Олег Артюхов
Последняя битва
– Теперь ты, – визирь ткнул пальцем в меня, – будешь биться с двумя противниками.
Я кивнул и тоже скинул лишнюю одежду. Против меня встали два копейщика. Для обычного мечника это кончилось бы плачевно. Но то для обычного. Визирь махнул рукой. Копейщики разошлись и с двух сторон атаковали в разные уровни: один в грудь, другой в ноги.
Пропустив первое копьё поворотом корпуса, я увёл из-под удара правую ногу, наклонился и с разворота левой засадил второму в печень. Поверьте, это очень больно. Отпрыгнув в сторону, я принял копьё на оба клинка, зажал его подмышкой и провернулся корпусом. И, когда противник сосредоточил все силы, чтобы удержать копьё, подбил снизу его щит ногой. Край щита ударил ему в подбородок, и боец выпал из сознания. Оба они лежали на земле. Один тихо кхекал, держась за бок, другой вяло ворочался, с трудом приходя в себя. Я поклонился визирю и махнул мужикам рукой, приглашая подойти. Ставр, улыбаясь, кивнул мне головой. Пострадавших подняли и отвели в тенёк галереи.
– Неплохо, – подошёл ко мне визирь, – а, что лучники также хороши? Нужно их проверить.
– Здесь не получится, абараку Иркабтум, – возразил я, – слишком малое расстояние. Они привыкли бить на двести шагов.
– Я беру вас на службу. С вами потолкует сотник Чама, а потом жрецы великой богини Астарты. Все восемь станете охранителями второго принца Никимэла, – и он кивнул на юношу, сидящего в глубине галереи. – Вы чужаки, и местные интересы вам неведомы, к тому же вы славные воины и, на мой взгляд, честные, коль сам великий энси Хаммурапи вас приветил. Ваше оружие тоже говорит, что вы не простые воины.
Я чуть склонил голову, повернулся, подмигнул мужикам, и мы по знаку сотника направились в третий двор, где нас дожидались жрецы. Эти древние особисты примерно час тянули из нас жилы, пытаясь поймать на противоречиях. Это с нашим-то опытом и изощрённым умом людей 21 века. Сотник тоже вставил свои «пять сиклей», въедливо выясняя, кто мы, что можем, кого знаем.
Вообще то, на мой взгляд, наш скоропалительный наем был откровенным проявлением легкомыслия и преступной беспечности. А как ещё можно назвать доверие жизни царевича первым встречным поперечным. Ну, не верил я в глупость царедворцев, и всё тут. Не тот случай. Немного пошевелив извилинами я пришёл к выводу, что, нанимая нас на охранную службу, местный властный бомонд имел ввиду вовсе не безопасность второго наследника, а что-то иное, нехорошее. Косвенные признаки складывались в весьма неприглядную мозаику. И невооружённым глазом было видно, что здешний политический расклад совсем непрост, а после смерти Хаммурапи, ситуация и вовсе может сделать неожиданный и опасный вираж.
По придворным правилам сначала нас отправили в помещение для омовения. Что-то вроде римской бани с мелким бассейном в середине. Рабы намазали нас оливковым маслом, жрец провёл очищающую церемонию, потом рабы соскоблили масло кипарисовыми палочками, и мы поплескались в бассейне. Из бани мы вышли облачённые в дворцовую униформу с элементами лёгкого доспеха: белая туника до колен, чёрная кожаная кираса и высокие солдатские сандалии. На голове коническая кожаная чёрная шапка. Оружие мы оставили своё, поскольку по оценке сотника оно на порядок лучше дворцового. Всё это облачение дополнили наши собственные боевые пояса, кошели, наручи, поножи и шейные гривны, напичканные приборами и оборудованием. Критически оценив наш вид, сотник довольно хмыкнул и повёл представлять объекту охраны – второму принцу, хотя я бы предпочёл перекусить и отдохнуть.
– Ваша новая охрана, угул Никимэл, – склонился перед юношей сотник, протягивая руку в нашу сторону.
