Оксана Ларина
Неприятности. Инструкция по применению

Глава 9

Вернулся Иван Евгеньевич очень быстро в весьма хмуром состоянии духа.

– Вы мне ничего не забыли рассказать? – оглядев нас с ног до головы поинтересовался он.

– Как бы мы забыли, если были в сторожке лесника три часа назад?

– У меня дядя в нашем селе участковым проработал двадцать лет. За все эти годы раза три на криминальные трупы выезжал, остальные от старости или по болезни умирали. Вы здесь второй день и уже второй труп и оба убийства.

– Вряд ли только второй, раз в подвали нашли кровь от разных людей, – иногда мое занудство просыпается в самый не нужный момент.

– Да,– кивнул он, – вряд ли. Проходите.

Отперев дверь, вошел первым и включив свет показал присаживаться на кухне.

– Между прочим первый труп появился за несколько дней до нашего приезда, просто вы его найти не смогли.

– Кто бы знал, что у вас там такой подвал.

Я осмотрелась. В доме явно присутствовала женщина. Шторы с оборкой, прихватки в веселенький цветочек, даже скатерть в тон. У меня на кухне такого атрибута на столе не было, потому что его приходилось стирать, чуть ли не каждый день. В результате симпатичная скатерть превратилась в застиранную тряпку с остатками пятен. Поэтому, ее пришлось безжалостно выбросить, решив, что без нее кухня смотрится лаконичнее.

– Вы сказали лесника убили?

– Ему нанесли удар сзади по голове, – побарабанив пальцами по столу медленно сказал он, – Потом задушили. я не эксперт, конечно. Сейчас ребята приедут посмотрят, но шишку на голове и следы на шее уже хорошо видны.

– Надо же. А я ничего такого не заметила.

– Так они не сразу проявляются. Даже при падении тела с высоты, вначале можно увидеть, только кровь и деформированные снаружи части тела, следы от удара о поверхность проступают через несколько часов. Я как-то на мотоцикле свалился на скорости. В тот день только несколько царапин было, а через сутки все тело почернело до одного сплошного синяка.

– Если вначале ударили сзади, а потом задушили, то на бытовуху не похоже, – вернула Юлька разговор к интересующей нас теме.

– Не похоже. И у мальчишки два огнестрела. Что вообще у нас происходит?

– Боюсь именно Вам это и придется выяснить, – усмехнулась я.– Что-нибудь известно про тех, чью кровь нашли в подвале Тамары Николаевны?

– Пока нет. Образцов много, нужно время, чтобы все проверить. Я пытался с нею связаться, но телефон отключен.

– Я же Вам говорила, она в Крыму. Там дорого разговаривать по нашим симкам.

– А дочка ее? У Вас есть ее номер?

– Дочку ее мы найдем, – не дала мне ответить подружка. – Только прежде, чем будоражить всех, может стоит разобраться, что там происходило? Не мог же никто ничего совсем не видеть. Это же деревня и все у всех на виду.

– Я тоже считал, что знаю здесь все про всех, – покачал он головой.

– Лесник этот тоже местный?

– Да родился здесь. Женился. Потом пить начал, жена в город от него сбежала вместе с сыном. Там у них что-то не заладилось и когда Пашке пятнадцать стукнуло, он к отцу вернулся. В восемнадцать его в армию забрали. Год назад вернулся или два не помню уже.

– Мы у них дома никаких следов сына не нашли.

– Пашка у жены в поселке живет. Дядя Боря тоже в здесь жил, но пока Пашок в армии был, он пить каждый день начал и случайно подпалил хату свою. Тогда Андреич и предложил лесником пойти. Только условие поставил не бухать. А что там еще делать по среди леса-то?

– А кто такой Андреич? – я совсем запуталась в незнакомых именах.

– Глава администрации поселка. Сколько себя помню, всегда он был. Да люди и не против. Нормальный мужик.

– Жуть. Как он человеческую речь не забыл, совсем один в лесу? – поежилась я.

