Нина Петровна Ахминеева
С чистого листа

Глава 1

В одиночной палате реанимации царил мягкий полумрак. Голубоватая светящаяся жидкость приятно расслабляла тело. В этой то ли ванне, то ли открытой капсуле я лежала, по моим расчетам, часа четыре.

Кто я?

Одна и та же мысль беспрестанно крутилась в голове. Несколько смутно, но помнила то, что происходило сразу после пожара. А вот все, что до него, – как отрезало. Я даже не могла вспомнить собственного имени. Моего прошлого словно и не было.

Как оказалась в том странном помещении без окон? Кто и зачем запер дверь изнутри? Вновь и вновь задавала себе вопросы, ответов не находила.

Приподнявшись, в который раз посмотрела в большое окно на стене. Дежурный врач в белоснежной униформе все так же сидел за столом и наблюдал за показаниями множества медицинских приборов. С досадой поджимая губы, темноволосый мужчина то и дело неодобрительно покачивал головой.

Внезапно доктор пристально посмотрел в мою сторону. С крайне задумчивым выражением почесав пальцем густую бровь, неторопливо встал из-за стола. Тихонько скрипнула дверь. Через пару мгновений услышала его голос:

– Думаю, вам уже можно перейти на кровать.

Не глядя на вошедшего, села. Голубая жидкость едва прикрывала обнаженную грудь. Прежде, когда все болело, мне была безразлична собственная нагота. Но теперь испытывала смущение.

– Я сейчас не мужчина, а врач, – строго произнес реаниматолог. – Без моей помощи вам будет сложно выбраться. Можете поскользнуться, – добавил миролюбиво.

Глянув в умные, усталые глаза, помедлила несколько мгновений. Затем привычным движением собрала липнущие к плечам и спине длинные светлые волосы, аккуратно отжала. Придерживая их одной рукой, вторую вложила в протянутую ладонь и неторопливо встала. Без происшествий выбравшись из капсулы, с благодарностью приняла от доктора большую простынь и закуталась.

– Напомните, как вас зовут, – попросила, прекрасно зная, что мужчина раньше не представлялся.

– А я и не говорил, – хмыкнул тот, указав на стоящую подле окна сложную медицинскую кровать. – Евгений Петрович Хабаров, врач-реаниматолог высшей категории краснодарской центральной больницы.

– Очень приятно, – тихонько выдохнула и направилась к своему новому ложу. Присев на краешек, поинтересовалась: – Евгений Петрович, что с моей памятью?

Спустя пару долгих мгновений медик глухо ответил:

– Нейрофизиология не мой профиль. Слуховые, зрительные, моторные функции у вас не нарушены. Кратковременная память в норме. Это вне сомнений, – внезапно замолчав, он отвел взгляд и с неохотой продолжил: – У вас очень необычная блокировка именно на личность и все, что с ней связано. Предполагаю, так своеобразно проявилась реакция на стресс. Необходима развернутая диагностика, лечение у профильных специалистов…

– Ясно. Перспективы туманные, – перебила я, кривовато улыбнувшись. – В том доме, где случился пожар, еще кого-либо нашли? – довольно витиевато сформулировав вопрос, замерла в ожидании.

На лице мужчины промелькнула тень то ли сожаления, то ли растерянности. Он, определенно, что-то знал. Но вот расскажет ли?

– Отдыхайте, – не став отвечать, строго заявил реаниматолог. – Вот, возьмите, – вытащив из кармана яркую пластиковую упаковку, протянул мне и пояснил: – Думаю, вы голодны. Это детское фруктовое пюре. Полноценный завтрак будет только утром, как и душ. В ожоговой реанимации ни его, ни фена нет, – он задумчиво посмотрел на мои волосы. – А я не открывшийся. Голову высушите полотенцем, – указал на лежащее в изголовье кровати маленькое полотенчико.

Не особо разобрав, что он сейчас сказал, кивнула. Неожиданно резко развернувшись, доктор стремительно направился к выходу, и уже через миг плотно закрыл за собой стеклянную дверь.

Странный он какой-то…

Удивленно пожала плечами, забралась с ногами на кровать и прислонилась спиной к стене. Взгляд скользнул по малюсенькому кусочку ткани, именуемому полотенцем. Его явно не хватит, чтобы даже слегка подсушить мою гриву. Ладно, так обсохнут.

