Николай Некрасов
Стихотворения и поэмы. Кому на Руси жить хорошо (сборник)

 
Колода есть дубовая
У моего двора,
Лежит давно: измладости
Колю на ней дрова,
Так та не столь изранена,
Как господин служивенький.
Взгляните: в чем душа!
 

Солдат

 
Пули немецкие,
Пули турецкие,
Пули французские,
Палочки русские.
 

Клим

 
А пенциону полного
Не вышло, забракованы
Все раны старика;
Взглянул помощник лекаря,
Сказал: «Второразрядные!
По ним и пенцион».
 

Солдат

 
Полного выдать не велено.
Сердце насквозь не прострелено!
(Служивый всхлипнул; в ложечки
Хотел ударить, – скорчило!
Не будь при нем Устиньюшки,
Упал бы старина.)
 

Клим

 
Солдат опять с прошением.
Вершками раны смерили
И оценили каждую
Чуть-чуть не в медный грош.
Так мерил пристав следственный
Побои на подравшихся
На рынке мужиках:
«Под правым глазом ссадина
Величиной в двугривенный,
В средине лба пробоина
В целковый. Итого:
На рубль пятнадцать с деньгою
Побоев…» Приравняем ли
К побоищу базарному
Войну под Севастополем,
Где лил солдатик кровь?
 

Солдат

 
Только горами не двигали,
А на редуты как прыгали!
Зайцами, белками, дикими кошками.
Там и простился я с ножками,
С адского грохоту, свисту оглох,
С русского голоду чуть не подох!
 

Клим

 
Ему бы в Питер надобно
До комитета раненых, –
Пеш до Москвы дотянется,
А дальше как? Чугунка-то
Кусаться начала!
 

Солдат

 
Важная барыня! гордая барыня!
Ходит, змеею шипит:
«Пусто вам! пусто вам! пусто вам!» –
Русской деревне кричит;
В рожу крестьянину фыркает,
Давит, увечит, кувыркает,
Скоро весь русский народ
Чище метлы подметет.
 

–

 
Солдат слегка притопывал,
И слышалось, как стукалась
Сухая кость о кость,
А Клим молчал: уж двинулся
К служивому народ.
Все дали: по копеечке,
По грошу, на тарелочках
Рублишко набрался…
 

–

 
Пир кончился, расходится
Народ. Уснув, осталися
Под ивой наши странники,
И тут же спал Ионушка,
Да несколько упившихся
Не в меру мужиков.
Качаясь, Савва с Гришею
Вели домой родителя
И пели; в чистом воздухе
Над Волгой, как набатные,
Согласные и сильные
Гремели голоса:
 
 
Доля народа,
Счастье его,
Свет и свобода
Прежде всего!
 
 
Мы же немного
Просим у Бога:
Честное дело
Делать умело
Силы нам дай!
Жизнь трудовая –
Другу прямая
 
 
К сердцу дорога,
Прочь от порога,
Трус и лентяй!
То ли не рай?
 
 
Доля народа,
Счастье его,
Свет и свобода
Прежде всего!
 

Эпилог
Гриша Добросклонов

I

 
Беднее захудалого
Последнего крестьянина
Жил Трифон. Две каморочки:
Одна с дымящей печкою,
Другая в сажень – летняя,
И вся тут недолга;
Коровы нет, лошадки нет,
Была собака Зудушка,
Был кот – и те ушли.
Спать уложив родителя,
Взялся за книгу Саввушка,
А Грише не сиделося,
Ушел в поля, в луга.
 
