Оле Клиффорд
Манипулятор
Очень важно не перестать задавать вопросы.
Альберт Эйнштейн
(1879-1955, немецкий ученый)
1
Доктор принял все меры предосторожности, чтобы роды в воде были незабываемым событием. Большая ванна-джакузи была тщательно вымыта, дезинфицирована и наполнена водой, нагретой до температуры тела; сама ванная комната украшена пальмовыми ветвями, розами и свечами, около ванны стоял столик с необходимыми инструментами и медикаментами, играла приятная музыка.
Конечно это был необычный доктор, он пошел на такие сложные приготовления к родам, поскольку должен был стать отцом этого желанного ребенка от красивой и любимой жены.
Они планировали момент зачатия в соответствии с наиболее выгодным астрологическим прогнозом. Он, ибо они уже знали пол ребенка, не родится только лишь в богатой семье, младенец унаследует все умственные и физические данные, которые необходимы для успешной жизни, будет талантлив, благодаря своему отцу, который обладает нетрадиционными научными знаниями.
Доктор лично наблюдал свою жену на протяжении всего срока беременности: от обычной утренней тошноты и рвоты до момента начала схваток. Когда начались схватки, он быстро подготовил все для родов в ванной комнате.
Они решили, что никто не должен присутствовать во время рождения их ребенка, ― это должен был быть интимный момент семейного торжества. Доктор разделся и опустился в теплую воду рядом со своей женой. Прошел час, который, казалось, тянулся вечность, и все это время он сидел позади нее, поглаживая и успокаивая. Спустя несколько часов схватки стали чаще, а боль все сильнее, женщина не могла ее уже терпеть; боль подавила все другие ее мысли и желания. Он делал все возможное, чтобы ей стало легче.
Она тяжело и прерывисто дышала, затем вдруг задержала дыхание и, собравшись с последними силами, глубоко вздохнув, начала тужиться. Он просил ее тужиться сильнее, и она, сделав последние усилия, вскрикнула и затихла. Только тогда волосатая головка появилась у нее между ног. Он увидел головку ребенка и потянул ее осторожно, пока не почувствовал, как младенец выскользнул. Дыхание его жены остановилась, и ее тело обмякло.
Доктор осмотрел сына, связанного с матерью пуповиной, затаил дыхание, положил ребенка обратно в джакузи и посмотрел на жену.
Она лежала неподвижно: прядь медных волос была видна над краем ванны, голова соскользнула под воду. Он не имел ни малейшего представления, сколько прошло времени; у его жены не было никаких признаков жизни, она не дышала. Он быстро посадил ее в ванной и начал искать пульс, пульс не прощупывался. Он сразу же применил искусственную реанимацию, вначале рот в рот, а затем, когда это ничего не изменило, попытался вытащить ее из воды. Тело его жены было мокрым и скользким, он не мог его вытянуть, доктор скользил и падал, но не чувствовал никакой боли. В конце концов, он догадался вытащить пробку, и в то время как из джакузи медленно уходила вода, продолжал свои попытки реанимации.
Когда из ванной ушла вся вода, он сделал интенсивный массаж сердца и продолжал еще в течение получаса, пока не почувствовал головокружение, понимая, что истощен и его силы на исходе.
Доктор посмотрел на новорожденного, который все еще лежал в ванной, ― у него были медно-рыжие волосы как у матери. У младенца не было глаз, и только зияющая дыра на месте, где должны были быть рот и нос. Ребенок не двигался. Доктор медленно вышел из ванной комнаты, взглянул на пальмовые ветви, розы и зажженные свечи, посмотрел в неверии на свою умершую жену, затем на ребенка-урода, и обессиленный упал на колени.
Его губы шевелились, но слышно было только хриплое бормотание: «Почему?».
2
Вена, Австрия
В кабине грузовика было занято два сиденья рядом с водителем и еще три за его спиной. Водитель говорил по телефону и сообщил кому-то, что он приближается к месту назначения. Затем повернул направо, припарковался на Зиммерингер Хауптштрассе и выключил фары.
