o'Daniel Thistle
Красный камень Каррау
Глава 1
Город-хищник разбудил меня, прикоснувшись сквозь сон. Как паук в поисках раны, нежно трогающий лицо тонкими лапками.
Стекло больше не холодило голову. Наоборот, согретое кожей, передавало в череп железный стук колес, рывки, когда вагон перескакивал с пути на путь, скрипы торможения. Я прижал пальцы к височной вене, перехватывая стальное биение и отодвигаясь от окна.
Давление города нарастало.
Состав как будто не поднимался на холм, а погружался в темноту океана. Каррау приближался. Город сотни университетов, пяти больниц, исторической крепостной стены – и хищников.
Любой город – город хищников. Но Каррау – хуже. Или лучше. Смотря, что искать. Он особенный.
Крепостную стену я не увидел, но почувствовал всем телом. Поезд нырнул в подземный тоннель, как игла, проталкиваясь в пузырь города. Стена все еще защищала Каррау, все еще формировала его.
Я задохнулся – пленка пузыря прогибалась, выдавливая меня наружу. Воздух застрял в груди, давление на глазное дно, давление в каждой вене, в каждом капилляре. Нарастающее. Нарастающее. Красные пятна перед глазами. Миг, когда казалось, что сейчас разорвутся сосуды мозга. Когда хотелось, чтобы разорвались.
Толчок. Смена путей. Свет.
Поезд вынырнул из тоннеля.
В городе.
Я закашлялся. Под кожей – жар и горечь, но это хорошо. От них хотелось кричать, а крик прочищает легкие. Все акушеры знают. Нельзя только. Не здесь, не в вагоне, полном студентов.
Третий город. Третий город за два дня. Последний. Здесь моя цель. В любом случае еще одного пересечения границы тело не выдержит.
Я приехал в Каррау спрятаться от хищников. Под брюхом у самого кровавого из них. Если он примет мою службу.
Стекло отразило моё лицо: бледная кожа человека, предпочитающего книги свежему воздуху. Стянутые в мягкий хвост волосы растрепались. Круги под глазами, крылья тонкого длинного носа покраснели, а губы пересохли и потрескались. Я облизал их. Потянулся к сумке за водой, но рука нащупала пустоту. Забыл, что оставил ее в камере хранения предыдущего вокзала. Пришлось бежать, бросив даже то немногое, что я успел в спешке захватить из дома. В итоге, с собой у меня лишь содержимое карманов: кошелек, документы, футляр с картами, маленький овальный камень – мертвый камень учителя, который сослужит мне в последний раз, и дневник брата Блая с открытой-закладкой в самом конце. На открытке – пылающий монах. Всегда, когда вижу её, мне слышится запах горелой плоти. Чем дольше вещь с тобой, тем большей властью обладает. Мы как сороки.
На всякий случай я еще раз проверил карманы пальто, поправил дневник так, чтобы не бил меня острыми краями на каждом шаге.
Поезд вскрикнул тормозами, болезненно-медленно подъезжая к вокзалу. Звуки голосов, шарканья и возни в коридоре становились громче, беспокойнее.
Пора.
Я дважды с силой вдохнул и с силой выдохнул, разгоняя ци под кожей. Проверил, не забыл ли что-нибудь в купе и вышел в коридор, к толпе детей, сонных, но радостных. Болтающих, трущих глаза, нервно улыбающихся. Каррау – город студентов, а утром – начало второго семестра. Может быть, здесь, в вагоне, есть тот, кто станет моим учеником.
Шок от перехода границы отступал, возвращалась тонкая нервозность с примесью радости: новый город. Трепет в желудке, который почему-то связывают с влюбленностью. Что ж, если так, я влюблен в открытия. Каррау – открытие. Опасное, будоражащее, горькое.
Я застегнул пальто и, следом за детьми, вышел на перрон, в холодный воздух ночного города. Низкие пустые платформы. Одноэтажное здание вокзала, освещенное разреженным нездорово-лимонным светом высоких фонарей. Ноябрь холоден и сух.
Я замер, позволяя городу, как большому незнакомому псу, себя обнюхать. Узнавать вкус моей кожи – решать “свой” ли я. Могу ли стать “своим”. Пассажиры растянулись длинной цепочкой, двигаясь к раскрашенному фосфоресцирующим белым, как ребра скелета, переходу между платформами.