 
У Гриши – кость широкая,
Но сильно исхудалое
Лицо – их недокармливал
Хапуга-эконом.
Григорий в семинарии
В час ночи просыпается
И уж потом до солнышка
Не спит – ждет жадно ситника,
Который выдавался им
Со сбитнем по утрам.
Как ни бедна вахлачина,
Они в ней отъедалися.
Спасибо Власу-крестному
И прочим мужикам!
Платили им молодчики,
По мере сил, работою,
По их делишкам хлопоты
Справляли в городу.
Дьячок хвалился детками,
А чем они питаются –
И думать позабыл.
Он сам был вечно голоден,
Весь тратился на поиски,
Где выпить, где поесть.
И был он нрава легкого.
А будь иного, вряд ли бы
И дожил до седин.
Его хозяйка Домнушка
Была куда заботлива,
Зато и долговечности
Бог не дал ей. Покойница
Всю жизнь о соли думала:
Нет хлеба – у кого-нибудь
Попросит, а за соль
Дать надо деньги чистые,
А их по всей вахлачине,
Сгоняемой на барщину,
По году гроша не было!
Вахлак тянул «Голодную»
И без соли – приправленный
Корою – хлеб жевал.
И то уж благо: с Домною
Делился им; младенцами
Давно в земле истлели бы
Ее родные деточки,
Не будь рука вахлацкая
Шедра, чем бог послал.
 
 
Батрачка безответная
На каждого, кто чем-нибудь
Помог ей в черный день,
Всю жизнь о соли думала,
О соли пела Домнушка –
Стирала ли, косила ли,
Баюкала ли Гришеньку,
Любимого сынка.
Как сжалось сердце мальчика,
Когда крестьянки вспомнили
И спели песню Домнину
(Прозвал ее «Соленою»
Находчивый вахлак).
 

СОЛЕНАЯ

 
Никто как Бог!
Не ест, не пьет
Меньшой сынок,
Гляди – умрет!
 
 
Дала кусок,
Дала другой –
Не ест, кричит:
«Посыпь сольцой!»
 
 
А соли нет,
Хоть бы щепоть!
«Посыпь мукой», –
Шепнул Господь.
 
 
Раз-два куснул,
Скривил роток.
«Соли еще!» –
Кричит сынок.
 
 
Опять мукой…
А на кусок
Слеза рекой!
Поел сынок!
 
 
Хвалилась мать –
Сынка спасла…
Знать, солона
Слеза была!..
Запомнил Гриша песенку
И голосом молитвенным
Тихонько в семинарии,
Где было темно, холодно,
Угрюмо, строго, голодно,
Певал – тужил о матушке
И обо всей вахлачине,
Кормилице своей.
И скоро в сердце мальчика
С любовью к бедной матери
Любовь ко всей вахлачине
Слилась, – и лет пятнадцати
Григорий твердо знал уже,
Кому отдаст всю жизнь свою
И за кого умрет.
 
 
Довольно демон ярости
Летал с мечом карающим
Над русскою землей.
Довольно рабство тяжкое
Одни пути лукавые
Открытыми, влекущими
Держало на Руси!
Над Русью оживающей
Святая песня слышится:
То ангел милосердия,
Незримо пролетающий
Над нею, души сильные
Зовет на честный путь…
 

–

 
Средь мира дольного
Для сердца вольного
Есть два пути.
 
 
Взвесь силу гордую,
Взвесь волю твердую, –
Каким идти?
 
 
Одна просторная
Дорога – торная,
Страстей раба,
По ней громадная,
К соблазну жадная
Идет толпа.
 
 
О жизни искренней,
О цели выспренней
Там мысль смешна.
Кипит там вечная,
Бесчеловечная
Вражда-война
 
 
За блага бренные…
Там души пленные
Полны греха.
 
 
На вид блестящая,
Там жизнь мертвящая
К добру глуха.
 
 
Другая – тесная
Дорога, честная,
По ней идут
 
 
Лишь души сильные,
Любвеобильные,
На бой, на труд.
 
 
За обойденного,
За угнетенного –
Умножь их круг,
Иди к униженным,
Иди к обиженным –
И будь им друг!
 