Пятеро мужчин спрыгнули с грузовика, а водитель остался сидеть на своем месте, включив аварийные огни. Было только 4 утра, еще не рассвело, но бригада рабочих утверждала, что и в скудном свете зари они в состоянии справится с заданием без каких-либо проблем, даже с завязанными глазами, так как долго готовились к нему.
Один из мужчин опустил задний борт грузовика, в то время как двое других достали армированные металлические дорожки, представляющие собой пандус. Четвертый мужчина уже сидел в узкой кабине экскаватора, заведя его двигатель, а пятый выставил ограждения вдоль рабочей зоны. Все мужчины были одеты в желтые жилеты со светоотражающими полосами и были хорошо видны на дороге. Для проезжающих машин, в еще редком венском утреннем движении, наличие бригады рабочих не было необычным зрелищем. Экскаватор был спущен и вскоре исчез в воротах кладбища.
Через несколько минут микроавтобус с прицепом, заполненным рабочим инструментом, подъехал к воротам кладбища. Бригада ландшафтных дизайнеров, которая сидела в микроавтобусе, высадилась на тротуар в 15 минутах ходьбы от Центрального кладбища ― второго по величине кладбище в Европе.
Теперь вся рабочая сила составила двенадцать человек, они встретились в назначенном месте в назначенное время и поприветствовали друг друга.
Несколько рабочих установили четыре мощные галогеновые лампы и направили их на могилу, в то время как кран, который был доставлен на кладбище накануне вечером, готовился поднять четырехтонный обелиск с именем Бетховена1, украшенный в центре золотой лирой. Когда все подготовительные работы были закончены, кран начал медленно поднимать обелиск, и только после того как поднял его на нужную высоту, опытные рабочие аккуратно толкнули обелиск на деревянный каркас, построенный для этой цели.
Цветы и растения вокруг могилы были аккуратно выкопаны и помещены в специальные боксы. Тем временем другие рабочие начали демонтировать низкую чугунную ограду, прикрепленную по четырем углам к декоративным каменным колоннам. Они изучили все детали кованой ограды по фотографиям и теперь работали осторожно, и резали автогеном в тех местах, где ограда заржавела.
Один из мужчин завел экскаватор и начал рыть ямы на полметра глубиной по четырем сторонам могилы. Менее чем через 10 минут все было готово.
Мужчины разделились на две группы по шесть человек и встали по противоположным сторонам, каждый около направляющих стальных труб. Взревел пневматический насос, и стало слышно, как стальная проволока натягивается под могилой с огромной силой. Когда проволока со всех сторон была полностью выведена и собрана в специальную застежку, один из рабочих прикрепил ее к подъемному механизму, плита медленно начала подниматься.
Могила Бетховена была открыта.
Двое мужчин прыгнули в нее и открыли гроб, который мгновенно развалился. Третий мужчина тоже прыгнул в могилу, открыл стерильный пластиковый бокс, извлек скальпель, взял образцы тканей из остатков разложившегося тела. Обеспечив достаточное количество образцов, он поместил тщательно маркированные контейнеры в сумку и закрыл ее, поднялся из могилы и, кивнув бригадиру, быстро направился к выходу с кладбища. Мужчина отправил короткое сообщение с телефона и затем вернулся к микроавтобусу, снял защитную обувь, рабочую одежду, которая скрывала его деловой костюм, белую рубашку и шелковый галстук, и спустя мгновение он пересел в Mercedes, который поехал по направлению к аэропорту Вены.
Рабочая бригада, которая теперь состояла из одиннадцати человек, начала процедуру возврата обелиска на прежнее место. Единственной оставшейся задачей было вернуть все на свои места, чтобы все выглядело с точностью до эпохи Ренессанса и невозможно было даже заметить, что что-то изменилось. Требовалась ювелирная работа, чтобы сварочные швы, где была разобрана чугунная ограда полчаса назад, выглядели как и прежде, и менее чем через 30 минут все вернулось на свои места.
