Николай Марчук
Мертвая земля

Пролог

Стальная птица серебристого цвета, тяжело оторвавшись от взлетной полосы, поднялась в небо. Самолет следовал рейсом «Москва – Анкара». На улице стояли теплые весенние деньки, а самолет был полон веселых, от предвкушения близкого отдыха людей. Рейсы из Москвы в Турцию были очень популярны, все-таки дешевый отдых притягивал как магнитом средние слои населения Российской федерации.

– Андрей, ты чего такой бледный? Нездоровиться? – спросил первый пилот у второго.

– Да, что-то знобит. Главное, полчаса назад все было хорошо, а как только зашел в кабину, так сразу в жар бросило, – ответил второй пилот, – а теперь знобит.

– Так может ты заболел?

– Температура, давление и пульс были в норме.

– А, что с пальцем? – кивнул командир, показывая на указательный палец, второго пилота, где красовался лейкопластырь.

– Порезался. Утром выносил мусор, и об край мусорного бака порезался.

– А может тебя крыса укусила.

– Какая крыса? – отмахнулся второй пилот, – я живу в элитном доме, там, в мусорных баках крыс не бывает.

– Бывают! Элитные крысы, живущие в элитных мусорных баках! – усмехнулся первый пилот. – Может, отдохнешь?

– Немного позже. Пока, вроде все нормально, только знобит немного, – мужчина на несколько секунд задумался и продолжил: – Хотя, вы знаете, может это была и крыса. Уж, больно ранка на укус похожа.

– Ты слышал о ночных беспорядках в городе?

– Не то слово – слышал! Я видел! Пока ехал в аэропорт, видел, как милиционеры застрелили какого-то бомжа.

– Ничего себе! – удивленно присвистнул командир экипажа.

Через полчаса, когда самолет вошел в воздушное пространство Украины, второй пилот все-таки решил, что ему лучше покинуть свое рабочие место, чтобы отдохнуть. Выглядел летчик совсем плохо: кожа бледная, пот льется в три ручья, голова кружиться и тошнит. Второй пилот, занял свободное кресло в кабине и, откинув его, уснул.

Когда самолет пролетал над акваторией Азовского моря, бортмеханик, вышел в пассажирский салон, а первый пилот услышал позади себя тихие шаркающие шаги и какой-то скулеж.

– Андрей, тебе, что уже легче? – не оборачиваясь, спросил первый пилот.

Не услышав ответа, первый пилот повернулся, и закричал от ужаса. То, что стояло сзади не могло быть человеком. Глаза! Бездонные, как самая преисподняя провалы глаз. В них плескалась смерть – беспощадная и ужасная.

Первый пилот дернулся всем телом, пытаясь увернуться от напарника, который превратился в чудовище, но страховочные ремни кресла не дали ему этого сделать. Второй пилот навалился всем телом на своего живого коллегу, и вцепился зубами в его предплечье. Кровь, в одно мгновение пропитала снежно белую рубашку, и летчик зашелся в диком, леденящем кровь крике. Дикая боль в предплечье, как ни странно привела пилота в чувства, и он начал бороться за свою жизнь – одной рукой, он отстегнул ремни, а второй, что есть силы, ударил по голове, своего безумного коллегу. Вырвавшись, мужчина, ударил по «тревожной» кнопке.

Самолет, как ни в чем не бывало, управляемый сигналами автопилота, продолжал свой полет. Второй пилот, посмотрел на своего командира, пустыми глазами, в которых плескалась сама смерть, и, издав тихий стон, двинулся на него. В дверь забарабанили со стороны салона. Монстр, в которого превратился второй пилот, оказался неимоверно глуп, он уперся в кресло и не сообразил, что его надо обойти, он тянул руки вперед, пытаясь дотянуться до своего командира.

Первый пилот, воспользовавшись заминкой твари, схватил огнетушитель, который висел рядом, и что есть силы, ударил им по голове второго пилота. Монстр, как подкошенный упал на пол, при этом, не издав ни звука. Командир самолета, подбежал к двери и открыл её, с той стороны его ждали бортмеханик и представитель службы безопасности авиалиний.