Город знакомился со мной. А я с ним. Всматривался в его потоки и пульс, в волнообразные движения его бытия и структуру.
Пустота за спиной. Она потянулась ко мне инстинктивно – отвечая на “приглашение”, которое я послал Каррау. Глотка дыры с острыми треугольными зубами. Я закрылся. Обернулся медленно.
В десяти шагах от меня стоял немертвый. Высокий, седой, с костлявым лицом. Похожий на отставного военного. Под легкой шелестящей курткой, распахнутой несмотря на ноябрьский холод – белая выглаженная рубашка.
Скрестив на груди руки, вампир провожал приезжих задумчивым долгим взглядом. Оценивая. Выбирая. Самого медленного? Самого одинокого? Самого живого?
Но студенты прошли, а он все еще стоял.
Я двинулся к переходу – немертвый, не размыкая скрещенных рук, пошел следом. Держась так, чтобы не коснуться моей Тени ни ботинком, ни своей тенью – растрепанным темным пятном у самых ног. Человек, который никому ничего не должен. Почти.
Я ускорил шаг. Немертвый тоже.
Сердцебиение рвануло вперед, опережая и подстегивая. Радостное волнение сменилась пониманием: нельзя было останавливаться. Самый медленный, самый одинокий и самый живой из приезжих – я. Он за мной идет. Он на меня открыл охоту.
Дети беспокойной тесной группой, чувствуя опасность, как всякие прирожденные жертвы, пробежали переход и скрылись в желтой теплоте здания вокзала. Я остался на платформе один. Один на один с вампиром.
Переход. Если успеть к нему – меня будет видно через окна зала ожидания. В теории. Он не рискнет напасть на виду? Вряд ли это “вид”. Но место должно просматриваться камерами наблюдения. Слабые надежды. И всё же – переход. Не бежать.
Быстрым шагом я дошел до белых ребер разметки. – Навстречу второму вампиру, шагнувшему ко мне из темноты.
Этот был младше. По крайней мере, выглядел младше. Невысокий, худой, волосы торчат в разные стороны, бледное лицо выбелено пудрой. Десяток цепочек на кожаной куртке – как гирлянды на новогодней елке.
Острое чувство противоестественного: вампиры не только шагали бесшумно, но на панке не звякнул ни один кусочек металла.
Я остановился рядом с фонарем. Расслабленно опустил руки. Шагнул в сторону – так, чтобы видеть обоих немертвых одновременно, пусть и краем зрения. Военный оказался ближе, чем я думал.
– Вы неверно выбрали. – Мой голос спокойнее, чем я сам. Сух, но не прерывается. Двое – в бесконечность раз больше, чем то количество демонов, с которыми я бы хотел сейчас драться. Любые числа на ноль – бесконечность.
– Почему? – У панка оказался высокий женский голос. Под белилами, грязными лохмами и потёртой курткой скрывалась девушка.
Военный приблизился еще на один мягкий плавный шаг.
Я расслабился, вростая в землю. Чужую землю – город не принимал меня. Он мне не поможет.
– Принц будет недоволен. – Сказал я пространству между вампирами. – Он ждет меня. Я приехал по приглашению.
– Принц? – Рот девушки-панка треснул, раскрываясь красной щелью-улыбкой. – Принц никого не ждет. Это его дожидаются.
– Ты меня поняла. Уйди с дороги.
– … но зачем ему слабак? – Вампир подкрадывалась легкими шагами.
Я понимаю, почему её выбрали. Она чиста. Ни сомнений, ни незавершенных дел, ни сломанных обещаний. Чиста, как снег, как бумага, как спирт. Ни клочка тени у её ног.
Я отступил в сторону, обходя фонарь. Всегда быть между: слишком близко к свету – слишком мал круг тени, слишком далеко – слишком слаб.
– Лиз. – Запоздала предупредил Военный.
Вамп уже стояла на самом крае моей Тени. Я сместился, захватывая её гренадеры тьмой, такой же голодной, как та, что у нее вместо сущности.
– Отпусти. – Женский голос перешел в хриплое рычание.
– Это не пат. – Военный обходил меня с другой стороны. – Ты не можешь так стоять вечно. Есть еще я.
– Есть добыча легче. – Тихо предупредил я. Как же я устал… От всех, от каждого, кто желает моей силы. Я спать хочу.
