Олег Артюхов
Изгиб грани
Глава 11
Как выяснилось позже, я беспробудно проспал двое суток, погрузившись в фантасмагорию сна, в котором причудливо переплелись события моего и чужого прошлого с событиями будущими.
Пока я дрыхнул, Лихур снял с леопардов шкуры, выскоблил их, вымыл и вычистил мездру. Долго натирал золой, скоблил, мял и снова натирал сырые шкуры, растягивал и сушил в тени деревьев и снова натирал и мял. Ребята ему не мешали и лишь с любопытством наблюдали за другом, недоумевая, откуда он знает, как надо выделывать шкуры. Когда я проснулся рано утром третьего дня, Лихур щеголял в леопардовой накидке и странном головном уборе, сделанном из куска льняной ткани и леопардовой шкуры, которая козырьком нависала над глазами, двумя гребнями закрывала голову и ниспадала на плечи.
Очнувшись, я испытал необыкновенный прилив сил и такой жуткий голод, что готов был жевать траву. Слава богу, до этого безобразия дело не дошло, поскольку меня ждал шикарный завтрак. Оказывается, накануне Син завалил ещё пару косуль, а Нигир, освоивший профессию первобытного повара, сварил мясо известным способом. Разместившись вокруг костра, мы плотно позавтракали, обсудили и уточнили маршрут. Перед тем, как покинуть лагерь, я не удержался и заснял на камеру отпечатки тел на земле и все оставшиеся следы ритуала преображения Лихура.
Не дожидаясь жары, мы выступили обычным походным порядком: впереди Лихур и Сагни, за ними Рахур и Нигир, я шёл за Сином, сзади тенью двигался Гирсу, и замыкал колонну громадный здоровяк Акти. Проходя мимо злополучного дерева, я оглянулся и на месте смерти леопардов увидел пирамидку из больших камней. Как видно, Лихур отнёсся к происшествию серьёзно. Лишь бы не слишком. Идущий впереди Син обернулся, встретился со мной глазами, чуть кивнул головой и прибавил шагу.
Просторную долину обрамляли две горные гряды. Слева утреннее солнце высвечивало макушки дальних высоких гор, погрузив их подножия в тёмно-синюю тень. Справа, с ближних покрытых растительностью склонов тут и там каскадами стекали потоки, обрамлённые густой зеленью травы и кустарников. Экваториальная жара здесь не докучала из-за тени от деревьев и близости воды. Повсюду буйствовала первозданная природа, наполненная суетой разной живности. Однако любоваться разнообразием и красотой местных флоры и фауны приходилось исключительно на ходу. Мы торопились наверстать трёхдневную задержку, благо относительно ровная местность позволяла идти быстро. К вечеру, пройдя около 50 километров, мы вышли к невысокому вклинившемуся в долину известняковому массиву, испещрённому гротами и пещерами.
Отыскивая место для стоянки, наши разведчики исследовали несколько пещер и выбрали одну с удобным входом, просторным овальным залом и ровным песчаным полом. Неподалёку из расщелины струился чистый и прохладный источник, что окончательно определило наш выбор, и мы начали устраиваться.
В предвкушении нормального отдыха в удобном и по-своему уютном пространстве я начал насвистывать бодрый мотивчик. Однако при этом меня несколько смущало одно обстоятельство. Дело в том, что, выбирая место ночёвки, Лихур обнаружил неподалёку несколько отвратительно пахнущих пещер. Не желая подвергать отряд ненужной опасности, я предложил их осмотреть и уточнить, кто в них обитает. Как известно, инициатива наказуема, поэтому именно мне и пришлось взяться за эту грязную работу.
Прихватив копьё, я направился вдоль заросшего травой и мелким кустарником каменного обрыва, и за мной тенью двинулся Гирсу. Через сотню метров пахнуло гнилостным смрадом, а ещё через десяток шагов за обломком скалы открылся вход в подозрительную пещеру. Я кинул внутрь пару камней, прислушался, и, не дождавшись ответа, махнул Гирсу, приглашая его внутрь. Он страдальчески сморщился, отрицательно покачал головой и остался в полной боевой готовности у входа.
