Николай Омелин
Разбойничья Слуда. Книга 5. Самолет

– К делу, так к делу, – сухо ответил Озолс.

На то, чтобы посвятить Ямпольского в суть спланированной операции, Иварсу потребовалось не более получаса. Наконец, он закончил говорить и вопросительно посмотрел на Сергея.

– Все понятно?

– С самолетом лихо сообразил. И в ноябре как раз землю подморозит, – согласился тот.

– Про него еще тогда в сорок пятом подумал. Но в то время чуть иначе мыслил. А недавно новый самолет на вооружение приняли. Не понимал сначала, зачем меня в приемочную комиссию включили. Но потом… Кстати, самолет этот то, что нужно. Посадочной полосы для него минимум нужно. Тогда и с заводчанами предварительно переговорил.

– Сказал им, что как бы за золотом бы слетать? – усмехнулся Сергей.

– Нашел, что сказать, – серьезно ответил Озолс. – Ждал, когда тебя вызволят, чтобы день вылета согласовать. На днях с ними переговорю и дату вылета согласую.

– Разумно. Лишь бы самолет не подвел. А то с одной тайги в другу угодить не хотелось бы.

– Дату уточню и скажу позже тебе. На середину ноября ориентируйся.

– А чего так долго?

– Полет с Москвой еще нужно согласовать. Вообщем, в ноябре. А с Григорием встретитесь, когда вернешься.

– А может…

– Нет, – оборвал Ямпольского Озолс. – Никаких вместе или до. Только после. Так будет для дела лучше. Обещаю, что встретитесь.

Сергей задумался.

– Я один лечу? – спросил он после паузы.

– Нет. Скорее всего, с моим помощником. Я ему скажу, что ты клад нашел и его нужно незаметно вывезти. Секретное дело, вообщем.

– Ну, да. Ну, да, – протянул Ямпольский.

– Ты тоже язык за зубами держи. Знания они не всем на пользу идут.

– Разве я давал повод так обо мне думать?

– Ну и на старуху бывает проруха.

– Не каркайте, пан генерал. Если я не ошибаюсь, то самолет сядет в поле рядом с деревней. Да, пожалуй, там. Другого места нет, – задумчиво проговорил Ямпольский. – Подвода не потребуется, если к самому амбару подрулит, – последние слова он адресовал скорее себе.

– Внутри самолета небольшое помещение будет. Там можно от лишних глаз укрыться. С местным людом, если потребуется, мой человек пообщается. Удовлетворит деревенское любопытство так сказать. Ждать недолго: следующим утром улетите с деревни. Успеете?

– Успеем.

– Подводу, если потребуется, Конюхов организует на всякий случай. Я с ним договорюсь. А ты уж там на месте решай, как все лучше сделать. Летчики предупреждены, что ответственный груз обратно повезете. Помогут с погрузкой, если что.

– Хорошо. Но повозка вряд ли потребуется, если полосу в нужном месте подготовить, – произнес Сергей. – Да, пожалуй, так и нужно сделать.

– Вот и славненько. Скажешь потом в каком месте.

– А там, в прочем, другого и не найти. В поле только. Деревня на холме. А место ровное только в поле. К югу от деревни.

– Тогда до встречи. Где ты остановился, я знаю. Сам тебя найду. Груз, сам понимаешь, в Ленинград нужно доставить. Самолет с Молотова и обратно. Поэтому еще многое нужно согласовать и обговорить.

Они расстались, без рукопожатий и прочих атрибутов вежливости. Просто поднялись с лавки, и пошли в разные стороны. Некоторое время спустя Озолс оглянулся, но Ямпольский уже скрылся за поворотом набережной. Генерал уже намеревался повернуть домой, но вспомнил, что осталось еще одно не выполненное на сегодня дело.

Он чуть замешкался, взглянул на часы и решительно зашагал к Литейному мосту. Спустя полчаса Озолс уже был в своем кабинете. Несмотря на позднее время, генерал набрал номер знакомого военкома. Можно было, конечно, позвонить из дома, но в Большом доме²⁴ такого рода звонки с домашнего телефона не приветствовались.