В земле отосплюсь, если не придумаю как от них отвязаться.
Девушка дернулась на месте. Рык сменился визгом:
– Отпусти меня!!
Военный бросил взгляд на вокзал:
– Лиз. – Предупреждающе.
Панк умолкла. Мертвое не дышит – но она хватала воздух быстрыми мелкими вдохами, поддаваясь панике.
– Мы вас сопровождаем, а не преследуем. – Сказал Военный. – Принцу … интересно ваше присутствие в городе.
Сопровождают? Давно? Я не чувствовал. Ехали в поезде со мной? Почему я не заметил? Я дремал…– Холод по спине от осознания, какой легкой добычей я был. И остаюсь.
Пока что они лишь шли за мной, не проявляя агрессии. Если зачинщиком буду я – нет ни шанса, что меня примут. Вампиры мстят за своих тройной кровью.
Я выдохнул. С усилием, медленно потянул на себя Тень. Подчиняясь термодинамике: вкладывая энергию, чтобы изъять энергию из насильно созданной связи – между пустотой Тени и пустотой вампа.
Ловушка раскрылась. Девушка отскочила в сторону, как кошка и на этот раз цепочки звякнули.
– Пожалуйста. – Военный широко повел рукой, предлагая мне размеченный белым путь, как ковровую дорожку.
Холодный ветер подталкивал в спину, пробивался сквозь плотную ткань пальто. Руки тянулись обнять себя за ребра, или хотя бы передернуть плечами. Жесты уязвимости. Если я отвернусь и пойду первым – вампиры окажутся у меня за спиной. Набросятся одновременно – и я умру прежде, чем моя голова коснется асфальта. Если я покажу, что боюсь их – всё будет хуже. Дольше.
Я пошел вперед. Немертвые шагали сзади – ощущением тянущей пустоты, как от сорванного гнойника. Избегая моей Тени, длинным черным языком вытянувшейся вперед. На переходе я наступал только на белые линии, избегая промежутков. Поднял ворот пальто, прикрывая шею от ветра – и от пристальных голодных взглядов.
– Принцу интересно ваше предложение. – Говорил Военный у меня за спиной. – Это дословное послание.
Когда немертвого не видно, кажется, что тела у него нет, а голос звучит из пустого места. Потому что сущности нет. Я старался держать Военного и Лиз боковым зрением, но оба, чувствуя внимание, ускользали. Всё равно, что ловить ртуть.
– Сегодня в расписании есть окно, и вас примут. – Продолжал вампир.
– Вы оба голодные.
Лиз зашипела.
– Сначала работа – затем развлечения, колдун.
Я шагнул на последнюю белую полоску, выходя на первую платформу – рядом с лимонным зданием. Если я рвану к вокзалу, есть шанс сбежать от них. Крохотный, но есть. На большом электронном табло цифры сменились на половину второго полуночи.
– Куда теперь? – Обернулся я к Военному.
Еще один широкий жест – в сторону. К кованым воротам сбоку от здания, ведущим на привокзальную площадь.
Лиз, игнорируя калитку, подошла к воротам первой. Открыла их ключом и распахнула, пропуская меня.
Изысканная ковка изображала сцену охоты: олени с тонкими ногами и стрелами в бедрах. Всадники и собаки, и жестокое рогатое божество, благословляющее убийство из-за голых деревьев.
– Будьте вежливы, – говорил Военный, шагая на границе моего зрения. – Ваш вид славится отсутствием манер.
– Вид?
– Вы меня поняли.
Я обернулся:
– Вызовите мне такси. Я приведу себя в порядок. – Высплюсь. – И тогда встречусь с Принцем. Вот это – будет проявлением вежливости. Со стороны всех участников.
Военный тонко улыбнулся:
– Автомобиль ждет.
Автомобиль ждал. Длинный, белый и бронированный. Он ощущался так, как прежде ощущались лишь танки: тяжесть, которая продавливает саму реальность. В отличие от танков – с изяществом.
Автомобиль Принца. Бронированный. За мной.
– Будьте вежливы, и сможете попросить себе достойное жалование. – Говорил Военный менторским тоном.
– Мне не нужно жалование…
– Или женщину.
Лиз, которую я потерял из вида и пытался нащупать, выдала себя хихикнув.