Превозмогая отвращение от тошнотворной вони, я забрался в пещеру. Вокруг валялись целые и разбитые кремнёвые булыжники, смятые кучи мелких веток и свалявшейся травы, а у дальней стены громоздилась груда гниющих шкур, потрохов и костей. Навскидку здесь находились останки не менее сотни жертв. Бегло осмотрев несколько черепов, я увидел, что все они одинаково проломлены одним ударом в теменной области. Но в пещере явно обитали не хищники, которые никогда не тащат добычу в своё логово, а всегда пожирают на месте. На многих расщеплённых трубчатых костях имелись следы зубов и ударов камнем. Ага. Похоже, кости дробили вот таким обломком. Один край кремниевой гальки довольно ровно отбит, а острый скол выщерблен от ударов. Вот и большая бедренная кость, перепачканная почерневшей засохшей кровью на выступающей головке.
Я уже догадался, кто жил в этом гадюшнике, но хотел убедиться наверняка. От невероятной вони буквально слезились глаза, и, выбравшись на воздух, я откашлялся и с наслаждением отдышался. Затем я увлёк Гирсу в сторону, и мы затаились неподалёку от входа.
Ждать пришлось недолго, и вскоре из-за растущих вблизи деревьев осторожно выглянула пара косматых особей. Озираясь и переминаясь на ногах, они выбрались из зарослей и начали издавать гортанные звуки.
Эти неудачные пародии на людей имели сутулые широкие фигуры. Бурая свалявшаяся шерсть покрывала почти всё их тело кроме надплечий, боков, живота, низкого лба и носа. На косматой голове из-под выступающего козырька надбровных дуг настороженно сверкали глубоко посаженные глазки. На мордах с приплюснутыми носами выделялись широкие рты с узкими губами и крупными жёлтыми зубами. Их несоразмерно длинные и мускулистые руки раскачивались из стороны в сторону.
Самец истошно завопил и угрожающе вскинул большую тёмную кость, подобную той, что валялась в пещере. Всё правильно. Этой самой дубиной лохматый парень и крошил черепа своей добычи. Так вот ты какой, мой вероятный предок. А может и не мой, а может и не предок. Всё равно красавец. Интересно, сколько их шныряет по окрестностям?
Полюбовавшись на ухватки и ужимки эректусов, и сделав десяток снимков, я решил объяснить им, что мы не добыча, и, что им придётся искать другое укрытие подальше отсюда. Однако, вопреки ожиданиям, питек не испугался. Напротив, он среагировал серией резких жестов, гулкими ударами в грудь, оскаленным ртом и громкими воплями. Похоже, этого урода на горло не возьмёшь. Надо действовать по-другому. Убивать его не хотелось, поэтому я срезал тесаком пучок длинной сухой травы, зажёг и вышел вперёд, размахивая этим факелом. Когда эректусы увидели огонь, то отчаянно заверещали и бросились наутёк, ломясь сквозь заросли. Всё правильно. Они звери, а все звери боятся огня.
Вернувшись к нашему гроту, я увидел, что мои спутники уже обосновались, оборудовали удобное ложе из мягких веток и травы, развели костёр и готовили жаркое.
Ужин, как всегда, прошёл весело и сопровождался оживлённой беседой и взрывами смеха. Такие беседы уже вошли в обычай. Из них я узнал много нового об удивительном мире гигантов, и сам что-то рассказывал им о своём времени. Однако сегодня мы сразу же споткнулись на… футболе.
Случайно обмолвившись об этой человеческой забаве и страсти, по настоятельной просьбе слушателей я подробно рассказал, а потом и показал, что это такое. Из косульих шкур и травы я быстро скрутил импровизированный мяч, и вскоре мы четверо на четверо начали азартно гонять этот мягкий комок по ровной песчаной площадке перед пещерами. Споры, жесты и крики практически не отличались от таковых на любой московской площадке, где мальчишки играют двор на двор. Глядя на яростно спорящих Лихура и Нигира о том, был гол или не был, я вдруг понял, что рухнул последний, едва заметный барьер между мной и ими. Я никогда не чувствовал себя так уверенно и спокойно, и точно знал, что они меня не подведут и не продадут, выручат и спасут.