– Почему один? Если дорогу знаешь, так до сторожки его не далеко, он в деревню постоянно приходил то к сыну, то к друзьям. Они ж с детства друг друга знают. Да и женщина у него была.

– У него? – не сдержались Юлька.

Мне тоже сложно было представить, что одичалый беззубый дедок мог приглянуться какой-либо даме. Говорят, конечно, что любовь зла, но не настолько же.

– Теть Зина. Они уж давненько вместе. Еще по-молодости, я слышал любовь крутили. Но, дядя Боря ходок по женщинам был, а она ревновала сильно. Говорят, до драк доходило.

– Никогда бы не подумала, – как ни старалась, представить лесника в качестве Дон Жуана, так и не смогла.

– Но, сейчас вряд ли с ним чей-то ревнивый муж расправился.

– Сейчас вообще не понимаю, что происходит. Кому он помешать мог? Жил себе спокойно никого не трогал.

– Ага, а колодец, в котором мальчишку нашли? Тропинка прямо к его дому ведет! – напомнила я.

– Не мог дядя Боря убить. К тому же Кита. Говорю ж в поселке все как на ладони. И людей видно.

– А кто мог?

– Не знаю. Никто в голову не идет. Может пришлые.

– И эти пришлые протоптали тропинку к сторожке?

– Тропинку могли и по другой причине протоптать. Может пользовался он этим колодцем.

– Как? Водой его заполнил и подпол Тамары Николаевны заодно? Тогда бы и сарай всплыл. Ее погреб от подземелья тонкая пластиковая дверь отделяет.

– Да леший его знает, когда сарай с колодцем соединили. Поначалу, может и была вода, а когда пересох воспользовались и проход прорыли.

– Специфический проход, надо сказать.

– Так и говорю, может пришлые. Полагали ночью на них внимания никто не обратит. А он видел кого.

– Ну, что пойдем мы, – Юлька поднялась. – Если что звоните.

– Конечно. Теперь это надолго затянется, пока приедут, пока весь дом и территорию осмотрят. Почти до утра провозятся. Да и когда приедут еще не известно.

– Совсем ваши коллеги не торопятся, – я тоже поднялась.

– Так труп не убежит, – философски заметил Иван Евгеньевич.

– Слишком участковый идеализирует жителей поселка – сердито заметила подружка по пути домой.

– Не удивительно, – пожала я плечами. – Он в каждом разговоре поминает, что они все знают друг друга с детства. Давно стали как одна семья. А родственником полагается любить и до последнего оправдывать.

– И тем не менее кто-то из них тут кровавые шабаши устраивает с жертвоприношением. Не верю я в пришлых. Здесь, правда каждый человек на виду. Не мог кто-то случайно забрести в деревню и решить вырыть подземелье из колодца в лесу к сараю чужого дома.

– Кстати, – вспомнила я.– Ты почему не сказала, что знаешь номер телефона одной из хозяек дома?

– Потому и не сказала. Если Ленка имеет к здешнему кошмару отношение, то не хочу, что бы у нее было время придумать как это оправдать до того, как я, глядя ей в глаза смогу лично интересующие меня вопросы позадавать.

– Полагаешь она не мола не знать?

– Ты только подумай, сколько земли они на верх должны были вытащить, пока такое большое помещение рыли?

– Я, кстати, слышала в Армении мужчина самостоятельно за несколько лет в погребе собственного дома вырыл храм подземный в несколько этажей.

– Так об этом, полагаю все соседи знали и землю, что он таскал видели. А здесь тишина. Никто ничего не подозревает.

– Мне вот покоя не дает тропинка. Неспроста она к дому лесника ведет.

– Надо поговорить с этой дамой его. Как ее?

– Рита. Нет, Зина.

– Зина. Точно.

– Сегодня пойдем?

Юлька посмотрела на часы и помотала головой.

– Завтра. Они здесь спать рано ложатся. Вдруг у нее корова и надо в четыре уже подниматься. Не такой у нас срочный разговор, чтобы людей с постели поднимать.