Неспешно открыв крышечку на упаковке, попробовала содержимое. Вкусно. Перевела задумчивый взгляд в окно. Стояла ночь, на темном небосводе мерцали загадочным светом звезды.

М-да. Уж попала, так попала. Но как бы там ни было плакать и проклинать злодейку судьбу не собиралась. Жива. Руки-ноги целы. Значит не пропаду.

Спать не хотелось. Я сидела, прижавшись спиной к стене, и смотрела на больничный двор. Деревья и лавочки постепенно становились видны все отчетливее: скоро начнет светать. В животе заурчало. Тяжко вздохнув, глянула на пустой пакетик из-под пюре. Жутко хотелось есть.

Еще, что ли, попросить?

Не меняя позы, посмотрела в окно, отделяющее палату от помещения для врача. Неожиданно Евгений Петрович быстро поднялся из-за стола. К нему подошли мужчина и женщина в белоснежных халатах. Приветствуя их, дежурный врач уважительно поклонился.

Кто бы это мог быть?

Я с интересом разглядывала визитеров. Мужчина седоват, высок, плечист. Женщина миниатюрна, выглядит безупречно, несмотря на ночь, темные волосы уложены прядка к прядке. На лице властное выражение. Сложилось четкое впечатление, что она привыкла руководить.

Может, по мою душу нейрофизиологи? Вот бы послушать, о чем пойдет разговор!

В это же мгновение до меня долетели звуки речи. Не веря в происходящее, ошарашенно замерла. Неужто начались слуховые галлюцинации? Но нет, невзирая на значительное расстояние и запертую дверь, я действительно отчетливо слышала.

– …только из уважения к вам. Надеюсь, причина вызвать нас обоих посреди ночи веская, – несколько раздраженно проговорила женщина. – Савелию Андреевичу с утра на сложную операцию, – она сердито поджала губы.

– Более чем, Тамара Валерьевна, – уверенно сообщил дежурный реаниматолог.

– Что тут у вас стряслось? – довольно миролюбиво прогудел спутник суровой женщины. Повернувшись к окну в палату, прищурился. Он явно смотрел на меня.

Я прекрасно понимала, что нахожусь в тени, и стоящий на свету мужчина видит лишь мой силуэт. Однако застыла недвижимо и внутренне сжалась. Почему-то мне казалось, что такое умение явно ненормальное.

Тем временем Тамара Валерьевна тоже бросила взгляд в окно. Неодобрительно качнув головой, она нахмурилась и строго спросила:

– Почему не нуждающийся в реанимации пациент не переведен в общую палату?

– Из-за этой поразительно бодрой девушки я и попросил так срочно вас приехать, – не выказывая нервозности, отозвался Евгений Петрович. Повернувшись к столу, взял тоненькую стопочку листов. Затем начал докладывать: – Пять часов назад пациентку в защитном куполе доставили к нам спасатели. При визуальном осмотре мною установлено наличие глубоких ожогов на площади восемьдесят процентов. Согласно протоколу, экстренно поместил ее в поддерживающий раствор. Приготовился лить, но не смог катетеризировать. На этом лечение закончилось.

Боясь лишний раз шелохнуться и привлечь к себе внимание, я всматривалась в застывшие от удивления лица ночных посетителей и пыталась уложить в голове услышанное. Как такое может быть?!

Меж тем, выдержав паузу, Евгений Петрович сухо продолжил:

– Ни единого препарата ввести не удалось: в месте соприкосновения с кожей иглы ломались. В момент помещения в лечебную капсулу я успел сделать поверхностное диагностирование энергетических каналов. На этом все, в дальнейшем тело девушки стало для наших приборов незаметным. Они работают исправно, однако ее не видят. Все имеющиеся в моем распоряжении лечебные и диагностические артефакты при приближении к пациентке самостоятельно переходят в спящий режим. За три часа одиннадцать минут кожные покровы полностью восстановились. Даже волосы отросли. Жалоб не имеет. Состояние удовлетворительное, – реаниматолог передал бумаги хмурящейся женщине.