Почти стемнело, когда Син прекратил игру и разогнал спорщиков. Они нехотя улеглись, но продолжали потихоньку переругиваться, выясняя отношения. Прикрикнув на них, Син сменил караул и улёгся спать, притиснув меня к Гирсу.
Среди ночи я проснулся от страшного грохота. Взгляд сразу упёрся в сплошную стену дождя, в которой отражался свет от горящего у входа костра. Мама дорогая! Теперь я понимал, что означала фраза «разверзлись хляби небесные». Неподалёку от входа спокойно сидел Акти и подбрасывал в костёр дровишки, я подошёл и встал рядом, таращась наружу. Жуткий громовой удар разбудил и моих спутников. Некоторые из них, закутавшись в плащи, присоединились ко мне. Я во все глаза смотрел на разгул непогоды и про себя радовался, что именно сегодня мы заночевали в надёжном укрытии. С другой стороны – я не знал, как долго будет идти дождь. Тропический ливень мог длиться час, а мог и месяц. Стоящий рядом Син будто прочитал мои мысли и, не поворачиваясь, сказал, что сезон дождей закончился в конце весны, и вряд ли этот дождь затянется надолго.
Гроза находилась прямо над нами, и я уже начал сомневаться в благополучном исходе, глядя на свирепое буйство природы и на подступившую к самому входу воду. Исчерченный ливнем ночной мрак непрерывно разрывали яркие разряды молний, сопровождающиеся оглушительными раскатами грома. Ослепительные вспышки электрического света разгоняли непроглядную тьму и на мгновение выхватывали из темноты скалы, деревья и падающую стену воды.
Мне стало не по себе, но, оглянувшись, я увидел, что мои спутники беззаботно укладываются спать. Я недоуменно поскрёб затылок, но тут же догадался, что для них подобная истерика природы – не событие, а вполне обычное явление. И действительно, через четверть часа гроза пошла на убыль. Беззлобно ворча, Син отправил Акти отдыхать, и на его место посадил Гирсу. Оставшись в одиночестве, я поплотнее закутался в плащ, недолго потоптался у входа, и тоже отправился досыпать. Осторожно втиснувшись между уже задремавшими гигантами, под шум дождя и звуки уходящей грозы я провалился в глубокий и спокойный сон.
Очнувшись на рассвете, я нехотя стряхнул затухающие отголоски сна, смешавшиеся со звуками раннего утра. Восходящее солнце чуть высветлило в проёме входа стелющийся туман. Я лежал на спине и блаженно жмурился, наслаждаясь щебетанием птиц и пьянящими запахами леса.
Приподнявшись на локте, в полумраке пещеры я увидел, что сидящий у прогоревшего костра Гирсу привалился к стене и клюёт носом. Ничего не скажешь, хорош страж. Я уже хотел откинуться назад, и тут мне померещилось какое-то движение над его плечом. Я напряг глаза и в расщелине разглядел плоскую голову большущей змеи. Остатки сна, как ветром сдуло.
Я протянул руку за голову, вытянул из ножен тесак и, метнувшись к уже очнувшемуся Гирсу, отсёк гадине башку. Он вытаращился на меня, и не знаю, что его больше потрясло, мой бросок с тесаком или вид обезглавленной трёхметровой змеюки, которую я вытянул у него из-за плеча. Гирсу с минуту глазел, то на меня, то на змею, а потом, передёрнув плечами, с воплем отскочил в сторону. Из глубины пещеры грохнул смех проснувшихся от нашей возни гигантов.
Бросив змею к ногам Рахура, я попросил его разделать добычу и зажарить на палочках, а сам выбрался наружу.
Свежий насыщенный озоном воздух опьянял. От ночного потопа остались только мелкие лужи, которые буквально на глазах исчезали в песчаном грунте. Под лучами солнца туманная дымка быстро испарилась, и умытая небесной водой зелень засверкала на утреннем солнце всеми оттенками от изумруда до салата. Отличное настроение разбудило эмоции, взбодрило и добавило сил. Наверно что-то подобное испытывали и мои друзья.
