Олег Ивик
Мифозои. История и биология мифических животных

Едва ли не все боги приняли участие в разгроме своих змееногих родичей. Аполлон поражал их из лука, Дионис бил своим тирсом, Гефест кидал раскаленные камни, мойры сражались медными палицами, Геката – горящим факелом. Погибающих гигантов добивал Геракл, расстреливая их из лука.

Существует косвенное упоминание о том, что в войне богов и гигантов приняли участие и гекатонхейры. Вергилий^[59] в «Энеиде», описывая своего героя, сравнивает его с Бриареем-Эгеоном:

 
Словно встарь Эгеон, про которого молвят, что сотня
Рук была у него, и полсотни уст, изрыгавших
Пламя, и тел пятьдесят, что от молний Отца заслонялся
Он полусотней щитов, пятьдесят мечей обнажая…^[60]
 

Упоминание об Эгеоне, который заслонялся щитами от молний Зевса, наводит на мысль, что гекатонхейр участвовал в войне против царя богов, а такая война после победы над титанами была только одна – с гигантами. Интересно, что к этому времени сторукий сын Геи успел приобщиться к благам цивилизации и уже умеет пользоваться оружием. Впрочем, оно не помогло бедняге: гиганты, а вместе с ними и Бриарей-Эгеон были разбиты. Но Зевс, уничтожив своих новоявленных противников, к гекатонхейру (быть может, в память о его прежних заслугах) отнесся милостиво. Ему сохранили не только жизнь, но и свободу передвижения, хотя основным местом его обитания осталось все то же преддверие Тартара.

Очень скоро Бриарей смог с лихвой отблагодарить своего благодетеля. В «Илиаде» упомянуто, что, когда олимпийские боги затеяли бунт против Зевса и собрались его заковать, на помощь племяннику явился Бриарей:

 
Возле Крониона сел он в сознании радостном силы,
Боги в ужас пришли и сковывать Зевса не стали^[61].
 

Бриарей, единственный из гекатонхейров, был женат: Посейдон отдал ему в жены свою дочь Кимополею. Возможно, поэтому Овидий относит Бриарея-Эгеона к морским божествам и даже сообщает, что тот «сжимает мощным объятьем своим китов непомерные спины»^[62]. Зачем зять Посейдона делает это и что может произойти с китом, которого сжали 50 пар гигантских рук, Овидий не уточняет. Вероятно, именно родственными связями объясняется и тот факт, что, когда Посейдон затеял с Гелиосом тяжбу за Истмийский перешеек, Бриарей, приглашенный рассудить богов, отдал эти земли владыке моря. Посейдон, по сообщению Павсания^[63], получил «Истм и все, что на нем»^[64], а Гелиосу пришлось удовлетвориться расположенным тут же коринфским акрополем. Поскольку сам перешеек всегда был чрезвычайно важным стратегическим пунктом, неудивительно, что Бриарей присудил его своему тестю.

Кстати, вопрос о возможном браке Бриарея, как и о способности гекатонхейров вступать в полноценные половые связи и иметь детей, вообще говоря, является весьма спорным. Недаром о браках или связях Котта и Гиеса, равно как и об их детях, античные писатели (насколько известно авторам данной книги) умалчивают. Умалчивают они и о детях Бриарея, хотя генеалогические линии других титанов и богов прослеживают очень тщательно. Правда, Грейвс^[65] в своей книге «Мифы Древней Греции» упоминает «дочерей Бриарея Сторукого»^[66] – одной из них якобы принадлежал когда-то пояс амазонки Ипполиты. Но Грейвс при этом ссылается на античные тексты (например, на написанную в III веке до н. э. «Аргонавтику» Аполлония Родосского), в которых упоминается только сам пояс, безотносительно каких-либо дочерей, тем более дочерей гекатонхейра (при всем уважении к Грейвсу, нельзя не признать, что он бывает небрежен со ссылками). Возможно, Грейвс имел в виду не сами книги, а схолии^[67] к ним. В схолиях к «Аргонавтике», со ссылкой на жившего в VI веке до н. э. поэта Ивика, действительно упомянута Оиолика, дочь Бриарея. Но ниоткуда не следует, что имелся в виду тот самый Бриарей – сторукое и пятидесятиголовое существо, называемое гекатонхейром. В самой «Аргонавтике» упоминается, что «Арго» (в XIII веке до н. э.) проплывает мимо «кургана Эгеона», но Гесиод в VII столетии до н. э. писал о гекатонхейре Бриарее как о ныне здравствующем, а значит, в кургане был погребен его тезка… Каллимах, учитель Аполлония, сообщает о гиганте Бриарее, погребенном под Этной. Гиганта Бриарея (имеющего одну голову, что особо оговорено) упоминает и Данте. Известен циклоп Бриарей, упомянутый в схолиях к Феокриту^[68]. Во всяком случае, нет оснований считать, что Оиолика, дочь Бриарея, была дочерью именно гекатонхейра, а значит, мы не можем быть уверены, что гекатонхейры могли размножаться.

