Николай Юрьевич Виноградов
Короткие смешные рассказы о жизни 2
Любовь Шубная
Как мы год мыши встречали
Наш двоюродный брат Саша – большой выдумщик. Он часто бывает у нас в гостях, потому что бабушка у нас общая. И все праздники мы вместе отмечаем.
В прошлом, вернее, в позапрошлом году, где-то в середине декабря Саша пришел с ночевкой. Вечером позвал нас в детскую по важному делу:
– Скоро будет Новый год…
– Знаем, – хором сказали мы с Пашкой.
– Знаем! – передразнил Саша. – А какой это будет год?
Мы пожали плечами, а потом ответили:
– Две тысячи девятнадцатый.
– Не просто две тысячи девятнадцатый, а год свиньи! – поднял вверх руку Саша. – И чтобы год был хорошим, встречать его надо по-свински!
– Как это? – спросил я. – В грязи поваляться?
– Можно и в грязи, – согласился Саша. – Но, во-первых, где ты в мороз грязь найдешь, а во-вторых, мама за это не похвалит. Есть предложение получше. Несите плотную цветную бумагу и ножницы.
Он нарисовал, а потом вырезал из бумаги смешные поросячьи мордашки. Пашка вспомнил, что у дедушки в гараже валяется кусок поролона, и предложил сделать из него пятачки. Их приклеили на маски. Получилось так классно! Осталось придумать завязки, чтобы маски не спадали. Но и с этим проблем не было: Саша быстренько приспособил шнурки от папиных кроссовок (они оказались самыми длинными). Мы надели маски, посмотрели друг на друга и повалились со смеху.
– Тише! – зашикал Саша. – А то раньше времени секрет раскроете!
Мы спрятали маски, и как раз вовремя – бабушка пришла проверить, чем мы занимаемся.
– Новогодние игрушки делаем, – успокоил ее Саша. – В школе задали…
– А чему так смеялись? – спросила бабушка.
– Да Санька смешную песенку спел, – нашелся Пашка.
– Ну-ка, ну-ка, – насторожилась бабуля. – Я тоже хочу послушать. А то он как в школе что-нибудь споет, так его маму к директору вызывают.
– Не, бабуль, теперь я ученый, – сказал Сашка. – Песни с глупостями не пою. Я только «Жили у бабуси два веселых гуся…».
Бабушка успокоилась, но обещала еще заглянуть.
– Братцы, надо нам придумать песню к Новому году, тогда еще смешнее будет! – зашептал Пашка. – Давайте попробуем. Петька, ты мастер по стишкам!
Я взял тетрадку и стал сочинять:
Мы веселые ребята,
Озорные поросята.
Мы мечтаем об одном —
Чтобы теплым был наш дом.
– Прямо композитор, – похвалил Саша. – Хорошо! Только не очень весело. А если так:
Мы веселые ребята,
Озорные поросята.
И сегодня мы втроем
В доме все перевернем.
– Мне вторая песня больше нравится, – сказал Пашка. – Надо еще пару строчек добавить – что, если подарков не дадут, до утра будем визжать и хрюкать.
– Дайте нам подарки, люди, а не то мы хрюкать будем! – добавил я.
– Будем хрюкать до утра, хрю-хрю-хрю, тара-ра-ра! – дополнил Санька.
В общем, на Новый год получилось очень весело. После каждой строчки мы добавляли «хрю-хрю-хрю», и взрослые не только аплодировали, но и подхрюкивали. Дедушка выразил благодарность и дал нам по тысяче рублей.
Две тысячи двадцатый – то ли мышиный, то ли крысиный год. К нему Саша тоже предложил подготовиться заранее:
– На этот раз обойдемся без масок. Я еще смешней придумал. Приготовим крысу.
– Жареную или вареную? – испугался я.