Мы тоже склонили головы, чай не отвалятся. Парень встал, и мне удалось его рассмотреть: средний рост, нормальное телосложение, едва наметившиеся усы и бородка, тёмные волосы, большие выразительные светло-карие глаза на правильном лице. Двигается легко и плавно, похоже, с ним занимались фехтованием. Он обошёл нас, внимательно вглядываясь в лица.
– Вы должны знать, что служить мне непросто, – проговорил царевич, усаживаясь на резной табурет. – Прошлая охрана погибла, хотя все десять были отличными бойцами. Убили их стрелами в неравной и подлой схватке. Мне тогда удалось спастись на колеснице. Потом сказали, что напали бродячие эламиты, но удивительно то, что они никого не ограбили, а вот множество стрел вслед мне пустили. Выручил прочный щит за спиной. В силах ли вы заменить мою павшую стражу?
– Да, угул Никимэл, мы готовы начать службу, но должен признаться, что мы имеем дурную привычку иногда принимать пищу, отдыхать и получать деньги за рискованную и опасную работу.
– Вас что, не накормили?! – вскинулся принц. – Сотник Чама, это правда? Немедленно накормить и обеспечить моих стражей всем необходимым. Отныне вы будете жить в моём крыле дворца. Порядок и правила объяснят сотник и визирь Иркабтум. После трапезы жду вас в своих покоях.
Накормили нас обильно, но просто: печёная рыба, тушёная тыква с пряностями, каша из дроблёной пшеницы, лук, чеснок, оливковое масло, пресные лепёшки, финиковая брага и ячменное пиво.
– Если во дворце такой незатейливый харч, то представляю, чем питается простой народ, – задумчиво проговорил Черчилль, с лёгкой завистью глядя, как наворачивает кашу мой младший братец Новик.
Через полтора часа после обеда сметливый слуга проводил нас в покои царевича. Тот расхаживал по залу в лёгких кожаных доспехах с серебряными вставками. Его плечи укрывал белый плащ. При нашем появлении Никимэл сел на табурет, стоящий возле низкого столика с фруктами, кувшином и двумя кубками.
– Я хочу услышать ваши имена.
– Благородный угул, наши имена боевые, истинные имена обычай запрещает говорить даже друзьям и родичам, – я слегка склонил голову.
– Пусть будут боевые. Говорите.
Мы начали поочерёдно выходить и представляться:
– Бор Быстрый Меч. Ставр Наставник. Сфера Справедливый. Стерх Стрелок. Лунь Белоголовый. Черч Острый Глаз. Ворон Чёрный. Новик Молодой.
– Коли судьба и боги привели вас в мои покои, – задумчиво проговорил Никимэл, – хочу знать, что вы можете, и на что мне рассчитывать. Кое-что я видел во дворе, но вряд ли это всё. Говори, ред Бор.
– Все мы умелые бойцы на любых клинках, все обоерукие. Четверо из нас помимо этого искусные стрелки. Мы прошли через жестокие бои и сражения и крови не боимся. За все эти годы врагам не удалось коснуться нас острым металлом. Не хвастаясь, скажу, что сейчас перед тобой стоят лучшие бойцы в этой части мира.
– Верю вам. А теперь хочу поведать о своих бедах и заботах. Коли вы теперь будете рядом, то должны знать, чего опасаться и с кем бороться. – Он встал, походил по комнате, налил из кувшина какой-то напиток, пригубил и со скорбной обречённостью продолжил:
– У моего отца лугаля Халпы Ярим-лима четверо законных сыновей, которые имеют право наследовать трон по порядку рождения. Я второй. Беда нашей семьи в том, что мой старший брат угул Шарар первенец лугаля был тяжело ранен в одной из схваток. Его излечили, но он после этого ослаб умом. Но закон гласит, что только он, пока жив, наследует трон. Но с таким правителем Ямхад обязательно попадёт в беду, ибо слабый головой лугаль приведёт страну к пропасти. Но и это не самая большая беда, а то, что теперь за очерёдность наследства в борьбу вступили сановники, жрецы и прочая знать. Высшие сановники-дупсары вместе со жрецами считают, что лучшим наследником станет мой младший брат угул Идрими. Богатым торговцам, ростовщикам и дворцовому казначею по нраву наш четвёртый брат юный угул Яхдун. Я по закону второй, но меня поддерживают лишь визирь и дворцовые стражи, а их совсем немного. Наши войска тоже были бы на моей стороне, но они сейчас на границе с Митанни. А тут дошли слухи, что из-за Евфрата скоро двинется на родину предков северная вавилонская армия. Я уверен, что в Халпе назревает переворот и череда заговоров, а я сам не в силах им противостоять. Недавняя гибель моей стражи будто бы от эламских бандитов – первые предвестники смуты. Я хорошо разглядел нападавших. Никакие они не бандиты. Теперь вы всё слышали. Как будете меня охранять, решайте сами. Я вам верю. Вознаграждение серебром получите через две четверти.