Придя, домой сразу занялись приготовлением ужина. Стол, который Юлька вытащила на улицу еще с утра, никто так и не удосужился убрать и мы, особо не заморачиваясь, принесли тарелки с едой и устроились на свежем воздухе.

– Сколько живу никак не могу привыкнуть, что в мире одновременно может быть так хорошо и так страшно, – подружка сидела на стуле, запрокинул голову и разглядывала звезды. Они в деревне были огромными. В городе из-за света фонарей, фар машин и бесчисленных рекламных вывесок таких не увидишь.

– Так всегда было. Сейчас по крайней мере за убийство сажают. В средние века это было обычным делом. То девушек жгли, как ведьм, то войной ходили друг на друга.

– Это да, но совершать ритуальное убийство подростка, чтобы получить острые ощущения, как только рука поднялась?

– Ты историю почитай. Для язычников это нормой было. Сами придумали себе богов, сами решили, что те должны быть злыми и что бы пугаться основательно приносили им в жертву то младенцев, то невинных девушек.

– Полагаешь они специально это делали, чтобы боятся?

– Почему нет? Сейчас можно отправится на фильм ужасов или книжку почитать, а древним людям, что делать? Потребности у них были те же. Ты вон детективы читаешь.

– Я хоть просто читаю, а ты влезаешь и меня тянешь. Вот стукнуло тебе, за дверь эту полезть.

– А кто решил найти супостата?

– Мне мать мальчика жалко. Я детей, конечно, не люблю. Но, ребенка потерять слишком страшно.

Вдруг за нашими спинами, что-то хлопнуло. Я бы не обратила на это внимание, но потом послышалось шуршание.

Мы с Юлькой переглянулись и как по команде бросились на звук. Совсем забыв, что мы слабые и безоружные девушки. За домом была непроглядная темень.

– Звук был отсюда?

Свет от окна сюда не доходил и лица подружки не было видно. Но, я и так поняла, что она имеет в виду сарай.

– Очень похоже. Кто оттуда вышел и что забыл в нашем сарае?

– Надо посмотреть. Надеюсь, там еще один труп не появился.

– Тьфу на тебя! – мое услужливое воображение тут же нарисовало эту картину. Ноги сразу ослабли. Пришлось схватиться о стену.

– Ты же ночью не собираешься туда лезть?

– Я бы и днем не хотела туда отправляться, но хочу знать, что рядом с нами никаких покойников нету.

– Да что же это делается то? – взвыла я. – Как теперь уснуть, когда там не пойми что?

– Ты, конечно, можешь спуститься и проверить этот момент не откладывая на завтра. Но, я тебя здесь подожду. Или завтра вместе отправимся.

– То есть тебя соседство с покойниками не смущает?

– Меня смущает ночная прогулка по подозрительным подземельям. К тому же как говорит наш друг участковый, покойник никуда не убежит.

– Пойдем ка спать, что-то, мне кажется, я надышалась свежим воздухом.

На следующее утро меня словно толкнули в пять утра. Открыв глаза, перевернулась на другой бок и попыталась вновь уснуть. Но, воспоминания о минувшем вечере нещадно нахлынули на мою бедную голову. Еще через полчаса стало понятно, что уснуть не получиться. Бросив воевать с подушкой, сварила себе кофе и оставив чашку на столе, подошла к сараю. Погреб был прикрыт, но не на задвижку. Распахнув крышку, долго всматривалась в темноту, но так и не решилась спуститься. Вернулась к кофе и удобно устроилась, откинувшись на спинку стула, грела руки о чашку и пыталась думать. Мыслей не было, глядя на тающий утренний туман, хотелось философствовать или просто раствориться, как эта дымка.

– Медитируешь?

Из дома, кутаясь в плед, вышла Юлька.

– Наверно, – я неопределенно мотнула головой.

– Это как?

– Пытаюсь понять, как нам теперь правильно будет поступить в этой ситуации.

– Это нормально. Мысли они такие. Когда нужны никогда нету.

– Участковому будем рассказывать?

– А смысл? Две городских курицы испугались ночью одни в доме. На это даже время тратить не будут.