–

 
И ангел милосердия
Недаром песнь призывную
Поет – ей внемлют чистые, –
Немало Русь уж выслала
Своих сынов, отмеченных
Печатью дара Божьего,
На честные пути,
Немало их оплакала
(Увы! Звездой падучею
Проносятся они!).
Как ни темна вахлачина,
Как ни забита барщиной
И рабством – и она,
Благословясь, поставила
В Григорье Добросклонове
Такого посланца…
 

II

 
Григорий шел задумчиво
Сперва большой дорогою
(Старинная: с высокими
Курчавыми березами,
Прямая как стрела).
Ему то было весело,
То грустно. Возбужденная
Вахлацкою пирушкою,
В нем сильно мысль работала
И в песне излилась:
 
 
В минуты унынья, о родина-мать!
Я мыслью вперед улетаю.
Еще суждено тебе много страдать,
Но ты не погибнешь, я знаю.
 
 
Был гуще невежества мрак над тобой,
Удушливей сон непробудный,
Была ты глубоко несчастной страной,
Подавленной, рабски бессудной.
 
 
Давно ли народ твой игрушкой служил
Позорным страстям господина?
Потомок татар, как коня, выводил
На рынок раба-славянина,
 
 
И русскую деву влекли на позор,
Свирепствовал бич без боязни,
И ужас народа при слове «набор»
Подобен был ужасу казни?
Довольно! Окончен с прошедшим расчет,
Окончен расчет с господином!
Сбирается с силами русский народ
И учится быть гражданином.
 
 
И ношу твою облегчила судьба,
Сопутница дней славянина!
Еще ты в семействе – раба,
Но мать уже вольного сына!
 

–

 
Сманила Гришу узкая,
Извилистая тропочка,
Через хлеба бегущая,
В широкий луг подкошенный
Спустился он по ней.
В лугу траву сушившие
Крестьянки Гришу встретили
Его любимой песнею.
Взгрустнулось крепко юноше
По матери-страдалице,
А пуще злость брала.
Он в лес ушел. Аукаясь,
В лесу, как перепелочки
Во ржи, бродили малые
Ребята (а постарше-то
Ворочали сенцо).
Он с ними кузов рыжиков
Набрал. Уж жжется солнышко;
Ушел к реке. Купается. –
Обугленного города
Картина перед ним:
Ни дома уцелевшего,
Одна тюрьма спасенная,
Недавно побелённая,
Как белая коровушка
На выгоне, стоит.
Начальство там попряталось,
А жители под берегом,
Как войско, стали лагерем.
Всё спит еще, не многие
Проснулись: два подьячие,
Придерживая полочки
Халатов, пробираются
Между шкафами, стульями,
Узлами, экипажами
К палатке-кабаку.
Туда ж портняга скорченный
Аршин, утюг и ножницы
Несет – как лист дрожит.
Восстав от сна с молитвою,
Причесывает голову
И держит наотлет,
Как девка, косу длинную
Высокий и осанистый
Протоерей Стефан.
По сонной Волге медленно
Плоты с дровами тянутся,
Стоят под правым берегом
Три барки нагруженные:
Вчера бурлаки с песнями
Сюда их привели.
А вот и он – измученный
Бурлак! походкой праздничной
Идет, рубаха чистая,
В кармане медь звенит.
Григорий шел, поглядывал
На бурлака довольного,
И с губ слова срывалися
То шепотом, то громкие.
Григорий думал вслух:
 

БУРЛАК

 
Плечами, грудью и спиной
Тянул он барку бечевой,
Полдневный зной его палил,
И пот с него ручьями лил.
И падал он, и вновь вставал,
Хрипя, «Дубинушку» стонал;
До места барку дотянул
И богатырским сном уснул,
И, в бане смыв поутру пот,
Беспечно пристанью идет.
Зашиты в пояс три рубля.
Остатком – медью – шевеля,
Подумал миг, зашел в кабак
И молча кинул на верстак
Трудом добытые гроши
И, выпив, крякнул от души,
Перекрестил на церковь грудь,
Пора и в путь! пора и в путь!
Он бодро шел, жевал калач,
В подарок нес жене кумач,
Сестре платок, а для детей
В сусальном золоте коней.
Он шел домой – неблизкий путь,
Дай бог дойти и отдохнуть!
 