– В некоторых странах крыс, конечно, едят, – заумничал Саша. – Но у нас вряд ли. Убивать не будем. Просто поймаем. Хотя крысу, наверное, не так-то просто выловить, она хитрая. Можно мышку.
– Бабушка говорила, что в кладовке завелась, мешок с мукой прогрызла, – вспомнил Пашка. – Как раз и сюрприз ей приготовим, и кладовку освободим. А чем ловить будем? Мышеловкой?
– Не-е-е! Мышеловкой нельзя: хлопнет по лапе или по морде. А нам мышка целенькая, веселая и здоровая нужна, – пояснил Саша. – Поищем в интернете другие способы. Во-о-о… Можно использовать бутылку – грызун туда влезет, а назад никак… Нет, это не подойдет. Надо, чтобы мышка в нужное время вылезти смогла. Ага! Это – то, что надо! Обыкновенная банка! Поймается, поживет там несколько дней. И подкармливать удобно, чтобы не погибла.
Мы положили в банку кусочек сыра и сухарик, приставили линейку, чтобы по ней, как по мостику, мышка до горлышка банки добралась. Приспособление оставили в кладовке и каждый час бегали проверять. Но за целый день мышка не попалась.
– Наверное, не голодная, – предположил Саша. – Ладно, не зевайте, а мне домой пора. Если поймается, накройте банку крышкой с дырочками и сразу позвоните. Мышку домой заберу, а то у вас ее бабушка быстро обнаружит.
Мы с Пашкой дежурили по очереди и прогоняли от двери кладовки вечно голодного кота. Наконец-то в воскресенье вечером мышка попалась, и Санька унес банку домой.
Тридцать первого декабря он пришел к нам раньше всех, вытащил из пакета и поставил в детской на стол обернутую газетой банку.
– Что это? – спросила бабушка.
– Сюрприз, – хитро прищурился Саша. – Только, чур, не подглядывать!
– Ладно, – согласилась бабуля. – Надеюсь, не взрывное, не опасное?
– Что ты! – засмеялся Саша. – Совсем не опасное! Маленькое и доброе – всем понравится!
Ближе к полуночи все сели за стол. Проводили старый год, посмотрели поздравление президента. И вот забили куранты: «Бом, бом, бом…»
Взрослые встали, начали поздравлять друг друга с Новым годом и загадывать желания.
– Тада-ам! Внимание! Символ года! – сказал Саша и выпустил мышку из банки прямо на стол.
Она испуганно забегала между тарелками и салатницами, пытаясь спрятаться.
– И-и-и! И-и-и! – завизжала тетя Надя, влезла на диван и затопала ногами. Мама убежала в другую комнату. Бабушка прямо застыла со стаканом сока в руках.
– А-а-а! А-а-а! – закричала тетя Наташа и стала отмахиваться салфетками.
Ошалевшая мышка прыгнула на руку Арины.
– Ой, ой, ой! – испугалась Арина и стряхнула ее прямо в тарелку с винегретом. Дедушка и папа стали стучать вилками по столу. Мышка еще больше запаниковала и забегала кругами.
– Ну-ка тихо все! – скомандовала вторая Сашина бабушка, Света. – У бедной мышки инфаркт с испугу случится! Негоже так символ года встречать. Иди ко мне, маленькая!
Бабушка Света – фермер, у нее в хозяйстве всяких животных видимо-невидимо. Она никаких зверей не боится – даже волков. А крошечный серый грызунишка и вовсе нипочем. Санькина бабушка быстренько поймала мышку, посадила обратно в банку и накрыла крышкой.
– На ферму заберу. Мышкой меньше, мышкой больше – какая разница. Молодцы, мальчишки. Замечательно подготовились. И мышка-норушка столько впечатлений получила, и мы хорошо встряхнулись. А то засиделись за столом, с места никого не сдвинешь. У тети Нади вон сразу радикулит прошел. Ногами топает, в ладоши хлопает. Наташа жаловалась, что руки болят. Видели, как отмахивалась? Помогла мышка!