– Пойдем посмотрим?

– Ну пойдем. Я, правда, тоже кофе хотела попить, но ты ведь не отстанешь.

– Ты с пледом полезешь? – вместо ответа спросила я.

Тяжко вздохнув, она ушла в дом.

Допив кофе, помыла чашку и увидев, что подружка переоделась в джинсы, взяла телефон и включив на нем фонарик, заранее вошла в сарай.

– Крышка открыта!

– Это я утром открыла. Но, задвижка была не заперта. Только ее скорее всего я сама не закрыла.

Рядом с подружкой я чувствовала себя увереннее и смело полезла вниз.

Коридор подземелья ничуть не изменился. Те же восхитительные факелы. Та же средневековая сумрачность.

– Как ты думаешь крысы тут есть?

Я почувствовала, как подружка ледяными пальцами вцепилась в мою руку.

– Не думаю. Им же надо кушать, а здесь нечего.

– В погребе куча еды. Я видела.

– Так это в погребе. А здесь что им делать?

– Ты слышала? – зашипела она мне в ухо.

Я замерла и одними губами спросила:

– Что?

– Там. Там звук был.

– Пойдем обратно?

Стоя посреди мрачного подвала почти в кромешной темноте, мне вдруг стало ясно, что покойники не самые плохие соседи. Они не делаю ремонт, не слушают громко музыку, никогда не затопят, забыв выключить кран.

– Ладно, пойдем дальше, – неожиданно заявила подружка и слегка пихнула меня вперед.

Чтобы услышать то, что можем не заметить в свете телефонного фонарика, я старалась не дышать, но под ноги постоянно попадали мелкие шумные камушки.

Дойдя до зала, мы медленно осветили его по периметру. Ни живых, ни мертвых там не наблюдалось.

– Осталось чуть-чуть, – обнадежила я то ли себя, то ли подружку.

Вокруг было тихо. Встав напротив входа в колодец, направила туда фонарик. Его света не хватало на такое расстояние, но с верха колодца было светло и безлюдно.

– Никого.

Дабы убедиться в отсутствии человекообразных мы дошли до конца.

– Точно никого.

Обратно мы вернулись на приличной скорости.

Юльку я благородно пропустила вперед. Уже забравшись на лестницу, мазнула взглядом по полу.

– Подожди!

– Что случилось?

Спрыгнув на земляной пол, подняла с пола круглую, голубую, пластмассовую сережку.

– Смотри!

Подружка тоже спрыгнула.

– И что? Ее потерять мог кто угодно и когда угодно. Здесь две женщины живут. И не ори так. У меня чуть инфаркт не случился.

– Неужели не видишь? На ней нет пыли! Совсем! Как это возможно, если бы она пролежала здесь неделю? И менты тоже все осмотрели, наверняка взяли бы на всякий случай, вдруг днк совпадет с одним из образцов крови.

– Тоже верно, – Юлька присмотрелась к находке внимательнее.

–Надо нам познакомиться с этой невестой лесника.

– Я тоже так думаю, но как ее искать, если знаем только имя? А если будем по всей деревне спрашивать, где живет невеста лесничего, то привлечем внимание даже ленивых, особенно в свете последних событий.

– Можно не акцентировать внимание на том, что она его невеста. Поинтересуемся, где живет тетя Зина. Имя редкое, вряд ли их тут двадцать штук.

–Это для нашего поколения оно редкое, а для поселковой тетки, самое то.

– Других идей, я так понимаю все равно нет?

– Ты бываешь потрясающе убедительна. Хорошо, пойдем приставать к соседям.

– Кто в соседнем доме живет?

Мы вышли за калитку.

– Лиза. Видела ее один раз. Тоже городская, приезжает сюда как на дачу.

– Далековато-то для покатушек на выходные.

– Дело привычки. – пожала я равнодушно плечами. – Москвичи каждый день до работы по два-три часа добираются и ничего, в наш город не эмигрируют.

– Это хорошо,– усмехнулась Юлька.– Хватит с нас узбеков.