Что же касается рождения первых гекатонхейров, О. М. Иванова-Казас допускает, что они, будучи колониальными организмами, могли формироваться почкованием уже в утробе матери. Сходный процесс наблюдается у пресноводных мшанок (тип Bryozoa) и относящихся к низшим хордовым огнетелок (отряд Pyrosomida). Но, поскольку позвоночным животным почкование не свойственно, исследовательница высказывает и другое предположение: гекатонхейры появились на свет в результате нарушений эмбрионального развития, подобно тому как рождаются двухголовые цыплята и телята или же сросшиеся близнецы у человека. При этом О. М. Иванова-Казас подчеркивает, что «биологическое решение проблемы происхождения мифозоев сильно затруднено из-за отсутствия эмбриологических данных»^[69], это касается, впрочем, не только гекатонхейров, но и большинства подобных существ.

Античному миру были знакомы и другие мифозои, по строению близкие к гекатонхейрам. Правда, голов и рук у них имелось значительно меньше, и это обстоятельство не дает оснований причислить их к животным. Возможно, это были не колониальные организмы, а обычные боги и люди, чье эмбриональное развитие оказалось нарушено. Впрочем, описанные Аполлонием Родосским в «Аргонавтике» эксихейры (буквально – «шестирукие»), как и гекатонхейры, были рождены Геей, и это дает основание думать, что их внутриутробное развитие протекало по близкой схеме. Но так или иначе, эксихейры имели только по одной голове. Они жили на малоазийском острове Кизик (сейчас это полуостров Капу-Даг) на берегах Пропонтиды (нынешнее Мраморное море) и напали на аргонавтов, когда те остановились на ночлег неподалеку от них, в земле долионов. Собственно, в этом нападении и заключался весь смысл жизни эксихейров:

 
Некогда этих ужасных чудовищ богиня вскормила
Гера, супруга великого Зевса, отпором Гераклу^[70].
 

Геракл был участником похода аргонавтов, и ненавидевшая его Гера, естественно, старалась навредить команде «Арго». Но как могла она за много лет до начала похода узнать о том, что герой окажется на борту этого корабля, да еще и вычислить грядущий маршрут и место ночевки, не вполне понятно. Однако факт остается фактом: эксихейры попытались исполнить свое мрачное предназначение, и, пока ахейские вожди пировали во дворце царя долионов, они камнями преградили кораблю выход из узкой гавани, а потом закидали его кусками пористых скал. Отметим, что техника ведения боя у эксихейров в точности совпадает с таковой у гекатонхейров – и те и другие закидывали противника обломками скал. Но славы в этом бою очередные дети Геи не снискали – то ли малое количество рук подвело, то ли голов не хватило. Оставшиеся на борту Геракл и молодые ахейцы дали шестируким чудовищам достойный отпор и перебили их всех до единого.

Из текста «Аргонавтики» неясно, размножались ли эксихейры, или же на Кизике жило единственное их поколение, рожденное Геей и вскормленное Герой. Появились они на свет, в отличие от прочих детей Геи, достаточно поздно. Ведь мы знаем, что их божественная кормилица, как и Зевс, как и другие дети Крона, провела детство в утробе собственного отца, пожиравшего свое потомство, и вышла на историческую арену не раньше начала XVIII века до н. э. Гея в те годы была уже очень немолода, миром правили ее внуки, и эксихейры, по-видимому, были последними ее детьми. Возможно, именно поэтому они, в отличие от других отпрысков Геи, не обладали божественной сущностью и жили на берегах Пропонтиды в качестве простых смертных, отличаясь от обычных людей только количеством рук.