–

 
С бурлака мысли Гришины
Ко всей Руси загадочной,
К народу перешли.
(В те времена хорошие
В России дома не было,
Ни школы, где б не спорили
О русском мужике.)
Ему все разом вспомнилось,
Что видывал, что слыхивал,
Живя с народом, сам,
Что думывал, что читывал,
Всё – даже и учителя,
Отца Аполлинария,
Недавние слова:
«Издревле Русь спасалася
Народными порывами».
(Народ с Ильею Муромцем
Сравнил ученый поп.)
И долго Гриша берегом
Бродил, волнуясь, думая,
Покуда песней новою
Не утолил натруженной,
Горящей головы.
 

РУСЬ

 
Ты и убогая,
Ты и обильная,
Ты и могучая,
Ты и бессильная,
Матушка Русь!
 
 
В рабстве спасенное
Сердце свободное –
Золото, золото
Сердце народное!
 
 
Сила народная,
Сила могучая –
Совесть спокойная,
Правда живучая!
 
 
Сила с неправдою
Не уживается,
Жертва неправдою
Не вызывается, –
 
 
Русь не шелохнется,
Русь – как убитая!
А загорелась в ней
Искра сокрытая, –
 
 
Встали – небужены,
Вышли – непрошены,
Жита по зернышку
Горы наношены!
Рать подымается –
Неисчислимая!
Сила в ней скажется
Несокрушимая!
 
 
Ты и убогая,
Ты и обильная,
Ты и забитая,
Ты и всесильная,
Матушка Русь!..
 

III

 
«Удалась мне песенка! – молвил Гриша, прыгая. –
Горячо сказалася правда в ней великая!
Вахлачков я выучу петь её – не всё же им
Петь свою «Голодную»… Помогай, о Боже, им!
Как с игры да с беганья щеки разгораются,
Так с хорошей песенки духом поднимаются
Бедные, забитые…» Прочитав торжественно
Брату песню новую (брат сказал: «Божественно!»),
Гриша спать попробовал. Спалося не спалося,
Краше прежней песенка в полусне слагалася;
Быть бы нашим странникам под родною крышею,
Если б знать могли они, что творилось с Гришею.
Слышал он в груди своей силы необъятные,
Услаждали слух его звуки благодатные,
Звуки лучезарные гимна благородного –
Пел он воплощение счастия народного!..
 

1865–1877

Примечания

Стихотворения и поэмы

В дороге. – Первое антикрепостническое стихотворение Некрасова, вызвавшее одобрение лучшей части русской критики. Варган – народный музыкальный инструмент; здесь – искаженное «орган», вероятно, речь идет о фортепиано. Перебрал по ревизии души… – проверил ревизские списки своих крепостных крестьян. Посадили на тягло… – Тягло – крестьянская семья, платящая подать, оброк, отправляющая все повинности и владеющая, по наделу, участком земли и луга.

«Вчерашний день, часу в шестом…». – Сенная – площадь в Петербурге (ныне площадь Мира), место телесных наказаний.

Памяти Белинского. – Стихотворение было написано тогда, когда запрещено было даже упоминать имя великого критика, и печаталось под названием «Памяти приятеля».

Буря. – Шубка – здесь: сарафан.

Несжатая полоса. – Станица. – Отвечая на недоуменные вопросы об употреблении этого слова в стихотворении, Некрасов писал: «Я ‹…› употребил слово «станица» потому, что с детства слышал его в народе, между прочим, в этом смысле: птицы летают станицами, воробьев станичка перелетела и т. п. Слова: группа, партия, даже стая, которыми можно было бы заменить его в «Несжатой полосе», кроме своей прозаичности, были бы менее точны, лишив выражение того оттенка, который характеризует птицу перелетную (о которой идет речь в стихотворении), располагающуюся время от времени станом, на удобных местах для отдыха и корма».