– Что с вами случилось? – ошарашено спросил бортмеханик, видя окровавленную рубашку командира.

– Не знаю. Андрюха, как с цепи сорвался, кинулся на меня и укусил. Только минуту назад спал, сидя в кресле, а потом тихо подошел и укусил меня. Я ничего не понимаю! – потеряно ответил первый пилот.

– Вам надо сделать перевязку, – строго произнес сотрудник службы безопасности.

– Да, да, конечно, – нервно ответил командир самолета. – Посмотрите, что там с Андреем.

– Он мертв! – ответил «безопасник» нащупавший пульс на шее второго пилота. – Вы его убили!

– Но, я защищался, – еле слышно прошептал, потрясенный пилот. – Он на меня напал, укусил. Что мне оставалось делать? Я защищался!

– С этим мы разберемся на земле. Не переживайте. Сейчас самое главное посадить самолет, – разумно сказал бортмеханик. – Как вы себя чувствуете? Сможете посадить борт?

– Конечно, смогу! Но, честно говоря, чувствую себя неважно. Наверное, это нервы.

– Я свяжусь с «землей», пусть наводят нас на ближайший «порт», – сказал бортмеханик.

– Давай, Саша! Сядем там, где ближе, – произнес командир корабля.

Сотрудник службы безопасности вместе с бортпроводницей, сделали перевязку первому пилоту.

– Командир, есть Симферополь и Керчь. В Симферополе, полоса освободиться через сорок минут. Керчь, готова принять хоть сейчас, но у них «взлетка» в аварийном состоянии, – через несколько секунд, после сеанса связи с диспетчером, произнес бортмеханик.

– Керчь, – сжав зубы, прошептал командир. – Пусть подгоняют к полосе, все аварийные службы. Садиться будем жестко.

– Командир, может, дотянем до Симферополя? – с тревогой в голосе спросил бортмеханик.

– Не дотянем! Мне все хуже и хуже! – вытирая обильно проступивший пот с лица, ответил командир.

– Аллочка, готовь пассажиров, – сказал бортмеханик, стюардессе, пристегиваясь ремнями к креслу.

Тело мертвого пилота не убрали, оно так и осталось лежать в кабине самолета. Его всего лишь накрыли пледом.

Самолет, кренясь на один бок, заходил на посадку. Первый пилот, чувствовал, что делает все из последних сил, еще несколько минут, и он потеряет сознание. Если бы не «вбитые» годами работы инстинкты, он бы уже давно потерял сознание, но ответственность за жизнь пассажиров не давала ему нырнуть в объятия забытья. Командир самолета, закусил до крови нижнюю губу, и, удерживая штурвал обеими руками, вел стальную птицу к земле.

Умер летчик через несколько секунд, после того, как колеса шасси коснулись потрескавшегося бетона взлетной полосы керченского аэродрома. Самолет клюнул носом, зацепился крылом за бетон и, оставляя за собой целый фонтан искр, выскочил за пределы «взлетки».

Первый пожарный расчет и карета скорой помощи, прибыли к месту аварии, через несколько минут после того, как самолет, развалившийся на несколько частей, остановился посреди поля заросшего бурьяном.

Глава 1

Темно-красный шар солнца садился за ближайшим холмом. Легкий бриз, накатывал упругими волнами со стороны моря, приносил с собой свежесть и прохладу. Если в полдень, этот свежий бриз, радовал разгоряченное небывалой в марте жарой, то под вечер, заставлял ежиться и кутаться в куртку. Идти по грунтовой дороге было очень удобно и приятно – мягкое покрытие пружинило под ногами. Степь пылала разнотравьем, одуряющий аромат степных трав и цветов, смешивался с легким запахом йода, которых приносил ветер с моря, превращая воздух в потрясающий коктейль, которым хотелось дышать и дышать. До места, где располагался основной лагерь, оставалось всего ничего – пара километров, надо всего перемахнуть через вон ту сопку, и окажемся в распадке, где стояло шесть армейских палаток.