Работа, которая продолжалась почти 2 часа, к 6 утра была закончена. Один из рабочих убрал ограждения и запрыгнул в кабину грузовика, водитель включил фары и медленно влился в движение на Зиммерингер Хауптштрассе.
Когда первые туристы появились на Центральном кладбище около 9 часов утра, чтобы посмотреть на могилы Бетховена и Шуберта2, расположенные рядом друг с другом, никто не заметил ничего необычного, кроме того факта, что могила Бетховена была ухожена лучше, чем соседняя. Туристы сделали фотографии, прочитали надписи на надгробиях и продолжили свой путь для ознакомления с другими историческими захоронениями.
3
Бак Фрейзер стоял у окна на 68-ом этаже одного из лучших офисных зданий Нью-Йорка, рассматривая уличное движение.
5-ая авеню с движением в пять полос была загружена автомобилями, казавшимися из окна его офиса какими-то игрушечными машинками, которые кто-то приводит в движение: они проехали несколько сотен метров, остановились, а затем снова поехали в одну длинную бесконечную линию. Смотря вниз на движение машин, Бак думал о том, что жизнь на Манхэттене продолжается независимо от финансовых кризисов, терроризма, смены президентов и войн.
Расположение офиса на 57-й улице, всего в нескольких кварталах от недавно отреставрированного отеля Плаза и сети магазинов Бергдорф Гудман, Ван Клефс & Арпел и Тиффани, было престижно для акционеров и партнеров по бизнесу. Но для председателя и главного исполнительного директора фармацевтического гиганта ГлобалХим расположение офиса на Манхэттене, впрочем, не имело практического значения. Менее чем за девять месяцев финансовый кризис снизил стоимость акций почти на пятьдесят процентов, и, хотя компания была в финансовом отношении все еще крепкой и мощной, с сорока пятью тысячами сотрудников по всему миру, она столкнулась с худшими временами ― сокращения и увольнения были неизбежны.
Несмотря на то, что 63-летний Бак Фрейзер приближался к пенсионному возрасту, он не собирался выходить на пенсию. На протяжении многих лет он видел, что цены на акции и обменные курсы растут и падают, и в зависимости от того, были ли вы инвестором или спекулянтом, существуют значительные различия в характере реагирования. Он соглашался с финансовыми экспертами, что случайное снижение стоимости акций компании далеко не отражает истинную внутреннюю ценность.
Это был трудный и длинный путь, который обеспечил экономическую стабильность. Но в разгар одного из худших финансовых кризисов в мире, который он когда-либо видел, было бесполезно пытаться объяснять акционерам и прессе на Общем собрании, которое должно в скором времени состояться, что исследовательские инвестиции компании были колоссально огромны, ― не на миллионы, а на миллиарды. И может пройти семь, восемь или даже десять лет до того момента, когда новый препарат будет выведен на рынок и когда самая крупная и технически оснащенная фармакопея в мире, выдающая лицензии на выпуск новых препаратов, ― FDA3, одобрит его. Даже в здоровой экономике акции могут упасть на десять, двадцать или тридцать процентов в течение нескольких дней.
Бак Фрейзер или Старый бульдозер, так он был прозван по понятным причинам, не был готов к Общему собранию акционеров. После 40 лет работы в фармацевтическом бизнесе он, наконец, достиг той силы, когда она может быть применена. Но все зависело от того, как мир будет реагировать на чрезмерно осторожные заявления, снижение цен на акции и мрачные перспективы, которые он сочтет необходимым представить на ежегодном Общем собрании. На этот раз не к кому было обратиться за советом.
Бетти Вэйн Райт была его секретарем на протяжении многих лет. С помощью аукционов на акции и бонусы она заработала достаточно денег, чтобы раньше выйти на пенсию и жить комфортной жизнью в южной Флориде или на Французской Ривьере и никогда не появляться в офисе. С разрешения Бака она позволяла себе частые отпуска, но каждый раз, когда он сталкивался с проблемами, ей удавалось создать для Старого бульдозера план словесного спарринга с партнерами с военной точностью.