«Тяжелый крест достался ей на долю…». – Редактор посмертного издания «Стихотворений» С. Пономарев считал, что в этом произведении речь идет о матери Некрасова. Ему возразил Чернышевский: «Дело идет о совершенно иной женщине, о той, любовь к которой была темою стольких лирических пьес Некрасова» (то есть о А. Я. Панаевой).

Забытая деревня. – Многие современники усматривали в стихотворении политическую аллегорию, так как «Забытая деревня» появилась в печати вскоре после смерти Николая I и воцарения Александра II.

Поэт и гражданин. – Напечатано в качестве вступления к сборнику стихотворений Некрасова 1856 г. В речах гражданина заявлены принципы новой революционно-демократической эстетики, находившие выражение в статьях Белинского, Чернышевского. Не для житейского волненья… – цитата из стихотворения Пушкина «Поэт и толпа».

Прости. – Относится к циклу стихотворений, посвященных А. Я. Панаевой.

Школьник. – Архангельский мужик. – Имеется в виду М. В. Ломоносов, происходивший из крестьян деревни Холмогоры Архангельской губернии.

Размышления у парадного подъезда. – А. Я. Панаева рассказывает об эпизоде, послужившем поводом к созданию произведения: Некрасов видел из окна своей квартиры, как дворники и городовые гнали крестьян от подъезда дома важного чиновника. В этом доме жил тогда министр государственных имуществ М. Н. Муравьев, будущий кровавый усмиритель польского восстания 1863 г. Н. Г. Чернышевский писал А. Н. Пыпину в 1886 г.: «Могу сказать, что картина:

 
Созерцая, как солнце пурпурное
Погружается в море лазурное –
 

и т. д.

живое воспоминанье, как дряхлый русский грелся в коляске на солнце «под пленительным небом» Южной Италии (не Сицилии). Фамилия этого старика – граф Чернышев. Вторая заметка: в конце пьесы есть стих, напечатанный Некрасовым в таком виде:

 
Иль, судеб повинуясь закону, –
 

этот напечатанный стих – лишь замена другому». Граф Чернышев, который упоминается в этих пояснениях, – очевидно, князь А. И. Чернышев, военный министр, позднее председатель Государственного совета. Предлагалось несколько вариантов прочтения замененной строки, о которой говорит Чернышевский: «Сокрушив палача и корону», «Иль покорный царю и закону», «Иль царей повинуясь закону». Однако все эти предположения основаны на догадках и документально не подтверждены. Последняя часть «Размышлений у парадного подъезда» со слов «Назови мне такую обитель» стала одной из любимых студенческих песен. Стихотворение использовалось революционерами в их пропагандистской деятельности.

На Волге (Отрывок). – Расшива – большое плоскодонное деревянное судно.

Похороны. – Стихотворение стало популярной народной песней. В черновых вариантах «Похорон» облик самоубийцы как народолюбца выступал более отчетливо.

Коробейники. – Поэма посвящена костромскому крестьянину Г. Я. Захарову, постоянному спутнику Некрасова в его охотничьих скитаниях. Вожеватый – обходительный, приветливый. Подошла война проклятая… – Крымская война 1853–1855 гг. Подоконники. – просящие под окнами, нищие. Косуля – разновидность сохи. Кашпирята с Зюзенятами. – Кашпировы – ярославские, а Зюзины – костромские помещики. Гогулино – деревня в Ярославской губернии. Да в Трубе, в селе… – Очевидно, сокращенное название села Трубниково. Шунья – местность возле Костромы. Прокурат – плут, обманщик. Спиридово, Давыдово – села Костромского уезда. Зерцало – трехгранная призма с тремя указами Петра о соблюдении правосудия, выставлявшаяся в присутственных местах. Поля не ораны – не паханы.

Зеленый Шум. – Образ Зеленого Шума заимствован поэтом из игровой песни украинских девушек. В этом стихотворении Некрасовым найдена та строфическая и ритмическая структура, которая вскоре была использована в поэме «Кому на Руси жить хорошо».