Посмотрев на впереди идущих пацанов, я удовлетворенно хмыкнул и в очередной раз поздравил сам себя. Все-таки есть чем гордиться! Прошло всего семь дней, а этих пятерых оболтусов, просто не узнать. Идут себе и не жалуются, молча, шагают вперед, сгибаясь под тяжестью рюкзаков набитых песком. Вы спросите – зачем песок? Ну, а как по-другому? Когда выходили из лагеря, то в каждом рюкзаке были банки с тушенкой, картошка, пакеты с крупой и пачки макарон. Но человек, такая скотина, которая жрет постоянно, поэтому с каждым днем рюкзаки становятся все легче и легче. Согласитесь, что это не правильно! Рюкзак должен весить столько же, сколько и впервые минуты похода. Иначе никакого воспитательного процесса не будет.

Вы спросите, зачем я мучаю детей? Ну, во-первых, какие они в свои четырнадцать – шестнадцать лет дети? А, во-вторых, видели вы, что вытворяют эти дети? Вы думаете, зачем пятерых пацанов, во главе с опытным инструктором (то есть со мной) отправили в автономный поход на неделю? Да, потому, что эти пятеро отморозков, не давали спокойно жить остальным двадцати детям.

Наш лагерь принимал, по восемь смен в год, причем из этих смен, четыре были «бюджетные», то есть для детей из неблагополучных семей и интернатов. И в каждой такой смене находилось несколько человек, которые считали, что они должны командовать и понукать остальными. Если не получалось обуздать таких заводил, то мы их, попросту, «выводили» из основного состава. Хотя, конечно, обычно, группу заводил-отморозков, уводили дней на семь-десять и шли они под руководством трех инструкторов. Но эта «смена» не задалась с самого начала – двое моих коллег не вышли на работу, а те, что остались Виктор и Людмила, закрутили амур друг с другом. Поэтому, я понятное дело, не мог их разлучить, вот и пришлось топать одному. Хотя, следует признать, что нынешние мои подопечные были не самые худшие дети. Бывали, знаете ли, и поматерей звери. Эти еще так себе – ни рыба, ни мясо. Относительно спокойные и управляемые.

Я еще раз посмотрел вперед – до основного лагеря осталось всего нечего – подняться вверх по склону и перед нами откроется вид на бухту, где на засыпанной гравием площадке стояло шесть армейских палаток, над крышами которых вился дымок из печек-буржуек.

Вот сейчас, идущий первым, Тимур Кашин, поднимется на самый верх, и не пождавших остальных броситься бежать вниз. Я слегка улыбнулся, представляя себе эту картину. Кашин поднялся наверх холма, остановился, глядя вниз, потом сбросил рюкзак на землю и уселся на него сверху.

Не понял? А чего это он не бежит сломя голову вниз? Идущий следом за Кашиным, Артем и Олег, поднявшись на холм, тоже сбросили свои рюкзаки и уселись на них, дожидаясь прибытия остальных.

Я прибавил шаг, чувствуя, что что-то идет не так, как надо! На холм, я поднялся вместе с двумя парнями, которые шли последними – братьями Огурцовыми, Пашей и Сашей.

Лагеря НЕ БЫЛО! Площадка была, а палаток и людей не было. Остался только прямоугольник земли, засыпанный гравием и четыре «скворечника» уличных сортиров. Не понял?! Это, что за фигня? Где лагерь? До конца смены осталось еще три дня! Они не могли, вот так вот взять и уехать. Даже если произошло, нечто экстраординарное – например, массовое отравление грибами, то палатки то должны были остаться. В лагере был сторож – дедок из соседнего села, он должен был охранять имущество лагеря. Кому могло прийти в голову собрать палатки и вывезти их отсюда, вместе с кроватями, печками и остальным имуществом? И это в самом начале сезона? Наоборот, должны были привезти еще несколько палаток и каркасных домиков.

– Андрей Викторович, а где лагерь? – устало, спросил Паша Огурцов. – Нам, что надо дальше идти? Далеко?