– Результаты какие-то бредовые. С такой плотностью и скоростью эфир просто не способен циркулировать в теле, – глухо произнесла та, не отводя взора от листов. – Девушка сказала, к какому принадлежит роду?

– Нет, – качнул головой Евгений Петрович. – И родственники пока не объявлялись.

– Покажи, – попросил спутник Тамары Валерьевны. Взяв протянутые документы, вгляделся в них. – Да уж, – пробормотал задумчиво. – Может, она отпрыск древних высокородных? – сделав предположение, тотчас неодобрительно поморщился.

– Даже у них такого не бывает. Лучше нас же знаешь, – опередив реаниматолога, тихо ответила Тамара Валерьевна. – Имперский род? – она остро глянула на мужчину. Заметив на его лице скепсис, с досадой поджала губы и тут же сама ответила: – Маловероятно, – задумчиво помолчав, поинтересовалась у Евгения Петровича: – Что пациентка рассказывает о себе?

– Ничего, – отозвался реаниматолог. – У нее нарушена долгосрочная память, но своеобразно – не помнит только то, что связано с ее личностью. Понимаю, ваш супруг не психиатр и даже не нейрофизиолог, но он очень уважаемый нейрохирург, – Евгений Петрович помялся и тихо признался: – В общем, до вашего решения, как главврача, приглашать штатных специалистов я не рискнул. Медсестер отпустил. Мало ли, что у нас тут за особа, – он покосился на окно в палату.

Кивнув, Тамара Валерьевна вопросительно глянула на мужа.

– Пойдем посмотрим, – деловито сообщил тот и направился к выходу.

Прикрыв на миг глаза, я почувствовала, как в груди быстро-быстро бьется сердце. Сама по себе вылечилась. Способна слышать сквозь стены…

Что я вообще такое?!

Так, стоп! Не паниковать!

Изобразив на лице вежливое выражение, посмотрела на приближающегося нейрохирурга.

– Здравствуйте, здравствуйте! – добродушно пророкотал тот.

Не дойдя до кровати буквально пару метров, он неожиданно замер. Его улыбка медленно сползла, уступив место неверию, граничащему с изумлением.

Не понимая, что произошло, я вопросительно глядела на мужчину. Из-за его широкой спины, перекрывающей обзор, послышался голос Тамары Валерьевны:

– Доброе утро, – обогнув супруга, она хмуро глянула на него, а после перевела взор на меня. И ошарашенно прошептала: – Яра?

Пожав плечами, хрипло ответила:

– Я не помню своего имени.

В глазах женщины появились неподдельное сочувствие и жалость. Присев на краешек кровати, она внезапно взяла меня за руку и шепнула:

– Все будет хорошо.

Савелий Андреевич тем временем обернулся и севшим голосом поинтересовался у стоящего в дверном проеме реаниматолога:

– Откуда ее привезли?

– Минуту, – отозвался Евгений Петрович и куда-то отошел. Через несколько мгновений вернувшись, доложил: – Пожар произошел в доме 716, улица Российская.

Лицо Савелия Андреевича моментально превратилось в каменную маску. Поиграв желваками на скулах, он вновь задал вопрос:

– Еще пострадавшие есть?

– Да, – Евгений Петрович кивнул. Явно находясь в замешательстве, глянул на меня, а затем вопросительно посмотрел на нейрохирурга. Тот моментально нахмурился.

– Расскажите, пожалуйста, при мне, – негромко, но твердо попросила я.

– Говорите, – через пару долгих мгновений разрешил Савелий Андреевич.

Реаниматолог бесшумно подошел к нам. Кашлянув, сообщил:

– Еще один пострадавший – мужчина. Доставлен в наш морг. Личность пока не установлена. Я попросил патологоанатомов, думал пригодится, – он неожиданно замолчал. Потом достал из кармана мобильный и показал дисплей нейрохирургу.

– Я знаю, кто он, – холодно сказал тот. Помолчал, перевел взгляд на меня. Его голос потеплел. – Меня зовут Савелий Андреевич Игнатьев, рядом с тобой моя супруга, Тамара Валерьевна Игнатьевна. Тебе семнадцать лет, зовут Ярослава Владимировна Игнатьева. Ты простолюдинка и дочь моего родного брата Владимира Андреевича Игнатьева. Вы жили вдвоем в том доме, где произошел пожар. А с сегодняшнего дня ты будешь жить в нашей семье, – уверенно произнес, непрерывно отслеживая мою реакцию.