Еще одним мифозоем, по строению близким к гекатонхейрам, был Герион, сын великана Хрисаора и Океаниды Каллирои. К Гее он прямого отношения не имел и в главу «Порождения Геи» попал за свое сходство с ее сыновьями-гекатонхейрами. Родители Гериона, судя по всему, имели обычные тела. Океаниды – дочери Океана и «милой видом Тефии»^[71] – славились своей красотой. Гесиод называет их стройноногими. Имя самой Каллирои означает «прекраснотекущая». Избранник ее, великан Хрисаор, хотя и родился не вполне понятным образом из тела убитой горгоны Медузы (зачат он был от Посейдона), видимо, тоже выглядел неплохо, поскольку Каллироя соединилась с ним по любви:

 
Силой Кипридиных чар Океанова дочь Каллироя
Соединилась в любви с крепкодушным Хрисаором мощным
И родила Гериона ему, – между смертными всеми
Самого мощного…^[72]
 

Герион славился мощью, но, несмотря на то что происходил от здоровых и красивых родителей, родился он с тремя головами и тремя парами рук. Аполлодор пишет: «Он обладал телом, сросшимся из трех человеческих тел, соединенных между собой до пояса, но разделявшихся от подреберья и бедер»^[73]. А схолии к «Теогонии» приписывают бедняге и шесть ног, что, надо думать, мешало великану передвигаться. Впрочем, этот дефект компенсировался наличием у него крыльев (согласно тем же схолиям).

Герион жил на далеком западе, на острове Эритея в Океане (ныне – Атлантический океан). Когда-то на этом острове паслись стада Гелиоса, и именно отсюда их угнал злокозненный гигант Алкионей. Видимо, климат Эритеи подходил для скотоводства, потому что во времена Геракла здесь уже пасли своих коров и бог Аид, и Герион. Конечно, пасли они их не сами – у каждого было по пастуху, причем Эвритиону (пастуху Гериона) помогала достаточно серьезная собака. Этого двухголового пса, родного брата Цербера, звали Орф (также Орт или Ортр). Но Геракл, прибывший на Эритею по приказанию царя Эврисфея, убил и собаку, и пастуха, и самого злосчастного Гериона – бедняге не помогли ни лишние руки, ни лишние головы, ни даже крылья. Коров после долгих приключений пригнали к воротам Микен, и Эврисфей принес их в жертву богине Гере. Так из-за прихоти микенского царя закончил свою жизнь внук Медузы и Посейдона.

Безвинно погибший при исполнении служебных обязанностей пес Орф был родным сыном Тифона (Тифоея) – еще одного чудовища, порожденного Геей в военных целях. К старости богиня, судя по всему, стала отрицательно относиться к молодежи. Если когда-то она последовательно поддерживала Крона против Урана, а потом Зевса против Крона, то после победы Кронидов Гея начала чинить им многочисленные козни. Мы уже упоминали о том, что она натравила на Зевса рожденных ею гигантов, но молодой владыка мира одержал победу над хтоническими (т. е. связанными с землей и подземным миром) силами. Однако Гея не теряла надежды повернуть историю вспять. Аполлодор пишет:

«После того как боги одержали победу над гигантами, Гея, воспылав еще более сильным гневом, сочеталась с Тартаром и родила в Киликии Тифона, имевшего смешанную природу человека и зверя»^[74].

Вопрос о том, когда именно был рожден Тифон и когда он, наущаемый Геей, вступил в единоборство с Зевсом, является спорным. Аполлодор однозначно сообщает, что оба эти события произошли после того, как завершилась Гигантомахия. Другие авторы не столь категоричны. Гесиод пишет:

 
После того как Титанов прогнал уже с неба Кронион,
Младшего между детьми, Тифоея, Земля-великанша
На свет родила, отдавшись объятиям Тартара страстным^[75].
 

Такое сообщение в принципе не противоречит Аполлодору, поскольку «после Титаномахии» может означать и «после Гигантомахии», которая разразилась позже. Но мы знаем, что Тифон, женившись на нимфе Ехидне, прожил с ней в любви и согласии достаточно долго, чтобы родить по крайней мере десяток детей (о них – в следующей главе). Некоторые из этих детей были позднее сражены рукой Геракла. Трудно допустить, чтобы Тифон, рожденный после завершения Гигантомахии (т. е. в то время, когда Геракл был уже прославленным воином), успел возмужать да еще зачать и вырастить множество детей, и все это за недолгое время, остававшееся до смерти самого Геракла (который погиб достаточно молодым).