– На хрена, я в этот Крым поехал? – тихо, прошептал Артем. – Я бы и дома мог часами ходить с тяжеленным мешком за плечами.

– Молчать! – привычно рыкнул я, пресекая разговоры своих подопечных. – Быстро рюкзаки от мешков с песком освободили!

Подростки, радостно загомонив, принялись вытаскивать из рюкзаков полиэтиленовые пакеты, туго набитые морским песком. Через пять минут, рядом с дорогой высилась приличных размеров груда пакетов.

– Встали в колонну, по одному, я иду первым. Замыкает колонну Пашка. Идем след в след! Если кто-то из вас дернется, и собьется с шага, то получит по башке, – строго произнес я. – Все поняли?

Парни закивали головами, но по их насмешливым взглядам, я понял, что они думают, будто, я попросту, придумал им очередное испытание. Их можно понять. За четыре дня проведенные вместе, они от меня натерпелись такого, что и врагу не пожелаешь: многокилометровые пешие переходы, тяжелые рюкзаки, ночные марш-броски, под дождем и даже тушение пожара.

Когда мы подошли к месту, где раньше располагался лагерь, я понял, что произошло действительно, что-то не хорошее – на камне, который торчал посреди гравийной площадки, были написаны три цифры – 178.

178 – цифровой код, который означал – «опасность» или «тревогу». Директором нашего лагеря был Степан Федорович Ознайчук, дядька весь из себя такой бывший военный, повернутый на всяких разных кодах, сигналах и прочих конспирациях. Особист, одним словом. Его хлебом не корми, дай выдумать очередную загадку, которая осложняла жизнь нам – инструкторам детского лагеря. Еще несколько лет назад, когда в практику вошло пользоваться рациями, наш босс, разработал систему цифровых кодов, которыми нужно было пользоваться в эфире. Придумано это было с одной целью – «прикрыть свои тылы», в случае чрезвычайных событий – например, сломал наш подопечный ногу, передается сигнал и на место происшествия выезжает группа эвакуаторов, а потом, все это оформляется задним числом, как бытовая травма, произошедшая по вине самого подростка.

– Тимур, Артем, Олег – достали лопатки и быстренько подкопали вот этот валун. Первый кто найдет «закладку» получит от меня банку сгущенки, – приказал я, парням. – Огруцовы! Паша – ты поднимаешься на тот холм, с которого мы пришли и следишь за дорогой, а Сашка поднимается на другой холм, и следишь за дорогой, которая ведет в село. Если заметите приближение людей или машин, то тихо прибегаете сюда и сообщаете мне. Понятно? Выполнять!

«Закладку» нашли через три минуты, после подкопа валуна. Нашли её одновременно Тимур и Олег, они чуть было не подрались, обсуждая, кому все-таки будет принадлежать банка сгущенки.

Отогнав подростков от камня, я достал длинный брезентовый сверток. Развернув брезент, я увидел камуфлированную куртку, внутри которой было завернуто двуствольное охотничье ружье, пояс-патронташ к нему и пистолет ТТ, с тремя запасными магазинами, кобура, еще были пистолетные патроны россыпью – сорок штук.

Моя старая «вертикалка», которая досталась в наследство от деда. Интересно, как она здесь оказалась? Ружье должно стоять дома в сейфе, рядом с «Сайгой». Патронташ тоже был дедовский, на двадцать патронов. Ярко-желтые патроны, немецкого производства, снаряженные крупной картечью. Странно?! Зачем Степан Федорович, спрятал для меня ружье? То, что это был именно Федорович, я ни капли не сомневался. Только у него были запасные ключи от моей квартиры и оружейного сейфа. Пистолет был спрятан в металлическом контейнере, который был приварен к внутренней стенке оружейного сейфа. Этот контейнер запирался на цифровой код, который никто кроме меня не знал. Значит Федорович, вскрыл контейнер. Зачем? Что могло произойти, чтобы наш босс – человек сугубо принципиальный и повернутый на законности мог без спроса ломать чужую собственность? Не знаю! Трудно даже представить!