Я “нашел” её на высоте своего роста. Она висела на воротах, как обезьяна.
Не только её. Еще несколько “дыр” щелкающей зубами пустоты, тянулись ко мне.
– Я не настолько важен. – Заметил я, насчитав еще четырех вампиров.
– Вы и не представляете… – Выдохнул Военный. – Но это посторонние.
“Посторонние” скрывались во тьме, и выходили один за другим, словно в игре – по мере того, как я их обнаруживал.
Лиз спрыгнула с ворот и встала с Военным спиной к спине. Мужчина казался невооруженным. В руках панка блеснули ножи.
Они собирались защищаться. Защищать друг друга – но не меня.
Четверо… пятеро. Пятую из “посторонних” я не смог засечь – она вышла сама. Как и у Лиз, у нее не было тени. Идеальное существо, уравновешенное в помыслах и охоте.
Она вышла вперед гибкой кошачьей походкой. Маленькая женщина с огромными раскосыми глазами и волосами цвета лунного света. Длинные и прямые, они были уложены как драгоценности на воротнике из лисицы. Под узким распахнутым пальто – черный комбинезон, подчеркивающий почти детскую фигуру. Высокие сапоги обливали ноги белым лаком.
Вампир держала в руке деревянную коробку, расписанную черными и красным узорами.
Ее свита – четверо высоких и широкоплечих немертвых, в одежде мешковатой и невзрачной, с запавшими щеками на серых лицах и выступающими челюстными костями.
– Терция. – Военный медленно кивнул ей. При желании такой кивок можно было трактовать как неглубокий поклон.
Он специально назвал её имя. Как и имя Лиз, кстати. Женщина на него не смотрела. Она смотрела мне в глаза.
– Колдун идет с нами. – Голос ее оказался тих и мелодичен.
Мелкие шаги ко мне. Выдох приоткрытым ртом.
– Колдун идет с нами. – Журчал ее голос. – Садиться в наш автомобиль. Едет с нами. Колдун будет доволен.
– Кто вы?
– Колдун узнает всё в свое время. Сейчас он… послушный мальчик? – Терция приблизилась ко мне на расстояние дыхание. Протянула пальцы, как если бы собиралась погладить щеку. В коробке что-то стукнуло, переместившись к другому ее краю. Что-то меньшее, чем сам ящик.
– Что внутри?
– Подарок.
Она всё-таки коснулась меня. Холодной нежной рукой – к скуле, острыми покрытыми синим лаком ногтями – у глаза.
– Книга. Мальчик любит книги. – Выдохнула Терция.
– Я не знаю, кто вы.
Год назад Каррау правил Принц Аттайн единолично. Всё указывало на то, что это так и сейчас. Я договаривался с Принцем… точнее, я оставил сообщение его дневному секретарю. Вчера. Сейчас эта женщина идет против Принца, пытаясь переманить меня к себе. Под носом у людей Принца. Переманить книгой.
Наверное, карты правы и Принцу очень, очень нужен колдун.
– Мальчик не знает, кто я. – С сожалением. Рассматривая мое лицо как неизвестное доселе произведение прославленного мастера, найденное на влажном чердаке. С любопытством – и скорбью.
– Меня зовут Конрад.
– Конрад. – Терция улыбнулась. Не по-вампирски, обычно, показав ямочки и кончики клыков. Ее макушка едва достигала мне до подбородка.
И она была старой. Не просто старой – состарилась в Каррау. Вплетена в ткань города, как сильное крепкое волокно. Город будет ее защищать.
– Я обязан переговорить с Принцем, леди. Я на его территории.
– Ах!
Терция ударила меня по лицу.
Я видел, как приближается белая тонкая рука, но ничего не успевал. От пощечины клацнули зубы, а сам удар оглушил, как будто по затылку.
Мир рывком накренился. Перед носом – асфальт и белые лаковые сапоги. Во рту – кровь, железный густой привкус. Я сглотнул и плотно сжал губы. Развернулся, оставаясь на коленях, прижав подбородок к груди и упираясь одной ладонью в асфальт. Просторный плащ для боя скрыл от нее мои руки и ноги. Не позволяя увидеть, к чему я готов.
Ни к чему я не готов.
Военный и Лиз, забыв обо мне, так и стояли спина к спине.
