поиск. Рейд. Налёт. Засада.
Защитить. Пресечь. Не дать.
Всё мы делаем как надо.
Можешь быть спокойна, мать!..
Пуля – дура, как ты можешь
Человека убивать?!
Вновь сейчас свой счёт умножишь,
После – будет плакать мать.
Рикошетом, на излёте.
Будут три часа спасать.
После – в цинке, в самолёте.
После – будет плакать мать.
– Лёшка мой голубоглазый,
Где теперь тебя искать?!
Помню, по деревьям лазал.
Помню: «Будешь плакать, мать».
Стать спецназовцем собрался —
Не берись разубеждать.
Как светло ты улыбался:
«После будешь плакать, мать!»
Вот, сынок, твоя гитара.
Некому на ней играть.
Вот и всё. И я уж стара…
Плачет. Плачет. Плачет мать.
Зачем
О том ли мы с тобой мечтали,
Далёкой юности друг мой?
Того ль отчаянно так ждали
Всей истомившейся душой?
Зачем тогда, приняв страданья
Как высший жребий свой земной,
Шли чрез любые испытанья,
С непреклонённой головой?
Зачем у многих нас седины,
А многих вовсе рядом нет?
Зачем у пропасти руины
Нам застят будущего свет?!
В нас целят тысячами молний,
То недолёт, то перелёт.
А нас уж скоро переполнит
Души непониманья лёд…
Война
Опять в висках стучит война.
Ты опрокинь стакан до дна.
Опять «двухсотых» слать родным.
Майор наш стал совсем седым.
Война!..
Не слушай, что там говорят.
Спроси у наших здесь ребят.
Плесни ещё, брат, всем вина.
Кому – конфликт, а здесь – война.
Война!..
Склонилась чья-то голова,
И приняла её трава.
Вчера был друг, сегодня – враг,
А завтра – кто-то просто так…
Война!..
О чести нечего судить.
Оставь, браток, мне докурить.
Здесь, знаешь сам, передний край,
Лишь только на себя пеняй.
Война!..
Коль будешь ранен – не стони,
А выбирайся из брони.
Здесь каждый раз – последний бой.
Стреляй и помни, мы – с тобой.
Война!..
Помянем братьев. Жизнь одна.
Тост третий – молча и до дна.
Такая, видно уж, судьба.
Вновь, слышишь, началась пальба.
Война!..
Зачем брать эти города,
Терять друзей здесь навсегда?
Опять «Вперёд!», опять «Ура!»,
Ни завтра нет здесь, ни вчера.
Война!..
И пляшут бесы на крови
В зловещих отблесках зари.
Куда, зачем, к чему «вперёд»?
И кто их, к чёрту, разберёт?..
Война!..
Мы с честью выполним свой долг,
Не подведём наш славный полк.
Здесь подлецов и трусов нет.
Надень, брат, свой бронежилет.
Война!..
О чём мы спорим, говорим?
Есть от Отечества лишь дым.
Есть от Отечества лишь дым!
А мы всё спорим-говорим…
Война!..
Ценою жизни
– Локальный затяжной конфликт, —
С экрана диктор говорит.
А у окна застыла мать.
Ей завтра сына принимать.
– В закрытом цинковом гробу
Мой сын появится в дому…
Ну как же так?! Зачем?! Герой!..
Он – мой! Он – мой!.. Он только мой!..
За Родину погиб вдали
От матушки – родной земли,
А завтра он вернётся к ней,
Лежать в сырой земле своей.
Ну как же это?! Боже мой!
Пусть сын придёт ко мне живой!..
Не верю я, не верю вам,
Всем вашим этим вот словам!
Зачем сынов рожает мать?
Чтоб на войну их провожать?!
И что нам в ней, скажите мне,
В далёкой этой стороне?
Был сын рождён не воевать,
Детей растить и поднимать.
Им скажут: «Больше нет отца».
Как нож в их детские сердца!
А мне теперь как доживать?
Всё отдала ему, как мать.
В любви растила, чтоб сынок
Свой путь пройти по жизни смог.
И что теперь? Пришла беда…
Куда тут денешься? Куда?!
А может, так растила я,
И виновата в том семья?!
Учили мы, чтоб смелым был,
Чтоб только правду говорил,
Что слабых нужно защищать,
А старых – чтить и уважать.
Что нет чужой беды у нас.
И – помнить, кто Отчизну спас
От лютых извергов-врагов.
Впитал наш сын. И был готов
За правду твёрдо постоять,
Всех, кто в опасности, спасать.
Умел он дружбой дорожить.
И в армии решил служить.
Зачем, скажите, почему
И кто затеял там войну?
И почему пожар вдали
Без нас тушить там не смогли?
Ну что за жизнь, коль в чёрный час
Уходят лучшие из нас?!
А вы спросили матерей?!
Ну как мне жить с бедой своей?!..
Вопросов много… Где ответ?
Его как не было, так нет…
Уж занимается заря…
Нет! Прожил жизнь мой сын не зря!
В ответе за свою страну,
За всю родную сторону,
Любил её, как любят мать,
Готов был жизнь свою отдать…
С экрана диктор вновь твердит:
– Локальный ширится конфликт,
Всем нам террором он грозит.
Но наша сила – победит…
– Побольше бы таких, как он. —
Мать смотрит вдаль на небосклон. —
Что супостаты вновь творят!..
Но наши парни – защитят.
Не зря же мы растили их,
Отважных, смелых, мировых,
Чтоб каждый смог героем стать,
Ценою жизни побеждать…
…Как трудно это мне признать…
Хоть разумом пора понять.
Душа болит, душа ревёт!
Тоска на части сердце рвёт!
Да, труден долг у матерей,
Своих отдавших сыновей,
Чтоб Родину могли спасти…
Нам до могилы крест нести…
И нескончаем вечный зов…
И горек плач солдатских вдов
И плач солдатских матерей,
Ох… по кровинушке своей!..
Одна… что тут ни говори,
А слёзоньки свои утри.
Сейчас придут… Пора. Пора…
Я буду в этот час тверда.