В кармане куртки я увидел мобильный телефон и сложенный листик бумаги. Развернув бумагу, я прочитал несколько строк, написанный размашистым подчерком босса – «Андрей, в телефоне аудиозапись. Послушай. Все, что услышишь – это правда. Запомни! Это не шутка и не розыгрыш! Не подведи!».

Ну и что это может означать? Босс не был тем человеком, который способен на шутки и розыгрыши. Мы даже ему на день рожденья подарки дарили исключительно серьезные и полезные.

Достав телефон, я нашел единственный в памяти файл и, нажав на кнопку, воспроизвел запись. В динамике раздался голос командира:

– Андрей, с тобой не было связи, поэтому, мы тебя не дождались. Людмила сказала, что ты вернешься не раньше чем через сутки. Мы не могли ждать. Слушай и запоминай! Страны и привычного порядка больше нет. И больше не будет. Мир рухнул. Пришел конец всему, что ты знал. В мире бушует эпидемия, какого-то вируса. Мертвецы оживают и начинают жрать живых. Любой человек, которого убили не выстрелом или ударом в мозг, после смерти встанет и оживет. Я сейчас не шучу. Твари, в которых, превращаются ожившие мертвецы, чрезвычайно опасны. Они не чувствуют боли и усталости. Могут часами стоять неподвижно, в ожидании жертвы. Выдает их только запах – вонь мертвечины, вперемешку с запахом ацетона. Убить их можно, только если разнести голову. Будь осторожен – любой, кого они укусят, через короткий промежуток времени становиться таким же зомби. Запомни: нельзя никому верить, ни армии, ни милиции. Теперь, каждый сам за себя. В свою квартиру не суйся, все ценное я забрал. Мы организовали лагерь беженцев, на территории крепости «Керчь». Если сможешь, прорывайся к нам. Избегай населенных пунктов и любого места, где могло быть массовое скопление людей. Пацанов не бросай! Удачи, тебе, сынок!»

В этом месте запись оборвалась. Посмотрев на время, когда сделали запись, я понял, что её сделали сегодня в полдень. Значит, босс был здесь сегодня днем. Черт! Разминулись всего на несколько часов! Вот и, что это могло означать?!

– Ничего себе! Вот это треш! – восторженно прошептал у меня за спиной Тимур. – Прямо как в «Рассвете мертвецов»!

– Что еще за «Рассвет мертвецов»? – спросил я, снаряжая ружье патронами. Пояс-патронташ, я застегнул вокруг талии, вытащив из него четыре патрона. Эти патроны, я попарно разместил в разных карманах.

– Ну, как? Вы не смотрели «Рассвет мертвецов»? Это же классика фильмов про зомби! – Тимур удивленно посмотрел на меня. – В одно обычное утро, эпидемия зомби захватила весь мир. Каждый, кого кусали мертвецы, умирал, а потом воскресал и превращался в зомби. Убить такого покойника можно только повредив ему череп.

– Понятно, – тихо произнес я, глядя по сторонам. – Смотрите в оба на дорогу. Я спущусь к морю. Если заметите кого-то, то бегом за мной.

Оставив подростков одних, я спустился к морю. В прибрежных скалах был небольшой грот. Когда я подошел поближе, то ощутил привычный запах гниющего и разлагающегося мяса – внутри грота валялась гниющая тушка маленького дельфина. Труп животного сюда принес я. Сделано это было специально, для того, чтобы отпугнуть любопытных подростков от исследования внутренностей грота. Дело в том, что внутри грота у меня был оборудован личный тайник. Об этом тайнике знали только инструкторы лагеря. Тайник был пуст. Еще одна странность. Зачем закапывать оружие под камнем, если есть надежное место, о котором я знаю? Неужели инструкторы не сказали боссу о тайнике. Так спешили или инструкторов не было на месте и попросту некому было сообщать о тайнике? Вопрос на вопросе, и не одного ответа!