– Не сомневайся, угул Никимэл, тебе не придётся опасаться за свою спину, – я уверенно взялся за рукоять меча. – Пусть теперь боятся враги. Но прежде нам нужно осмотреться во дворце и в городе, ибо мы многого не знаем.
– В том нет ничего невозможного. Служите, смотрите, слушайте и решайте. Сегодня устраивайтесь, а завтра начинайте служить.
Отведённые нам покои больше походили на загородный коттедж, чем на казарму. Удачно мы устроились, колоритно. По периметру большого квадратного зала проходил внутренний балкон, поддерживаемый тонкими резными колоннами. Вдоль стен стояли ажурные лёгкие кушетки, низкие столики, треноги светильников, лежали циновки изумительного плетения. Арка в противоположной входу стене вела в спальное помещение с топчанами. Гладкие каменные плиты пола приятно холодили ноги, а расположенные под крышей окошки не пускали внутрь наружную жару. В окрашенном в светлые тона помещении суетились двое смуглых слуг. Один следил за порядком и питанием, другой был на побегушках.
Освоившись в новой казарме, мы собрались, чтобы обсудить ситуацию, которая будто по заказу вытолкнула нас наверх местного военного сословия:
– Итак, – начал я, – производственное собрание объявляю открытым. Поскольку по всем приметам здесь любопытных ушей больше, чем камней в стенах предлагаю обговорить ситуёвину по-русски. То, что мы с разбега влетели в царский дворец – это огромный перевешивающий всё плюс, но то, что теперь мы потеряли подвижность – это временный минус. С другой стороны, время до появления здесь северной армии ещё есть. Во всяком случае, месяц, а то и два в запасе мы имеем. Что касается новой службы, то по моим прикидкам мы поимели реальную возможность, находясь вблизи правителей, подробно разнюхать все здешние ароматы и, исходя из них, наметить планы.
– Не забывай, что затевается дворцовый переворот, – встрял Ворон, – а это не есть гут, поскольку волей-неволей вместе с царевичем нам придётся влезть в самую гущу. Намаемся с ним.
– Вот и хорошо, – ухмыльнулся Ставр, – в открытой драке и выяснится, кто есть кто, а то будем разбираться в местных хитросплетениях до ишачей пасхи.
– Принца мы, конечно, прикроем и сохраним, – подал голос Лунь, – Но давайте всё-таки начнём искать приключения головой. Насколько я понял, основная тема остаётся прежней – «теневики», мозги и кошельки гиксосов, зачинщики и организаторы будущего мирового террора.
– Не знаю, как у вас, а у меня стойкое ощущение, – заметил Сфера, стягивая кожаную кирасу, – что и вавилонская, и здешняя заварушки их очередная затея. Уж очень подозрительно тут всё сошлось.
– Согласен с мастером Ставром. Пусть они проявят себя во время заговора. Я читал в детективах о способе ловли на живца, – вставил свои пять копеек Новик.
– И тут мы выходим все в белом, хватаем злодеев, и занавес закрывается, – хохотнул Черчилль, вытягиваясь на топчане.
– Подвожу итог, – поскрёб я макушку, – пока события идут в нужном нам направлении. Но, поскольку ядовитый змеючий клубок нам пока неизвестен и непонятен, то сильно мять голову пока нема резону. Вживаемся в роли, внимательно отслеживаем обстановку, всё видим, всё замечаем и думаем.
На следующий день началась служба. Для оперативности и для сбережения сил и времени мы решили работать в две четвёрки: пара охраняет принца на выезде, пара усиления дежурит в его покоях, а другая четвёрка либо отдыхает, либо занимается разведкой во дворце и городе.