После завтрака, мы уже начали сворачивать лагерь, когда из ближайших зарослей вынырнул Лихур. Как выяснилось, по просьбе Сина он до рассвета отправился на разведку местности. Отдышавшись, Лихур стянул насквозь промокшую рубаху, набросил на плечи свою меховую накидку и сообщил, что примерно в километре отсюда русло реки сворачивает на юг. Это означало, что с этого момента мы расстаёмся с рекой Лаки.
Я вытащил медную пластину с картой, сориентировал её по компасу и взял азимут на торчащий на горизонте пик Кири. После недолгих сборов наш маленький отряд покинул место ночёвки.
Пройдя через редкий лес, ближе к полудню мы поднялись на невысокий плоский холм, с которого мы впервые разглядели синюю затуманенную вершину с белой шапкой снега на макушке. Действительно, гора Кири ориентир, что надо. Однако по моим прикидкам до неё нам предстояло топать не меньше трёх дней, да и то при условии, что будем поторапливаться. Подумав об этом, я вдруг поймал себя на мысли, что меня больше не затрудняет поход сам по себе. Я настолько хорошо приспособился к новым обстоятельствам, что проблемы первого дня пути теперь казались смешными.
С приличной скоростью мы шагали по ровным участкам между зарослями и каменистыми холмами, покрытыми куртинами травы и невысоких кустарников. Однако иногда в распадках лес густел и смыкался сплошной стеной, и тогда нам приходилось прорубаться сквозь переплетённые заросли и висящие в воздухе корни.
Вспоминая то, что мне известно о тропических лесах, среди множества железных деревьев я узнал ореховое дерево, зебрано, мощный падук, коренастые африканские дубы и стройные гевеи, а пару раз нам встретились скопления драгоценных эбенов. Кроны некоторых деревьев пестрели заманчивыми россыпями плодов, но лазить по веткам у нас не было ни времени, ни желания, а внизу незрелые зелепухи не вызывали никакого аппетита.
В более низких и влажных местах стали появляться мощные и высокие, опутанные фикусами, лианами и мхами деревья, в кронах которых прыгали зелёные мартышки, с криком и воплями разбегающиеся при нашем приближении. На одной из полян мы вспугнули стайку саблерогих антилоп, метнувшихся вдоль прогалины и потревоживших пару дикобразов, недовольно прошелестевших длинными иглами. Невероятное разнообразие лесной жизни поражало воображение.
Под впечатлением от красоты здешней природы, я непрерывно вертел головой, пытаясь всё запомнить, и не уставал нажимать на кнопку фотокамеры. Отыскивая ракурс, я частенько останавливался, за что расплачивался ушибленными ногами, когда идущий следом Гирсу с разбега на меня натыкался. Смиренно выслушивая ворчливые замечания Сина, и потирая ушибленные конечности, я всё рано продолжал украдкой делать снимки.
Не смотря на высокий темп движения, по ходу мы всё-таки умудрялись общаться и делиться впечатлениями. Однако только вечером на привале мы могли подробно и спокойно поговорить, если, конечно, не гоняли «мяч» на подходящей полянке.
Путь до горы Кири занял трое суток. И, чем ближе мы подходили к подножию этой громадины, тем сильнее меня охватывала тревога. Гигантский потухший вулкан взметнулся слева, закрывая полнеба, и где-то впереди начинался проход между его подножием и Жёлтым озером.
Хорошо понимая размер опасности, я не рискнул под вечер втягиваться в узкий коридор, и предложил своим спутникам разбить лагерь примерно в миле от злополучного прохода. Никто не возражал, и мы провели тревожную ночь в скальной расщелине, не разжигая огня. Предчувствуя реальную угрозу, гиганты долго возились с оружием, перекладывали снаряжение, латали одежду и тихо переговаривались, вспоминая разные боевые эпизоды.