Сидя возле моря, я закрепил кобуру на поясе, а потом проверил работоспособность пистолета. Все было в норме – кто-то, совсем недавно чистил оружие. Пистолет был именной, на нем красовалось табличка с надписью – «Старшему лейтенанту Гарджеизову, за мужество, проявленное в боях за освобождение Кавказа». Этот пистолет привезли мне в подарок, два года назад. Привез пистолет один из внуков того самого лейтенанта Гарджеизова. Дело в том, что в 2001 году, я случайно попал на Абхазию. Там как раз началась заваруха в Кодонском ущелье. Повоевал немножко в составе абхазского ополчения. Особых подвигов не совершил, единственное, что я сделал выдающегося – это поджег из гранатомета «Урал» полный боевиков и вытащил раненую девушку из горящего дома. Девушку, правда, я еще километров семь, нес на себе, доставляя её к расположению ближайшего полевого госпиталя. Эта барышня была внучкой этого самого лейтенанта Гарджеизова – крепкого на вид восьмидесятилетнего деда, который воевал бок об бок с молодыми пацанами. ТеТешник, дед мне подарил сразу же после того, как «чехов» оттеснили за пределы Абхазии, но я его тогда не взял – вот обрадовались бы пограничники, когда при досмотре обнаружили бы у меня боевой пистолет. Пистолет мне привезли совершенно неожиданно. Просто, однажды утром, ко мне в дверь позвонил молодой парень и вручил большую картонную коробку, внутри которой стояло несколько бутылок вина, лежало килограмм шесть мандаринов … и пистолет ТТ, вместе с кобурой, запасными магазинами и несколькими пачками патронов. На словах, парень сказал, что это подарок от его деда Ревзана Гарджеизова. Понятно дело, что от такого подарка я отказаться не мог.

Поднявшись наверх, я собрал всех пацанов вместе и приказал двигаться за мной. До наступления темноты оставалось еще час – полтора. Мы как раз должны были успеть пройти три километра вдоль берега моря.

Ночь я собирался переждать в одном укромном месте – стоянке браконьеров. До небольшой, укромно спрятанной бухточки, мы добрались за час. Строительный вагончик и небольшой сарай, располагались среди скал, и увидеть их можно было, только если подойти вплотную. Морской браконьер – это почетная и уважаемая в Керчи профессия. Мальчик хотят стать браконьерами, когда вырастут, а девочки, мечтают выйти замуж за браконьера.

Разместившись в вагончике, я назначил Тимура готовить ужин – у нас остались еще две банки тушенки и полкилограмма гречки. Пока гречка булькала в котелке, я провел ревизию всех вещей, которые у нас были: шесть спальных мешков, две трехместные палатки, один котелок на треноге, чайник, два топора, шесть малых лопаток. У каждого был рюкзак, фляга, нож и необходимый в походе набор мелочей.

– Командир, а что теперь будет? – спросил Тимур. – Куда делся лагерь? Нам, что теперь придется пешком в Керчь идти? А?

– Да, командир, что это за хрень про зомби и эпидемию? – спросил Олег, стуча ложкой по тарелки. – Может быть, вы по рации связались с городом? А?

– Рация «крякнула» через два часа после того как мы покинули лагерь. Мы с самого начала были без связи! – ответил я, доставая флягу из кармана рюкзака. – Доставайте кружки.

Парни с радостными возгласами протянули мне свои кружки, ожидая, когда я им налью содержимое моей фляги. Я налили каждому грамм по тридцать, и с сожалением посмотрел на свою фляжку – она была пуста. По строительному вагончику распространился легкий запах алкоголя. Да, да! Алкоголя! Во фляге была травяная настойка, в которую было добавлено несколько таблеток легкого снотворного. А как вы думаете, я мог управиться с этими оболтусами? Мне их, что всю ночь караулить, чтобы они не сорвались в побег. Раньше мы всегда водили такие группы, в сопровождение трех инструкторов. Ночью дежурили по очереди. А сейчас, я был один – вот и решил пойти на маленькую хитрость, зато пацаны спали всю ночь и не помышляли о том, чтобы убежать куда-нибудь, в поисках приключений. Ну и я, заодно с ними, мог нормально выспаться.