По жребию первая смена выпала мне, Черчиллю, Ворону и Луню. С туловищем царевича отправились я и Черчилль, Ворон и Лунь сели на подхвате в его покоях, а остальные разбрелись по окрестностям, чтобы пообщаться со стражей, слугами, чиновниками и познакомиться с обстановкой.
Девятнадцатилетний царевич, имя которого между собой мы сократили до «Ник», оказался парнем любознательным, общительным и беспокойным. Окинув завистливым взглядом остающихся в покоях мужиков, мы с Черчиллем потащились вслед за подопечным, едва за ним успевая. Сперва Ник отправился во двор и нырнул в пристройку, оказавшуюся конюшней. По его приказу конюхи запрягли пару лошадей в двухосную колесницу, Ник сам взялся за вожжи и выгнал эту колымагу на площадку. Внутренне содрогнувшись, мы запрыгнули в этот ящик на колёсах вслед за подопечным. А потом начался сущий кошмар!
Этот отмороженный царевич погнал колесницу за город. Видите ли, покататься ему захотелось. Но, поскольку здешние дороги представляли собой слегка очищенные от камней полосы земли, покрытой пылью, ямками, щебнем, бугорками и выбоинами, то этот заезд стоил Черчиллю прикушенного языка, а мне лёгкого сотрясения мозга. Манал я такие обстоятельства! А парню хоть бы хны, улыбается, развеялся, рад и счастлив, впрыснул в кровь толику адреналина, аппетит нагулял.
Во дворе мы сползли на землю, и, продолжая по инерции подпрыгивать, вместо законных матюгов принялись сдержанно нахваливать принца за искусство возничего. Но, когда Ник отвлёкся, Черчилль состроил свирепую физиономию и прорычал:
– Завтра же займусь подвеской! Сдохну, но демпферы и амортизаторы сделаю и кое-что по мелочи. В гробу я видел такие прогулки! Чуть языка не лишился!
– Всё равно лучше стоя ехать, чем сидя ходить, – хмыкнул я и задумался, как бы облегчить доспех стражи, чтобы и видимость защиты сохранить и здешнюю жару учесть.
После омовения и трапезы царевич отправился во двор царицы доложить матери о его новых стражах, а заодно смиренно получить очередной нагоняй. Поскольку во дворе царицы находился и дворцовый гарем, мы сразу попали в плотное женское окружение. Привратники-евнухи сперва окрысились на нас, не желая пропускать, но отступили после грозного окрика Ника и под моим тяжёлым взглядом.
Боже ж мой, кого только в этом «цветнике» не оказалось, и чернокожие шоколадки, и смуглые эламитянки, и голубоглазые хеттиянки, и блондинистые северянки неизвестного рода-племени. И все они смотрели на нас, как стая голодных кошек на сметану. На всякий случай мы приблизились к принцу, серьёзно опасаясь за свою невинность. Глядя на наши растерянные физиономии, Ник рассмеялся и подсел к матери. Она полулежала на низком подиуме с бархатными подушками и придвинутым столиком с фруктами, сладостями и напитками. Сделав физиономии кирпичом, мы встали по бокам за спиной царевича.
Царица Белисуна была родом из вавилонского царского дома и отличалась сдержанной красотой аристократки. В её одежде преобладали светлые тона оранжевого, синего и белого цветов. Откинутое назад кисейная накидка подчёркивала сложную причёску тёмных волос, украшенных нитями бус из лазурита, золотой диадемой в виде цветов и листьев и височными подвесками из того же лазурита и золота. На руках и ногах позвякивали золотые браслеты. Довольная царица села, притянула сына и посадила рядом на подиум. Потом что-то зашептала ему на ухо. Они посмеялись и начали потихоньку делиться новостями.
– А это мои новые стражи, – Ник кивнул на нас с Черчиллем, – их восемь, они ветераны и очень умелые воины.
– Я заметила. Вид у них бравый, – усмехнулась царица, – то-то мои шугат и кульмашит с них глаз не сводят. А они и довольны, ишь облизываются. Ты их больше сюда не приводи, а то лугаль Ярим-лим узнает, будет беда. Его гнев не шутка, сам знаешь.
