Олег Аркадьевич Александров
Ван Гог: творчество – это проповедь
Пока они ехали в экипаже, Тео процитировал отрывок из статьи Орье: могучий, неподдельный и чистокровный художник с грубыми руками титана, мужественный, дерзновенный, с нервами истерической женщины и душой ясновидца.
Винсент одновременно обрадован и смущен. Еще больше он смутился, узнав, что Тео назвал сына Винсентом.
В квартире Тео дверь открыла невысокая, полноватая девушка с мягкими чертами лица и задумчивой улыбкой.
– Оливия, моя жена. Знакомься – Винсент.
Увидев девушку, Винсента охватило чувство доверия и нежности с ней. «Моему брату досталось сокровище! Дай-то Бог счастья, они заслужили это» – радостно думает он, поглядывая на семейную пару.
– Винсент, для Вас есть сюрприз – раздался приветливый голос хозяйки.
Поймав вопросительный взгляд, она рассмеялась:
– Пойдемте, покажу Вам.
В соседней комнате Винсент увидел свои полотна.
– Неожиданно…Тео, где ты раздобыл их? Некоторые картины я считал утерянными.
– Большую часть забрал у Танги. Условия их хранения были не очень хорошими. Потом, ты же оставил несколько полотен в гостинице, когда уезжал в Арль.
– Позже посмотрю их – Винсент обнял брата.
– А меня не обнимете? – лукаво посмотрела Оливия на смутившегося Винсента.
– Разрешаю! – напыщенно произнес Тео, и все рассмеялись. Винсент отвернулся к окну, чтобы скрыть охватившее волнение.
Во время ужина, слушая разговор братьев, девушка поймала себя на мысли, что ей нравится Винсент. Глядя на застенчивую фигуру брата Тео, она думала: он вовсе не производит впечатление сумасшедшего. Скорее, это несчастный, одинокий человек, не познавший любви женщины.
На следующий день Винсент съездил к Танги, искренне обрадовавшемуся гостю. Тот, после теплого приветствия, попенял хозяину лавки на небрежное хранение картин. Жюль оправдывался, говоря, что это жена свалила их в кучу в чулане. Обратно Винсент взял экипаж, чтобы отвезти картину на квартиру брата.
Неделя быстро пролетела, и, как ни уговаривали молодожены остаться, наш скиталец решил ехать в Овер. Стоявшим на перроне братьям казалось, что не было этих счастливых дней, проведенных вместе.
– Не забывай, пиши нам. Ты понравился Оливии, она всегда рада видеть тебя. Помни – у тебя есть семья, родные люди. Мы любим и переживаем за тебя.
– Вы единственно близкие мне люди…Правда, еще Анри – Винсент порывисто обнял брата.
Провожая из окна вагона Тео и Оливию, он подумал: увижу ли я их снова? Что же…по крайней мере, доктор Гаше близок к искусству, и, говорят, пишет картины, коллекционирует антиквариат.
Подъезжая к Овер-сюр-Уазу, в глаза бросается яркая природа, заливные луга, невысокие холмы, маленькие речушки. Привольно раскинулись городки и села, словно всегда существовавшие здесь. Это край кипарисов и олеандр, поэтов и художников. Здесь, в тишине и размеренности сельской жизни, время течет неторопливо, говоря: зачем спешить? Впитывай все краски жизни и слушай тихий говорок ручья, шум леса, уханье филина.
Винсента охватила радость творца, увидевшего красоту природы, не отравленную прогрессом или войной. Овер-сюр-Уаз оказался живописной деревушкой, расположенной вдоль дороги в Прованс. Немного в стороне стоял дом доктора Гаше, знакомый многим художникам, писателям и просто поклонникам искусства.
Позвонив, Винсент услышал торопливые шаги, дверь распахнулась, и перед ним предстал доктор, в халате, и причудливой шапочке. Эксцентричность и доброта бросались в глаза. С первых минут собеседники почувствовали расположение друг к другу, и вскоре оживленно общались на разные темы в гостиной.
Гаше повел гостя смотреть картины, висевшие в коридоре.
– Мой дом в некотором роде музей прикладных ремесел, и одновременно картинная галерея – рассказывал хозяин, проводя Винсента по комнатам.
Осмотрев дом, они выпили по чашке кофе и рюмочке коньяка, разговорившись о живописи.