А я, просто сидела и молчала. На лицах мужчины и женщины видела неподдельную тревогу и беспокойство. Однако родственных чувств к этим людям, как и скорби о кончине того, кого назвали моим отцом, не испытывала. Совсем.

Но отчего-то каждой клеточкой тела чувствовала, что они мне не лгут. Может искренне заблуждаются? Впрочем, окончательные выводы делать пока рано.

Не видя смысла притворяться, я негромко произнесла:

– Моя память будто черный провал. Ваши слова не вызвали никаких воспоминаний о прошлом. Я не помню отца,– тяжко вздохнула и добавила: – Мне жаль, но и вас не узнаю.

Женщина крепко сжала мою ладонь.

– Яра, мы о тебе позаботимся, – в ее голосе прозвучало непритворное сочувствие. – Ты пока немного побудь здесь. Мы решим кое-какие организационные вопросы и поедем домой, – нежная улыбка поразительно изменила лицо такой суровой прежде женщины. – Как ты себя чувствуешь? Что-то беспокоит? – поинтересовалась она участливо и одновременно профессионально.

Находясь под перекрестными взглядами трех врачей, я сохраняла хладнокровие. Беспокоило меня очень и очень многое. Но, естественно, об этом говорить не собиралась.

– Я голодна, – сообщила искренне.

– Не сомневаюсь, – пробормотал Евгений Петрович.

– Сейчас что-нибудь придумаем, – обнадежила Тамара Валерьевна.

Не спускающий с меня глаз Савелий Андреевич улыбнулся. Кивнув мне, он со значением глянул на Евгения Петровича и, не прощаясь, вместе с реаниматологом вышел из палаты.

Задержавшись, главврач осторожно дотронулась до моих волос и шепнула:

– Не волнуйся, – в который раз повторила: – Все будет хорошо, —затем быстро направилась к двери и плотно закрыла ее за собой. Но не себя ли она успокаивала?

Прислонившись к облюбованной стене, я пристально наблюдала за беседующими за стеклом медиками. И да, вновь все слышала.

– … что думаешь? – Тамара Валерьевна смотрела на супруга.

– Отклонений сейчас не вижу, – уверенно ответил тот. – Надо наблюдать в динамике.

Озабоченно нахмурившись, главврач помолчала, а после обратилась к реаниматологу:

– Евгений Петрович, вы опытный врач, умный мужчина. Ваша работа и предусмотрительность будет оценена мною по достоинству, – ее голос прозвучал многозначительно.

– Данные изменю, – невозмутимо кивнул реаниматолог. – Спасателям не впервой ошибаться, – хмыкнул. – В приемном покое камеры не работают. До сих пор не починили, – он лукаво глянул на невозмутимую начальницу. – Медсестра к пациентке практически не подходила. В любом случае, будет держать язык за зубами, – добавил уверенно.

– Вот и славно, – промолвила Тамара Валерьевна. – Минут через сорок мы заберем Яру. Медсестру все же не подпускайте. И покормите девочку чем-нибудь.

– Вопрос – чем именно? – пробормотал врач, провожая взглядом ночных визитеров.

Поправив на груди сползшую простыню, я с силой потерла ладонями лицо. Не покидало ощущение, что вновь обретенные дядя и тетя совершенно не расстроены гибелью близкого родственника, однако искренне готовы мне помогать.

Эх, сплошные вопросы. Причем с каждым разом серьезнее и серьезнее.

Прикрыв глаза, я прислушалась к урчанию пустого желудка. Упрямо сжала губы.Буду решать проблемы по мере их поступления. Нечего себя накручивать.

***

Несколькими часами ранее. Токио. Хризантемовый дворец

Огромная ярко-розовая луна отчетливо виднелась в темном небе. На балконе шикарного особняка стоял невысокий, щуплый мужчина. Облокотившись о резные перила, он любовался бескрайним океаном.

– Мой господин, простите, что тревожу в столь неурочный час, но дело не терпит отлагательств, – послышался взволнованный старческий голос.