Символ следующего года – бык. Там уж, конечно, посложнее будет… Но вместе обязательно что-нибудь придумаем!
Андрей Макаров
Массаж
– Вот так, сынок, я и потерял веру в людей, – прокряхтел бородатый дед, сидевший рядом со мной на остановке, и замолчал.
Автобус только что ушел прямо у меня из-под носа, и я приготовился к длительному ожиданию. Обычно я не склонен разговаривать с незнакомцами, но дед был такой колоритный, будто бы только что из деревни. Окладистая борода, степенный, неторопливый говор и резкий запах махорки, впрочем не совсем неприятный.
– Это еще почему, отец? – Я давал ему добро на продолжение его рассказа.
– Так ведь энто, непонятно, что творится в мире! А уж какой казус со мной вышел – и не пересказать… Ладно, так уж и быть, расскажу тебе. Слушай.
Было энто пару лет назад. Был я ишо молодой совсем, только-только на днях семьдесят исполнилось. Так-то мы всю жисть в деревне живали, а тут чой-то начали разные орханы барахлить: то одно, то другое, а то и совсем даже третье. То тут кольнет, то тут стрельнет. А надысь на огороде согнулся, и ни туда ни сюда. И не разогнуться, и не другое. Ну, с божьей помощью, кое-как да потихоньку, конечно, того, но спина стала крайне не такая, как раньше. Мне бабка и говорит: «Ехай ты, мол, к дохтуру. А то мне с тобой возиться интересу мало». Вот ведь бабы так бабы.
Ну да делать нечего, поехал. Собрался, конечно, и в город. До городу-то от деревни нашей километров, поди, сорок. На автобусе, конечно. Билет купить пришлось. А я, между прочим, герой. Ветеран.
«Ты, дед, ври-ври, да не завирайся, – подумал я про себя. – Какой ветеран? Ветеран чего? Ты ж после войны родился. А в Афган ты уже по годам не проходил. Вот ведь дает! Ветеран!»
Но вслух говорить ничего не стал. Интересно было, чем дело кончится.
– Так приехал я в больницу, – продолжал дед, – талончик взял, отсидел четыре часа в очереди. Наконец принял меня дохтур. Там посмотрел, там пощупал, согнул, разогнул. «В общем, – говорит, – диагноз ваш неутешительный. Я бы вам порекомендовал на массаж походить. Десять сеансов по шестьдесят минут. Нужно, – говорит, – и то, и другое, и третье, в общем, почти все массировать».
А у нас в деревне какой массаж? Смех один. Приехал, говорю бабке: давай, мол, мне массаж делать. Бабка в слезы: «Как я могу, если не умею?» Делай, говорю, как умеешь.
Два часа возились, вроде сделали. Но только меня после того бабкиного массажа еще сильнее скрючило. Ну, думаю, старая ведьма, попляшешь ты у меня.
Вот так в город я и переехал, к детям поближе, да чтобы массаж делать.
Пришел в больницу, говорю дохтуру: «Давайте мне направление на массаж, буду в вашу поликлинику ходить».
Дохтур посмотрел на меня да говорит: «Я могу дать вам направление, но у нас сейчас массажист в отпуске, а после отпуска он увольняется. Да еще и очередь на массаж. В общем, самое раннее – через полгода сможете на процедуры попасть». Тут у меня что-то ойкнуло внутри. Это что же, мне полгода скрючившись ходить? А дохтур продолжает: «Вы, – говорит, – можете походить на платный массаж в любую другую клинику либо в частные кабинеты. Я могу вам дать пару телефонов».
Уж больно злой я стал, что деньги платить придется. Сами массаж прописали, а сами делать не хотят. Плюнул я мысленно, развернулся и вышел из кабинета. Сам, думаю, справлюсь, без твоих телефончиков.