– Знаете, мне нравится все новое в искусстве. Полотна Эдуара Мане и Клода Моне, Ренуара, Сезанна, Руссо великолепны. С Полем Сезанном я хорошо знаком, и считаю некоторые его картины шедеврами. Да-да, просто общество пока не готово это понять. Ваши работы, месье, тоже очень хороши. Такой экспресии, сочетания красок, измененной реальности, или воссозданной, я не встречал ни у кого. У Вас есть стиль и вкус.
– Спасибо, доктор. Если позволите, я напишу Ваш портрет.
– С удовольствием! Я не решился просить Вас об этом…Кстати, я тоже не чужд живописи…Хотите посмотреть офорты и гравюры?
– Конечно. Это интересно…
Винсент пристально всматривался в работы Гаше: любительски, но есть талант. Несомненно!
– Уверен, Вам не следует прекращать работу, несмотря на нервное расстройство. Это пройдет…а работа лечит и вдохновляет – дружески посоветовал Гаше.
Верил ли он в свои слова? Или пытался утешить измученного ударами судьбы странника, сидевшего перед ним? Это мы никогда не узнаем. Да и надо ли? Между этим людьми, сведенных случаем на короткое время, возникло родство душ.
Под влиянием нового товарища Винсент стал вести размеренный образ жизни. Он рано встает, ложится после девяти, много пишет. Пейзажи, крестьяне, этюды гор и полей, портреты – все занимает и радует!
Гуляя по Оверу, Винсент однажды увидел странный домик. Было что-то неестественное в этом месте, как будто хозяин решил построить временный сарай. Нарушенная геометрия, зажатость здания поражали. Гаше рассказал историю про самоубийство хозяина этого дома. Дом повешенного – так называли его местные жители.
Услышав историю, сердце Винсента сжалось.
– Знаете, судьба это несчастного похожа на мою. Одиночество и смерть…
– Бросьте грустить! Выше нос. Мы еще покажем миру Ваш талант – энергично махнул рукой Гаше.
Но с тех пор мысль о самоубийстве уже не покидала Ван Гога. Жарким июльским днем жители Овера видели, как этот «чудак» шел к полю. «Опять пошел малевать желтое небо и синюю траву с красными деревьями» – судачили две женщины, завидев бредущего художника.
Стоя за мольбертом, он быстро клал линию за линией, делая выпуклыми детали картины. Вдруг что-то щелкнуло в его голове. Небо стало заволакиваться тьмой, стремительно наползающей на новые и новые пространства. Над полем закружились вороны…одна из них села на край картины и подмигнула. «Это галлюцинация…я на поле, солнце, день, нет ворон – твердил себе Винсент. «Нет, я реальна. А потом, что такое галлюцинация и реальность? Это условные понятия, которые люди создают воображением» – каркнул ворон.
Пора прекратить безумие…ведь оно будет возвращаться вновь и вновь! Сейчас…где он у меня…Нащупав револьвер, Винсент выхватил его, приставил к груди, и выстрелил. Его ударило в грудь, небо покачнулось, мгновенно став красно-черным. Пустота.
Сквозь окружавший вакуум еле слышны голоса:
– Вряд ли выживет…
– Как глупо! Надо работать и работать, доказывая свою полезность…
– Тео в пути…Через час будет здесь.
Вынырнув из забытья, Винсент почувствовал, что его держат за руку.
– Это я, Тео. Ты поправишься! Поедем ко мне, будешь писать, устроим выставку…
– Нет. Я заплатил жизнью за свою работу и рассудок. Свой путь в искусстве не найден…Это логичный конец.
На большее его сил не хватило. Язык отяжелел, слова путались, наползая друг на друга. Голоса в комнате стали отдаляться, силуэты расплывались. Мелькает калейдоскоп событий: вот он дома, маленький, смотрит, как мама пишет что-то на клочке бумаги. Появляется отец, суровый и торжественный. Тут же Христина, Тео, какие-то люди…давно забытые.
Винсент смотрит на маму:
– Ты же умерла. Тебя нет.
Мама улыбается и кивает. «Мама…– он хочет кинуться и обнять маму, зарывшись, как в детстве, в ее пышные волосы, пахнущие мятой. Но тело не подчиняется. В комнате быстро темнеет. Мрак быстро покрывает предметы и людей. Полосок света все меньше и меньше. Наступает абсолютная тишина. Умиротворение и покой.