– Всё, всё, уже уходим, мир вам абба, – он поклонился матери и поспешил вон. Мы выскочили за ним следом и перевели дух.
Из двора царицы Ник отправился в эдуббу – местную школу, а по совместительству лабораторию, академию, библиотеку и обсерваторию. Расположенная во дворе визиря школа-эдубба включала в себя несколько помещений в пристройках к внутреннему двору. В одном помещении через каждые три локтя рядами стояли глинобитные тумбы числом 36, перед ними возвышался квадратный подиум. Здесь обычно читали лекции и проводили занятия наставники. В смежном помещении посередине стоял длинный сбитый из глины стол, на котором ученики лепили глиняные таблички 10х10 см и писали на них знаки, выдавливая краем трёхгранной палочки клиновидные ямки. Насколько я знал, во времена Хаммурапи в Вавилонской империи провели реформу письма, заменившую тысячи знаков-иероглифов на сотню знаков-букв и знаков-слогов. Из третьего помещения доносились неприятные запахи. Там хозяйничали алхимики. В четвёртой затенённой комнате обитали астрономы, астрологи и каббалисты. В пятой заседали, творили и спорили философы, богословы и геометры.
Вместе с Ником мы проходили через эти помещения и с любопытством удивлённо взирали на древнюю академию наук. В последней комнате царевич приветствовал собравшихся и подошёл к седому старику с длинной схваченной ремешком шевелюрой и бородой до пояса.
– Да, простят меня учёные мужи, что помешал общению, но меня прощает неотложное дело к исшаку Мутибалу, – он кивнул седобородому головой и указал взглядом на выход. Выйдя в дворовую галерею, они уселись в тени, а мы, как две статуи встали за спиной царевича.
– Исшаку, прошлый раз мы говорили о неотвратимости судьбы и предопределении жизни. Ты составил мою таблицу судьбы?
– Да, мой угул. Однако я немало смущён, ибо впервые в жизни вижу сомнение звёзд. Они сошлись в нерешительности. Доселе всё было понятно, но наблюдения последних лун ввергли меня в уныние, ибо впервые не знаю, что сказать.
– О чём ты, исшаку Мутибал?
– Вот смотри, – он достал из складок хитона две глиняные таблички, – эта таблица прошлого года, а эту я составил недавно, как обещал. По правилам я сделал её в день рождения нового года. И что же я вижу? Планета Нергала и планета Нинурты встали против планеты Мардука, а над ними сошлись звёзды Абсу и Арбар. Это значит, что небеса в раздумье и не могут решенье принять. А вот это скопление звёзд у Набу приблизилось вплотную к твоему дому.
– И сколько тех звёзд?
– Я насчитал их восемь.
– Восемь… Их тоже восемь… И появились они на третий день нисану.
– О чём ты бормочешь, мой угул?
– Это я подумал о своём. Но хоть что-то небо сказало?
– Кое-что, кое-что, – пробормотал старик, проводя трёхгранной палочкой над табличкой. – Вижу опасность из твоего дома, вижу дорогу, судьбы поворот и сильную защиту. Берегись лести, стрелы и яда. Собрались тёмные силы, и намеренья их злы, но пока неизвестны.
– Благодарю тебя, исшаку Мутабал, живи долго, – Ник встал слегка поклонился и направился к выходу. Мы за ним. В воротах двора он нацелился на нас дружелюбно-властным взглядом, хмыкнул и пошёл дальше.
После трапезы царевич изволил почивать. Эта традиция дневной сиесты пришла бог знает из какого прошлого и была порождена невыносимым дневным зноем южных стран, который люди приспособились пережидать во сне. Принц спал, а мы с Черчиллем стояли возле его ложа, лишь по разу отлучившись по нужде. И пока тянулась пауза, я призадумался, пытаясь свести концы с концами.