Нонн Панополитанский, в «Деяниях Диониса» подробно описывающий битву Зевса с Тифоном и гибель последнего, сообщает, что в ней принял участие Кадм^[76], живший за пять поколений до Гигантомахии. Поэтому есть основания думать, что Аполлодор ошибся и Гея родила Тифона, во всяком случае, задолго до войны с гигантами. Вероятно, это случилось вскоре после завершения войны с титанами. Но, когда бы ни родился Тифон, все авторы сходятся на том, что это было страшное чудовище. Аполлодор, возможно, ошибся в датировках, но нет оснований сомневаться в остальных сведениях, сообщаемых этим крайне добросовестным мифографом. Автор «Мифологической библиотеки» пишет о Тифоне:

«Он превосходил всех существ, которых родила Гея, ростом и силой. Часть его тела до бедер была человеческой и своей огромной величиной возвышалась над всеми горами. Голова его часто касалась звезд, руки его простирались одна до заката солнца, другая – до восхода. Они оканчивались ста головами драконов. Часть его тела ниже бедер состояла из огромных извивающихся кольцами змей, которые, вздымаясь до самой вершины тела, издавали громкий свист. Все тело его было покрыто перьями, лохматые волосы и борода широко развевались, глаза сверкали огнем»^[77].

Гесиод сообщает, что головы змей издавали разнообразные устрашающие звуки, самим змеям отнюдь не присущие:

 
Силою были и жаждой деяний исполнены руки
Мощного бога, не знал он усталости ног; над плечами
Сотня голов поднималась ужасного змея-дракона.
В воздухе темные жала мелькали. Глаза под бровями
Пламенем ярким горели на главах змеиных огромных.
Взглянет любой головою – и пламя из глаз ее брызнет.
Глотки же всех этих страшных голов голоса испускали
Невыразимые, самые разные: то раздавался
Голос, понятный бессмертным богам, а за этим как будто
Яростный бык многомощный ревел оглушительным ревом;
То вдруг рыканье льва доносилось, бесстрашного духом,
То, к удивлению, стая собак заливалася лаем,
Или же свист вырывался, в горах отдаваяся эхом^[78].
 

А Нонн приписывает змеям, входившим в состав тела Тифона, не только голоса, но и головы разнообразных зверей:

 
…Рои он глоток тяжкоревущих
Выставил, и завопили все криком, лишь зверю приличным,
Ибо змеиные кольца тел извивались над пастью
Леопардов, лизали ужасные львиные гривы,
Свившись в клубок, оплетали бычьи рогатые морды
Сдвоенными хвостами; с слюною вепрей смешавшись,
Яд источался из пастей, летя с языков острожалых!^[79]
 

Рождение такого чудовища Геей не вызывает особого удивления. Но интересно, что в гимне «К Аполлону Пифийскому»^[80] матерью Тифона названа не кто иная, как Гера – почтенная и добродетельная супруга Зевса. Гера разгневалась на мужа за то, что он без ее участия родил Афину (как известно, Зевс проглотил свою первую супругу, Метиду-Премудрость, после чего их дочь, Афина, вышла на свет из головы своего отца). Оскорбленная Гера, узнав об этом событии, заявила:

 
Ныне, однако, и я постараюся, как бы дитя мне,
Не опозоривши наших с тобою священных постелей,
На свет родить, чтоб блистало оно между всеми богами.
Больше к тебе на постель не приду. От тебя в отдаленье
Буду я с этой поры меж бессмертных богов находиться.
 

Надежды Геры на то, что грядущее дитя будет «блистать между богами», трудно счесть обоснованными. В попытке родить без участия мужа Гера возложила ладонь на землю и обратилась с мольбой к «Земле и широкому Небу», а также к «богам-Титанам, вкруг Тартара в глуби подземной жизнь проводящим». Древние хтонические силы услышали просьбу обиженной богини, но поняли ее по-своему, в результате чего Гера забеременела и в положенный срок разрешилась младенцем устрашающим, но не самым блестящим:

 
После ж того, как и дней и ночей завершилось теченье,
Год свой закончил положенный круг и пора наступила,
Сын у нее родился – ни богам не подобный, ни смертным,
Страшный, свирепый Тифаон, для смертных погибель и ужас^[81].
 