Повернувшись, император Ичиро безэмоционально посмотрел на воодушевленного чем-то ученого.

– Говори, – произнес лениво.

– Мы зафиксировали выброс силы. Той самой! – глаза старика заблестели от переполняющих эмоций.

– Где? – в голосе могущественного человека зазвенел металл.

– На территории России. Пока точно не могу сказать, где именно, – с досадой признался ученый.

– Ищи, – во властном тоне мужчины слышалась неприкрытая угроза. – Ты обязан найти.

– Знаю, господин, – согнувшись в три погибели, пробормотал старик. – Сделаю все, что в моих силах. И даже больше, – пробубнил, не осмеливаясь поднять глаз.

Глава 2

Облаченная в халатик медсестры, я стояла в помещении для врача и дожевывала печенье. Проглотив последний кусочек, нацепила медицинскую маску, поправила на голове шапочку и вопросительно посмотрела на Тамару Валерьевну.

– На практикантку похожа, – усмехнулась та. – Пойдем, Яра. Нас Савелий в машине ждет.

– Подождите! – Евгений Петрович принялся рыться в нижнем ящике стола. Выудив из его недр за серебристую цепочку кулон с голубовато-прозрачным камнем, протянул мне. – У вас на шее было. Оставшиеся от одежды клочки утилизированы.

– Спасибо, – кивнув, взяла украшение.

Зажав его в ладони, постояла пару минут. Вроде бы и знакомое, но нет ни единого воспоминания. Точно так же, как и ощущения, что это украшение мое.

Жаль.

Грустно вздохнув, положила кулон в карман халата, вновь глянула на Тамару Валерьевну. Подбадривающе улыбнувшись, та подошла к входной двери и уверенно распахнула ее.

– До свидания, – кивнула я Евгению Петровичу и последовала за вышедшей в коридор женщиной.

Идя на шаг впереди меня, Тамара Валерьевна скупо отвечала на приветствия изредка встречающихся сотрудников. Практикантка же, семенящая следом за главврачом, действительно никого не интересовала.

Мы без происшествий покинули больницу через служебный выход. На улице я немного замешкалась, разглядывая припаркованный поблизости массивный черный автомобиль.

– Садись сзади, – шепнула Тамара Валерьевна. Словно показывая, куда именно, пассажирская дверца приоткрылась.

Я поспешно нырнула в салон. Через миг тетя уселась впереди, рядом с Савелием Андреевичем. Двигатель заурчал, автомобиль плавно двинулся вдоль больничного корпуса.

– Проблемы были? – негромко поинтересовался у супруги мужчина.

– Нет, – откликнулась главврач.

Не говоря более ни слова, дядя сосредоточился на управлении машиной.

Такое ощущение, что меня не дядя с тетей из больницы домой забрали, а выкрали бандиты. Я кривовато усмехнулась. Очень надеюсь, что причину такого поведения все же узнаю: супруги врачи однозначно мне зла не желают. Почему так уверена? Просто чувствую и все.

А вот хоть как-то разобраться во взаимоотношениях новообретенных родственников с… отцом совсем не помешает: больно странно они отреагировали на его гибель. Да и мама должна у меня быть. Почему-то о ней даже не упомянули.

Откинувшись на спинку сидения, сняла с лица медицинскую маску и негромко позвала:

– Тамара Валерьевна.

– Что, Ярочка? – обернулась ко мне женщина.

– Вы можете рассказать о моей маме?

Обменявшись долгими взглядами с супругом, тетя дождалась его едва заметного кивка, затем проговорила:

– Ее звали Александра. Как и все мы, она простолюдинка, не открывшаяся. Родителей своих не знала, воспитывалась в детском доме. Светлые волосы и голубые глаза у тебя от нее, – она едва заметно улыбнулась и с неприкрытой грустью промолвила: – Ты была совсем малышкой, когда Саша скоропостижно умерла, – вздохнув, продолжила: – У тебя с нашей дочерью Светланой разница в полтора года. Ты помладше. Я много раз предлагала Владимиру помощь, но он отказывался. Все эти годы сам о тебе заботился.

Показалось, в голосе тете проскользнула досада и… злость. Ух ты, интересная реакция.