Прямо нам на встречу по дороге, важно заложив руки за спину следовала бабуся.

– Здравствуйте!– решила я не упускать главный информационный источник любого поселения.– Не подскажите, где дом тети Зины?

–Это ж какой Зины-то? – пожамкав губами, она с любопытством нас рассматривала.

– Их много в поселке? – искренне расстроилась я.

– Так ведь подруга моя Зинка, директор школы тоже Зинка. С краю поселка тоже Зина живет. Какая ж нужна? А?

– Сестра моя, – сказала, что пошла к тете Зине. А мы и не спросили какой именно.

– Погоди, так если ей тетка, то либо директриса бывшая. Они теперича с мужем в администрации работают либо та, шо у озера живет.

– Про директрису она б сказала, – нашлась я, решив, что раз ищем невесту убитого, то мужа в наличии быть не должно.

– А вот тама,– махнула бабулька прямо по дороге.– Она ж с матерью раньше в соседнем поселке жила. А отец ее как напивался обеих на мороз выгонял. Ихний участковый сколько уж с ним не говорил за это. Все бестолку. Трезвый нормальный, по дому мог сделать, что надо, работать пытался. А выпьет все, никакой управы. Так у нас, когда Клавка-то помела, дом освободился. Наш участковый ихнему и предложил, чтобы значит переехали они с матерью, пока не поубивали друг друга с мужем. Да и дому пригляд нужен. Он без хозяев порушиться быстро. А к нама сюда, кто ехать захочет? Вот они и переехали. Матери-то нет уже, она меня годочков на десяток постарше была. А Зинка все живет. Правда так замуж и не вышла. Молодухой матери нервы потрепала женихами своими. Дочку от Мишки родила, но тот в город сразу поехал. Не захотел с младенцем возиться. С тех пор не приезжал сюда ни разу. Даже мать свою не навещает. Да и дочка Зинкина Машка в восемнадцать лет паспорт забрала и про мать забыла. Но, можт, одумается, навестит мать. А то у Зинки здоровье тоже уже не то. Тяжело по дому самой все делать.

– Неужели Зина во всей деревни не нашла себе жениха. Вроде народу много у вас?– прервала я словоохотливого Божьего одуванчика.

– Ох,– махнула она скукоженной ручкой.– Говорю ж разбитная не по годам была.

– Это в молодости, а потом?

– Так кто ж меняется? – уставилась на меня бабушка хитрыми выцветшими глазками.

– Где она живет? – влезла Юлька.

– Да прямехонько пройдете. Домик беленький с заборчиком синим.

– Спасибо! – широко улыбнулась подружка и потащила меня вперед.

– Зачем так рано ушли? – зашипела я на нее. – Она нам про всех в деревне сможет точно рассказать.

– Тебе такое "точно" сможет любая бабка расписать. Если очень хочется, потом лично каждую посетишь. А моего терпения не хватает все это слушать. Знала б она про местную нечисть с нее бы и начала, увидев свободные уши. Пугалки наш народ любит больше всего. Достаточно новостные выпуски посмотреть, дабы в этом убедиться. Зину мы нашли. с остальным потом разберемся.

– А как объясним ей наше любопытство?

– Скажем, услышали, что лесник был ей близок и мы решили, что она имеет право знать о произошедшем.

– Одно удовольствие с тобою иметь дело. Всегда знаешь, как надо поступить.

Остановившись, она развернулась и секунд десять меня осматривала с низу до верху. Потом медленно произнесла.

– Учитывая, как часто ты меня втягиваешь в весьма специфические истории, приходиться мозг напрягать, чтобы элементарно выжить.

– Это ты благодаря мне теперь такая умница?

Смерив меня взглядом уставшей от плебеев монархини, развернулась и пошла дальше.

Дом с деревянным синим забором действительно стоял последним на улице. Дальше небольшое поле, где в данный момент корова с оттянутой на боках шкурой меланхолично жевала траву.

Обращаться к незнакомой женщине: "тетя" было неловко, поэтому стали просто звать хозяев.