Читая эти строки, возможно, вам показалось, что мы действовали уверенно и расчётливо, будто план выполняли. Это не так. Лично я поначалу слегка терялся и затруднялся отвечать на свои и чужие вопросы, мужики тоже ломали мозг не меньше, не смотря на внешнее спокойствие и показную самоуверенность ветеранов. За собственную безопасность переживать не имело смысла, не было здесь оружия, способного нас даже поцарапать. А проблемы были в отвратительном знании языка, местного жизненного уклада и истории, тонкостей культуры и правил поведения. Немало выручало лишь наша легенда грубых иностранных наёмников из далёкой северной страны. За это нам многое прощалось, срабатывало в прошлые выходы, сработало и теперь. Но всё равно постоянно сохранялась опасность ляпнуть что-нибудь такое, за что нас могут поиметь в особо извращённой форме. Фигурально, конечно, но и это было бы не в тему. А посему мы решили больше помалкивать, слушать, всё замечать и мотать на ус.
«Фил».
«Да, командир».
«Ты здесь Мелиту сыскал?».
«Есть поблизости три узла: Баальбек, Иерусалим, Ниппур. Ближе иных Баальбек, там можно связаться с инкомом».
«Что предлагаешь?».
«Предлагай лучше ты. У кого Коловрат на шее висит, у тебя или у меня? Так у меня и шеи то нет».
«Ладно, остряк, попробую наладить контакт сам, ведь в Коловрате есть код моего ДНК».
«Дерзай. Коль законтачимся, можно попробовать через неё выйти на титанов. В этом времени они ещё присутствовали и активно мерились… междоусобицами».
Немного подумав, я решил идею с контактом пока отложить в силу неясности обстановки. Разберёмся, уточним, а потом и в гости к титанам.
Солнце начало клониться к вечеру, когда Ник выбрался из-под спального полога. Слуги помогли ему привести себя в порядок, и через час он потащил нас к воротам цитадели. Оказывается, царевичу приглянулись наши мечи, и он решил показать их здешним мастерам-металлургам и кузнецам. Для этого нам пришлось выйти в старый город и направиться к внешней стене.
Кузнечный квартал мы услышали издалека. От остальных кварталов его отделяла довольно высокая стена, но всё равно оттуда доносился грохот каменных и дубовых молотов. Хорошо, если вблизи живут сами кузнецы и их родичи, а, если кто другой? С ума же свихнуться можно от этой музыки. Оказалось, что власти давно позаботились и об этой проблеме. Ковать разрешалось не раньше подъёма солнца над городской стеной, а заканчивать работу не позже касания солнцем края стены. Местного мастера-кузнеца звали Харба, и он являлся главным кузнецом царского двора. Таких больших мастерских, как у него, было ещё три, но его наибольшая.
Нужно сказать, не смотря на то, что это время историки называют бронзовым веком, в целом металлов использовали немного. В Ханаане и Заречье своего металла плавили мало. По большей части медь привозили морем с Кипра или с юга из Синая, олово добывали к востоку от Вавилонии в Загросе, а чаще караваны доставляли уже готовые слитки или бронзовый лом, которые переплавляли на месте. Другой проблемой металлургов и кузнецов был уголь, который не из чего было выжигать, и зачастую на него шли даже финиковые косточки и ореховая шелуха.
Когда мы заявились в кузню, мастер Харба уже зашабашил работу, и работники убирали инструмент и гасили горны. Сам обнажённый по пояс мастер удовлетворённо ухал и фыркал под струёй воды из кувшина.
– Мастер Харба.
– О, великодушный угул Никимэл, – поклонился кузнец, заодно стряхивая воду, – что привело тебя в наш забытый богами уголок.
– Так уж и забытый, – усмехнулся принц, – вон сколько клинков да топоров наковал. Поди все для двора?
– Истинно так, мудрый не по годам угул, – ухмыльнулся Харба и вопросительно уставился на царевича. А тот повернулся и протянул руку к моему мечу. Пришлось отдать.
– Что скажешь об этом оружии, кузнец Харба?
– Так, та-а-ак, – протянул кузнец, осматривая меч, чуть не обнюхивая клинок, а потом даже лизнул, – это редчайшее оружие из редчайшего металла, уважаемый угул Никимэл. Я только однажды видел что-то подобное и то худшего свойства. Для плавки этой бронзы помимо олова нужно чуток очень редкого небесного металла и какие-то драгоценные камни. Да и сама ковка здесь высочайшего мастерства. Я такого кузнеца не знаю.