Сделав себе очередную отметку, я нахмурилась. Простолюдины, не открывшиеся – слышу не в первый раз. Это кто вообще такие?

Понимая, что этим интересоваться пока не к месту, спросила, как можно невиннее:

– А отец? Чем он занимался?

Замявшись, тетя, казалось, подбирала слова. Неожиданно вместо нее ответил Савелий Андреевич:

– Мой младший брат, Яра, с юного возраста изготавливал артефакты. У него, определенно, имелся талант. Однако его артефакты особым спросом никогда не пользовались. Впрочем, и сам Владимир не мог гордиться ни известностью, ни авторитетом у коллег. Но о славе мечтал, – сосредоточившись на управлении автомобилем, мужчина замолчал.

Глядя на пустынные по утреннему времени улицы города, я не нарушала тишины. Дядя старался подавать информацию корректно, но и так понятно – Владимир Игнатьев, как профессионал, не был востребован.

За окном машины мелькали дома, деревья тянули сочно-зеленые кроны к небу, по тротуарам спешили редкие прохожие. Я рассматривала город – он казался и знакомым, и в то же время неведомым. Странное ощущение.

Внезапно Савелий Андреевич вновь заговорил:

– Общался я с Володей редко. Скажем так, мы имели некоторые разногласия в области науки. Наши родители ушли один за другим: сначала твой дедушка, на следующий день – бабушка. После их смерти встречи с братом прекратились. Это случилось шесть лет назад, – остановившись на светофоре, мужчина обернулся ко мне. Внимательно посмотрев, вновь перевел взгляд в лобовое стекло. – Не скрою, тебя я практически не видел: много работаю. После смерти твоей мамы поддерживанием родственных отношений с тобой и Владимиром занималась Тамара. А три месяца назад он посчитал, что встреч с членами нашей семьи тебе не нужно. До сегодняшнего дня мы не общались.

– Почему он так решил? – быстро спросила.

– Владимир был сложным человеком, – уклонился от ответа дядя. – Вы жили весьма скромно. Я предлагал помощь – брат не принимал. Подозреваю, из наследства тебе остался лишь ваш полуразрушенный дом, – мужчина глянул на меня в зеркало заднего вида и твердо сказал: – В любом случае не тревожься. Как и мои дети, ты не будешь ни в чем нуждаться.

Хм-м… Получается, братья не питали особой симпатии друг к другу. Возможно, и правда нашла коса на камень из-за науки. Но тетя-то общалась. Из-за чего же так сильно разругались? Явно случилось что-то экстраординарное.

Сделала зарубку на память. Немного помолчав, поинтересовалась:

– Вы сказали «дети». Светлана у вас не одна?

– У нас двое, – подала голос Тамара Валерьевна. – Кроме сестры, у тебя есть брат. Егору пять лет. Хороший мальчуган растет, – с нежностью промолвила женщина.

– Ваши дети, они не открывшиеся? – уточнила, постаравшись, чтобы голос прозвучал спокойно.

– Да, Ярослава, – послышался голос дяди. – Мы с Тамарой, как и наши дети, не владеем силой. И твой отец с мамой также ею не владели.

– А я?

Вопрос повис в звенящей от напряжения тишине. Через бесконечно долгое мгновение Савелий Андреевич проговорил:

– Последние лет сто простолюдины крайне редко проявляются. Это родовитые дворяне кичатся силой, а нам она и не нужна. Ее отсутствие вполне заменяют технологии. Наука не стоит на месте. Чтобы погладить рубашку любимому мужчине, девушке не обязательно использовать бытовую магию. Можно взять утюг, – поймав мой взгляд в зеркале заднего вида, он лукаво подмигнул.

Я дружелюбно улыбнулась в ответ. Меж тем разум холодно зафиксировал, что на мой вопрос Савелий Андреевич так и не ответил.

Свернув с главной дороги в проулок, дядя направил автомобиль к солидному забору из желтого кирпича, огораживающему большой участок. В глубине виднелась крыша двухэтажного дома.

Открыв с брелока ворота, Савелий Андреевич въехал во двор. Автомобиль бесшумно прокатился по выложенной диким камнем дороге к шикарному особняку и остановился на небольшой площадке.

– Вот мы и дома, – сообщил мужчина. – Вы идите. Я догоню, – добавил, обращаясь к Тамаре Валерьевне.

