Николай Мороз
Ловушка для тигра

Ничего хорошего, как и следовало ожидать. Двое «наблюдателей» сидели на скамейке у подъезда, следили за всеми проходившими мимо, громко обсуждали каждого. Максим остановился напротив, сунул на всякий случай руки в карманы, смотрел молча то на одного, то на другого. Те сначала щерились, демонстрировали недвусмысленные жесты, даже фотографировали его на камеры телефонов. Максим не произносил ни слова, но и уходить не собирался. Если надо, он простоит тут до ночи, до завтрашнего утра – сколько надо, пока эти твари не уползут в свои вонючие норы. Странно, что их только двое, маловато будет. Злость, даже остервенение накапливалось, нужная концентрация отравы будет достигнута скоро. И что тогда делать – вежливо попросить их убраться прочь? Или сломать обоим хребты и зашвырнуть трупы в подвал? Второй ход был чертовски привлекателен, и Максим уже сомневался, сумеет ли устоять перед искушением. Позади послышался звук работающего двигателя, шорох шин по асфальту. Эти звуки произвели странное действие на чужаков. Один вскочил, заметался перед лавкой, второй не двигался, смотрел на дисплей телефона, лихорадочно жал на кнопки. Максим обернулся: вдоль дома медленно ехала патрульная милицейская машина, притормозила рядом, остановилась. Из нее вышли двое, вразвалочку направились к сидевшим на лавке людям. Максим посторонился, пропустил милиционеров.

– Документы, – негромко потребовал у горцев сержант, щелкнул пальцами. – Быстрее, чего расселся?

Но реакция гостей была странной – один зачем-то вскочил на лавку, попытался перепрыгнуть невысокую ограду газона, но не успел. Его стащили назад, уложили мордой в асфальт. И упустили второго – тот, забыв о товарище, рванул прочь. Максим бросился следом, догнал, швырнул его на мокрую траву. И от души врезал ему несколько раз по ребрам. Встряхнул задержанного, убедился, что тот в сознании, и потащил обратно к подъезду, сдал из рук в руки стражам порядка.

– Спасибо, ведь ушел бы. – Милиционеры затолкали обоих в машину, захлопнули дверь.

– Не за что, – искренне ответил Максим.

– Прикинь, три случая за сегодня. У двоих сумки вырвали, у пацана телефон отняли да еще и по голове надавали, – поделился с Максимом сержант, ловивший первого «орла».

– Думаете, они? – Максим показал на заднюю дверцу уазика.

– А кто еще? У нас тут такого давно не было, как тварь эта в городе появилась, так началось. Это только у нас три случая, я про остальные районы молчу.

Все понятно, гости города вышли на привычный, традиционный для своего племени промысел – добычу денег и мобильных телефонов из карманов и сумок граждан. Максим даже не удивился услышанному. «Может, это доброе дело мне зачтется», – подумал он, глядя вслед отъезжающему патрульному уазику, усмехнулся невесело, вошел в подъезд.

И зачлось той же ночью. «Благодарность» на сей раз влетела в окно. В стекло ударилось что-то тяжелое, посыпались осколки, предмет врезался в занавески и грохнулся на подоконник, перекатился, упал на пол. Это оказалась бутылка с бензином. К счастью, она не разбилась, а «фитиль» на хвосте не успел хорошенько разгореться. Максим схватил «снаряд», вышвырнул его обратно. Ленка прошептала:

– Она нас выгонит. Дверь, теперь окно… На улице жить будем.

Максим пропустил ее слова мимо ушей, прислушивался к звукам с улицы. Потом подошел к окну, осторожно отодвинул штору. Подоконник усыпан осколками, перевернут горшок с цветком – вот и весь урон. Если не считать разбитого стекла, конечно. Ну, это мелочи.

– Что это было? – потребовала подробностей жена, и Максим решил, что врать больше не будет. Время для разговора не очень подходящее – третий час ночи, но так уж получилось.