Гера не стала кормить новорожденного и отдала его «на вскормление» другому чудовищу, Пифону.

Пифон стоит того, чтобы сказать о нем отдельно. Это дракон, точнее гигантский змей, порожденный Геей-Землей. Греки эти два понятия не слишком различали, их драконы большей частью были бескрылы (хотя существовали и крылатые) и отличались от обычных змей в основном размерами, повадками и разного рода сверхъестественными качествами.

Овидий в «Метаморфозах» уверяет, что зародился Пифон, подобно многим другим существам, от сырости. Знаменитый римлянин считал, что сочетание сырости и жара способствует самозарождению (в чем легко убедиться, перевернув нагретый на солнце камень и обнаружив кишащую под ним жизнь). Аналогично, без участия отца и помимо воли матери, и был рожден чудовищный Пифон:

 
Так, лишь потоп миновал, и земля, покрытая тиной,
Зноем небесных лучей насквозь глубоко прогрелась,
Множество всяких пород создала – отчасти вернула
Прежние виды она, сотворила и новые дивы.
И не хотела, но все ж, о огромный Пифон, породила
Также тебя, и для новых людей ты, змей неизвестный,
Ужасом стал: занимал ведь чуть ли не целую гору!^[82]
 

Столь сомнительное происхождение не помешало Пифону занять достаточно почетную должность. Согласно Павсанию, Гея-Земля поставила дракона сторожем дельфийского святилища, известного своими знаменитыми оракулами. А Гигин^[83] в «Мифах» утверждает даже, что сам Пифон и занимался здесь прорицаниями. Но его жреческая карьера длилась недолго: Аполлон застрелил дракона из лука, после чего учредил в его честь знаменитые «Пифийские игры». Овидий пишет:

 
Бог, напрягающий лук, – он ранее это оружье
Против лишь ланей одних направлял да коз быстроногих, –
Тысячу выпустив стрел и почти что колчан свой исчерпав,
Смерти предал его, и яд из ран заструился.
И чтобы славы о том не разрушило время, старея,
Установил он тогда состязанья, священные игры, –
Звали Пифийскими их по имени павшего змея.
Ежели юноша там побеждал в борьбе, или в беге,
Или в ристанье, за то получал он дубовые листья…^[84]
 

Павсаний добавляет, что в убийстве Пифона принимала участие и сестра Аполлона Артемида. Это представляется вполне резонным, ведь Пифон провинился перед обоими божественными близнецами. Гигин в «Мифах» пишет (правда, заменяя имена греческих богов на имена богов римских), что богиня Гера приревновала своего мужа Зевса к титаниде Лето. Основания для ревности у Геры действительно были: Лето оказалась беременной от царя богов. Законная супруга решила помешать родам и «сделала, чтобы Латона^[85] рожала там, куда не доходит солнце». Что же касается Пифона, то он стал на сторону обманутой жены и проявил в этом деле личную инициативу: «Когда Пифон узнал, что Латона беременна от Юпитера^[86], он стал преследовать ее, чтоб убить»^[87]. История завершилась благополучно, и Лето, несмотря на все препятствия, разрешилась двумя здоровыми близнецами – Аполлоном и Артемидой. Но ее дети запомнили зло, причиненное матери, и, когда подросли, расстреляли незадачливого ревнителя нравов из луков. В уже упоминавшемся гимне «К Аполлону Пифийскому» утверждается, что Пифон провинился не только преследованием бедной Лето, но и разбоем и грабежами. Автор так описывает чудовище:

 
Дикое чудище, жирный, огромный, который немало
Людям беды причинил на земле, – причинил и самим им,
И легконогим овечьим стадам, – бедоносец кровавый.
‹…›
День роковой наступал для того, кто с драконом встречался,
Но поразил наконец-то стрелою его многомощной
Царь Аполлон-дальновержец. Терзаемый болью жестокой,
Тяжко хрипя и вздыхая, по черной земле он катался.
Шум поднялся несказанный, безмерный. А он, извиваясь,
По лесу ползал туда и сюда. Наконец кровожадный
Дух испустил он. И, ставши над ним, Аполлон похвалялся:
«Здесь ты теперь изгнивай, на земле, воскормляющей смертных!
Больше, живя, ты не будешь свирепою пагубой людям!»
 