Нам с бабкой как раз дети новомодный планшет подарили. Вот, говорят, раз уж вы в городе будете жить, приобщайтесь к цивилизации. Ну а мне что? Я взял. А бабка – та его боится, называет идолищем поганым и крестится кажный раз. Ну что взять с дуры? Стоит на пути технического прогресса.
Думаю, тварь я дрожащая или право имею? Осилю я это чудо техники аль нет? Спрашиваю у сына: «Покажи хоть, как пользоваться». Показал, все рассказал, я вроде все понял. «Вот, – говорит, – программы, вот почта, вот браузер, вот интернет. Через интернет найти можно все что угодно».
«А как в ентом тернете чевой-то найти-то?» – спрашиваю. Объяснил. «Ты, – говорит, – вот сюда вбивай поисковый запрос, как оно есть. Например, нужно тебе велосипед для внука купить, прямо так и вбивай: «детский велосипед». А нужно, например, в кино внука сводить, так прямо и вбивай: «кино для детей с 6 лет». И кликай по ссылкам».
Тут-то я и смекнул. Вот, думаю, зачем вы мне тернет ентот подсуробили. Подарки детишкам вашим покупать да нянькой бесплатной работать. Ну уж нет, не дождетесь. Сами занимайтесь.
Ну да ладно, пока суть да дело, решил я узнать, где же мне массаж сделать могут. Так прямо и написал: «массаж для мужчин». И повываливалась одна сплошная реклама. И ведь так прямо и написано: мужской спа-салон. Ну, думаю, не повезло бабам, им массаж делать никто не хочет. Выписал я несколько телефонов и давай звонить.
И все так там вежливо, понимаешь, и культурно. Разные там «здравствуйте» да «до свидания». И ждать полгода не нужно. В любое время, говорят, приходить можно. Работают двадцать четыре часа семь дней в неделю. Вот это сервис, думаю, вот это блага цивилизации. И, видимо, все так ентот массаж делать любят, что кто работает, например, или еще почему днем не может, так пожалуйста, хоть ночью приходи. Далеко, думаю, нам в нашей деревне до такой культуры быта. Все-таки и при капитализме тоже неплохо живется.
Выбрал я один салон с красивым названием. «Гранд Делюкс Релакс» назывался. Не по-нашему. Ну и пошел.
Захожу я, значит, а там окна черными шторами завешены, полумрак. Умер, что ли, кто-то, думаю. На полу ковры, на коврах диванчики удобные стоят да столики из прозрачного стекла. Выходит ко мне девица молоденькая, удивленно на меня смотрит, говорит:
«Добрый день! Вы на массаж?»
«Да, – говорю, – на массаж».
«А вы уже выбрали программу?» – спрашивает.
«Программа, – говорю, – у меня простая. Но только чтобы не меньше часа. И медсестра чтобы поопытнее была».
Смотрю, глаза у девицы потихоньку округляются.
«А то сама, дочка, понимаешь, – продолжаю я, – лета уже не те, все же застоялось, размять нужно».
«Застоялось? Не меньше часа? – удивленно пробормотала девица. – А я думала, что в этом возрасте… Впрочем, как пожелаете. Медсестру, говорите? Сразу предупреждаю, с костюмами у нас дороже».
«Так что ж, у вас медсестры без костюмов, что ли, ходят? Ой, дочка, уморила!»
В этот момент мимо продефилировала еще одна молодая девица, в одном нижнем белье. Тоже, наверное, на массаж. Только неужели массаж в одной комнате, а раздеваться нужно в другой и через холл полуголым проходить? Непорядок это.
«Только вы смотрите не халтурьте там, – предупреждаю, – а то мы с бабкой давеча два часа провозились, а толку ноль. Все как было каменным, так и осталось, еще даже хуже стало. Как будто кол забили – ни согнуть, ни разогнуть».
Видать, девица уже решила принимать все как оно есть, хотя, конечно, спросить ей хотелось многое.