– «Коктейль Молотова». Или просто бензин, я не понял. – Максим говорил просто и буднично, словно речь шла о походе в магазин за картошкой. – Если бы бутылка разбилась, мы бы уже сгорели, но нам повезло. Или действовали дилетанты, или просто пугали. Скорее всего последнее. Я им пока живым нужен.

Ленка вскочила, побежала в соседнюю комнату, вскоре вернулась.

– Васька спит, – сказала она, – не слышала, наверное. А если они опять…

– Могут, – коротко отозвался Максим, – запросто.

И понял, что не уснет до рассвета, будет прислушиваться к каждому шороху, следить за каждой тенью. Из разбитого окна в комнату врывался холодный воздух, занавески шевелились, и неприятно шуршал тюль. И ничего подходящего под рукой, чтобы закрыть пробоину. Ленка завернулась в одеяло и вопросов больше не задавала. Максим оделся, вышел в кухню, уселся у окна, смотрел, не отрываясь, в переплетение черных подвижных теней. «Уроды, скоты. Мало я вас…» – в бессильной ярости думал он. И оформилось давно бродившее глубоко внутри чувство – чувство вынужденного бессилия, невозможности противостоять вторгшейся в его жизнь орде, защитить близких. Нет, способов он знал немало, но все они здесь, дома, не годились. Если начать действовать по правилам, принятым на «той» стороне, то это будет означать только одно – войну. Причем в одиночку против всех – «пострадавших», закона, власти одновременно. И за спиной при этом только два беззащитных человека и никого больше. Да, еще адвокат этот, видно, что он старается, но толку-то от его усилий. «Все давно решено, и не здесь». Максим вздрогнул от неожиданного прикосновения. Это подошла проснувшаяся от шума кошка, потерлась о ноги, взгромоздилась на колени. Так и сидели до утра, пока не пришла Ленка. Она старательно отворачивалась, но в утренних сумерках Максим разглядел ее покрасневшие от слез глаза.

Стекло заменили, осколки собрали, в горшок с цветком Ленка насыпала свежей земли. Квартирной хозяйке было решено ничего не говорить, чтобы не напугать пенсионерку еще сильнее. Ей хватит и истории с размалеванными стенами и дверью. А то и правда заставит выметаться, и что тогда? Жить-то негде. Максим долго готовился к решительному разговору с женой, повторял перечень аргументов, выдумывал разумные доводы, когда все решилось само собой. В тот день утром из квартиры первая вышла Ленка, она собиралась в парикмахерскую. Зазвонил мобильник, она замешкалась в дверях, ответила на звонок.

– Что? Вы кто? Что вам надо? Я не понимаю… – твердила она в трубку, а Максим не сразу сообразил, в чем дело.

Потом вырвал у жены телефон, поднес к уху. И услышал развязный, говоривший с сильным акцентом голос, неторопливо перечислявший, что ждет саму Ленку и ее дочь, если… Дальше все было понятно, Максим уже заранее знал, что означает это «если».

– Если ты, свинья, не заткнешься, я тебя… маму твою… папу… сестру… Всю твою гнилую родню, до кого доберусь… сам… – Максим говорил очень спокойно, но выражений не выбирал, прекрасно знал, что «собеседник» его поймет.

В трубке раздались короткие гудки отбоя. Максим вернул телефон жене, оделся. И успел заметить, как воспользовавшаяся заминкой Фекла выскочила на площадку и рванула вниз по лестнице. Ладно, нагуляется – придет, в первый раз что ли? Ну не бежать же за ней, в самом деле.

– Пошли, – скомандовал он жене, – провожу. Только недолго.

– Хорошо, – всхлипнула Ленка, дрожащими руками открыла сумку, бросила на дно телефон.