«Надрывается сердце от муки…». – В стихотворении отразились впечатления от расправы с передовой общественностью, учиненной правительством в 1862–1863 гг. (процессы Н. Г. Чернышевского, Н. А. Серно-Соловьевича, М. Л. Михайлова и др.).

Орина, мать солдатская. – Сестра поэта сообщает: «Орина, мать солдатская, сама ему рассказывала свою ужасную жизнь. Он говорил, что несколько раз делал крюк, чтобы поговорить с ней, а то боялся сфальшивить».

Мороз, Красный нос. – Ходебщик – разносчик, коробейник, офеня. Плашка – небольшое бревно, расколотое пополам. Косу клепала – отбивала (точила) косу молотком на металлической бабке. Спасов день – церковный праздник в августе. Новина – небеленый льняной холст.

Железная дорога. – Первая в России – Николаевская (ныне Октябрьская) железная дорога между Москвой и Петербургом, строителем которой считался «главноуправляющий» путями сообщения граф П. А. Клейнмихель, была построена в 1842–1855 гг. Видел я в Вене Святого Стефана… – Собор Святого Стефана, архитектурная достопримечательность Вены, заложен в XII в., современный вид принял в XIV–XV вв. Или для вас Аполлон Бельведерский хуже печного горшка? – Генерал перефразирует строки Пушкина из стихотворения «Поэт и толпа». Термы – древнеримские бани.

Памяти Добролюбова. – Впоследствии Некрасов сопроводил стихотворение примечанием: «Надо заметить, что я хлопотал не о верности факта, а старался выразить тот идеал общественного деятеля, который одно время лелеял Добролюбов».

«Умру я скоро. Жалкое наследство…». – Стихотворение является ответом на многочисленные обвинения Некрасова в отступничестве в связи со стихами, обращенными к М. Н. Муравьеву. Но еще ранее (3 марта 1866 г.) Некрасов получил стихотворение «Не может быть» за подписью «Неизвестный друг», написанное в связи со слухами о лицемерии поэта. Автором этого стихотворения была поэтесса О. П. Мартынова (Павлова).

«Зачем меня на части рвете…». – Еще один отклик Некрасова на многочисленные обвинения в связи с «мадригалом» Муравьеву-Вешателю. На полях автографа поэт позднее написал: «Это написано в минуту воспоминаний о мадригале. Хорошую ночь я провел!»

Мать. – На полях автографа Некрасов пометил: «Думаю – понятно: жена сосланного или казненного…» Высказывалось мнение, что Некрасов имел в виду О. С. Чернышевскую.

Дедушка. – Прототипом героя поэмы явился декабрист Сергей Григорьевич Волконский (1788–1865), возвратившийся из ссылки после амнистии 1856 г. Посвящается З-н-ч-е – Зинаиде Николаевне Некрасовой (Ф. А. Викторовой), жене поэта. Горсточку русских сослали… – В Тарбагатай (ныне село Улан-Удинского района Бурятии) в XVIII в. были сосланы группы раскольников. Факты из жизни Тарбагатая взяты Некрасовым из книги барона А. В. Розена «Записки декабриста», анонимно изданной в Лейпциге в 1870 г., а также из труда С. В. Максимова «Сибирь и каторга». Пел он о славном походе… – т. е. об Отечественной войне 1812 г., в которой участвовал Волконский. И о великой борьбе… – Имеется в виду восстание декабристов. Трубецкая Е. И., Волконская М. Н. – жены декабристов.

Дедушка Мазай и зайцы. – Малые Вежи – деревня в Мисковской волости, Костромской губернии, где охотился Некрасов. Вода понимает – заливает в половодье (ср. поемные или пойменные, то есть заливные, луга). Пуделять – давать промах при стрельбе. Затравка – запал.

Утро. – Первой степени Анна – орден Святой Анны, один из высших орденов царской России.