Тут, конечно, медсестра приходит. Со шприцем. А шприц, наверное, литра на два. Это, думаю, куда же это я попал?
«Зачем же, – говорю, – вам, к примеру, такое приспособление-то?»
А она что-то начала про какую-то Усть-Лугу мне говорить. Говорит, есть в Усть-Луге ветки сакуры – к чему это она? Говорит, одежда не рваная у нее будет. Потом про анализы, что ли, спрашивать начала.
(Это я потом сообразил, что она ему предлагала услуги с названиями «Ветка сакуры» и «Нирвана». Про анализы я промолчу, я думаю, читатель догадается. – Прим. автора).
Я ей: «Дочка, не нужны мне твои анализы, мне бы массаж. Только предупреждаю, работы много будет, я к вам каждый день ходить буду, по часу в день. Лишь бы бабка деньги мне давала. А если отпустит меня через десять-то сеансов, так я всех мужиков к вам приведу! У меня кореш в деревне, Петрович, так у него все то же самое. А ему уж девяносто лет, поди, стукнуло».
Раскрыли рты девицы и стоят – ни вздохнуть, ни охнуть.
В общем, что в этих салонах массируют, узнал я, только когда медсестра хотела уже к массажу приступать. Ох и скандала ж было! И крику сколько! Вот после этого случая я в людей и не верю.
Вот ведь капиталисты: пишут одно, а на деле – совсем другое!
Николай Виноградов
Щавель
В середине мая все четыре девятых класса нашей школы повезли на автобусах за город, на речку Керженец, для проведения военно-спортивной игры «Зарница». Я радовался этому событию, как дурак.
В параллельном классе училась Наташка Белова, единственная изо всех девчонок, которую я перерос на целых сантиметров пять, и в которую был давно тайно влюблен. Когда-то давно, еще классе в пятом, по воле завуча школы мы с Наташкой вместе выступали на каком-то праздничном концерте, пели и плясали «Цыганочку». Так здорово выступили, что потом на всех концертах нас объявляли «гвоздем программы». Мы оба так радовались, были на седьмом небе от счастья, и даже один раз поцеловались. Она, кажется, вообще не выросла с тех пор.
Так получилось, что на «Зарницу» мы ехали с ней в одном автобусе и сидели у окна друг напротив друга. Часто, встретившись нечаянно взглядом, оба загадочно и приветливо улыбались и сразу стеснительно отводили глаза на окно. Хотя лично я смотрел в него, ничего не видя. Перед глазами стояло только ее милое, улыбающееся личико.
Рядом с ней сидел Кульпяк – Витька Кульпяков из моего класса – длинная, худая оглобля. Нос у него отрос, загнувшись крючком, и был похож на клюв коршуна. Его уродливо выпячивающаяся вперед нижняя челюсть отпала вниз. Видимо, Витьку укачало, и он заснул сидя, все больше и больше наклоняясь в Наташкину сторону, постоянно тыкаясь своим клювом ей в затылок. Наташка как-то резко повернулась в его сторону и столкнулась прямо нос к носу.
– Ой, мамочки! – перепугалась она от неожиданности и бросилась ко мне на колени, обхватив за шею.
В свою очередь, не ожидая буйной реакции от своего нежного создания, я сразу обомлел от такой великой радости, чуть было не потеряв сознание. Она прильнула губами к моей щеке, и я сразу весь аж затрясся, словно меня током шарахнуло. Чувствовал ее ласковые губы на щеке, ее приятное дыхание, дурманящий запах волос. Моя рука самопроизвольно обняла тонкую девичью талию, и уже вторая рука потянулась прижать маленькую Наташку еще ближе к себе. Но тут кто-то вдруг громко и не вовремя хихикнул, и я, заметив, что весь автобус пялится на нас, нехотя убрал свои грабли и ощутил, как вспыхнули щеки.
– Испугалась? Да он просто заснул, – начал я ее успокаивать. – Он у нас и на уроках всегда спит.