– Благодарю тебя, мастер Харба, – принц повернулся, сунул мне в руки клинок, вышел наружу и резко остановился.
– Ред Бор, ты ничего не хочешь мне рассказать о себе и твоих воинах? – он внимательно уставился мне в глаза.
– Всё уже сказано, угул Никимэл, мне нечего добавить.
– А теперь давай рассуждать. Заявились вы вдруг и тогда, когда нужно. Сражаетесь лучше всех здешних воинов. Имеете редчайшее дорогое и одинаковое оружие. Ведёте себя уверенно и независимо. Кто вы, ред Бор?
– Я могу только повторить, мы вольные наёмники из далёкой страны, прошли через много сражений, выжили и сейчас служим тебе. А такое оружие куётся в нашей стране, и оно оттуда.
– Я услышал тебя, но разговор не окончен, – и он сокрушённо помотал головой.
Мы направились в сторону цитадели, и, когда добрались до ряда глухих построек, меня кольнуло ощущение опасности. Секундой позже в голове раздался голос Фила:
«Бор, впереди засада. Похоже, ждут именно вас, поскольку несколько человек перед вами прошли беспрепятственно».
«Сколько и где?».
«Шестеро впереди и четверо сзади. Одеты оборванцами, но под рваньём крепкие доспехи».
«Фил, поставь принцу защиту, а нам дай заточку клинков до молекулы».
«Опять ты втягиваешь меня в ваши разборки, и опять мне от Деми прилетит плюха».
«Ладно, забудь, иди, отдыхай, займись рассуждениями о справедливости, это сейчас ведь так важно, а можешь вернуться к Деми, там спокойно, и хозяин не заругает».
«Э-э-э, ты чего, сейчас обидеть меня хочешь?».
«Нет, я просто реагирую на твой отказ».
«Ты прямо как та капризная девица, и слова тебе не скажи. И вовсе я не отказывал, так слегка поворчал. Мне трудно что ли? Сделаю».
«Я знал, Фил, что ты настоящий друг, а сейчас извини, некогда трепаться».
«Удачи, командир».
– Позволь сказать, угул Никимэл, я ускорился и встал у него на пути.
– Что ты себе позволяешь, ред Бор!
– Впереди засада. Шесть вооружённых бандитов, возможно из числа стражников.
– Но откуда?!. – Вытаращил глаза принц. И такие же глаза я увидел у Черчилля.
– Я почувствовал. Я умею.
– Что же делать? Надо бежать, – он повернулся, и сделал пару шагов назад.
– Не стоит, угул Никимэл. Сзади тоже поджидают четверо. Положитесь на нас и держитесь за моей спиной. Мы сами всё сделаем, как надо. Черч, тебе тыл прикрывать.
Едва мы приготовились, как спереди и сзади дорогу заступили оборванцы. Шесть и четыре. Десять.
– Черч, постарайся хотя бы одного не прибить. Язык нужен.
– Одного обещаю, но не больше.
Намеренье татей стало очевидным, когда двое вытянули луки и без разговоров начали опустошать свои тулы со стрелами. И все они летели точно в Ника. Чего ж тут не понять: банальное покушение на вероятного наследника престола. Стрелы с треском ломались, ударяясь в невидимый щит, и их обломки осыпались в паре метров от ошеломлённого принца. Его поразило не столько само нападение, сколько непонятная защита. Ещё большая растерянность читалась на лицах бандитов. Вот теперь наступил и мой черёд размять косточки и собрать свои скальпы.
Последующую схватку и схваткой то не назовёшь. Даже, если бы у нас не имелось бы ни личной брони, ни помощи Фила, уровень боевого мастерства разбойников был неприлично низким. Меч первого нападавшего развалился пополам после резкого удара и упал вместе с пальцами на мостовую. Продолжая движение, мой клинок чиркнул кончиком по горлу второго и ткнул в подмышку третьего. Четвёртый попытался бежать, но брошенный ему вслед кинжал воткнулся точно под левую лопатку, и бандит, раскинув руки, рухнул головой вперёд. Оба лучника замерли, словно парализованные, глядя на мгновенную расправу над подельниками. Если бы они не схватились за мечи, я бы точно оставил их в живых, но они, идиоты, схватились. Весь бой длился чуть больше минуты. В запале я завалил всех подряд и обернулся. Сзади закончивший работу Черчилль тащил за шиворот упирающегося бандита. Отлично. Имеем два языка. Один раненый мной первый, другой захваченный Черчиллем. Вот сейчас и поговорим, вытряхнем из них правду.