Я понимал, что стражей не требовалось поучать, но на мне лежал огромный груз ответственности, и, чтобы хоть немного разрядить напряжение, рано утром перед выступлением я решился сказать несколько слов:
– Друзья мои. По воле судьбы мы оказались вместе. Вы пошли за мной, совсем не зная меня, и я хочу вам сказать: пока я жив, вы можете на меня рассчитывать. Впереди нас ждёт неизвестность, а может и вечность. Прошу об одном, вспомните все мои наставления, и знайте, вы лучшие воины этого мира. Будьте спокойны и храбры, но попусту не рискуйте. Присматривайте друг за другом и выручайте без промедления. Главное ваше оружие – это сила духа, вера в победу и крепкое плечо друга. Возможно, наши опасения не подтвердятся, и тогда по ту сторону коридора мы посмеёмся над ними. А пока спокойствие, внимание и мужество.
По команде Сина вперёд пёстрой тенью метнулась леопардовая накидка Лихура, мы чуток подождали и попарно отправились следом. Первыми двинулись Рахур и Нигир, за ними Син и Сагни, потом я, а замыкали строй Гирсу и Акти.
Редкий лес остался позади, и открывшееся впереди ровное пространство стало заметно сужаться, и я сразу понял, в чём заключалась опасность, о которой предупреждал Лихур. Между обрывистыми скалами подножья горы и заросшим тростником и папирусом болотистым берегом вдаль уходила узкая полоса ровной и твёрдой земли шириной примерно полсотни шагов, а в местах каменных осыпей этот проход суживался вполовину. Поистине, вторые Фермопилы.
Я тихонько свистнул, предупреждая воинов о полной боевой готовности. Но учёного учить, только портить. Мужики и сами знали, что нужно делать. По команде Сина они остановились, скинули и убрали в сумки куртки и полушляпы. Повязав потуже головные платки, они сдвинули ножны с тесаками вперёд, и на левые руки по моему совету накинули дорожные плащи. Сумки стражи повесили сзади на черенки копий, что позволяло одним движением избавиться от поклажи. Я тоже скинул куртку и шляпу, оставшись только в тельняшке, снял с шеи всё кроме крестика, аккуратно всё свернул и убрал в мешок.
По знаку Сина Лихур скрылся в зарослях высокой прибрежной травы, а остальные перестроились. Мой телохранитель встал во вторую шеренгу рядом с Сагни, а за мной остался только Акти. Именно в таком порядке мы и втянулись в проклятый коридор.
Через сотню шагов в затылке появилось острое чувство чужого враждебного присутствия, я подал тревожный сигнал ребятам. И вовремя. На нас напали, когда мы подходили ко второму по счёту сужению.
Из-за скального выступа слева не спеша вышли полтора десятка одинаковых фигур в облачении серого цвета. В отличие от нас, их защищал полный доспех. Детали их брони и оружия очень походили на оснащение стражей Энки, но имели и некоторые отличия. Место засады они выбрали очень удачно, и мы точнёхонько попали бы в западню, если бы не вопль моей интуиции и не донёсшийся за минуту до атаки громкий рёв леопарда, заставивший нас насторожиться, а противника – замешкаться. Молодец Лихур!
Когда две семёрки «серых» перекрыли нам путь, ребята уже успели сбросить груз, перестроиться и занять боевую позицию. Пятеро воинов во главе с Сином встали в одну линию с интервалом метра три, чтобы не мешать друг другу, но в то же время чувствовать плечо соседа. Стоящие на флангах Гирсу и Нигир на шаг отступили назад. Я отступил от первой линии примерно на четыре длины копья, а за моей спиной встал громадный Акти со своей невероятной секирой. По нашему замыслу, мы с ним являлись тыловым прикрытием и одновременно стратегическим резервом нашего маленького отряда.
Действуя уверенно и нагло, «серые» построились в две шеренги, ощетинились копьями и подняли овальные щиты.
Скажу прямо, сначала я немного растерялся, и, разглядывая строй серых гигантов, почувствовал предательскую дрожь в руках. Спокойно, Антоха, спокойно. Возможно, это мой последний бой, но, я постараюсь, чтобы эти гады тоже отведали доброй стали. Независимо от меня, организм и энергосистема переключились на боевой режим. Сердце мощно погнало кровь по сосудам, энергетика поднялась на максимальный уровень, а глаза стали выискивать цели. Но, оказывается, сюрпризы только начинались.