– Так неожиданно, я чуть не померла со страха, – пропела она своим ласковым голоском, опуская руки с моей шеи. – Он чуть в голову меня не клюнул. Давай, пожалуйста, поменяемся местами.
Мы пересели.
– Эй, Кульпяк, харэ дрыхнуть! – ткнул я Витьку локтем в бок. – Сядь нормально и не висни на мне.
– А? Чего? Уже приехали? – очухался длинный. – Нет еще?! Ой, меня что-то всегда в автобусе в сон клонит. Не выспался сегодня.
Пока ехали, я всю дорогу мечтал, как мы с Наташкой улучим момент, чтобы уединиться и поболтать где-нибудь на берегу речки. Я знал, чувствовал, что и она надеется на это. «Может быть, даже удастся ее поцеловать. Хотя бы в щечку», – грезил я до самого конца пути.
По приезде на место все сразу рассыпались по лужайкам, бросились собирать землянику и щавель. Земляники было не так много, а щавеля, этой кислятины, – хоть лопатой греби, все поляны были усыпаны. Мы, как дикое козлиное стадо, за полчаса обожрали этот щавель со всех близлежащих полян. Я сразу заприметил Наташку, ползающую в белой панамке на соседней поляне вместе со своими подружками. Мелкими перебежками, щипля щавель через раз, я переходил на ее поляну. Но, пока добирался до заданного места, Наташка со своими девчонками успевала перебазироваться на новое пастбище. Мне так и не удалось к ней приблизиться до сигнала общего сбора.
Сама эта игра меня мало интересовала. Даже не умудрился вникнуть в ее правила. Меня приписали в какую-то группу, прилепили на грудь камуфляжной куртки бумажный значок с какой-то отличительной символикой. Кого-то в нашей группе назначили командиром, не помню. Я был простым и самым младшим солдатом. Любой мог приказать мне: «Беги туда!» – и я бежал, не вникая особо, зачем и для чего. Прибежав, я слышал: «Ты куда прибежал, дурак? Мы же твои враги! Беги обратно!» – и я бежал обратно, но опять почему-то попадал во вражеский лагерь. Какие правила? Какие враги? Я просто искал ее, мою Наташку Белову.
В середине игры, весь потный и запыхавшийся, я прибежал в чей-то лагерь, в котором командиром был наш школьный физрук.
– Так, боец! Где твой отличительный знак? – полностью войдя в роль командующего армией, начал отчитывать меня физрук, нахмурив брови.
– Не знай! Посеял где-то.
– Ясно! Потерял в рукопашном бою! А из какой ты группы? – пристал он как банный лист.
– Из этой… как уж ее? Забыл, товарищ командир.
– Ну из «Сатурна» или «Юпитера»? Или из нашего «Плутона»? А? – не унимался главнокомандующий.
– Ага! Из какого-то из этих. Точно не помню.
– Так, где у нас санитары? Ведите этого бойца в санчасть. Он, похоже, в голову раненый. Контузия! Срочно на перевязку!
Так я просидел с перевязанной головой в санчасти до конца игры. Нам дали два часа на отдых перед отъездом домой. Все побежали к речке умываться. Для купания вода была еще слишком холодной. Как назло, я нигде не мог найти свою Наташку. Ее не было ни в лагере, ни на речке, ни на полянах.
