Оксана Ююкина
Тогда лети
– Нет, конечно! – возражает Виллан и уверенно идет за другом. Впрочем, что бы вы о нем ни утверждали, он будет делать и доказывать обратное. Как и любой другой дуглукуанец.
– Вросемьдесят третий, пяртьсот шрестой, триста тринадцатый на врыход, – прокатывается по залу рык сгорбившегося мужчины с щупальцами вместо бороды. – Трысяча прятый, тридцать древятый, дрвести дрвадцатый троже. Прятьсот шрестой я срказал врам… а, это вы. Трогда орстаньтесь, прятьсот шрестой.
Незнакомый дуглукуанец наконец встает с места и отправляется вслед за своим пилотом. Цифры вылетают как очередь древнеземного пулемета, как только преподаватель останавливается у очередного плазменного экрана. Студенты выходят, выползают, выпрыгивают из кабинета с разными эмоциями. Кто-то рыдает, кто-то ругается на всех известных земных языках, кто-то бездумно врезается в стену, и лишь дуглукуанцы выходят с неподдельным счастьем на лице.
– Древятый, – прищелкивает языком Леврус Врелуровий, словно испытывает особенное удовольствие от провала этого студента.
Фигура в черном тренировочном костюме встает с первого ряда, заставляя всех смолкнуть. На лице Фредера ни одной эмоции, лишь кулаки сжаты слишком крепко и подрагивают от напряжения. Он молча строевым шагом идет к выходу.
– Нет, стойте, профессор Врелуровий, это не девятый. Это мой корабль вверх ногами, – голос Архейна разрушает тишину вместе с раздражающим скрипом скамьи по полу. Он и сам не знает, зачем вскочил с места и вступился за Фредера – все прекрасно видели, что его корабль красный, а не темно-синий, как тот, что на экране с огромной цифрой девять на боку.
Лицо Левруса становится еще уродливее, когда щупальца приходят в движение.
– Эрто мраршрут три трысячи три срта три. Вры разве лретери про нрему? – практически плюется словами Леврус, высасывая взглядом жизнь не только из Архейна, но и из всей аудитории разом.
– Я не летел по этому маршруту, профессор, – тут же останавливается Фредер, выпрямляя спину. – Мои маршруты были сто пятый, восемьдесят седьмой и тысяча третий над Землей.
Давление и вытягивание энергии мгновенно прекращается, когда преподаватель берет себя в руки.
– И не мой, – тут же вздыхает Архейн.
Новостные программы с Земли сменяются картой экзаменационных полетов.
– Вросемьдесят шрестой! – объявляет Врелуровий, быстро просмотрев маршруты и номера сдающих стрелковую и летную подготовку.
Карты исчезают, и симпатичная женщина-диктор снова начинает эмоционально вещать о теориях заговора, которые никого из студентов не интересуют. Каждый из них лишь возносит молитвы, чтобы их шаттлы не попали на дьявольские камеры землян.
Два коротышки-корга из восемьдесят шестого шаттла тцыкают длинными языками и выходят из зала так, будто они члены королевской семьи, а не заваливлившие экзамен. Архейн с тихим шлепком падает на скамью, неловко потирая лоб и поглядывая на пилота с номером девять на спине. И чего он вылез? Тем более ради Фредера. Особенно ради Фредера. Тот скорее удавится, чем примет чью-то помощь.
– Архейн, че ты пялишься на Вечную двойку? – достаточно громко шепчет Верхайн, сидящий позади.
Архейн лишь дергает плечом, отводя взгляд в сторону. Вечная двойка, а не Фредер. Вот как зовут самого выдающегося студента летной академии за последние семь лет. Зовут по его, Архейна, вине.
– Срто тридцать средьмой!
Архейн морщится от резкого похлопывания щупальцем по плечу. Со своим своеобразным пожеланием «провалиться как можно скорее» Виллан уходит вместе с ворчащим Зиггланом. Через какое-то время в коридоре снова слышится выстрел.
– Осталось сдать рукопашку, и мы будем бороздить просторы космоса! – Верхайн пересаживается на освободившееся место, нашептывая прямо в ухо Архейна.
– Угу, – без энтузиазма откликается Архейн. – Если этот не завалили.
– Да с твоими талантами… – восторженно шепчет Верхайн и осекается, с тревогой всматриваясь в лицо Архейна. Тот лишь поджимает губы и отворачивается, совершенно не желая продолжать эту тему. Из всех семей галактик родиться в семье генералов – действительно талант. Больше стрелок и пилот шестого корабля не разговаривают, в молчании ожидая своего провала или победы.
– Как думаешь, Вечная двойка умрет от зависти, когда Архейн займет место первого пилота маршала? – восторженный шепоток доносится с сидений на три ряда левее.
Архейн щурится, но вмешаться в чужой разговор не может.
– Конечно, умрет. Даже третьим быть не так обидно, как вторым.
– А что, если он и правда умрет? Я слышала, что зороки…
– Ты веришь в эти глупости? Разве бы не умирали они тогда ежедневно?
– Зороки действительно умирают, если не могут исполнить свою заветную мечту. – Верхайн влезает в разговор настолько громко, что профессор Леврус не выдерживает и бросает в группу болтушек свою любимую обездвиживающую ловушку:
– Ерсли врас нре вролнуют результаты, тро проваливайте!
Все три девушки успевают увернуться с громким визгом.
Архейн морщится, но решительно пользуется предложением преподавателя. Он уверенно выходит из кабинета, ловя на себе изумленные взгляды. Да-да, первый ученик может позволить себе быть хулиганом перед самым выпуском. Первый. Первый. Первый. Во всем и всегда. Вот что значит сын имперского генерала. Никаких ошибок, никаких недоразумений, никаких неудач – идеальный сын генерала. Фальшивый сын генерала. Кому как не Архейну знать, сколько тестов он заваливал специально? Кому как не ему знать, сколько раз он делал все, чтобы быть отчисленным, но не получил ни одного наказания. Вечная двойка – вот кто на самом деле первый. И, кажется, это давно ни для кого не секрет.
Архейн недовольно поджимает губы, желая пнуть что-нибудь тяжелое и заработать себе перелом. Или лучше сразу десяток, чтобы наверняка не сдать рукопашный бой. Он ведь даже при всем классе нагло списывал! А засчитали высший балл, хотя Архейн не дал ни одного верного ответа. Зубы стучат друг о друга от ярости, но он перепробовал уже все идеи. Осталось разве что умереть при сдаче экзамена.
– Да сколько же можно… – возмущенно пинает стену Архейн на глазах у робота-сторожа. Тот сканирует его и сразу же отворачивается. Естественно, его обязательно внесли в список исключений.