Гелиос довершил начатое Аполлоном дело и «в гниль превратил его силой своею святою»^[88]. От слова «сгнаиваю» (греч. «пифо»), согласно гимну, и произошло имя Пифон (как звали дракона раньше, авторам настоящей книги неизвестно).

Существует и еще одна версия гибели злосчастного змея: Аполлодор утверждает, что Пифон не пускал Аполлона в охраняемое им святилище, «где тогда давала предсказания богиня Фемида»^[89]. Пифон был по-своему прав, ибо сын Лето прибыл в святилище не для того, чтобы узнать судьбу у богини правосудия, а чтобы занять ее место. Но победил сильнейший: Аполлон уничтожил змея, изгнал Фемиду, а святилище с оракулом присвоил.

Вот этому Пифону и отдала Гея новорожденного Тифона «на вскормление». Дельфийский змей был, судя по всему, мужского рода. Но даже будь он и самкой, все равно неясно, как и чем он мог кормить младенца, имевшего некоторые гуманоидные черты (человеческий торс и голову). Однако этот вопрос как-то решился, Тифон вырос и объявил войну Зевсу. Аполлодор пишет:

«Будучи существом такого вида и такой величины, Тифон забрасывал раскаленными скалами небо и носился с ужасающим шумом и свистом. Буря огня вырывалась из его пасти. Боги, увидев, что он устремился к небу, кинулись бежать в Египет; преследуемые, они меняли свой облик и превращались в животных. Когда Тифон находился еще далеко, Зевс стал метать в него свои перуны; когда же Тифон приблизился, Зевс ударил его кривым стальным мечом. Тифон бежал, и Зевс преследовал его до горы Касия, возвышающейся над Сирией. Увидев, что Тифон тяжело ранен, Зевс вступил с ним в рукопашную. Тифон охватил Зевса кольцами своего тела и, вырвав у него кривой меч, перерезал Зевсу сухожилия на руках и ногах. Подняв его на плечи, он перенес его затем через море в Киликию и, дойдя до Корикийской пещеры, запер его в ней. Там же он спрятал и сухожилия, завернув их в шкуру медведя, и поставил стеречь все это драконицу Дельфину: она была полузверем. Однако Гермес и Эгипан^[90] выкрали эти сухожилия и тайно вставили их Зевсу»^[91].

Кстати, О. М. Иванова-Казас выражает обоснованные сомнения по поводу достоверности этой истории, поскольку руки Тифона оканчивались не пальцами, а змеиными головами. Исследовательница пишет: «Остается загадкой, как Тифон, не имея рук, смог отнять у Зевса меч и вырезать у него сухожилия – разве что схватил меч пастью одной из сотни змеиных голов?»^[92]. Гесиод, подробно описавший битву богов с Тифоном, об истории с сухожилиями умалчивает. Но так или иначе, в конце концов злокозненное чудовище было повержено.

«Вернув себе прежнюю силу, Зевс внезапно ринулся с неба на колеснице, влекомой крылатыми конями, и, метая перуны, преследовал Тифона до горы, которая называется Ниса. Там Мойры ввели в обман преследуемого Тифона: они убедили его, что у него прибавится силы, если он отведает однодневных плодов. И вот, преследуемый далее, Тифон прибыл во Фракию и, сражаясь там в области Гемийского хребта, метал ввысь целые горы. Так как Зевс эти горы отражал своими перунами обратно, Тифон пролил вблизи этого хребта много крови, и, как говорят, по этой причине хребет и был назван Гемийским. Когда Тифон кинулся бежать через Сицилийское море, Зевс набросил на него гору Этну в Сицилии (эта гора огромной величины), и из нее до настоящего времени, как говорят, из-за брошенных туда перунов вырываются языки пламени»^[93].