Бак Фрейзер нажал зеленую кнопку на устаревшей системе внутренней связи, которую он сохранил, несмотря на протесты со стороны всех сотрудников офиса, и прорычал: «Мне нужно ваше мнение по одному вопросу. Зайдите!».
Через мгновение Бетти Вэйн Райт молча пересекла персидский ковер и села в кресло для гостей. Худая секретарь с короткой стрижкой каштанового цвета волос посмотрела на него скептически.
– У вас не будет никакой необходимости записывать что-либо прямо сейчас. ― Бак откинулся на спинку кресла и положил ноги на край стола. ― Некоторое время назад мы получили предложение на лицензионные права на ряд патентов, которые были связаны с генетическими исследованиями. Я уверен, что вы помните. Что вы на самом деле думаете об этом?
– Вы имеете в виду Гениом?
Он посмотрел на нее мрачно.
– Если бы я вспомнил название компании, я бы не позвал вас. Во всяком случае, расскажите мне, что вы знаете о Гениом. ― Он заметил улыбку на ее бесцветных губах и добавил: ― Что вы находите таким веселым?
– У вас новый стиль в одежде или же вы стали дальтоником за одну ночь?
– О чем вы говорите?
– Зеленый галстук с фиолетовой рубашкой и темно-синий костюм… Боже мой! ― Она покачала головой. ― Я думала, что руководящая должность подразумевает костюм в тонкую полоску, белую рубашку и ненавязчивый галстук…
Бак Фрейзер засмеялся, показывая дорогие белые импланты.
– Я рад видеть вашу реакцию, Бетти! Идея заключается в том, чтобы послать новый импульс жизненной силы и энергии в мир. Вы молоды настолько, насколько вы себя чувствуете! ― Он откинулся на спинку кресла. ― Что? Что-то не так?
– Если бы я первая увидела вас утром, вы бы никогда не вышли из дома в этой одежде. Это как… Костюм клоуна! Я сомневаюсь, что Норин видела вас перед выходом.
– Вы знаете, что она не встает в 5 утра. А теперь расскажите мне о Гениом.
– Скажите мне в первую очередь о реальной причине вашего нового образа!
Лицо Бака стало серьезным, и он прорычал:
– Мы находимся в период кризиса, и внешний вид имеет решающее значение, вопрос доверия. Сейчас важно выглядеть уверенно и бодро. ― Он сделал вид, что вздохнул, прежде чем продолжил: ― Но если вы действительно хотите знать, то я консультировался, конечно, тайно на прошлой неделе у стилиста, когда был в Лондоне. Он предоставил мне личного консультанта, чтобы я купил модные вещи. Это был англичанин, вполне осведомленный в таких делах. Важно выделиться из толпы и не быть копией всех клонированных руководителей на Манхэттене.
Она попыталась скрыть улыбку и произнесла:
– Тогда вы, безусловно, преуспели.
– Как насчет того, чтобы вернуться к делу?
– У меня не так много есть, что сказать. Вы отклонили это предложение с утверждением, что у него нет будущего, так как есть этические и моральные проблемы.
Бак кивнул.
– О да, теперь я вспоминаю. ― Он сделал паузу и посмотрел в сторону окна.
Бак был известен своими длительными паузами в беседах, но в этот раз это длилось дольше, чем обычно. В конце концов, Старый бульдозер спросил:
– Где располагается эта компания, которая сделала предложение?
– Предложение было направлено через юридическую фирму здесь, в Нью-Йорке. Я помню, что не было никаких требований о конфиденциальности, что и озадачило вас.
– Я уверен, что вы предложили им подписать заявление о том, что мы могли бы заниматься разработкой чего-то подобного и что они не подадут на нас в суд за плагиат, не так ли?