– Бор, стрелки на крыше! – завопил Черчилль.
Я автоматически прикрыл своего языка, а Черчилль не успел, и в его добычу вонзились две стрелы, потом ещё две. Бросив убитого пленника, Черчилль выхватил свой композитный лук и две стрелы. Одна мгновенно легла на тетиву, другую он зажал зубами. Басовито гуднула тетива, и через секунду на крыше раздался вскрик. С противоположной стены раздался звук выстрела лука. От Черчилля отлетела сломанная стрела, а вот он не промазал, и сверху на мостовую грохнулось тело с пробитым горлом, пару раз дёрнулось и затихло.
«Фил, есть ещё кто-то поблизости?».
«Вроде нет, а там хрен их знает. Тут их десятки и сотни снуют и перемещаются. Поди, разбери, кто есть кто?».
«Добро. Спасибо, дружище».
– Все за мной, – я взвалил раненого языка на спину и порысил к видневшимися в конце улицы дворцовым воротам. За мной рванул Ник, последним с заряженным луком, озираясь, бежал Черчилль.
Через ворота цитадели я пробежал, как конь с я… с копытами. За мной проскочили принц и Черчилль. Невзирая на окрик принца, я рванул дальше, сильно подозревая, что наибольшая опасность поджидала нас именно внутри цитадели. Добежав до покоев, где дневалили Лунь с Вороном, я затолкал принца и пленного в самое дальнее помещение, велел Ворону и Черчиллю с луками занять позиции на внутреннем балконе, а Луня поставил в проходе.
– Что тут происходит, – завопил опомнившийся и пришедший в себя царевич.
– По здравому смыслу этот вопрос должен задать я, угул Никимэл, но я задам его этому разбойнику, пока он жив. Слышь ты, бандитская морда, ты чьих будешь? Кто твой хозяин?
– Развяжи руки, собачий сын, – прорычал пленный, – и перевяжи мне пальцы. Не тебе меня спрашивать! Я десятник и дупсар!
– Ну, и что, – я встряхнул его и привалил к стене, – ты десятник, я тоже десятник, ничто не мешает нашему разговору.
– Ты безродный бродяга, а мои предки всегда служили царям Эблы и Ямхада.
– Странный ты человек, десятник. Ты наверно думаешь, что ты гордый и смелый герой, и никто не заставит тебя говорить? Ты думаешь, что всё скоро закончится, ты получишь свою награду и вернёшься домой? А я могу побиться об заклад, что очень скоро ты будешь просить спросить меня ещё о чём-нибудь и умолять, чтобы я убил тебя легко и без боли.
– Пропади ты пропадом, вонючая с…, – он недоговорил, подавившись собственным воплем, поскольку я слегка поковырялся ножом в его обрубленных култышках.
– Уже можно задавать вопросы, десятник?
– Будь ты проклят… А-а-а!! – снова заорал он, когда я кинжалом отхватил ему ухо и протянул руки ко второму.
– Сейчас я отрежу тебе второе ухо, потом нос. Мало будет отрежу все пальцы по одному, потом…
– Довольн-но-о!.. Спрашивай…
– Кто твой господин?
– Я служу в дворцовой страже лугаля.
– Ты пытаешься юлить, десятник. Придётся мне продорлжить.
– У-а-у! Не-е-ет! – он утробно завыл. – Меня и мой десяток послали дворцовый казначей и его помощники. Они все очень богатые купцы и ростовщики. Денег не жалели. Их чем-то не устраивает царевич Никимэл. Велели принести его голову.
– Что ещё они говорили, – я приблизил кинжал к его лицу.
– Они собираются третий раз за последнюю луну. У них много связей с местными властями. Всё время вспоминают северную вавилонскую армию.
– Кто кроме них и вас участвует в заговоре против царевича?