Гесиод ничего не сообщает о мойрах, обманувших доверчивое чудовище, в его версии Зевс расправился с Тифоном самостоятельно:

 
Зевс же владыка, свой гнев распалив, за оружье схватился, –
За грозовые перуны свои, за молнию с громом.
На ноги быстро вскочивши, ударил он громом с Олимпа,
Страшные головы сразу спалил у чудовища злого.
И укротил его Зевс, полосуя ударами молний.
 

Автор «Теогонии» упоминает Этну, из расселин которой после попадания божественных перунов забило пламя. Но местом последнего упокоения Тифона Гесиод называет не подножие Этны, а Тартар:

 
Пасмурно в Тартар широкий Кронид Тифоея забросил^[94].
 

Гомер в «Илиаде» указывает, что Тифон был погребен в Аримах, которые, как правило, ассоциируются с Киликией или Сирией. Впрочем, римляне считали, что Гомер имел в виду остров у берегов Кампании (Италия). Последнее согласуется с утверждением Пиндара^[95], что Тифон простерт под землей от Этны до Везувия:

 
Ныне же Сицилия и холмы над Кумами в ограде валов
Давят его косматую грудь,
И привязь его –
Снежная Этна…^[96]
 

Эсхил^[97] в трагедии «Прометей прикованный» пишет:

 
…Дряблой распластавшись тушею,
Подножьем Этны накрепко придавленный,
Близ узкого пролива он лежит, Тифон…^[98]
 

Под Сицилией помещает поверженного Тифона и Нонн Панополитанский. Надо сказать, что у этого автора была своя точка зрения на ход битвы. Описанный Нонном Тифон не только сражался с богами, но и едва не разнес в клочки всю греческую вселенную. Он разметал на небе созвездия, заставил грохотать «мировую ось», от поступи чудовища содрогались горные цепи. Когда Тифон вступил в море, вода взметнулось до вершин Олимпа. Речь шла уже не только о том, кто будет на этом Олимпе править, но и о сохранности всего мироздания… Мир был спасен чудом: нарушитель порядка оказался страстным любителем музыки, и подосланный к нему Кадм игрой на флейте усмирил чудовище и обезоружил его. После чего боги одержали над противником нелегкую, но убедительную победу и раздавили поверженного меломана островом Сицилия.

Тифон – одно из многих чудовищ, возможно упокоившихся под Сицилией или непосредственно под Этной. Напомним, что там же, по весьма достоверным данным, лежат еще по крайней мере два гиганта: Энкелад и Бриарей (тезка гекатонхейра). Вероятно, потому эти места и отличаются высокой сейсмической активностью, а из боковых кратеров Этны (их у нее более 200) в среднем раз в три месяца извергается лава.

Особое мнение по поводу места захоронения Тифона имеет Аполлоний Родосский. Он утверждает, что чудовище было сражено молнией Зевса на Кавказе, после чего упокоилось «под стоячей водой Сербониды»^[99] – так называлось озеро в Нижнем Египте.

Но где бы ни был похоронен Тифон, к его останкам существовал доступ и люди применяли их при колдовстве. Сенека^[100] в трагедии «Медея» пишет, что знаменитая колдунья использовала «Тифона члены» при изготовлении плаща, который должен был сжечь ее соперницу.

Тифон был однолюбом (не путать с троянцем Тифоном – возлюбленным богини Эос). Его единственной женой, от которой он имел нескольких детей, Гесиод считает Ехидну, дочь морских божеств Форкия^[101] и Кето^[102]. Правда, у Тифона были и другие отпрыски, чьи матери неизвестны. Например, Гесиод называет его родоначальником ветров:

 
Влагу несущие ветры пошли от того Тифоея
Все, кроме Нота, Борея и белого ветра Зефира…^[103]
 

Но каким образом Тифон дал жизнь ветрам и участвовала ли в этом деле женщина, Гесиод не уточняет. Судя по всему, Ехидна была все-таки единственным существом женского пола, с которым связал свою судьбу Тифон.

Несмотря на то что Ехидну называли нимфой, строение ее тела, равно как и повадки, однозначно позволяет отнести супругу Тифона к типу Mythozoa (мифозои). Гесиод пишет:

 
Кето ж в пещере большой разрешилась чудовищем новым,
Ни на людей, ни на вечноживущих богов не похожим, –
Неодолимой Ехидной, божественной, с духом могучим,
Наполовину – прекрасной с лица, быстроглазою нимфой,
Наполовину – чудовищным змеем, большим, кровожадным,
В недрах священной земли залегающим, пестрым и страшным.
Есть у нее там пещера внизу глубоко под скалою,
И от бессмертных богов, и от смертных людей в отдаленье:
В славном жилище ей там обитать предназначили боги.
Так-то, не зная ни смерти, ни старости, нимфа Ехидна,
Гибель несущая, жизнь под землей проводила в Аримах^[104][105].
 