Терция метнула руку к моему горлу. Я отбил её в сторону, продолжая движение – и придавая ей ускорение по удару. Не отпуская, развернул вокруг себя – пытаясь вбить женщину лицом в землю. Сбить с высоких каблуков. Она легче, она меньше, она неудачно одета. …Она вампир.
В асфальт лицом полетел я.
Терция перехватила моё запястье и вывернула назад. Заставляя болью отвести плечо, развернуть грудную клетку. Пластыри на груди отодрались, сдирая кожу.
Терция, как огромную куклу, потянула меня вверх и за собой. Не обращая внимания на то, что я пытался удержаться, схватиться пальцами за землю. Это для нее не имело значения.
– Ты чувствуешь кровь? – Отдаляющийся голос Военного.
– Да. Хм. Я определенно чувствую кровь. – Лиз. – Он хорошо пахнет. Да?
Мужской вскрик.
Я обернулся. Терция дернула мою руку, едва не вывернув из суставов.
Второй вскрик.
Ножи Лиз двигались в темноте серебристыми росчерками, то появляясь, то исчезая. Я не видел девушки – лишь лезвия, и редкий отблеск на железе цепочек. Как дерется Военный я не видел вовсе. Двое из вампиров Терции насели на них, пытаясь разделать. Оставшиеся стояли на месте, целясь из полуавтоматов в мерцающую быструю кашу, ожидая, пока товарищи, как гнус, отпрянут в сторону – открывая место для расстрела.
Я схватился свободной рукой за колено Терции, рывком разворачиваясь вокруг неё.
Ударяя головой ей в живот.
Терция качнулась назад, утратив на миг равновесие. Удар соскользнул. Моя макушка стукнула ей подбородок. Сухой клацающий звук сомкнувшихся зубов. Откинувшаяся на миг маленькая голова, открытая шея с отпечатком уродливого шрама – от уха до уха. Еще один сухой звук: моя рука.
Я заорал. Город проглотил мой крик, заглушив деревьями и ветром.
Город хотел меня ей отдать.
Я мешаю ему, как камень, попавший в обувь.
Глаза Терции стали опалово-белыми. Рот – черным, от собственной крови. Губы опухали, пробитые её же клыками. Кровь капала на подбородок и на лунные волосы. На меня – когда она наклонилась надо мной, втягивая маленьким носом воздух. Принюхиваясь.
Я схватил её за волосы и потянул. Не волосы – её всю. Её голод. Её пустоту. Всё то, что и так было рядом с поверхностью. Вытаскивая. Помогая освободиться из-под скорлупы. Подталкивая того, кто и так балансировал на краю.
Она подалась ко мне – за своей жаждой. Я швырнул женщину и пустоту в её внутренностях на двинувшегося к нам вампира. Терция врезалась в него, подстегиваемая не только моей силой, но и своей. Запрыгнула на спину, обхватив ногами за талию, сжимая руки вокруг рук. Разрывая зубами ему глотку.
Дело двух секунд. Двух – потому, что она обернулась прежде, чем выдрать кусок трахеи из горла того, кого привела за мной.
Второй вампир медлил, не решаясь выстрелить в хозяйку. Она прыгнула на него, приканчивая так же целеустремленно, как первого. Пытаясь насытить то, что нельзя насытить. Не отрывая голодного злого взгляда от меня.
– Что ты разлегся? – Лиз схватился меня за ту же руку, за которую волокла Терция. Боль прошила её от кончиков пальцев – до позвоночника. Я задохнулся.
Девушка втолкнула меня в автомобиль, затормозивший у моих ног.
Водитель рванул с места прежде, чем дверь захлопнулась. Лиз споткнулась и свалилась на меня.
На здоровое плечо.
– Есть? – Сидящий за рулем Военный.
– Ха! – Лиз перебросила ему красно-черную коробку. Мужчина поймал её. Потряс. Положил на колени, прижав рукой.
– Что в коробке? – Отпихнул я от себя девушку.
– Как мы её, а?! – Подпрыгнула на месте Лиз.
– Что в коробке?!
– Хха! – Но это “хха” было лишь частично "Хха, мы победили!". Это было “Хха, вряд ли мы тебе скажем”.
Водитель шумно потянул носом воздух. Посмотрел на нас через зеркало.
– Она его цапнула? – Спросил он.