– Дежурный по Володарскому военкомату²⁵, сержант Зайцев, – донесся из трубки ленивый голос.

– Генерал Озолс. Начальник у себя?

– Одну минуту, товарищ генерал, – заметно приободрившись, ответил дежурный.

Прошло не больше минуты, и на том конце провода послышался знакомый Иварсу хрипловатый голос. Откашлявшись, начальник поздоровался:

– Здравия желаю, товарищ генерал!

– Привет, Семен Семенович. Извини, что в поздний час, но другого времени нет.

– Да, что вы, товарищ генерал! Знаете же, что меня дома никто не ждет. Вы, наверное, по поводу просьбы вашего знакомого из Ачема?

– И по этому вопросу тоже, – сухо ответил Озолс.

Месяц назад Иварсу позвонил Григорий Конюхов. Рассказал о житье деревенском послевоенном, да заодно, как бы невзначай обмолвился о своем земляке, деревенском парне, которому хотел бы помочь. Только вот помощь та выглядела несколько странной. А суть ее сводилась к следующему. После окончания войны призывы на срочную службу не проводились. Уж слишком многочисленной армия в те годы была. И до окончания демобилизации последних военных призывов новобранцев на службу не набирали. Конюхов же хотел, чтобы его земляка призвали служить в армию. В долгие объяснения не пускался, сказав лишь, что родители просили помочь и что для Тольки Ларионова, как звали парня, так будет лучше.

Хоть и не любил Озолс пользоваться своим служебным положением в личных целях, но отказать знакомому в помощи он не смог. Именно у Григория жила его семья во время войны. С ним многое его связывало в прошлом. К тому же и в предстоящих делах, возможно, потребуется его помощь.

– В середине ноября твоему парню повестка придет. Только служить он будет в Германии. Здесь лишь в следующем году новый набор намечается, – по-военному четко проговорил военком.

– Ну, и прекрасно, – согласился тогда Озолс. – Твою проблему тоже решим. В ноябре крейсер «Аврора» на Петроградской набережной поставят на вечную стоянку. После этого все и решим.

– Благодарю, товарищ генерал!

– Да, перестань. Не стоит того.

Ноябрь 1948 года

С местом для посадки самолета у Конюхова проблем не возникло. О своем выборе он сообщил председателю колхоза и районному начальству. Михеев был категорически против посадки самолета в поле, а вот начальство решение Конюхова одобрили. И, что бывало очень редко, похвалили за понимание исторической роли предстоящего полета. В связи с чем и Михееву пришлось согласиться с предложением Конюхова. Позвонил и Озолс, который предложил устроить полосу в том же месте. Хотя он мог и не говорить: другого варианта кроме колхозного поля все равно не было. Это было единственное во всей округе подходящее по размерам ровное место. Жаль, что засеяно озимыми, но без этого представить зимой пахотную землю было сложно. Знать бы раньше, так под пары оставили. Но для такого дела чем-то жертвовать в любом случае пришлось бы. Хотя на этом участке поля будущий урожай и попытались сохранить.

Для этого всем колхозом три дня собирали и возили на санях, раскидывая по будущей взлетной полосе свежевыпавший снег. Хоть с ним ачемянам повезло. Сразу после праздников навалило его прилично, и, судя по погоде, таять он не собирался. Митька Гавзов со своим звеном снег трамбовали и ровняли. Сзади к трактору прицепили бревно, которое и таскали взад и вперед все время. Помимо этого ночью привозили с реки бочки с водой и поливали укатанный снег. Все шло по плану, и к вечеру четырнадцатого ноября полоса длинной в триста метров была готова.

Протащив последний раз бревно, Митька остановил трактор посреди укатанного поля. Начало темнеть.

– Все, – проговорил он, вылезая из кабины. – Васька, дуй за Конюховым. Скажи, чтобы шел работу принимал. Если все устроит, тогда и по домам.

– А чего ноги мять? – заворчал Васька. – Он тут в обед был и похвалил. И без него понятно, что тут сейчас не только самолет сядет, а эскадрилья поместится. А то темнеет уж. Пока схожу, пока то да сё, окончательно стемнеет. Чего в потемках тут смотреть?