Страшный год. – Стихотворение является откликом на франко-прусскую войну 1870–1871 гг. Но в общей атмосфере эпохи в связи с надвигающимися событиями на Балканах (стихотворение было опубликовано в сборнике «Братская помощь пострадавшим семействам Боснии и Герцеговины») и общим состоянием жизни в России, где неизменно царили жестокость и грубая сила, стихотворение приобретало широкий смысл.

Три элегии. – А. Н. Плещеев, которому посвящены элегии, поэт и беллетрист, в молодости участвовал в кружке М. Буташевича-Петрашевского и был сослан рядовым в 1-й Оренбургский линейный батальон. После освобождения в 1858 г. в течение многих лет Плещеев сотрудничал в некрасовском «Современнике» и «Отечественных записках». В «Трех элегиях» речь идет об отношениях Некрасова и Панаевой, прервавшихся в 1863 г.

Пророк. – Высказывалось мнение, что стихотворение посвящено Н. Г. Чернышевскому, но, несомненно, образ имеет очень обобщенный характер, неся идею подвижнического служения, очень часто даже в революционной поэзии 60–70-х гг. ассоциировавшегося с Христом.

«О Муза! я у двери гроба…». – По свидетельству сестры Некрасова А. А. Буткевич, это стихотворение было последним, которое он написал.

Кому на Руси жить хорошо

Замысел поэмы возник в начале 1862 г. Вскоре (не позднее 1863 г.) началась работа над ней. Пролог и первая часть были завершены в 1865 г., «Последыш» – в 1872 г., «Крестьянка» – в 1873 г., работа над «Пиром на весь мир» продолжалась в 1876 и 1877 гг., по существу до последних дней жизни Некрасова. Поэма осталась незавершенной. До сих пор окончательно не решен вопрос о порядке расположения ее частей. В истории издания поэмы имели место три варианта. Наиболее авторитетным и аргументированным сейчас можно считать порядок расположения частей в порядке хронологии их написания, принятый в академическом издании (т. 5, Л. «Наука», 1982).

Часть первая.

Пролог. – Семь временнообязанных. – Согласно «Положению» 19 февраля 1861 г., крестьяне после отмены крепостного права должны были на основе особых уставных грамот, определяющих отношения между помещиками и крестьянами, в течение ряда лет нести определенные повинности в пользу помещика. Только с момента окончательного выкупа, растягивавшегося, по существу, на многие годы, крестьяне становились из временнообязанных собственниками своей земли. Сова – замоскворецкая княгиня – купчиха.

Глава I. Поп. – Ой избы, избы новые! Нарядны вы, да строит вас не лишняя копеечка, а кровная беда!.. – то есть избы построены после пожара. Какой ценой поповичем священство покупается… – Попович-семинарист, чтобы получить вакантное место священника, должен жениться на дочери или наследнице своего предшественника. Законы, прежде строгие к раскольникам, смягчилися… – С 1864 г. делами раскольников стали ведать гражданские власти, и духовенство, взимавшее взятки с раскольников, лишалось многих доходов. Воздухи – расшитые платки, покрывавшие сосуды с причастием. Треба – церковный обряд (венчание, крестины, исповедь и т. д.).

Глава II. Сельская ярмонка. – Лишь на Николу вешнего… – Церковный праздник Николин день праздновался дважды в году: весной 9 мая (по старому стилю) и зимой – 6 декабря. Шлыки – островерхие крестьянские шапки. Штофные – питейные лавки. Ренсковый погреб – магазин по продаже виноградных вин (рейнских). Подол на обручах – кринолин, модная в 60-е гг. широкая юбка на стальных обручах. До Петрова [дня] – 29 июня (по старому стилю), церковный праздник, день проводов весны. Изделье кимряков. – Село Кимры Тверской губернии славилось обувными промыслами. Павлуша Веретенников. – За этим образом угадываются известные в 60-е гг. собиратели народной песни, прежде всего Павел Якушкин. С Лубянки – первый вор… – В Москве, близ Лубянки, находился центр лубочной торговли. Блюхер – прусский фельдмаршал, участник битвы при Ватерлоо. Фотий – архимандрит новгородского Юрьева монастыря. Сипко – авантюрист, прославившийся своими похождениями, изготовлял фальшивые ассигнации. Процесс над ним в 1860 г. вызвал общий интерес и многочисленные толки. «Шут Балакирев» и «Английский милорд». – Балакирев – придворный шут Петра I. Лубочные издания «Собрания анекдотов о Балакиреве» и «Повесть о приключении аглицкого милорда Георга и о бранденбургской маркграфине Фридерике-Луизе» наводняли книжный рынок.