– Может ее дома нет? – вопросительно взглянула на меня подружка.

– У них дома такие, – почесалась я – Могла и не услышать.

Пройдя во двор звонка на деревянной двери, выкрашенной под цвет дома не обнаружила. Юлька постучала в окно.

– Никого.

– Дверь открыта, – обрадовала я ее, почувствовав, как двинулась створка от моего толчка.

– Только не еще один труп.

– Что ж тебя на трупы так тянет? Принято тут так, понимаешь?

Мы оказались в квадратной комнате, почти пустой. Только стол и холодильник из всей обстановки. В другие комнаты вела уже более добротная филенка из металла с основательным замком.

– Ну вот видишь, ничто человеческое им не чуждо. Вот это я понимаю дверь.

– Какой только в ней смысл, когда окна низко и без решеток?

Оставив мой вопрос без ответа, она постучала. Через пару секунд, нам открыли. На пороге стояла женщина в белом пестром платье. Возраст определить с первого взгляда было сложно. В нашем мире торжествующих косметологов, она была бабушкой, но вот если забыть о существовании этого класса антропоморфных, то ей могло быть и сорок.

– Здравствуйте Зина. Извините не знаю как по отчеству. Можно с Вами поговорить?

– Зовите тетей Зиной, – кивнула она. – Меня так давно все кличут. Привыкла уже. Проходите. На кухне присаживайтесь. А вы в Томином доме живете?

– Да у Тамары Николаевны. За огородом смотрим.

– Да. Огород особо не оставишь. Я вот тоже иногда хочу на море скататься. Но, туда ж летом надо. А как грядки бросишь? Столько труда пропадет.

– Вы всю жизнь почти в деревне живете. Неужели, нельзя соседей попросить присмотреть? – спросила Юлька, усевшись за стол. Не обнаружив, где можно устроиться еще, я расположилась рядом.

– Так у всех, знаете какие огороды? Около домов по пятьдесят соток, а еще у некоторых паевые наделы. Нам когда-то в Советском Союзе выдавали, чтобы не уезжали в город. Я свой фермеру сдаю, а кто-то сам обрабатывает. Куда им еще и мое добро? Со своим бы справиться успеть. Да и я привыкла. хорошо мне здесь. Ой!– осеклась она. – Что ж я все болтаю, сейчас накормлю вас.

– Нет мы позавтракали уже, – попыталась отказаться подружка.

– Да вы что! У меня щи свежие. На своем мясе. Я курочек развожу. Сама то потом не могу их рубить. Рука не поднимается. Возишься с цыплятками, выхаживаешь, если заболели лечишь. Как потом убить то их. Соседа прошу. А за это то курочку, то бутылку ему даю. Так что мяско у меня чистое, без всякой химии. Только сварила. Еще горячие.

– Мы просто позавтракали, прежде чем к Вам идти.

– Да что брезгуете что ли?

У женщины было такое расстроенное лицо, что отказаться мы не смогли, хотя и повод, по которому пришли с застольем плохо сочетался.

Налив в две глубоких тарелки наваристых щей с крупными кусками мяса. Она, не спрашивая добавила туда по ложке сметаны, такой густой, что ложка в нее проходила с трудом.

У меня от запаха закружилась голова. Я очень люблю живых животных. Мне их очень, безмерно жаль. Никогда не смогла бы обидеть одного из них. Но, когда перед носом шкварчащее мясо с корочкой или вот такой парящий наваристый бульон, внутри просыпается обжора и все мысли о вегетарианстве исчезают в небытие.

Хозяйка с пониманием отнеслась к ому, что мы энергично увлеклись своими тарелками. Хозяйка поглядывала на нас с благодушием владельца котенка, чей питомец, наконец добежал до лотка вовремя.

– Давайте еще положу, – предложила она, увидев, что тарелки опустели.

– Нет!– в унисом крикнули мы с Юлькой.– Я даже ходить не могу, боюсь расплескается.

– Ну так и посидите пока. Куда торопиться.