– О да, ты видел?! На своих кинулась, когда…!
– Человека.
Девушка-панк замерла. Расплываясь в нежной-нежной улыбке, переведя на меня обожающий взгляд.
Рука ныла, наливаясь тяжестью и жаром.
Но – я почувствовал только сейчас – груди тоже горячо. Горячо и влажно. Царапина разошлась.
Я отодвинулся в угол салона. Медленно. Прочь от подавшейся ко мне Лиз. От обернувшегося в мою сторону Военного. Их ноздри раздувались, а из зрачков на меня смотрела жажда.
Два одинаковых голодных взгляда, струйки крови стекающие у меня по груди под одеждой – гадко и тепло. Успокаивающий шепот двигателя бронеавтомобиля и тонкий едкий запах дезинфекции, смешивающийся с запахом кожаных сидений.
– Я уже говорил, что я не легкая добыча?
Военный кивнул и отвернулся – смотреть на дорогу. Лиз таращилась на меня, облизывая губы светлым острым языком.
Всё время, пока мы не приехали в резиденцию Принца Города.
Вода горячими ласковыми пальцами массировала напряженные плечи. Стекала по спине и рукам, вниз, в слив. Я выпрямился, подставляя струям лицо. Закрывая глаза и замирая. Позвоночный столб – единая ось, руки скрещены на груди, мысли спокойны. Видя сквозь веки, как чиста и стерильна вода, падающая на меня, застывшего между Небом и Землей. Видя, что начала нитей – в небе, а не в насадке душа. Позволяя этой небесной воде входить в мое тело – через макушку, через лицо, через кожу. Смывать усталость и боль, скопившиеся в мышцах. Становясь при этом чернее и чернее, пока, у самых ног, вытекая из моих ступней, вода не приобретала цвет тени.
Рука, за которую меня тянула Терция, отходила. В ней теперь – холод, а не жар. Подергивания мелких мышц. Небольшое растяжение, не вывих, как мне показалось. Я сжал и разжал пальцы, проверяя подвижность. Теряя концентрацию – вода вновь была просто вода, освежающая кожу, а не дух.
Вампиры провели меня сюда через черный ход, тайно. Маленькая гостевая комната в конце коридора, с душем и уборной. Смыть кровь прежде, чем запах заставит какого-нибудь птенца совершить глупость.
Моя тень на полу выросла.
То, что я сделал с Терцией, увеличило рану и сила вытекала из нее, как из пробитой бутыли. Вот что они чуют, а не кровь. Кровь лишь носитель.
Я стоял под горячим душем, и меня все равно пробрала дрожь. Хищники за мной идут. Хищники снаружи и внутри. Идут, и настигнут. Если я ничего не сделаю.
Я приехал просить защиты у Принца. Вампиры всегда с кем-нибудь воюют. За территорию, за стадо. Каррау – богатый город. Там, где война, найдется место для волшебника. Надеюсь на это.
Я оставил сообщение дневному секретарю Принца – день назад. Предупредил о своем прибытии, и просил разрешение на вход в город. В ответ получил обещание передать мои слова. Откуда вампиры следили за мной? С какого города? Как много успели узнать?
Узнать, и вовлечь в свои интриги. Терция, которая не подчиняется Принцу, и создает собственных птенцов. Коробка, которую она хотела мне отдать – и которую унес Военный. Моя тень, ставшая больше, после того, как я вскрыл её голод, словно гнойник. Беловолосая вампир будет мстить.
Защита Принца нужна еще больше. Для этого всё было задумано? Чтобы я нуждался в Принце, а не он во мне?
Вода оставалась горячей и ласковой. Но я всё равно замерзал. Кто-то вошел в комнату – по-вампирски бесшумно – но принес с собой пустоту, и сквозняк.
– Лиз? – Я приоткрыл дверь душевой, выглядывая в гостевую. – Ты говорила для меня найдется… одежда?
Женщина в золотом бальном платье, пышном и роскошном, стояла в центре маленькой комнаты, заполнив собой всё пространство. Её лицо было тонким и светлым, шея – изысканно-длинной, как и скользящие в воздухе, словно ощупывающие невидимые нити, руки. На гладком лысом черепе вытатуирован синий цветок.
За открытой дверью в коридор – двое стражей-вампиров.