– Пойдем, Яра, – позвала та.

Не дожидаясь повторного приглашения, я выскользнула из салона. Обоняния коснулись ароматы свежескошенной травы и цветов. Наслаждаясь запахами, быстро осмотрелась. Взгляд радовали аккуратно подстриженные газоны с изумрудной травкой, ухоженные деревья и великое множество кустов роз. Желтые, красные, нежно-розовые и даже темно-синие бутоны были тут, похоже, повсюду. Наверное, их любит Тамара Валерьевна.

Большой холл дома встретил прохладой и приятными запахами чистоты. Посмотрев на мягкий диванчик, я пробежалась взглядом по круглому стеклянному столику, напольному горшку с симпатичным деревцем, закрытым дверям. Интересно, что за ними?

Тем временем внимательно наблюдающая за мной тетя слегка нахмурилась.

– Ты приезжала к нам много раз. Никаких воспоминаний? – не спросила, а, скорее, подтвердила свой вывод она. Я покачала головой. – Ничего страшного, – твердо произнесла женщина и сообщила: – На первом этаже у нас кухня-столовая, гостиная, библиотека. Пойдем со мной, – пригласила, направляясь к витой лестнице.

Поднимаясь по натертым до блеска белоснежным ступенькам и скользя ладошкой по безупречно гладким приятного шоколадного цвета перилам, я осматривалась и напряженно размышляла.

Определенно, мои новоявленные родственники в средствах не стеснены. Все вокруг красноречиво свидетельствует о достатке в семье врачей.

Зайдя на второй этаж, тетя продолжила «экскурсию»:

– В левом крыле покои членов семьи, справа – гостевые. Сейчас покажу твою комнату.

Видя, как она повернула налево, я удивленно хмыкнула. Похоже, мне предстоит жить в семейном крыле. А вот это было приятно. Очень.

Широкий коридор заканчивался большим окном. Тамара Валерьевна толкнула одну из дверей, затем, отступив, предложила:

– Проходи, Ярочка, – и пояснила: – Когда ты гостила у нас, то жила в этой комнате. Она всегда была только твоя.

С благодарностью посмотрев на женщину, я переступила порог. Отойдя на несколько шагов от двери, остановилась, окинула внимательным взглядом большую, но поразительно уютную комнату.

Эркерное окно, занавешенное небесно-голубой вуалью, наполняло помещение светом и воздухом. Прямо около входной двери расположилась «рабочая» зона: письменный стол с компьютером, рядом вращающееся кресло, на стене – полочки с книгами, под ними удобный маленький диванчик и изящный столик с ажурной лампой. Ну а левее, очевидно, место для отдыха: застеленная бирюзовым покрывалом двухспальная кровать с множеством разноцветных подушек, прикроватная тумбочка, симпатичный ночничок.

Заприметив на дальней стене две закрытые двери, с грустью хмыкнула. Я даже не представляла, что прячется за этими дверями.

Казалось бы, если комната моя, то должна же хоть что-то узнать. На крайний случай испытать какие-то эмоции. Увы, ровным счетом ничего.

Видимо решив мне помочь, Тамара Валерьевна спокойно пояснила:

– За одной из дверей ванная комната, за второй гардеробная, – а потом внезапно с досадой поджала губы. – Вещей там практически нет. Последнее время ты не хотела, чтобы мы что-то покупали, – она нахмурилась, наверное, вспомнив о причине такого нежелания. – Ну да ладно, пока походишь в домашнем халате. Лежит на полке в ванной. Белье и кое-что из летней одежды я сейчас курьером закажу, – неожиданно заговорщицки улыбнувшись, добавила: – Виртуальный шопинг, конечно, хорошо, но пройтись по магазинам двум красавицам-сестрам гораздо интереснее и полезнее. Намек понятен? – вопросительно изогнула она бровь.

– Более чем, – усмехнулась я. – А как Светлана на это отреагирует?

– Положительно, – уверенно сообщила Тамара Валерьевна. – Иди в душ, потом спускайся в столовую. Будем тебя нормально кормить, – не дожидаясь ответа, тетя вышла из комнаты и плотно притворила за собой дверь.