Пока Ленка сидела в салоне, Максим успел зайти в магазин, купить кое-что из продуктов. И прихватил зачем-то пакет с кошачьим кормом. Пошла она на фиг, эта Фекла, пусть нормальную еду лопает, как все кошки. А то свежатину ей подавай, разбаловалась. И поймал себя на мысли, что думает о чем угодно, только не о том, что произошло полтора часа назад. Звонок на мобильник жене – один из способов запугивания, это понятно. А если позвонят Ваське… Максим вырвал из кармана трубку, набрал номер дочери.

– Я дома, – отчиталась она, – рисую. Нет, никто мне не звонил, только ты. Выключить телефон? Зачем? А если Ира мне позвонит?..

– Делай, что я тебе сказал! – рявкнул Максим, и на него посмотрели одновременно несколько человек в очереди к кассе. – Сейчас же, поняла?!

Васька не ответила, но когда Максим через минуту еще раз набрал ее номер, услышал автоответчик: «Аппарат абонента выключен…» Максим расплатился, вышел из магазина, вернулся за Ленкой. Она подстриглась очень коротко, как мальчишка, стала словно выше ростом и еще тоньше.

– Мне не нравится, – буркнул Максим, увидев жену, – ты бы еще наголо побрилась.

Сколько раз просил ее отрастить волосы, так нет – упирается, делает все по-своему.

– Как только все закончится, перестану стричься. Вообще. И будет у меня коса до пояса, – неживым голосом отозвалась Ленка на «комплимент» мужа. – Вот увидишь.

– Посмотрим, – ответил Максим. Знать бы только, когда все это закончится. И главное, чем?

Перед дверью квартиры стояла коробка. Обычная, из-под бумаги формата А4 – ничего подозрительного, сверху прикрыта картонкой. Максим заставил Ленку остановиться на ступеньках, подошел осторожно к двери, осмотрел коробку со всех сторон, чуть толкнул в стенку. Тяжелая, внутри что-то есть, но ни запахов никаких, ни звуков от коробки не распространяется. Очередной сюрприз. Что на этот раз – пластид, граната? Нет, вряд ли. Ждать, конечно, можно чего угодно, но чтобы подбросить под дверь взрывчатку, надо совсем не иметь мозга, даже спинного. Максим сдвинул кончиком пальца лежащую сверху картонку, заглянул внутрь. И сразу схватил коробку в руки, отбежал с ней вверх по лестнице, на площадку между вторым и третьим этажом. Фекле свернули шею – голова кошки неестественно повернута, один глаз полуоткрыт, виден желтый зрачок. Роскошный хвост вытянулся вдоль высокой стенки, и Максим зачем-то старательно уложил его рядом с уже остывшим тельцем.

– Что там? – дрожащим голосом спросила Ленка, сделала несколько неуверенных шагов к мужу.

Максим отступил назад, прислонился спиной к стене.

– Фекла, – ответил он, и Ленка остановилась, вцепилась в перила.

Максим прижал коробку к груди:

– Иди домой, я сейчас вернусь.

Он дождался, когда жена войдет в квартиру, сбежал по лестнице вниз, вошел в подвал. Прошел в душной сырой темноте вдоль стены к дальнему углу, поставил там коробку. Присел на корточки, прислушиваясь к шорохам и пискам, глубоко вдохнул затхлый воздух. Эти твари знали о них все, даже то, как выглядит домашнее, крайне редко вырывавшееся на свободу животное. Максим медленно поднялся на ноги, уставился на толстую трубу отопления перед собой. Сегодня они с Ленкой отсутствовали часа два, не больше, Васька была дома одна. Одна десятилетняя девочка за тонкой дверью… Максим помчался наверх, запрыгал через ступеньку, ворвался в квартиру. На кухне Ленка рыдала в голос над пакетом с кошачьим кормом, рядом плакала Васька. Максим остановился, смотрел на обеих, пытался собраться с мыслями. События развивались слишком быстро, он не успевал за ними, и не потому, что не заметил что-то, не услышал или не понял. Просто до сих пор он почему-то был уверен, что до этого не дойдет. Попытка поджечь дверь, «наскальная живопись» в подъезде – это ерунда, мелочи. Влетевшая в окно бутылка с бензином, по большому счету, тоже, но сегодня враги подошли к его дому совсем близко, остановились на пороге. А в следующий раз они его переступят – и что тогда? Двух или трех он успеет убить, даже голыми руками или кухонным ножом. И что предъявит в свое оправдание? Счет за замену двери и магазинный чек за краску? Оставшийся в памяти Ленкиного телефона номер входящего звонка? Труп кошки в коробке или дрожащую от слез и страха жену?