– Оманов! – повысил голос Митька. – Не начинай!

– Да, ладно, ладно. Схожу, – натягивая поглубже шапку, согласился Васька. – Чего сразу орать-то.

Он вылез из кабины и лихо спрыгнул на землю.

– Вон наст какой! – произнес он, потопав ногами по замерзшему снегу и пошел в деревню.

– Ну что ты за непонятливый такой. Говорю же, что Конюхов предупредил, чтобы его позвали, когда закончим, – крикнул ему в след Гавзов.

– Чего? – переспросил подошедший Толька Ларионов. – Из-за мотора ничего не разобрал.

Он наводил порядок в стоявшем на краю поля старом амбаре и закончив с делами, подошел к бригадиру. Председатель распорядился, чтоб в нем сделали что-то наподобие зала ожидания на случай непогоды или чего еще.

В этот момент трактор, пускавший черные клубы дыма, неожиданно заглох.

– Да Васька паразит за Конюховым идти не хотел, – ответил Митька.

Он подошел к трактору и похлопал по отдающего жаром капота.

– Притомился бедолага.

– Ты бы, Дмитрий Павлович, с поля-то его убрал, – проговорил Толька.

– Маленько остынет, тогда и отгоню, – согласился Гавзов. – Ты в амбаре-то все прибрал?

– Прибрал как смог. И тетка Мария приходила, обтерла все там. Еще бы печку туда и жить можно.

– Кто приходил? – переспросил Гавзов.

– Сальникова Мария, – пояснил Ларионов. – Сказала, что председатель ее нарядил туда.

– Вот же человек. Думает, мы не справимся.

– Кстати, я там подпол обнаружил, – оставив слова Гавзова без внимания, продолжил Толька. – Доски на полу маленько прохудились. Мария попросила новые приколотить. А под досками крышка оказалась. Я приподнял, так оттуда такая вонь! Я закрыл и заколотил старыми: новых все одно нет…

– Там в тридцатых годах, еще до образования колхоза, ледник был. Кто-то из кулаков толи мясо хранил, толи дичь лесную, – пояснил Митька.

– Интересно бы внутрь залезть.

– Да, уже чего интересного. Я туда пацаном ползал. Кости там валяются. И вонь стояла такая, что терпеть нельзя.

– Ну, мало ли. Может, кулак клад там схоронил, – хихикнул Ларионов.

– Держи карман шире, – сухо ответил Гавзов. – Я завтра принесу пару досок, заменим. Время есть еще.

Телегу, на которой разъезжает Конюхов, Гавзов узнал раньше, чем увидел самого председателя сельсовета.

– Приехал, – проговорил он, кивая на край поля.

Конюхов остановил лошадь, привычным движением сгреб костыли и слез с повозки.

– Все, Григорий Пантелеевич, кабыть подходяще накатали, – проговорил Митька и шагнул навстречу Конюхову. – Тут места кому угодно хватит.

– Слева расширили, гляжу. Хорошо, – вместо ответа протянул председатель, указывая костылем на край импровизированной полосы.

– Старались, Григорий Пантелеевич, – не упустил случая прихвастнуть Толька.

– А тебе, кстати, – Конюхов взглянул на парня. – Повестка тебе на службу. Военком звонил. Завтра с утра собирайся в район. С обеда почтальонша поедет, подвезет тебя.

Ларионов от неожиданности растерялся. Не зная, как поступить, он нервно стянул с головы шапку. Следом снял рукавицы и, зачерпнув руками пригоршню снега, вытер им вспотевшее лицо.

– Ну, ты чего, Анатолий? – обрадовался за помощника Митька. – Давай, дуй домой. Родители, поди, уж знают, – он посмотрел на Конюхова.

– Знают, – подтвердил тот и заковылял к амбару.

Толька, постепенно стал приходить в себя.

– А как же…, – он кивнул в сторону снежного аэродрома. – Хотелось бы посмотреть, как самолет прилетит..

Митька подошел к новоиспеченному призывнику и дружески обхватил за плечи.