Гесиод называет Ехидну «прекрасной с лица», не уточняя, которое из ее лиц он имеет в виду: есть данные, что их была по крайней мере сотня. Аристофан^[106] в «Лягушках» именует Ехидну «стоглавой». Аполлодор рассказывает, что она «похищала путников». Непонятно, какие путники могли забредать к подземной пещере, где Ехидна, по словам Гесиода, пребывала «и от бессмертных богов, и от смертных людей в отдаленье». Впрочем, не исключено, что злополучная супруга Тифона потому и похищала редких прохожих, что страдала от одиночества. Правда, тот же Аполлодор сообщает, что воровавшая людей Ехидна была дочерью Тартара и Геи, да и обитала она, по его словам, на Пелопоннесе, в Аркадии (напомним, что Гесиод местом жительства своей героини называет Аримы, которые никто из древних авторов не помещал на Пелопоннесе). Поэтому нельзя исключить, что на свете существовали две нимфы с одним и тем же именем и схожими повадками. Ехидна, о которой пишет Аполлодор, понесла заслуженное наказание за свои бесчинства: ее убил многоглазый Аргус, «застав ее спящей»^[107].

Слюну Ехидны использовали для приготовления магических зелий. Овидий описывает, как эриния^[108] Тисифона явилась в дом к царю Атаманту и его жене Ино, чтобы погубить их, отравив приготовленным тут же снадобьем. В качестве ингредиентов она принесла с собой:

 
…ужасного жидкого яду,
Пены из Цербера уст и отравы из пасти Ехидны,
И заблужденье ума, и слепого забывчивость духа,
И преступленье, и плач, и свирепость, и тягу к убийству.
Все это перетерев и свежею кровью разбавив,
В медном сварила котле, зеленой мешая цикутой^[109].
 

Если нимф по имени Ехидна и было две, то Овидий, вероятно, имеет в виду жену Тифона – не случайно он упоминает ее рядом с Цербером, сыном Тифона.

Этими лаконичными сведениями практически исчерпывается информация, которую сообщают о Ехидне античные авторы. Судя по всему, супруга Тифона действительно вела замкнутую жизнь, полностью посвятив себя семье. Но зато дети ее прославились в веках – бóльшая часть чудовищ, наводивших ужас на античный мир в преддверии Троянской войны и вскоре после ее окончания, были порождениями Ехидны и Тифона. Гесиод пишет:

 
Как говорят, с быстроглазою девою той сочетался
В жарких объятиях гордый и страшный Тифон беззаконный.
И зачала от него, и детей родила крепкодушных.
Для Гериона сперва родила она Орфа-собаку;
Вслед же за ней – несказанного Цербера, страшного видом,
Медноголосого адова пса, кровожадного зверя,
Нагло-бесстыдного, злого, с пятьюдесятью головами.
Третьей потом родила она злую Лернейскую Гидру.
Эту вскормила сама белорукая Гера-богиня,
Неукротимою злобой пылавшая к силе Геракла.
Гибельной медью, однако, ту Гидру сразил сын Кронида,
Амфитрионова отрасль Геракл, с Иолаем могучим,
Руководимый советом добычницы мудрой Афины.
Также еще разрешилась она изрыгающей пламя,
Мощной, большой, быстроногой Химерой с тремя головами…
‹…›
Грозного Сфинкса еще родила она в гибель кадмейцам,
Также Немейского льва, в любви сочетавшися с Орфом^[110].
 

Кстати, из последних двух строк непонятно, родила ли Ехидна от собственного сына, Орфа, только Немейского льва, или же Сфинкс был плодом той же самой кровосмесительной связи. Неопределенность существует и в греческом оригинале. Но об этом мы подробнее поговорим в следующей главе. И не будем судить Ехидну слишком строго: браки с ближайшими родственниками, в том числе с собственными детьми, были обычным делом для богов и мифозоев Античности.