Я схватил полотенце, обернул бедра, и шагнул в комнату.
– Миледи. – Опускаясь перед ней на колено. Одну руку прижав к груди, а второй придерживая полотенце.
Принц развернулась. Прошла к двери – и заперла её.
Между её грудей, подчеркнутых пышным платьем, синела еще одна татуировка – ключ.
Я опустился на колено, придерживая одной рукой полотенце на талии, а другой закрывая рану на груди, которая только взялась коркой. Глядя в пол – всё равно я чувствовал Принца, её голодную природу – рот, открывшийся в комнате, и засасывающий тепло. Вода капала с волос моих на ковер. Влажная кожа остывала. Я не шевелился, замерев под её взглядом.
Она может вцепиться мне в горло сейчас, и на этом всё закончится. Она – Принц. Вплетена в структуру города как несущая нить. Как сосуд, в который входят тысячи ручьев.
Маленькие розовые туфли остановились рядом с натекшей с меня лужей. Прикосновение к макушке – едва различимое. По позвоночнику пробежали мурашки.
Я не поднимал головы, и она это сделала сама: взяла меня за подбородок сухими пальцами, приподнимая лицо вверх. Короткие бесцветные ногти впились мне в кожу и потянули. Выше, еще выше. Заставляя поднять голову, выпрямиться, и – встать.
Принц не разрешала говорить, и я держал во рту все те слова, что приготовил для аудиенции. Я их скажу. Но позже. Когда буду одет.
Принц убрала пальцы от моего лица – чтобы сжать запястье. Отводя мою руку от груди и заставляя открыть рану.
Длинная полоса, от ключицы, вдоль центральной линии тела – по груди и животу, резким изгибам – к ребрам слева. Запекшаяся корка, неприятно воспалившиеся края. Царапина неглубокая, чистая, но всё не закроется. Потому что я то бегу, то с немертвыми сталкиваюсь.
Быть в домусе клана само по себе – огромный риск. Но прийти сюда с кровотечением – всё равно что с наклейкой «съешь меня».
Принц прижалась взглядом к ране. От того, как она смотрела, стало горячо и жутко.
Рывком подалась вперед – прижимаясь прохладными губами к моей груди. Я заставил себя стоять. Сжал кулаки, задерживая дыхание, замирая.
Оттолкнуть её будет оскорблением. Но не позволять же себя укусить.
Она не кусала.
Она слизывала чешуйки крови, вновь и вновь проходя языком по ране. Язык её был светло-розовым и шершавым, как у кошки. Каждое прикосновение – дерущая боль и влажный холод. Я отпустил полотенце и уперся ладонями ей в плечи – холодные, открытые широким вырезом платья, нажимая – пытаясь ее легко отодвинуть.
Принц разодрал рану, и выступила кровь. Ее тело сотрясла дрожь. Она опустилась ниже – вылизывая и раздирая еще сантиметр царапины. С целеустремленностью голодной ящерицы.
Меня передернуло. И я ее оттолкнул.
Вложив силу в руки, отшвырнув от себя на несколько шагов.
Взгляд вампира полыхнул голубым. Тонкие линии бесцветных бровей сдвинулись, прочерчивая глубокие недовольные морщины. Язык дважды прошелся по губам облизываясь.
Принц отступила. Вытерла рот шелковым белым платком – и тут же спрятала его в манжету.
Махнула напряженной рукой – словно отбивая удар. Указывая на стопку одежды рядом с моим пальто. Развернулась и вышла из комнаты.
В первый и последний раз так быстро я одевался во время ночного пожара в лаборатории. Натягивая свежую, хрустящую ткань поверх влажной кожи, путаясь в рукавах и штанинах.
Одежда из тонкой, чуть колючей шерсти: просторные темно-синие брюки и белое кимоно. Я схватил пальто, и побежал вслед за Принцем, преследуя край золотого платья и завязывая на бегу пояс.
Догнав Принца, я держался в двух шагах от нее. Вампир свернула в широкий коридор, который превратился в анфиладу комнат. Мы шли сквозь арки, каждая из которых обозначала вход в следующий зал. Все – цвета её платья: золото и белизна. Старое барокко. Витые лепнины на стенах, узкие длинные жесткие диваны и подушки на полу – белые мраморные плиты отражали звуки моих шагов, но не шаги Принца. Тонкие золотые клетки с чучелами скворцов. Растения из металла и перьев.