Вместе с осознанием неизбежности боя прошёл сумбурный всплеск напряжения чувств. Я уже вогнал себя в боевое состояние, когда сзади раздался встревоженный окрик Акти. Я оглянулся и увидел, что с тыла разворачивается ещё одна семёрка «серых». Тройное превосходство противника, да, ещё и полное окружение! Положение – хуже не бывает. Но к своему собственному удивлению, я успокоился и ровным голосом, громко и уверенно сказал:
– Спокойно, братцы, ведь мы этого ждали. Нас меньше и нас окружили? Отлично. Им же хуже. Они будут мешать друг другу, и мы побьём их наверняка. Не суетитесь и не сомневайтесь. Знайте, ваша спина надёжно прикрыта. Экономьте силы, действуйте хладнокровно, стремительно и наверняка. И помните, вы – лучшие.
Не смотря на, казалось бы, безнадёжную ситуацию, ребята приосанились, приподняли копья и встали лицом к врагу, и я буквально ощутил исходящую от них волну уверенности. Вероятно, они считали меня военным экспертом, но на самом-то деле я никогда в реальном бою не участвовал, поэтому чувствовал себя немного обманщиком. По сути, мне тоже предстояло боевое крещение. И, если вы желаете хоть немного понять моё состояние в тот момент, то представьте себя десятилетним мальчишкой, стоящим среди толпы готовых к серьёзной драке разъярённых мужиков. Однако против судьбы не попрёшь, и именно сейчас эта хитрая и коварная стерва опять столкнула меня лицом к лицу со смертью.
Обернувшийся назад Акти спокойно стоял перед семёркой серых стражей и, словно маятником, покачивал своей громадной секирой. Я пристроился рядом. Двое против семи. Недурственно! Акти сверху вниз посмотрел на меня, указал глазами на своё жуткое оружие и сделал жест левой рукой, чтобы я отошёл подальше. Он опасался случайно меня зацепить, а потому я отступил метра на четыре, совсем не желая в горячке боя попасть под удар огромного топора. Заняв позицию слева, я внимательно разглядел врагов.
Напротив стояла поистине элита стражи, и «серые» имели ничуть не меньший рост, чем мои спутники. Боже мой, да, как же их побеждать-то? И на первый, и на второй взгляды наши шансы приближались к нулю, и уцелеть в предстоящей передряге возможно только дуриком. Я судорожно перебирал и тасовал в голове разные варианты выхода из безнадёжной ситуации, когда услышал спокойный голос Сина:
– Кто вы такие? Что вам нужно?
Полагаясь на Акти, я обернулся, чтобы всё рассмотреть и расслышать. Из середины строя «серых» вышел один с позолоченными нагрудником и поясом, и, ткнув остриём копья в мою сторону, прорычал:
– Отдайте нам коротышку и отойдите в сторону, мы вас не тронем.
– Какого коротышку? Вот этого? – наивно улыбаясь, Син указал на громадного Акти, стоящему ко всем спиной.
«Золотогрудый» сузил налившиеся злобой глаза, молча, повернулся и растворился в сером строе. А Син не угомонился и крикнул ему в спину:
– Эй, прохожий! Очень невежливо не отвечать на вопрос. Так, кто же вы такие?
Из-за серых шлемов донесся ответ:
– Мёртвым это знать ни к чему. – И следом раздался его приказ: – вперёд! Никого живым не брать, кроме коротышки!
И начался бой.
Я ожидал чего угодно, но увидел несогласованную и неумелую атаку копейщиков. Если бы они воспользовались своим численным и броневым преимуществом и двинулись плотным строем, то нам пришлось бы очень туго, поскольку вскрыть такую защиту не смогли бы не только пять полуголых ребят во главе с Сином, но и полсотни бездоспешных воинов. Однако «серые» порознь бросились на редкую шеренгу моих защитников, и тут же попались на маленькую уловку, оговорённую нами заранее.