– Я как освобожусь, забегу. Думаю, сегодня долго спать не будете. Попрощаемся. Кто знает, что там впереди.

– Так я пойду, что ли? – нерешительно проговорил Толька. – А?

– Давай, давай! – вернувшись к ним, произнес Конюхов. – Завтра с утра пока тут не началось, зайди в сельсовет. Напутствую на дорогу. Если бы не мероприятие, проводили бы, как положено, всем колхозом. Но, уж как есть.

Ларионов взглянул на Митьку и, понимая, что вряд ли справится с нахлынувшими чувствами, махнул рукой и побежал в деревню.

Конюхов проводил парня взглядом и обратился к Гавзову:

– К вечеру завтра самолет будем ждать. Ты трактор убери, чего тут оставил. У амбара хотя бы поставь. И, кстати, возьми на лесопилке новые доски и прямо с утра замени гнилые. Мало ли непогода, хоть переждать будет где.

– Из дома доски возьму.

– Как знаешь. С лесопилки потом домой заберешь сколько используешь. Я с Михеевым договорюсь.

– А трактор завтра отгоню, – устало проговорил Гавзов.

– Хорошо.

– А ты, Григорий Пантелеевич, Ваську моего не видел? Я же за тобой его послал.

– Оманова? Нет, не видел. Может, бочки с топливом в амбар затащить? Мало ли чего?

– Ни к чему. Провоняет там все. Пусть стоят, где стоят: кто их возьмет. А кроме наших тут никого нет. И зачем их столько привезли? Наверняка, самолет пустой летит и топливо с собой везут.

– Ну, то не наше дело. С района привезли, значит так и нужно, пусть лежит. Вам, если не израсходуют, оставят.

– Нам-то оно зачем? У нас самолетов нет.

– Значит, обратно заберут!

– Я не перестаю удивляться, Григорий Пантелеевич. Как по нашему бездорожью их на машине привезли! Вот бы нам такую в колхоз! – мечтательно произнес Гавзов.

– Да, времена настали! – протянул Конюхов. – В районе одна такая. Пока одна. ЗИС-151. Все три моста ведущие! Вездеход! Тебя домой подвезти?

Митька засмеялся. Григорий, сообразив, что к чему, тоже захохотал.

– Да, на телеге! Не на машине же, – успокоившись, проговорил Конюхов.

– Нет, пожалуй. На той машине не отказался бы, – успокаиваясь, произнес Митька. – Я еще тут кое-что приберу. Сам дойду, Григорий Пантелеевич, – уже серьезно заметил он.

***

В Молотов Сергей Сергеевич Ямпольский прибыл накануне утром. Поезд немного опоздал, но не настолько, чтобы заставить его волноваться. На вокзале, как и обещал Озолс, его встретил возрастной неприметной внешности мужчина в штатской одежде. Представившись Иваном Ивановичем, он довез Ямпольского на своем автомобиле до гостиницы. Устроив Сергея Сергеевича в небольшой, но уютный номер, новый знакомый вручил ему довольно таки внушительный сверток, пояснив, что это – продуктовый паек на несколько дней. Пообещав вернуться завтра рано утром, Иван Иванович попрощался и ушел.

Ночью он спал плохо. Часто просыпался, после чего долго ворочался, и пытаясь отогнать прилипчивые мысли, долго не мог заснуть. А в какой-то момент ему приснился странный сон. В нем он в Ачеме ищет место, где спрятал золото, но никак не может найти. Проснувшись после этого, Сергей Сергеевич решил больше не мучиться и не пытаться заснуть. Он поднялся с постели. Настроение было не очень. В последние дни с ним у Сергея Сергеевича вообще были проблемы. Невесть откуда взявшиеся тягостные мысли одолели и не отпускали его уже больше недели. Правда с ними он давно научился справляться и особого внимания этому не придавал. Сравнивал его с флюгером, который вертится, куда ветру захочется. А ветер недолго дует в одну сторону. Сменится в нужную и настроение изменится. Но вот из-за покалываний в левом боку он не на шутку встревожился. Нет, сердце и раньше давало о себе знать. То защемит, то кольнет, словно напоминая о себе, что оно есть. Но, то случалось не часто. Да и боль не была такой резкой. А тут оно что-то зачастило вызывая у его владельца серьезное беспокойство.