Ленка попыталась сказать что-то, но снова разревелась. Потом собралась с силами, обняла Ваську и произнесла дрожащим голосом:

– Пошли за билетами. Мы уедем. Я сделаю все, что ты скажешь.

Билеты он взял до Новороссийска и до отъезда всем и каждому рассказывал, что отправляет жену с дочерью на море. Все логично: бархатный сезон, самое время отдохнуть и набраться сил перед долгой зимой. А то, что ребенок пропустит первое сентября, так и черт бы с ним, главное – здоровье. Васька и так постоянно болеет, а тут такая возможность поплескаться в море.

– Выйдете во Владимире, пересядете на этом же вокзале на электричку. До Александрова полтора часа, дальше на маршрутке, – сотый по счету раз инструктировал жену Максим. Она покорно слушала, собирала вещи. Набралось много – два чемодана, хорошо, хоть один на колесиках.

До отхода поезда оставалось пятнадцать минут, Максим сидел в купе, смотрел на уже обосновавшуюся на верхней полке дочь. Неожиданный отъезд на море быстро стер из ее памяти слезы матери и исчезновение Феклы. Ленка старалась соответствовать моменту: улыбалась, но вымученно, нестрогим голосом делала дочери замечания. А Васька, чувствуя слабину, резвилась напропалую.

– Провожающие, выходим. – Проводница прошла по узкому коридору, профессионально отделяя взглядом пассажиров от тех, кто ехать не собирался.

Максим поднялся, поцеловал Ваську в щеку, обнял Ленку.

– Все будет нормально, – в который раз произнес он, – все будет хорошо. Не забудь, где ты выходишь, – прошептал он на ухо жене.

– Я помню, – так же тихо ответила она. – Ваську жалко, расстроится.

– Ничего, скажешь, что вместе поедем. Когда я вернусь. Все, я позвоню.

Он выскочил из вагона в последний момент, когда поезд уже тронулся. И пошел рядом с вагоном, глядя на окно. Ленка улыбалась, терла глаза, Васька что-то чертила пальцем на стекле, прижималась к нему то щекой, то носом. Поезд набрал скорость, Максим отстал, дошел почти до края перрона, остановился. Мимо пронесся последний вагон. Максим посмотрел ему вслед, повернулся и медленно пошел к зданию вокзала. До темноты он слонялся по городу и лишь поздним вечером заставил себя вернуться в пустую квартиру.

Глава 2

Судьбоносное заседание суда состоялось в четверг, через неделю после отъезда Ленки. Она благополучно добралась до Александрова и уже устраивалась в новом, пусть неудобном, но все же своем доме. О чем и докладывала дважды в день по телефону. И каждый разговор заканчивался одинаково.

– Когда ты приедешь? – спрашивали жена и дочь, и Максим повторял одно и то же:

– Скоро, подождите еще немного.

И не кривил душой – дело шло к развязке. К концу недели Максим уже догадывался, каков будет вердикт присяжных. Тот факт, что группа, которой руководил капитан Логинов, действительно произвела выстрелы по автомобилю «Нива», в котором находились шесть человек, и впоследствии уничтожила эту машину путем поджога, был доказан. Однако, по мнению присяжных, эти действия военнослужащие совершали, не выходя за пределы своих полномочий.