Глава III. Пьяная ночь. – Акцизные чиновники – служащие акцизных управлений, ведавших контролем за производством и продажей спиртного и сбором питейных налогов. Сотский – выборная (из крестьян) низшая полицейская должность. Становой – становой пристав, начальник стана, административно-политической единицы, на которые подразделялся уезд.

Глава IV. Счастливые. – У князя Переметьева… – Намек на графов Шереметьевых, чья фамилия прямо указана в рукописи. Губонин – железнодорожный магнат. Сиротская мельница – сдававшаяся в аренду сиротским судом. Палата – казенная палата, ведавшая государственным имуществом и строительством, орган министерства финансов. Лобанчик – золотая монета. Гривна – мелкая монета, три копейки серебром. Трешник – копейка серебром (три с половиной ассигнациями). Семишник – две копейки серебром (семь копеек ассигнациями). Денник – сарай. Государев посланный – полномочный представитель царя, свитский генерал или флигель-адъютант, которых немало посылалось после отмены крепостного права для наведения «порядка».

Глава V. Помещик. – Венгерка с бранденбурами – короткая расшитая шнурами куртка, похожая на форму венгерских гусар. Двунадесятый праздник – один из двенадцати главных церковных праздников. Посредники – мировые посредники, назначавшиеся на эту должность из местных помещиков и призванные упорядочить отношения между помещиками и крестьянами после крестьянской реформы 1861 г. Дормез – тяжелая дорожная карета.

Последыш. – Петровки – время перед Петровым днем – 29 июня по старому стилю. Шапка белая высокая, с околышем из красного сукна – дворянская форменная фуражка. «Положение» – «Общее положение о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости», законодательные акты об освобождении крестьян. Исправник – начальник уездной полиции. Грамота – уставная грамота, определявшая отношения между помещиками и крестьянами после реформы 1861 г. Фалетур – форейтор, верховой, правящий лошадьми при запряжке цугом. Хазовый (казовый) – конец в куске ткани, оставлявшийся напоказ. Питерщик – крестьянин, уходивший на отхожий промысел в Петербург. Простяк – водка.

Крестьянка. – В день Симеона – 1 сентября по старому стилю. Наян – нахал, наглый, назойливый человек. Екатеринин день – 24 ноября по старому стилю. Благовещенье – 25 марта по старому стилю. Казанская – церковный праздник, 8 июля по старому стилю. Эх, вы, Аники-воины. – По народным преданиям, богатырь Аника был робок и труслив. Под Варною убит… – во время взятия Варны у турок в 1828 г. Благочинный – священник, наблюдавший за несколькими приходами. В рот яблока до Спаса не беру. – Спас – церковный праздник. Есть яблоки до Спаса, до освящения их, считалось грехом. – «Чей памятник?» – Сусанина… – памятник Сусанину в Костроме.

Пир на весь мир. – Боткин Сергей Петрович – профессор Медико-хирургической академии, лечивший Некрасова. Ложка с рукой благословляющей – ложка, на черенке которой вырезаны пальцы, сложенные в крестное знамение. Доскажет быль афонскую… – В восстании греков против турок в 1821 г. приняли участие афонские монахи. Пещур – котомка, корзинка. Раек – ящик с передвижными картинками.