Проводив ее взглядом, нахмурилась. Игнатьевы явно заботятся и беспокоятся, однако не особо-то и расстраиваются, что я их не помню. Словно родственников это устраивает.

Вполне вероятно, мое физическое здоровье опасений у них не вызывает. Впрочем, чувствовала я себя действительно великолепно. Но неужели два профессиональных врача с такой легкостью позабыли о моем «чудесном исцелении»? Не верю! Они, несомненно, что-то знают. Вопрос – что именно?

Поморщившись, стянула надоевшую шапочку. Засунув ее в левый карман, отправила туда же маску. С наслаждением почесав зудящую на затылке кожу, сняла больничные шлепанцы и направилась прямиком в ванную комнату. Мне необходимо срочно освежиться.

Открыв первую из дверей, огляделась. Добрую половину стены занимало зеркало. Чуть подальше стояла стильная душевая кабина, рядом – огромная белоснежная ванна. На стеллажах аккуратными стопочками лежали полотенца, там же обещанный темно-серый халат, в самом дальнем углу скромно прятался унитаз – короче, ничего сверхъестественного или непонятного.

Задумчиво посмотрев на душевую кабину, решила все же основательно помыться. Довольно быстро разобравшись с хитроумной сантехникой, включила воду нужной температуры и направилась к зеркалу.

Впервые увидев свое отражение, облегченно вздохнула. В глубине души я боялась, что саму себя не узнаю, и придется привыкать. Однако зеркальный двойник не вызвал противоречивых эмоций. Оказывается, собственную внешность я прекрасно помнила. Даже едва заметный шрам на правом предплечье казался родным, хоть и не знаю, где и когда умудрилась его поставить.

Хмыкнув, вновь вернулась к ванне. Та почти наполнилась. Оглядев многочисленные пузырьки, взяла наугад самый большой.

– Пена для ванны с ароматом лаванды, – прочла вслух и довольно хмыкнула. Читать, к счастью, не разучилась.

Щедро плеснув под струю лиловой жидкости, увидела начавшую подниматься плотную пену и почувствовала приятный запах. Похоже, пора раздеваться.

А вот снимать-то особо и нечего. Белья под выданным тетей медицинским халатиком не имелось. Неторопливо расстегнув пуговицы, сняла его, повесила на крючок в стене. Взгляд зацепился за оттопыренный карман, в котором лежал кулон.

Вытащив украшение, задумчиво посмотрела на голубоватый кристалл. Евгений Петрович сказал, что кулон был на мне. А вдруг личная вещь поможет пробудить память?

Торопливо расстегнув замочек, надела цепочку на шею. Теплый камешек уютно улегся в ложбинку меж грудей.

Прислушавшись к себе, с досадой поняла – воспоминаний нет. Словно прежде я его никогда и не носила.

– Жаль, – пробормотала под нос и опустилась в ванну.

Понежившись в ароматной пене, без спешки тщательно вымылась. Выбравшись из воды, направилась к полке с лежащим на ней халатом.

Размышляя о всяком-разном, не понимая руки, машинально щелкнула пальцами. В тот же миг тело со всех сторон окутали теплые струи воздуха.

Я застыла. Что происходит?!

Через пару мгновений все закончилось. Ошарашенно хлопая глазами, потрогала прядь волос. Сухая.

Ну дела-а…

Двигаясь словно заторможенная, взяла халат, крепко завязала на талии пояс. Внезапно озарило: раз Игнатьева говорит в этой комнате жила только я, то, вполне вероятно, удастся найти какую-нибудь подсказку о прошлом!

Быстро вернулась в спальню. На глаза попался дисплей монитора. Компьютер – самая нужная вещь, я им точно пользовалась! Должны же в нем быть хоть какие-то фотографии?!

Однако меня постигла неудача. Куча кнопок на системном блоке. Какую нажимать – ни малейшего представления. Безуспешно потыкав, отступилась. Видимо, так мышечная память не сработает. Придется с этим подождать.

Нахмурившись, я села на стул и принялась выдвигать ящики стола. Все найденное складывала себе на колени. Удостоверившись, что последний ящик пуст, приподняла полы халата и отнесла добычу на кровать. Уселась в центр, скрестила ноги и принялась методично рассматривать находки.