– Все идет к тому, что вас оправдают, надо дождаться понедельника, когда будет готово решение суда. – Защитник на радостях снял очки, нелепо хлопал белесыми ресницами, улыбался глупо, жал Максиму руку.

– Надеюсь. – Максим направился к выходу. И не сразу сообразил, что здесь нечисто, то ли расслабился на радостях, то ли просто зверски устал.

В зале было очень тихо – ни громких голосов, ни криков, не звонили мобильники. Максим с защитником быстро пробирались через зал под ненавидящими взглядами множества недобрых глаз. Стая чувствовала, что добыча уходит из-под носа, но сделать ничего не могла. Адвокат потерпевших тянул шею, поднимался на цыпочки, смотрел Максиму вслед, хотел крикнуть что-то, но осекся на первом же слове.

«Доживем до понедельника», – крутилось в голове у Максима, пока он шел к дому. Кажется, его снова «провожали», но на это ему было уже наплевать. – «Пусть таскаются сколько хотят, черт с ними. Ленку и Ваську им не найти, а со мной разговор короткий». Он решил, что пора собираться, чтобы уехать сразу после того, как огласят приговор. Максим по привычке мысленно составил список неотложных дел: рассчитаться с квартирной хозяйкой, купить кое-что в дорогу, сложить вещи. В тот день он успел даже написать и отнести в штаб очередной рапорт с просьбой об увольнении.

– Не раньше понедельника на подпись отдам, – предупредил кадровик. Майор избегал смотреть на Максима, воровато отводил глаза, снова копался в ящике стола. И спросил напоследок, когда Максим уже открыл дверь кабинета: – Что делать-то дальше будешь?

– На море поеду, к своим, – бросил в ответ Максим первое, что пришло в голову.

На сборы и подготовку к отъезду ушла вся суббота. Квартиру надлежало сдать в том же виде, в каком она была передана им во временное пользование. Больших усилий для этого не потребовалось, к вечеру двушка напоминала общежитие – стала такой же нежилой и неуютной. Максим позвонил квартирной хозяйке, договорился с ней о завтрашней встрече и понес к контейнеру пакет с мусором. А когда возвращался назад, увидел издалека в наплывавших дождливых сумерках смутно знакомую фигуру. Невысокий, тщедушный человечек брел по лужам под нелепым клетчатым зонтиком, останавливался перед каждым подъездом.

Максим подошел неслышно, остановился за спиной адвоката:

– Вы ко мне?

Человечек вздрогнул, повернулся, оступился и едва удержался на ногах.

– Да, к вам, – пробормотал он, завертел головой по сторонам. – Вы один? Мне надо сказать вам кое-что…

– Давайте зайдем.

Максим шагнул к подъезду, гость запрыгал через лужи следом. Своим видом он напомнил Максиму синицу – такой же мелкий и юркий, также смешно скачет и быстро крутит головой.

Поднялись на второй этаж, вошли в квартиру. Максим потянулся к выключателю, но адвокат остановил его:

– Подождите, не надо. Мой визит, так сказать, неофициальный, меня тут вообще не должно быть… Я не уверен, что поступаю правильно, но по-другому почему-то не могу.

– Да пожалуйста. – Максим подивился про себя: к чему такая конспирация? Но спорить не стал, шагнул в кухню, вытащил из-под стола табурет, сам устроился на пустом узком подоконнике.

Адвокат в темноте видел плохо, врезался сначала в угол стены, потом налетел на стол, сшиб табуретку. Извинился за свою неловкость, поднял ее, уселся наконец и затих. Максим молча ждал, предоставив гостю право первого слова.

– Максим, я считаю, что должен предупредить вас. Сегодня мне стало известно… мне сообщили… у меня есть хорошие знакомые, они мне кое-чем обязаны… – бормотал адвокат, и по его тону было понятно, что ничего хорошего Максим от него не услышит.