Решив, что после поездки обязательно покажется врачу, Сергей первым делом включил чайник. Пока тот грелся, сделал несколько физических упражнений и умылся. Когда чайник выпустил из носика струйку пара, выдернул его из розетки и взглянул на единственный в номере плакат. Лист бумаги размером с крышку патефона был приколочен к заляпанным временем обоям. Изображенный на нем матрос с непроницаемым взглядом на вытянутой руке держал электрический чайник за конец короткого шнура, а указательным пальцем другой руки толи грозил, толи демонстрировал, какой он у него кривой. Чайник рядом с ним выглядел, мягко говоря, нелепо и был больше похож на пойманную мышь, чем на предмет быта. Чуть ниже на всю ширину плаката разместилась лаконичная по своему содержанию надпись: «Выключи!»

Усмехнувшись, он в очередной раз отметил художественную ценность наглядной советской агитации. Подмигнув бумажному матросу, Ямпольский решил позавтракать и достал из портфеля сверток с провизией. Два вареных яйца и большой ломоть хлеба с салом быстро исчезли со стола. Насытившись, Сергей подошел к единственному в номере окну и выглянул на улицу. Там было темно и тихо. Свет же от одинокого уличного фонаря был настолько тусклым, что казалось, тот освещал только столб, на котором висел. От увиденного за окном настроения не прибавилось, и Ямпольский вернулся к столу. До отъезда в аэропорт оставалось еще больше часа и чтобы хоть как-то скоротать это время, он стал рассматривать незатейливые узоры на потолке.

Вспомнился сон. К чему бы это могло присниться? Ему казалось, он прекрасно помнил, где спрятал золото. «От стены двадцать, – подумал Сергей Сергеевич. _ Нет, не двадцать, десять. Точно десять. Нет, десять от стены, а двадцать…». Ямпольский поднялся, ругая себя последними словами. «Надо было записать, – подумал он, вытаскивая из портфеля свой блокнот». Он отыскал чистый лист и схематично изобразил место, где спрятал золото. Единственное, с чем не мог определиться, это с расстоянием до стены. Других ориентиров там не было. Он старался подробно вспомнить все, что делал в тот момент. И только сейчас сообразил, что двадцать он отмерил сначала, но потом передумал и отмерил десять, считая, что в двадцати сложнее будет найти. Успокоившись, он между крестиком и стеной написал цифру «10». Никаких других цифр и тем более слов он на листке делать не стал. «Так-то все одно надежнее будет. А то не дай Бог, опять в голове заклинит в самый неподходящий момент, – решил он, и спрятал блокнот в потайном кармане».

В этот момент в дверь номера тихонько постучали. Решив, что прибыл вчерашний сопровождающий, Сергей Сергеевич подошел к ней, повернул ключ и потянул за ручку.

– Доброе утро, Сергей Сергеевич! – услышал он, едва приоткрыв дверь.

Голос ему показался знакомым, но вчерашнему немногословному Ивану Ивановичу не принадлежал. Ямпольский распахнул дверь и с удивлением уставился на раннего гостя. Тот приветливо улыбался и с объяснениями не торопился. Внутри у Ямпольского снова предательски кольнуло, и он невольно прижал руку к груди.

– Ой, Сергей Сергеевич! Не хотел вас так напугать, здравствуйте! – улыбка сошла с лица гостя.

– Я-Янис? П-правильно? – заикаясь, произнес удивленный Ямпольский.

– Так точно! Майор Пульпе прибыл в ваше полное распоряжение! Разрешите войти?

– В мое? Зачем? – удивился Сергей. – Да, да, вы проходите, конечно.

Янис вошел в номер и осмотрелся.

– А вас и не узнать. Помолодели, – произнес он.

– Ты об этом? – Ямпольский дотронулся до головы. – Подстригся. Надоели эти патлы.

– Спасибо вам за все, – произнес Пульпе.

Он снял фуражку и в знак благодарности чуть наклонил вперед голову.

