Нолан Росс
Когда твой герой – монстр
Но я совершенно не страдал от этого, если вы успели обо мне так подумать. Страдали другие.
– Ну… Сейчас попробую тебе объяснить. Уилл Грэм… он особенный…
Все, кроме мистера Тейлора. Он знал, что у меня проблемы, и старался говорить со мной так, чтобы я понял. Ведь это так важно на его уроках. Литературные герои слишком часто представляют собой далеко не открытые книги. Наверное, именно поэтому я и люблю уроки литературы. Они не приближают меня к чему-то прекрасному, вроде искусства писательства – они учат меня понимать людей.
– И Ганнибал тоже особенный, хоть и монстр? Даже если он каннибал?
– Как много на самом деле ты знаешь о каннибализме, Крис?
Каннибализм – это когда одни люди едят других людей. Но мистер Тейлор ждал от меня явно не этого определения.
– Не достаточно, – я пожал плечами, глядя на то, как на экране в режиме «паузы» застыло лицо одного из самых известных монстров в мире.
– И это не твоя вина. Всё дело в том, что общество не хочет об этом говорить. Хотя такой феномен, как людоедство, в истории встречается очень часто, и особенно в виде части культуры того или иного народа.
– То есть, люди не хотят признавать целые культуры только потому, что им это не нравится?
– Можно сказать и так. Как, например, мало кто из историков в учебных заведениях говорит о гомосексуализме в разных культурах, который считался тогда абсолютно естественным.
К слову. Я не умею понимать и самого себя. Но, услышав последние слова своего учителя, я ощутил нечто новое. Чему не было названия, но я уже тогда отчего-то понял – это чувство было запретным.
– Люди в большинстве своём лицемеры, Крис: они презирают те или иные вещи в истории, но аплодируют им стоя, видя их на платных каналах, в театрах или где-либо ещё – там, где эти вещи можно в итоге назвать лишь вымыслом.
Несколько раз в неделю после уроков мы встречались в кабинете мистера Тейлора и смотрели разные фильмы или его любимые сериалы: своих у меня не было, потому что я зачастую не понимаю героев, помните, да?
– Получается, если бы события «Ганнибала» происходили в реальном мире, Уилл бы просто застрелил его? Или Ганнибал съел бы его ещё при первой встрече?
– Почему ты так думаешь?
– Потому что в реальном мире они оба странные. Они фрики. Потому что в реальном мире они не особенные. И потому что в реальном мире монстров никто никогда не простит и, тем более, не полюбит.
Я не заметил, как начал раскачиваться на стуле взад-вперед. Как начал дышать часто-часто. Со мной так бывает, когда я осознаю нечто такое, что мне неприятно осознавать. Но в этот момент я был не один. Мистер Тейлор обнял меня за плечи, а не смотрел испуганным взглядом.
– Всё зависит от человека, Крис. Иногда даже в реальном мире у самого «отпетого» каннибала может быть самый настоящий кодекс чести. А у другого человека может быть огромное сердце, способное понять и простить, что угодно. Способное полюбить монстра.
Наверное, тогда я это и почувствовал. Почувствовал, как мои проблемы постепенно становятся менее весомыми, и другие люди, быть может, будут теперь не так страдать от моего «недуга». Да, в тот день я почувствовал себя особенным. Вот только тогда я ещё не знал, какая роль мне отведена в грядущем фильме ужасов: Уилла Грэма или Ганнибала Лектера.
3
– Хей, Эванс!
– Эванс, ты оглох? Клод к тебе обращается!
У меня всегда был хороший слух. Но даже если бы это было не так, я способен различать самые разные интонации, с которыми люди обращаются к друг другу. И те ноты, которые я слышал в голосе у Клода Митчелла, говорили мне лишь две вещи: опасность и потеря времени.
Я был занят взятой дополнительно лабораторной, и мне не хотелось ни первого, ни второго.
– Ты тут что, лекарство от бессмертия изобретаешь? Но, разочарую тебя, Эванс, даже проживи ты ещё пару жизней, они будут такими же унылыми, как и эта, а ты так и останешься чёртовым фриком!
4
Говорят, конец света не так страшен, если он уже произошёл в твоей жизни ранее.
– Быть смелее, быть храбрее, быть безжалостным, – в тишине пустого кабинета мои слова звучали слишком гулко, отдавались от стен эхом, но я не чувствовал страха. Не делал этого даже, когда слышал грохот этажом ниже, в кабинете истории.
Той самой, которой совершенно точно пришёл конец, как только несколько дней назад мёртвые восстали из могил, а живые ничего не смогли сделать. Теперь это их мир, их история. И я уверен, обязательно найдется тот самый выживший, который её напишет. Но я не любил уроки истории, моим любимым предметом всегда была литература, а ещё бейсбол.