– Я слушаю, – негромко подбодрил он своего гостя, – говорите. И не переживайте – от меня никто ничего не узнает.

– Да не в этом дело! – с досадой махнул рукой адвокат. – Тут вот что. Я просто не знаю, как это называется – то, что произошло сегодня. Утром, часов в десять, приехал этот, который главный у них… ну, вы понимаете. – Гость показал рукой куда-то себе за плечо и продолжил: – Со свитой на трех машинах, представляете, и охрана с ним. Там такое зверье, бандиты настоящие. Мне позвонили, я подъехал, а подойти побоялся. Мне кажется, что они бы меня пристрелили.

«Могли», – чуть не ляпнул Максим, уже представляя себе картину, которую старался описать ему адвокат. Но сдержался, посмотрел в дождливую темноту за окном. А защитник продолжал:

– Так вот, к чему я это говорю… По его приказу вызвали судей, и заседание состоялось, но дело было изъято из юрисдикции суда присяжных, и я даже знаю почему. Присяжные не обязаны мотивировать свой вердикт, а профессиональный судья обязан. За полчаса вынесли обвинительный приговор, об этом объявят на заседании в понедельник. Вас обвиняют в том, что вы расстреляли задержанных по личной инициативе, и признали виновным сразу по четырем статьям. А это организация и подстрекательство к убийству шести лиц, заведомо находившихся в беспомощном состоянии, совершенному группой лиц по предварительному сговору; организация умышленного уничтожения чужого имущества, причинившего значительный ущерб и совершенного путем поджога. И при этом вас лишили права на защиту!

Глаза защитника блеснули в темноте, и Максиму некстати вспомнилась Фекла. Как лопала она под этим самым столом мышь и не желала расставаться с добычей. И как лежала, свернувшись в клубок, в коробке. И желтый тусклый зрачок ее мертвых глаз.

– И как только вы явитесь в понедельник в суд, вас сразу же возьмут под стражу, – вымученным шепотом договорил адвокат и умолк.

– Понятно, – после паузы отстраненно ответил Максим. – А как вы считаете, на сколько меня посадят?

– Могу только предположить, что это будет лет пятнадцать, не меньше. Максим, я вас предупредил, дальше решайте сами, – вскинулся защитник, вскочил с табуретки, забегал по кухне. – Это не правосудие, а я не знаю что такое! Приехал какой-то бандюган, и все запрыгали вокруг него, как у новогодней елки! – возмущался он, потрясал кулаками.

Максим наблюдал за своим адвокатом, одновременно прислушиваясь к себе: слова защитника не вызвали в нем никаких эмоций. Даже странно. А впрочем, нет. Как бы он отреагировал на то, если бы сейчас рядом с домом приземлился НЛО и из него вышли зелененькие человечки? Правильно, не поверил бы своим глазам, сказал бы что-то вроде «так не бывает». Сказанное адвокатом было из той же оперы – так не бывает. Но так было, и произошло это сегодня, несколько часов назад. И не просто изменило, а сломало к чертовой матери его судьбу и, может быть, судьбу близких ему людей.

– Вы не правы. Это правосудие, только другое, – прервал адвоката Максим, – оно называется адат – нормы, которые сложились в условиях господства родоплеменных отношений. И кровная месть, выплата «цены крови», – его неотъемлемая часть.

Он подумал вдруг, что все это может оказаться чистейшей воды политикой. И что где-то далеко и высоко принято решение голову капитана Логинова отправить в столицу гордого племени как символ замирения.

– Простите? – не понял защитник. – При чем тут роды и племена? Это ж когда было, при первобытнообщинном строе… – И замолк: понял наконец, с кем ему и его подзащитному пришлось иметь дело.