Немертвые.
Каждый зал полон немертвых. Они умолкали – монотонный шум разговоров, как гул пчелиного роя, обрывался, словно Принц – приливная волна, оглушающая своим присутствием. Они оборачивались. Склонялись, приветствуя её. Кто – до мраморных плит. Кто – едва опуская голову. Двое легли, уткнувшись лицом в пол, и вытянув вперед руки.
Принц не останавливалась, чтобы ответить на эти приветствия. Через вытянутые руки мне пришлось переступить.
Последний зал.
Не самый большой, но самый заполненный. Без диванов, топчанов или клеток. Белый концертный рояль в углу. На всю стену – сплошное полотно из сотен портретов: череда мужчин и женщин, стоящих плечом к плечу, как перед боем. Панно оборачивало угол зала и тянулось еще немного по смежной, короткой, стене. Так, что плечо последнего нарисованного немертвого, подпирало изящное кресло, с белой подушкой и золотой кованой спинкой.
Принц, резким движением подобрав юбки, села в кресло. Осматривая хищным взглядом застывших, словно лес деревянных истуканов, немертвых.
Здесь правили законы, которых я не знал. Вежливость, в которой не разбирался.
Я отошел в сторону и назад – уходя из области её бокового зрения. Не зная как себя вести, лучше вести себя естественно. И сохранять спокойствие. Даже в зале, полном ожидающих вампиров. Принюхивающихся.
Я проверил все завязки на кимоно. Застегнул пальто. И сел перешнуровать ботинок.
Мгновения неподвижности закончились. Немертвые двинулись, словно в поставленном танце, подходя к Принцу, отступая целыми группами, сдвигаясь в стороны. Пока в центре зала не освободилось пространство, а в нем, в шахматном порядке, выстроились вампиры, и каждый держал человека. Одна рука закрывает жертве рот, другая – под грудью, прижимает к себе, как самое дорогое на свете. Двенадцать вампиров – двенадцать человек. Парни и девушки, все – не старше двадцати. Дети.
Единственный звук: быстрое дыхание пленников. Шарканье их ног, когда, подчиняясь рисунку танца без музыки, шагали немертвые. По одному выходя вперед, так, чтобы Принц могла рассмотреть лучше добычу. Отступая. Изящно разворачиваясь – и разворачивая шаркающих подростков, с расширенными взглядами и белыми лицами.
Неприятный электрический зуд волной прошел по коже, когда чужая тяжелая тень пересеклась с моей Тенью. Из-за трона Принца выступил немертвый. Он выглядел лет на тридцать – невысокий и щуплый, с волосами неопределенного серо-коричневого цвета, которые давно пора подстричь, с неровной обветренной кожей, длинным острым носом и пристальным светло-голубым взглядом. Потертые джинсы и кожаная куртка, которую носят не первый год – в отличие от разодетых в бальные наряды вампиров в зале. Он был похож на мелкую старую птицу – неряшливую и опасную.
Вампир подошел ближе ко мне, до соприкосновения.
– У нас освободилось одно место. – Сказал он шепотом. Шепот гас тут же, не расходясь по залу. «Дыра» в акустике – как раз за плечом Принца. – Сегодня к нам присоединится новый брат. Или сестра.
Долгий взгляд, изучая движущиеся, словно в балете, пары:
– Нет, брат.
Девушек было трое. Субтильные, перепуганные, в вечерних платьях. Одна плакала, некрасиво раскрасневшись.
– Их двенадцать. Не один.
Вампир быстро улыбнулся:
– Разве люди не отмечают праздник хорошей едой?
Кружение прекратилось. Теперь пары расходились, формируя букву «П», разомкнутой стороной к Принцу.
– Твое видео популярно. – Заметил вампир.
– Видео?
– С Терцией. Хотя ракурс мог быть лучше.
Провокация и испытание. Принц позволила Терции узнать, где я буду. Чтобы посмотреть, как я буду реагировать. А Лиз, или Военный, снимали. Нет, точно Лиз. Решила со всем миром поделиться.
– Я должен на это смотреть? – Когда в образовавшийся квадрат втолкнули двух мальчишек. Каждый из вампиров, державших их, что-то прошептал парню на ухо. И каждый вложил жертве изогнутый нож в руку.