По команде Сина ребята все разом сделали шаг назад, отклонились вправо, пропуская вражеские копья мимо, одновременно накинули на них свои плащи, резко крутанули, вырывая оружие, и пронзили вытянутые вперёд правые руки противников. Сразу же среди «серых» возникло замешательство, и мои молодцы, используя свалку, подкололи ещё троих и быстро заняли исходные позиции, взяв копья двумя руками.
Всё это я увидел уже краем глаза, поскольку на нас напали с тыла. Услышав сзади крики, я обернулся и в два прыжка оказался рядом с Акти. И вовремя, иначе его задавили бы массой.
Без подготовки я кинулся в схватку. Наши с Акти плащи также обезоружили двух ближайших противников, одного из которых я ткнул копьём в живот чуть левее защитной пластины. Другой попал под удар пудовой секиры, с гулом описывающей сверкающий круг. Половина серого щита вместе с левой рукой отлетела в сторону. Из обрубка ударил фонтан крови, а лишившийся руки «серый», ничего не понимая, стоял и с удивлением смотрел на свою валяющуюся вместе с куском щита конечность. Ускользнув от вражеских копий, я добил безрукого и укрылся за спиной Акти, не переставая поражаться силе и ловкости этого великана.
Наша контратака явно обескуражила «серых», которые отшатнулись, но тут же бросились вперёд. Они так и не поняли, что уже лишились почти трети состава и, кажется, я слышал их мысли: «пали всего двое, нас пятеро с длинными копьями, а он один и с короткой секирой, нас больше, и мы победим». «Серые» упорно цеплялись за своё численное превосходство, которое продолжало подпитывать их самоуверенность, и по-прежнему они не брали меня в расчёт.
Разойдясь пошире, они вновь напали на Акти, орудующего своим ужасным оружием. Но с тем же успехом они могли атаковать грузовик. На разъярённого Акти было страшно смотреть. Не прошло и пяти секунд, как далеко в сторону отлетели обломки копья и куски вражеского щита. Ещё шаг. Гудящий круг секиры. Оглушительный рёв! Хрумк! Голова со срубленной наискосок частью плеча полетела в сторону и в полёте потеряла серый шлем. Оставив на земле дёргающийся и брызжущий кровью обезглавленный труп «серые» отступили на несколько шагов.
Оглушающий грохот и громкие крики за спиной заставили меня обернуться и моментально охватить всю картину боя. Вражеский строй распался, но, не смотря на сумбур боя, мои ребята по-прежнему держались вместе. В горячке «серые» продолжали лезть напролом. До них так и не дошло, что это бесполезное и вредное для их здоровья дело.
Они явно утратили всякое здравомыслие и всё ещё пытались задавить нас массой, хотя, по сути, от их отряда осталась половина. На земле корчились и орали подранки, под ногами сражающихся, как большие грязные серые тюки, валялись убитые, по рукам и ногам которых топтались окровавленные мокасины. В жуткой толчее мелькали копья, щиты, взлетали руки и мелькали перекошенные от безумной ярости лица.
Отчаянная схватка была столь хаотична, что я не смог толком ничего разглядеть. «Серые» понесли огромные потери, но пёрли вперёд, как одержимые. И я уже начал сомневаться в благополучном исходе, когда ситуацию переломил Лихур, атаковавший противника с тыла.
Дикий рёв лесной кошки привёл «серых» в замешательство. Оставив своё копьё в спине ближайшего противника, Лихур пятнистой тенью метнулся в самую гущу боя, наполненную грохотом ударов, воплями и треском ломающихся копий.
Это я увидел лишь мельком, поскольку резко обернулся на предостерегающий крик Акти. Теперь против него стояли четверо. Я видел, что они опытные воины, которые не спешили лезть на рожон, предпочитая орудовать копьями на дистанции.
Как ни старался, как ни хитрил, Акти не мог до них дотянуться. Не имеющая выхода ярость переполнила его, напрочь заглушив и инстинкт самосохранения, и здравый смысл. Ослеплённый боевым безумием он метнулся навстречу ближайшему противнику. От могучего удара серый щит развалился пополам, из разрубленной груди и живота выпали внутренности, а секира застряла в позвоночнике и обломках доспехов. Со страшным рёвом Акти выдернул оружие из падающего назад трупа, по инерции крутанул её вокруг себя и отскочил назад.