– Мы так и не дошли до этого момента, потому что дело было закрыто сразу после того, как вы прочитали предложение. Почему вы так заинтересовались этим давним предложением именно сейчас?
– Кто сказал, что меня это сильно заинтересовало? ― Он посмотрел ей прямо в глаза. ― Сколько времени прошло?
– По крайней мере, восемь или девять месяцев, и вы с тех пор отклонили много предложений.
– Это было до того, как финансовый кризис серьезно ударил по нам. Сейчас ситуация иная. Вы проверяли стоимость ваших акций ГлобалХим в последнее время?
Тонкие морщины на ее лбу стали заметнее.
– Конечно, я должна была продать свои акции, когда их стоимость была высокой и последовать вашему совету о переезде на юг. Может быть, вы нашли «философский камень» или уникальный вариант спасения?
– Может быть…
Она повернула голову:
– Дверь закрыта. Почему так таинственно?
– Общее собрание совсем скоро.
Она кивнула:
– Конечно, я знаю. 22 числа следующего месяца, официальные приглашения готовятся, и вы скоро получите данные годового отчета.
Бак поправил галстук.
– Нет необходимости в годовом отчете. ― Он сделал глубокий вдох. ― Есть ли какие-нибудь новости из исследовательского отдела в отношении проекта борьбы с раком?
– Последние отчеты свидетельствуют о прогрессе относительно этого проекта. Вы уже знаете, что белковые препараты регенерирует генетические дефекты, которые вызывают рак. Кроме этого, нет ничего, что вы бы ни знали, все по плану, нужно одобрение FDA, на это уйдет семь или восемь лет.
Он кусал губы, качая головой.
– Спасибо за урок, Бетти. Разве не удивительно, что мы собираемся раскрыть загадку рака и не можем объявить об этом на Общем собрании? ― Он наклонился вперед и понизил голос: ― Между нами говоря, у нас когда-нибудь была ситуация хуже?
– Было плохо в начале 90-х, но не так плохо, как сейчас. Возможно, у вас есть новая информация?
Он кивнул.
– Я дам вам информацию позже, когда просмотрю официальный отчет и счета. Я не могу сказать на собрании, что у нас скоро будет великолепный новый продукт, так как «поездка на американских горках» продолжается, и это несмотря на то, что реальная стоимость компании значительно превышает текущие цены на акции даже в несколько раз. ― Он тяжело вздохнул, прежде чем добавить: ― Мы должны быть счастливы, что продолжаем оставаться частью промышленности, которая постоянно расширяется, и потребность в продуктах, которые мы производим, увеличивается. Люди до сих пор болеют, я с сожалением должен это признать.
– Это, вероятно, не единственная ваша забота.
– Что вы имеете в виду?
– Ходят слухи… Вы знаете, что в коридорах сплетни?
– Как вы знаете, сплетни редко доходят до меня. Что происходит?
– Поговаривают, заместитель председателя сговорился с рядом важных акционеров. Если ему удастся собрать большинство голосов, некоторые из подразделений могут быть проданы в целях обеспечения увеличения временного запаса. Вы ведь знаете инвестиционную компанию, которую он возглавляет, не так ли? Она нуждается в денежных средствах.
Бак Фрейзер кивнул.
– Кто-то прошептал мне на ухо, но я не думаю, что это так. ― Он покачал головой. ― Шарлатанство! Это примитивный маневр выживания для акул Уолл-стрит, но я не позволю.
– Возможно, придется или большинство будет принимать решение за вас.
На этот раз продолжительная пауза позволила ему обдумать то, что его секретарь только что подтвердила.
Наконец он ответил:
– Все больше оснований, чтобы достать старое дело о Гениом и рассмотреть его с непредвзятостью.
На ее лице отразилось недоверие:
– Я, кажется, помню, что контрактные переговоры, о которых мы говорим, как правило, могут занять несколько месяцев и нужно привлечь армию юристов. Вы не сможете заключить контракт до проведения Общего собрания, так что толку это делать?