– Андрей Викторович, а что если про зомбиков – это все, правда? А? Что нам делать? – тихо спросил Артем, самый младший из подростков. Ему было четырнадцать лет. – Как нам теперь добраться до интерната? В Горловку?

– Если все это правда, то кому сейчас нужен твой интернат? – рассудительно произнес Паша Огурцов.

Паша был самым «старым» из всей группы моих подопечных. Ему недавно исполнилось семнадцать лет. Он уже год, как выпустился из интерната и сейчас учился в училище на сварщика. В летний лагерь его направили, только для того, чтобы он мог обуздать своего младшего брата – Александра, который был головной болью всех воспитателей и учителей.

– Как, это – кому нужен интернат? – недоуменно спросил Артем. – Государству он нужен! Стране!

– Ты слышал, что сказали? Нет больше страны! – не поднимая головы, ответил, лежащий на спальнике Тимур. – Интернат и раньше никому не был нужен. А сейчас и подавно!

– Что ты такое говоришь? – от возмущения Артем привстал со своего места, пытаясь схватить Тимура.

– Молчать! – рявкнул я, прекращая начинающийся спор. – Есть страна или её нет, мы узнаем уже завтра. Тоже самое касается и живых мертвецов. Все завтра! Спите!

– Ну, а все-таки, если все это правда, что нам делать? – не унимался Артем.

– Тёма, если все это правда и мир рухнул в тартарары, то я вас не брошу. Все поняли? Надо будет, я вас усыновлю!

Из темноты донеслось несколько язвительных смешков, но никто больше не проронил и слова. А уже через несколько минут снотворное подействовало, и все подростки спали.

Я осторожно встал со своего спальника и, подойдя к двери, обмотал ручку веревкой – теперь дверь можно открыть только изнутри. Строительный вагончик был сбит из крепких досок, которые снаружи оббили листами железа. Окошко было очень маленькое, укрепленное металлической решеткой. Если за дверями строительного вагончика и вправду появятся ожившие мертвецы, то внутрь они не проникнут.

Откинувшись на спальник, я задумался. Что могло такого произойти, что заставило босса срочно эвакуировать лагерь, оставив в тайнике ружье и патроны? Уж точно, что-то из ряда вон выходящее. Командир был законником до мозга костей, он ни за что не нарушил бы закон. Он мог оставить мне ружье и пистолет, только в одном случае – если мне угрожает смертельная опасность и самое главное, что теперь можно свободно пользоваться огнестрельным оружием! Только так и не иначе. В то, что босс решил просто пошутить, я бы в жизни не поверил. Скорее в Америке негр станет президентом, чем наш коменданте начнет шутить, тем более таким способом – подбрасывание боевого оружия своим подчиненным!

Перебирая в уме все возможные варианты развития событий, я не заметил, как уснул.

Проснулся я от того, что где то гремел гром. Отрывистые раскаты, гремели, как резкие удары кнута. Проснулся я не один – парни тоже подскочили со своих спальников.

– Что это? Гром? – испуганно спросил Артем.

– Какой еще гром? Посмотри на небо, оно чистое! – ответил ему Олег.

– Конечно гром, – спокойно сказал я. – У нас такое бывает. Керченский полуостров находиться между двух морей Азовского и Черного. Поэтому, такое явление как гром без дождя, у нас бывает очень часто, – сейчас я врал. Это был не гром. То, что сейчас гремело, за стенами вагончика было очень похоже на стрельбу из гаубиц и залпы систем «Град». – Спите! Скоро утро!

А, я, так и не смог уснуть до самого утра. Что могло такого произойти, чтобы рядом с густонаселенным городом начала стрелять армейская артиллерия? Гражданская война? А, что вполне может быть! Крым давно похож на пороховую бочку, рядом с которой горит огонь. Татары точили зуб на русских. Русские противились татарской экспансии. Да, скорее всего война. Я поверю в гражданскую войну намного быстрее, чем в оживших мертвецов и прочих зомби.