Вдруг от этого щавеля так сильно скрутило живот, что я даже присел. Когда резкая боль в брюхе прошла, меня сразу приспичило. Даже испугался, что не успею добежать до ближайших кустиков. Сорвав на бегу с чьей-то головы газетную шляпу, рванул в лесной туалет. Пробежав метров сто и не найдя в сосновом лесу мало-мальски безлюдного места, готов был уже сесть под любой куст. Но и до ближайшего из них нужно было как-то умудриться добежать, не навалив в штаны. В радиусе двухсот пятидесяти метров от лагеря все уже было кем-то занято. Когда подбегал к кустикам с криком «Вуй-вуй-вуй, мамочки родные!», оттуда слышался дикий визг. Закралось подозрение, что все «бойцы» специально сговорились меня опозорить. Подбежав к последнему, по своей возможности терпеть, кусту, едва успел снять штаны, из меня изверглось со страшным звуком, как из брандспойта, все, не успевшее перевариться за последние дни. Сам испугался этого звука, после которого со лба полился градом пот, и я, поняв наконец, что такое настоящий кайф, облегченно выдохнул: «Фу-у!»
Из опасения быть застигнутым на месте преступления, не стал долго рассиживаться. Застегнув штаны и засунув на всякий случай в карман остатки газеты, я уже собирался покинуть спасительные кусты, как вдруг сзади прогремел точно такой же звук, какой вырвался минуту назад из моего нутра. От неожиданности, уже в штанах, я снова присел на старое место.
– Фу-у! Мамочки родные, еле успела! Еще пару секунд – и я бы взорвалась. Чтоб еще хоть раз в жизни я взяла в рот этот проклятый щавель!
У меня волосы встали дыбом: узнал голос моей Наташки Беловой! Она сидела прямо в метре за моей спиной.
– Ой, мамочки! Я, кажется, в какой-то муравейник села. Вуй-вуй! По мне кто-то ползает. Кусаются, заразы! Тебя не кусают?
«О господи! Никто ей не отвечает. Неужели это она ко мне обращается? С ума она, что ли, сошла? Чокнутая! Убежать разве? Хм! Подумает еще, что я трус! Да-а, ситуация!»
Стал тихонько поворачиваться назад, чтобы удостовериться, что мы здесь одни. Белая панамка была так близко, что я мог дотянуться до нее рукой. Больше никого вокруг не разглядел.
«Боже мой! Как же ей не стыдно? Нашла подходящий момент, бессовестная! Вот ведь как время может испортить человека!»
– Слушай, я больше не могу! Надо перейти в другое место. Мне всю задницу искусали. Ой, я даже бумажку не взяла, так меня врасплох прихватило. У тебя есть? Оторви мне маленечко.
«Ба-а! Ну это уже вообще ни в какие рамки! Как я мог влюбиться в такую дуру?»
Достал из кармана газету и протянул ей. Пробормотал: «На, пожалуйста!» и демонстративно отвернул голову в сторону. Пара секунд молчания показались мне вечностью. Только обернулся – прямо в упор из кустов на меня, не мигая, уставились четыре глаза. С пронзительным визгом Наташка со своей толстой подружкой Светкой Корсаковой, сверкая белыми задницами и надевая на бегу камуфляжные брюки, с огромной скоростью рванули в ближайшие кусты, до которых было метров двадцать. Ее подружка споткнулась о корни деревьев и распласталась на животе во весь рост. Наташка, придерживая свои штаны одной рукой, пыталась помочь подруге подняться. Та кое-как встала и быстро похромала дальше с ушибленной коленкой, уже не обращая внимания на свои спущенные штаны.
Девчонки нажаловались Хламидомонаде, училке по биологии, которая была их классным руководителем. Перед отъездом биологичка на общей линейке меня прилюдно опозорила, оклеветав, будто я следил и подглядывал за девчонками. Оправдываться было бесполезно, только жалко Наташку – как она горько ревела. Да я и сам готов был расплакаться, как на похоронах. Любовь же умерла.
* * *
Однажды на нашу с женой серебряную свадьбу дети притащили целую охапку щавеля, на который я еще с молодости смотреть не мог. С тех пор в семье было заведено – в день нашей с Наташкой (в девичестве Беловой) свадьбы всем съедать по пучку щавеля. А что самое интересное, в этот день вся наша семья превращалась в цыганский табор, в домашний театр «Ромэн», в котором солистами выступали наши четверо внуков.