– Ой, да что вы! Если вы за тот случай, то честно скажу, я и сам не ожидал от себя такой прыти. Наверное, с испугу, – Ямпольский смущенно улыбнулся. – Я… Мне скоро уезжать, пан офицер. Беспорядок дорожный. Я сейчас уберу, – суетливо заметил он и кинулся к кровати.

Сергей попытался ее застелить, но одеяло не слушалось. Один конец все время загибался и не хотел расправляться. И тут до Ямпольского дошло. Он остановился, отпустил одеяло и повернулся к гостю.

– Так это вы?

– Я, Сергей Сергеевич, – недоуменно ответил Янис, продолжая стоять у двери.

– Нет, я хотел сказать, это вас имел в виду…, – тут поляк осекся, не зная, стоит ли говорить о генерале. – Он о вас говорил?

– Озолс что ли? – догадавшись о причине замешательства старого знакомого, спросил Пульпе.

– Да, – осторожно ответил Сергей Сергеевич.

– Мы с вами вместе полетим завтра в Архангельск. Вернее сегодня. Я в курсе всего. Не волнуйтесь и не переживайте. Говорите, что от меня требуется.

Ямпольский присел на край оставшейся не заправленной кровати, снова дотронулся до беспокойного сердца и вытер проступившую испарину.

– Генерал разве вам ничего обо мне не говорил? – спросил Янис. – Вернее, лично обо мне не говорил?

Постепенно Ямпольский пришел в себя. Он поднялся и первым делом застелил кровать.

– Говорил, что кто-то будет со мной, а кто, не сказал. Может, специально хотел сюрприз устроить. А может, из соображений каких иных.

– Да, на сюрпризы генерал мастер. Он же мне…, – Янис запнулся, забыв нужное слово. – Я же на его дочке женат. Сын у нас. А у него внук.

– Рад за вас. И как зовут будущего чекиста?

– Павлом назвали. И почему чекист? Может он летчиком захочет стать или моряком.

– Преемственность поколений, – усмехнулся Ямпольский. – А почему Павел? В семье латышей и вдруг Павел?

– Отца моего так звали.

– Если звали, значит, нет в живых? – осторожной поинтересовался Сергей.

– Да, много времени уже прошло. А что касается меня, так я к вами упомянутым органам не имею отношения. Просто тестю помогаю. Как бы в командировке я.

– Если помогаешь, то уже имеешь. Все с малого начинается. С малого, – в голосе его послышались нотки сожаления.

– Ну, не знаю. Мне моя служба нравится.

Ямпольский не ответил, о чем-то думая про себя.

– Генерал рассказал, что вы клад хотите вывезти. Вот стране хорошая подмога будет. Как же вам так повезло?

– Бывает, – сухо ответил Сергей.

– Он говорил, что в интересах секретности операции не нужно, чтобы вас там видели. Можете не беспокоиться. Я умею хранить тайны.

Ямпольский чуть заметно кивнул, посмотрел на часы и произнес:

– Мне… Нам пора.

И тут же с улицы донеся сигнал автомобиля.

– Вы слышали, что я сказал? – проявил настойчивость Янис.

– Спасибо. Ну, конечно, я слышал, – ответил Ямпольский.

Они быстро оделись и вышли из номера. Когда они подошли к машине, из нее вышел Иван Иванович и, увидев Яниса, глухо произнес:

– Сахаров.

– Пульпе, – в свою очередь представился Янис.

– Я в курсе. Грузитесь и поедем.

Когда машина подъехала к аэродрому, было еще темно. Иван Иванович провел их в небольшое одноэтажное здание и кивнул на стоящие у стены лавки.

– Еще час до вылета. Здесь пока будьте, – Сахаров обернулся и указал на небольшую дверь. – Уборная там, – ткнул он рукой в другую дверь и вышел на улицу.

Какое-то время будущие пассажиры сидели молча, рассматривая ничем не примечательное в архитектурном плане помещение. Ямпольский, вероятно, быстрее изучил внутреннее убранство зала ожидания и, негромко кашлянув, повернулся к Янису.