– У них это никуда не делось, так и живут по сей день. Не удивлюсь, что будет еще один процесс, только на их территории. Там, где совершено преступление. Ну, вы меня поняли…

– Да, конечно. Максим, я вас предупредил, рассказал все, что мне стало известно. Надеюсь, что наша встреча… – Защитник не договорил.

Максим спрыгнул с подоконника, подошел к адвокату.

– О ней никто никогда не узнает. Во всяком случае, от меня, – сказал Максим и добавил: – Я очень благодарен вам и при случае обязательно верну долг. Как порядочный человек, я просто обязан это сделать. Пойдемте, я провожу вас.

– Да, если вам не трудно. – Адвокат нашел в темном коридоре брошенный там мокрый зонт, вышел из квартиры. Максим довел его почти до его дома, подождал, когда тот зайдет в подъезд, и неторопливо пошел обратно, натянув на голову капюшон куртки и засунув руки в карманы. На принятие решения времени почти не осталось. Было уже воскресенье, первый час ночи, завтра, в понедельник, он должен явиться в суд. Для того чтобы отправиться оттуда прямиком в тюрьму. Или участвовать в следующем процессе, на территории, где было совершено преступление и где присяжные быстро проникнутся «пониманием воли народа», а это верная смерть без суда и следствия. И без возможности защитить себя. Выходов Максим видел два – оставить все как есть, дожить до понедельника и явиться в суд. Или сейчас же, немедленно, вернуться в квартиру, взять собранный уже рюкзак и как можно скорее убираться прочь из города. Куда? Да какая разница – на все четыре стороны. Но как бы Максим ни поступил, в финале его ожидало только одно – гибель, но во втором случае она будет лишь отложена во времени на неопределенный срок. «Конечно, лучше помучиться», – мелькнула мысль. Максим криво улыбнулся, остановился перед подъездом. Но сколько в этом случае придется мучиться, зависит только от него самого. Такого задания ему выполнять еще не доводилось – одному против всех. Против тех, кто следует закону кровной мести, против руководства той злосчастной операции, стремившегося уйти от ответственности за бездарную организацию этой самой операции, в ходе которой погибли мирные жители. Против власти и всех силовых структур одновременно.

Когда он и его группа выходили на боевые задания в тыл противника, их прикрывала армия и держала наготове пути для возвращения, но сейчас на чью-либо помощь рассчитывать было глупо. Теперь он стал той самой костью, которую вот-вот бросят своре, чтобы задобрить ее. И он может либо покорно пойти на заклание к продавшей его власти, моля о пощаде, либо пойти против. За человеком, принявшим присягу и отказавшимся подчиниться властям, будут охотиться все. Объявят в розыск, и вся территория России станет местом, где слишком много силовых структур заинтересовано в том, чтобы его, капитана Логинова, не стало. Да и горцы не успокоятся, они будут искать Максима, что ему, собственно, и нужно. Сейчас главное – отвлечь преследователей от Ленки и Василисы, заставить гоняться за собой.

Вот и все, ситуация разобрана, разложена по полочкам, дальнейшие действия понятны, хоть и не просты. Максиму сразу стало легко и даже радостно, так бывает всегда, когда подсознательно понимаешь, что принял верное решение и ступил на нужный путь. Ничего, у него все получится. Пусть они побегают за ним, он заведет их в такие дебри, что и Сусанину не снились. «И умирать вы там будете долго, я уж постараюсь». Нет, так не пойдет, он не может себе позволить испытывать гнев – пользы от этого никакой, а вред существенный. Ненависть и злоба изматывают, а кто знает, как долго придется держать оборону и на сколько все это затянется. Надо отдохнуть перед завтрашним днем, он обещает быть долгим. До понедельника ему ничего не грозит, так и будем вести себя, словно ничего не произошло.