Я едва сдержал крик, увидев глубокие раны на его плече и груди и моментально набрякшую кровью рубаху. Пока Акти не чувствовал боли, но я точно знал, что через две-три минуты возбуждение спадёт, и навалится слабость. Через пять минут в его глазах замелькают зелёные мухи, и всё, шок. Теперь Акти не в счёт. Вот когда пришло моё время.
Сильнейшие переживания и избыток адреналина скрутили весь мир в тугой комок, и я приготовился к отчаянной борьбе за одну малость – жизнь. Вгоняя себя в боевой транс, я моментально перешагнул уровень энергетики, который мастера боя называют «красный коридор». Теперь я мог соперничать с любым противником, но при этом начал сжигать себя изнутри.
Расфокусировав зрение, я охватил сразу всё поле боя. Мышцы и сухожилия зазвенели от напряжения, сила выплеснулась через край, но именно это меня едва не погубило. Не смотря на недовольный окрик Акти, я выскочил вперёд под прицел трёх копий, специально провоцируя соперников, запутывая их в тесной схватке ближнего боя. Уходя от тройного удара, я проворно отскочил в сторону, и, когда крайний противник «провалился» мимо, я в повороте слишком сильно вонзил копьё в его бок. Длинный наконечник исчез в его теле и с хрустом застрял в позвонках. «Серый» с воем рухнул на землю, увлекая копьё за собой, и я остался безоружным.
За моей спиной шатающийся Акти вяло отмахивался секирой, едва удерживая равновесие, и до смертельного удара по этой беспомощной мишени оставались считанные секунды.
И тогда, дико заорав, я ужом ввинтился между двумя последними противниками, проскользнув к ним в тыл. Они поняли, что я куда-то исчез, но сообразили, что я сзади не сразу. Перед ними стоял раненый Акти, по-прежнему представляющий серьёзную опасность, и они не могли им пренебречь, но также они уже поняли, что и я чего-то стою и завертелись, выцеливая, то меня, то Акти. Ну, что голубчики, каково биться в окружении? Увидев в моей руке всего лишь тесак, они немного расслабились. Но бедолаги не знали, что и этого клинка мне много.
Я поднырнул под удар копья и в прыжке с разворота изо всех сил врезал ногой по локтевому суставу. Гигант взвыл, бросив копьё и схватившись за руку, и тут же получил тесаком по ноге. Он припал на здоровое колено и сразу же схлопотал носком башмака в висок. Если выживет, то останется инвалидом. Но вряд ли.
В это время последний из противников, всё-таки выбрал цель и приготовился добить Акти. Тот стоял неподвижно, свесив голову, и почти не шевелился. Фактически он уже потерял сознание и держался только на последних каплях воли и самолюбия.
Меня и последнего «серого» разделяли какие-то три метра, но в тот миг, показалось, что они растянулись до бесконечности. Лютое отчаяние охватило меня и взорвало реальность. И тогда время опять выкинуло странное коленце и замедлило ход.
Вокруг разлилось звенящее безмолвие. Глядя, как «серый» очень медленно отводит руку с копьём, я рванулся к нему. И… успел. Когда в момент удара он перенёс вес на опорную ногу, я врезал ему под колено. Нога «серого» подломилась. Он взмахнул руками, удар копья ушёл вверх и в сторону. Как в замедленной съёмке, «серый» завалился набок, потеряв в падении щит и шлем. И тут, навёрстывая упущенное, время снова рвануло вперёд, и в уши ворвались громкие крики и шум боя.
Я не дал противнику опомниться, подпрыгнул и обеими ногами приземлился на его шею. Там что-то хрустнуло и «серый» обмяк.
Бледный, как полотно, Акти сидел на земле, свесив голову, и не реагировал. Дело плохо. Я отхватил тесаком полосу от валяющегося по ногами грязного плаща и туго перетянул раненую руку выше рассечения. Затем оторвал широкую полосу от его льняной, насквозь мокрой от пота и крови рубахи и насколько смог затампонировал рану на груди. Уложив Акти на землю, я повернул его голову на бок и подсунул под ноги мешок с вещами.