– Какой-то аэродром тут… Словно заброшенный. И зал ожидания больше на станционную сторожку или сарай похож, – произнес он, возобновляя прерванный в гостинице разговор.

– Здание еще дореволюционной постройки. Тогда тут еще и самолетами не пахло. Я в Молотове уже неделю живу. Город изучил неплохо. Стены и крыша над головой – вот и весь зал ожидания. По большому счету, чего еще надо? – охотно поддержал разговор Пульпе.

Тут Сергей снова задумался и ничего не ответил. Но вскоре, словно решив что-то для себя, спросил:

– У Озолса же одна дочь?

– Ну, да.

– Значит и зять один, – протянул Ямпольский.

– Это вы к чему? – удивился Янис.

– Генерал говорил, что его зять, то есть ты, знаком с моим сыном, – произнес Сергей, глядя на Яниса.

– У меня много друзей. А как его зовут?

– Григорий Григорьевич Суворов.

– Гришка Суворов? Да, какой он Григорьевич! Мы же ровесники! Просто Григорий! Он ваш сын? – воодушевился Янис. – Он на октябрьские праздники к приходил. Мы с ним в сорок пятом познакомились. Вместе с фронта одним поездом возвращались. Отличный парень…, – он вдруг осекся, глядя на счастливое лицо Ямпольского.

– Да, да, – едва слышно повторял Ямпольский.

– Но он же говорил, что у него нет отца. Его же убили или расстреляли даже. Еще в гражданскую. Ему мать незадолго до смерти рассказала.

– Так бывает, – глаза Ямпольского светились. – Вот так бывает, – не находя подходящих слов, проговорил Ямпольский.

– Ну, чудеса! А вы значит…

– Я не знал о его существовании.

– Ну, чудеса и только! – покачивая головой, снова произнес Пульпе.

– А где…, а как же…

– Я расскажу. Но, давай не сейчас, – угадав вопросы Яниса, проговорил Сергей.

– Вот Гришка обрадуется! Эх, мне бы такое чудо!

– Тоже безотцовщина?

– Да. Расстреляли отца.

– Сожалею, – искренне произнес Ямпольский.

– Да чего уж теперь. Это я так. Я же его и не помню совсем. Он-то вряд ли воскреснет, – задумчиво произнес Янис.

– Всякое бывает. А он чем занимался?

В этот момент в помещение вошел Иван Иванович и двое мужчин средних лет. Форма одежды на них не давала усомниться в их принадлежности к авиации.

– Вот, товарищи, знакомьтесь! – Иван Иванович сделал паузу. – Заместитель командира экспериментального полета капитан Рогов и пилот старший лейтенант Васнецов.

– Пульпе, майор Пульпе, – поочередно пожимая руки, представился Янис. – А кто командир полета? Или без командира полетим? – Янис повернулся к Сахарову.

– Ямпольский Сергей Сергеевич, – произнес Иван Иванович и указал на стоявшего чуть сзади поляка. – Ваш командир и начальник.

Услышав свою фамилию, Сергей Сергеевич смутился, но тут же взял себя в руки. В конце концов, если так нужно для дела, пусть так и будет. Главное, чтобы потом, когда все закончится, с Григорием встретиться.

– Здравствуйте, – произнес он и пожал руки летчикам.

– Ну, вот и хорошо. Дальше уже без меня. По возвращении буду встречать.

Иван Иванович чуть наклонил голову вперед, отточенным движением четко повернулся, тем самым подтверждая свою причастность к воинской службе, и вышел на улицу. Отъехав пару сотен метров, он остановил машину и, заглушив мотор, откинулся на спинку сиденья. Стало светать. Со стороны взлетной полосы послышался шум работающего авиационного мотора. Постепенно звук усиливался и наконец, на фоне светлеющего утреннего неба показался характерный силуэт АН-2. Покачивая своими спаренными крыльями, самолет пробежался по полосе и остановился. Затем резко на месте развернувшись, ускорился и спустя мгновенье оторвался от земли.

Иван Иванович завел двигатель, еще раз взглянул на удаляющийся в небе самолет и поехал в управление.