– Проще говоря, я постараюсь убедить тысячи акционеров, чтобы инвестиции пенсионного фонда не были потрачены впустую на кучу перебежчиков и наше собственное выживание, конечно.
– Если бы я не знала вас лучше, чем вы сами знаете себя, Бак, я бы сказала, что вы на этот раз растеряли все свои навыки. Что у вас в рукаве?
– Если условия в контракте с Гениом приемлемы, то, возможно, это своего рода новый подход, который нам нужен прямо сейчас, а затем и новый стиль.
– Таким образом, вы не собираетесь сказать мне…
– Позвольте мне взглянуть на контракт для начала.
Она встала, глядя на председателя, потом покачала головой:
– Если вы думаете, что фиолетовая рубашка будет убедительна для акционеров, я боюсь, что вы будете сильно разочарованы.
Он ослабил узел зеленого галстука.
– Да будет вам! Просто найдите документы.
4
Бак Фрейзер изучил контракт от Гениом и улыбнулся. Передовые фармацевтические открытия с потенциальными доходами в миллиарды были далеким будущим, и он знал по опыту, что много времени уйдет на оформление патента, который является результатом многолетних исследований и разработок в дополнение к крупным инвестициям.
Хотя на ГлобалХим работали лучшие ученые мира, новые фармацевтические открытия были похожи на азартные игры в рулетку. Вы никогда не будете знать, какие мировые организации здравоохранения приняли бы новый продукт, не говоря о том, чтобы утвердили его. Инвестиции были сделаны, и готовый продукт был представлен на рассмотрение, которое иногда может длиться несколько лет и пройти через мясорубку со стороны органов здравоохранения. Такого рода неопределенность требовала не только сильной финансовой поддержки, но и стальные нервы. Последнее он все еще имел, первое остановил финансовый кризис.
Как и всегда, когда ситуации нужна правильная перспектива, он подошел к окну. Это была его привычка: он смотрел вниз на жизнь на улицах, которые, как он мог видеть, были переполнены людьми, каждый из которых в какой-то момент своей жизни будет сталкиваться с одним или несколькими продуктами ГлобалХим.
Теперь, когда Китай вступил на мировую арену с растущим населением среднего класса для понятия бесконечных возможностей рынка, было принято новое значение. Если предложения и гарантии от Гениом могли бы быть приняты всерьез, то это может быть ключом к неограниченному доходу до тех пор, пока он жив или, если быть точнее, ― навсегда.
Именно пункт в отношении увековечения доходов заставлял его чувствовать себя неловко. Тем не менее, в контракте, составленном педантичным адвокатом, было четко указано о пожизненных доходах.
Бак покачал головой, вернулся к столу и, протягивая руку к контракту с золотой тисненой обложкой, загадочно улыбнулся. Что может означать разница между выживанием и обреченностью, если что-то звучит слишком хорошо, чтобы быть правдой…
Он изучил обложку контракта. Надпись «Конфиденциально» была заменена голографическим значком размером с тачпад на ноутбуке и располагалось между стилизованной спиралью ДНК и словами «Конфиденциальная информация». Под металлическим значком расположился невидимый глазу микрочип толщиной с лист бумаги.
Бак Фрейзер восхищался меняющийся трехмерной спиралью ДНК. Бумага больше не была только бумагой, это было изобретательно и чрезвычайно безопасно. Необходимые тридцать восемь миллионов долларов авансом для гарантии, своего рода первоначальный взнос, не были непомерно высокими в медицинской сфере, даже в период кризиса, и объявленная годовая прибыль в размере семи процентов от чистого объема продаж ― все так, как должно быть. Все имело цену, и он был одним из немногих людей, которые знали ценность неприкосновенных патентов.
Уникальность заключалось в том, что это предложение не сосредоточено только на фармацевтике, в него также были включены эксклюзивные права на конкретные производственные процессы. Будущие владельцы патентов, после того как подписали бы этот контракт, доминировали бы на мировом рынке в отношении генетически модифицированной медицины.