– Мы на самой деле пришли с плохой вестью, – я наконец вспомнила, зачем сюда явились.

– Что такое?

– Вы ведь знаете Бориса- лесничего?

– Да конечно. Он здесь всегда жил, сколько себя помню, – женщина встревоженным взглядом впивалась то в меня, то в подружку.

– Он погиб вчера.

Вскрикнув, она то встала, то села. Потом, вновь поднявшись вышла из комнаты, зажав рот. Благодушное и сытое настроение тут же устранилось. Юлька, видимо испытывала схожие чувства.

– Надо было сразу сказать, а не жрать ее еду.

– Неловко как-то. Хотя мы не виноваты собственно.

– В древних культурах, между прочим, было принято казнить посланца, принесшего дурную весть. Считалось, что так они умилостивят богов, наславших такое наказание.

– Это где ж такие восхитительные правила?

– Да много, где и в Марокко, Израиле, Персии, Турции, Египте.

– У них там, вроде ислам.

– В Израиле нет.

– Вряд ли стоит ориентироваться на народ, казнивший ни в чем не повинного Иисуса.

– Я не ориентируюсь. А лишь говорю о популярности такой традиции. Хотя в Египте был период убивали и гонцов, принесших хорошие новости. Они приносили его в жертву как раз в благодарность за радостное событие.

– И как у них при таких традициях гонцы не перевелись?

– Ну полагаю, в них назначали тех, кто изначально провинился и его все равно полагалось казнить.

– И люди соглашались? Шли гонцами, зная, что их там убьют?

– Так воспитание другое было, – пожала плечами Юлька. Девушки безропотно жили с тем, кого выбрал отец. Рожали от нелюбимых кучу детей и остальное так же. Если с рождения привык подчинятся, потом редко кто мог справиться с этой тягой, даже под угрозой смерти. К тому же мы по большей части не в состоянии осознать, что смерть – это навсегда, иначе бы люди не рисковали собою так часто гоняя на машинах или поедая всякую дрянь, имеющую вкус и запах только благодаря химии, зато вызывающей такую побочку, что лечить ее не берутся даже опытные врачи.

– Вы извините меня девочки, – в кухню вернулась хозяйка. – Дружили мы с Борей. Не могу поверить, что не стало его.

– Мы знаем. Поэтому и решили, что Вы имеете право знать о произошедшем, – воспользовалась я Юлькиным предложением.

– Как же такое произошло? – она села напротив.

– На него напали сзади. Ударили чем-то тяжелым, – про последующее удушение у меня язык не повернулся сказать. – Как думаете кто мог сделать такое?

– Ох не знаю. Поругался с кем может?

– А с кем?

– Так со всеми общался. Дрались, бывало, но это по молодости. Но, чтобы сзади ударить, – она покачала головой. – Не бывало такого никогда.

– Не мог он лишнее про кого-нибудь узнать?

– Да что ж знать-то? Тут деревня и так все на виду.

Мы с Юлькой переглянулись, и я рискнула.

– Говорят у вас черные мессы проводились?

– Что за мессы такие? – вытаращила она глаза.

– Это когда темным силам поклоняются и в жертву живых приносят.

– У нас?

– Ну может раньше проводились, – взяла я попятную. Рассказывать о нашей страшной находке не хотелось.

– Да вы что? Это ж в книжках бывает или в древности. Сейчас, чтобы наши такой ерундой занимались? Да не может быть. Пью да, стащить даже могут, но вся эта белиберда. Нет такого у нас и не был никогда.

– Вы в детстве сюда переехали?

– Да с мамкой, мне лет десять было. Она тогда хозяйством занималась с утра до поздней ночи и меня пыталась приохотить к этому делу. А мне скучно в земле возиться, вот и устраивала ей спектакли. Уж она меня лупила, лупила. Потом плюнула и отпустила. Ну я и отрывалась по полной: мальчики, сигареты, самогон. Мамке то некогда меня пасти, а у меня бурлит! Во и несло по всем кочкам. Сколько она меня с участковым нашим разыскивала! Я, поэтому, когда сама дочку родила совсем под замок ее посадила. С шести утра до поздней ночи только работа и учеба. Так видно тоже неправильно было, – Зина тяжело вздохнула. – Только ей восемнадцать стукнула, паспорт схватила, деньги, что на черный день держала забрала и поминай как звали. Прихожу из огорода в обед, а на столе записка: " Мне теперь восемнадцать, больше не буду на тебя батрачить. Поеду в город на свободу"

Видите, как, свободы ей захотелось. К участковому кинулась, а он говорит имеет право по закону. Только, что это за закон такой? У нее ж мозгов еще нет и опыта жизненного тоже.

Я тоже горестно вздохнула. К сожалению, жизненный опыт, живя одна в большом городе, девушка получит очень быстро. Но, расстроенной матери лучше об этом не говорить. Мы и так уже испортили ей настроение основательно.

– Может и хорошо, что вовремя уехала, – решила я хоть как-то приободрить женщину. – У соседки вашей сын пропал слышали?

– Ох батюшки! Слышала, конечно. Бедная Машенька. И врагу такого не пожелаешь. Нашли ведь Никитку ее. Горемычная головушка, кто же окаянный сотворил такое?

– Как Вы считаете из местных мог кто-то это сделать?

– Не могу представить, чтоб наши. Да как же рука поднимется? Нитка, задиристый, конечно, был. Мать совсем не слушался, но чтоб убить. Ох беда.

– А пришлые люди в деревне были?

– Ну какие пришлые? Родственники или друзья бывает к кому приезжают. Мы от города не близко, чужаки редко бывают. У Бореньки, если только. Он лес хорошо знал. Мог заячьи норы показать или где куропатки ночуют. Андреич часто поручал ему своих гостей и просил охоту устроить.

– Андреич, это глава вашей администрации? – уточнила Юлька.

Хозяйка кивнула.

– Но, у него сторожка простенькая была, для дорогих гостей, обычно хоромы подороже готовят.

– Так гости и живут у Андреича, а Боря просто провожатый. То есть теперь, был. Тропы им показывал. Кто ж его за стол с важными людьми-то посадит? Чтобы чаевничать у них свои компании. Но, Боре что? Не так часто они приезжали. Зато дом свой и зарплату дают. А всего делов-то по лесу прогуливаться. Костры у нас все на участках жгут, а это уже не его забота. Если только на Новый год смотреть за елочками, да мало их у нас и для того, чтобы дома ставить неподходящие. Несложная работа была. Можно и потерпеть индюков этих надутых, что Андреич по своим делам привечал.

– А его дом сгорел?

– Борин- то? Да, было дело такое. Как жена в город подалась, пить еще больше стал. Мог по месяцу из дома не выходить. Трудно с ним было общаться. Когда сын вернулся, не захотел с матерью вертихвосткой жить, еще как-то завязывал, на работу устроился. Но, дети они такие, сегодня папу любят, завтра маму. А когда Пашку в армию забрали, то Борька опять только и пил целыми днями, вот и уснул с не потушенной сигаретой. Кто бы знал, что от нее так быстро загореться может. Я вон иногда, костер развести хочу, так ворох газет изведу, а он зараза гореть не хочет. А у Бори окурок свалился на квиточек об оплате и в минуту полыхнула все, хорошо сам проснулся и в окно выпрыгнул. Всей деревней тушили тогда. Да все без толку. Огонь прям языками весь дом вмиг слизал, пока пожарники приехали, один скелет от дома остался.

– Пожарники? – встрепенулась Юлька – Как приехали? Это ж обгорелые трупы?

– Какие трупы? – заморгала Зина – Не было трупов. Эти, которые огонь тушат приехали.

– Так это не пожарники, а пожарные!

Я только вздохнула. Подружка, как всегда, в своем репертуаре. И еще меня называет занудой. Они тут все на полурусском разговаривают. Надо ли было поправлять несчастную тетку. Мне тоже милое словечко "ихних" слух режет, но молчу же. Поговорив еще немного, мы откланялись.