Он потер подбородок и прищурился. Несмотря на то, что консорциум за предложением провел все подготовительные работы, он не мог разгласить неортодоксальный план спасения, который складывался в его голове. Это был бы смелый шаг: ставки станут выше, чем обычно, и когда он будет не в состоянии обеспечить удовлетворительное обоснование, станут появляться слухи, которые быстро доберутся до членов Совета и до акционеров. Эффект неожиданности, если он преуспеет в реализации запутанной стратегии, будет потерян, а вместе с ним будущее ГлобалХим. Сейчас более чем когда-либо было важно держать язык за зубами.
Бак перелистал страницы контракта. Не только вопрос патентов смущал его, но и гарантированность потенциального рынка, и это был еще один вопрос, который делал Старого бульдозера подозрительным. Как гарантировать рынок? Как гарантировать несколько рынков? Ну как вообще гарантировать несколько рынков в нескольких странах для нескольких продуктов в далеком будущем? Это было что-то, что он за многие годы работы, как руководитель одной из крупнейших в мире фармацевтических компаний, еще не понял.
Тем не менее, адвокаты были краткими, условия были конкретными, и Бак снова прочитал: «Интересы консорциума лежат исключительно в развитии патентов, а также в подготовке рынков для продуктов, основанных на таких патентах. Будущим владельцам гарантируется максимальный оборот». И дальше он читал: «Числовые примеры колеблются и требуют предварительного знания мирового потребления лекарственных средств, а также существующих размеров рынка для генетически модифицированных культур и использования их в фармацевтических целях».
Рассматриваемый с этой точки зрения авансовый платеж был довольно скромным, и он подозревал, что это покроет расходы только на начальных этапах исследований и разработок. Реальный доход для консорциума за контракт станет продолжающейся прибылью в диапазоне семизначных цифр, получаемых ежегодно навечно.
Он попросил не беспокоить его на оставшуюся часть дня, и Бетти Вэйн Райт знала, что это приказание Старого бульдозера было священным. Так она защищала его от визитов, когда он лежал больной в Японии после отравления рыбой несколько лет назад и новая команда менеджеров готовила большой проект по его замене.
Однако он обманул смерть, уволил половину вице-президентов, вернулся в зал заседаний и поблагодарил Бетти за лояльность, щедро повысил ей заработную плату и дал свободу в работе, а она в то время думала, что никогда больше не будет нужна. Она приходила и уходила, как ей заблагорассудится, конечно, в значительной степени это соответствовало рабочему времени Старого бульдозера ― от 55 до 60 часов в неделю.
Несмотря на то, что они были давно знакомы, тон общения был краток и деловит.
Она постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, открыла ее:
– Если для меня нет больше дел, могу я уйти?
Он пригласил ее зайти.
– Сядьте! У вас есть две минуты, не так ли?
Она взглянула на часы:
– Не больше, чем две.
– Это не займет много времени. ― Он бросил контракт на стол и прорычал: ― Страница 11, раздел 22, пункт «б». Прочтите!
– Вы хотите, чтобы я прочла вслух?
Он кивнул.
– «Консорциум гарантирует доминирование на рынке в течение всего срока действия патента, что на практике означает вечно (со ссылкой на статью 32, пункт «е»), если специально не указано, что…».
Старый бульдозер прогремел:
– Стоп, стоп… Остановитесь Бетти! Сколько контрактов мы подписали за эти годы?
– Точное число?
Он посмотрел на нее гневно:
– Если вы будете продолжать отвечать вопросами на вопросы, возможно, нам придется поменяться креслами.
Она не обратила внимания на его гнев и спокойно сказала:
– Я не помню точную цифру, от 100 до 150 контрактов в год. Мы работаем вместе в течение почти сорока лет. Так я думаю около пяти тысяч.
– Да? И что вы скажите?
– Про что?
Он посмотрел в потолок, прежде чем ударить кулаком по столу так, что телефон подпрыгнул на несколько дюймов.
– Есть моменты, когда я не понимаю, почему я вожусь с вами!
Она покачала головой, теперь улыбаясь:
– Это, должно быть, цвет вашей новой рубашки так смущает меня. Вы не возражаете добраться до сути дела? Так я смогу, по крайней мере, присутствовать на втором акте оперы в Линкольн-центре!
Он посмотрел на свои золотые часы.
– Я думаю, что первый акт будет перед вторым, ― с сарказмом произнес он. ― Сейчас только половина восьмого. Преувеличение улучшает понимание, и я получил ваше внимание, не так ли? Мой водитель Альфред может отвезти вас, тогда вы успеете. Заметили ли вы слово «навечно»?
– Конечно. И что?
– Боже, помоги мне, теперь вы снова задаете вопросы! ― Он тяжело дышал. ― Ничего, но позвольте мне объяснить вам. Существуют ли какие-либо из тысяч контрактов, упомянутые вами ранее, которые не включают в себя ограничения по срокам?
– Есть всегда ограничения по срокам и ничто не является бессрочным.
– Тогда проверьте раздел в «Определениях» в предложении по заключению контракта.
Она нашла страницу и изучила текст.
– Точная формулировка ― «бессрочно». Но как? ― Она закусила губу. ― Как они гарантируют постоянно растущие доходы «навечно»?
Он торжествующе посмотрел на нее.
– Так что? Наконец, осенило вас? Это именно то, что меня смущает! Там должен быть подвох!
– Возможно, вы почуяли, в чем подвох? У вас нервный тик, когда я задаю вопросы. В противном случае, я бы спросила, как обеспечить растущие рынки? Как у всех рынков гарантируются растущие доходы, как прописано в контракте?
Теперь Бак широко улыбался, его голос вернулся к приятным ноткам, и он произнес, напевая:
– Спасибо, Бетти, на этом все. Теперь отправляйтесь на ваш концерт, продолжим завтра. ― (Она покачала головой и передала ему контракт.) ― Я попрошу Альфреда быть готовым с лимузином через 15 минут, и тогда у вас будет время узнать, где Харри Макфалейн находиться в это время года. Попросите его позвонить мне.
– Харри? Детектива из Сан-Франциско?
– А кого еще? На самом деле, он из округа Марин к северу от Золотых ворот4… Это имеет большое значение для тех, кто там живет.
– Вы не были в контакте с ним долгое время. Вы знаете, что его жена владеет престижными виноградниками? Я так понимаю, ваш интерес к нему вызван появлением нового задания для него? Нет, нет, не отвечайте…
Она вышла из кабинета, и через несколько минут раздался телефонный звонок. Почти одновременно Бетти появилась в дверях:
– Я уже ухожу. Удачи с Харри! Он на винном фестивале в Германии вместе с Эммой Разафорд.
Бак взял трубку и кивнул головой, чтобы она уходила.
5
Харри Макфалейн сразу узнал скрипучий голос и ответил:
– Ты понимаешь, который сейчас час? Я нахожусь в Бахарах!
Бак хмыкнул:
– Я даже не знаю, где находиться Бахарах, но я думаю, что это почти шестичасовая разница с Нью-Йорком. Извини за неудобный час, Харри.
Харри посмотрел на Эмму, которая натянула одеяло на голову, когда зазвонил телефон.
– Я уверен, что ты звонишь не для того, чтобы спросить о моей личной жизни. Что случилось?
– Я хочу, чтобы ты провел расследование, не привлекая внимания. Речь идет о лицензионном контракте. Может быть, мое воображение обманывает меня, но это не так, как обычно бывает. Контракт, о котором я говорю, вполне может стать спасительным для ГлобалХим, и моя компания в нем сейчас нуждается.
Харри позволил генеральному директору выдержать длинную паузу, как тот обычно делает.