Воскресный день прошел как обычно. Верный легенде, Максим съездил на вокзал, купил билет до Новороссийска. Потом слонялся по городу, бродил бесцельно, смотрел по сторонам. Пару раз ему показалось, что он видит знакомые физиономии преследователей, но проверять свою догадку не стал. Держались они на расстоянии, то ли близко подходить не решались, то ли полученная вводная удерживала их от активных действий. Вечером Максим позвонил Ленке. Голос жены показался ему усталым и грустным.

– Что случилось? – спросил он.

– Васька болеет, простудилась. Здесь сыро, холодно, обогреватель нужен. Завтра куплю какой-нибудь, – сообщила Ленка и тут же перевела разговор на другое: – У тебя как? Когда это закончится?

– Завтра последний день. – Эти слова Максим произнес уверенно. Чтобы ни произошло завтра, кончено будет очень многое. Его прежняя жизнь в первую очередь. Но переход на нелегальное положение должен пройти гладко. Был человек – и нет человека. Несчастный случай – идеальный вариант, но времени на подготовку нет, придется импровизировать.

Судебное заседание было назначено на десять часов утра, и Максим вышел из дома за сорок минут до его начала. Двинулся неторопливо по знакомым улицам, осматривался украдкой по сторонам. Без «провожатых» не обошлось, но свита Максима разочаровала. Три знакомые заросшие физиономии уже успели примелькаться за последние недели. Хотя, может, это сделано просто для того, чтобы отвлечь внимание жертвы от основных действующих лиц. Проверим. Максим резко остановился, растерянно захлопал себя по карманам. Выругался с досадой, повернулся, двинулся назад. И в тот же миг на дороге рядом резко затормозила одна из машин, сдала назад, начала разворачиваться через сплошную линию. Послышался короткий глухой звук удара, заревели автомобильные гудки. В ободранный неприметный «жигуль» преследователей врезались сразу две иномарки. Крики и все положенные в таких случаях эпитеты Максим слушать не стал. Снова остановился, покопался для вида в небольшом рюкзаке, который нес в руках, и двинулся в прежнем направлении. Осмотрелся еще раз – из всех преследователей осталась прежняя троица, они торопливо догоняли «объект» по другой стороне улицы.

Максим глянул на наручные часы – до начала заседания оставалось немногим больше четверти часа. Хорошо, пока все идет так, как он планировал. Максим уже подходил к нехорошему перекрестку, преследователи не отставали, шли параллельным курсом. И даже не считали нужным скрываться, пялились в открытую, разве только пальцами в его сторону не показывали. И непрерывно орали что-то в мобильники, впрочем, Максим догадывался, что именно: жертва покорно топает на бойню, все в порядке. Максим остановился у кромки тротуара вместе с толпой, посмотрел вдаль, на ведущую к автовокзалу дорогу. Так, пока рано, надо подождать. Преследователи остановились, терпеливо ждали, когда «объект» сам придет к ним в руки. Переходить проезжую часть не решались, так и не поняли, видимо, как это делается, или боялись вновь опозориться. Максим не спешил, вытащил из кармана рюкзака мобильник, отступил немного назад, пропуская ринувшуюся на дорогу толпу. И минуты три делал вид, что говорит по телефону. До тех пор, пока с четвертой стороны перекрестка не остановился автобус. Максим не сводил с него глаз – тот выехал на перекресток, пропустил перед собой маршрутку и, вырулив наконец в нужном направлении, остановился, закрыв собой Максима от глаз преследователей. Максим бросился вправо, подбежал к открывавшейся двери, пропустил перед собой взлохмаченного парня в наушниках и мешковатой одежке, влетел за ним по ступенькам в автобус. И пригнулся, накинул на голову капюшон. Следом за Максимом вошли еще люди, водитель быстро считал деньги, раздавал билеты.

– До конечной, – сказал Максим и посмотрел в окно.

Дорогу за автобусом в обе стороны пересекал поток прохожих. Двери закрылись, автобус тронулся. Максим пробежал по салону, нашел свободное место в дальнем его конце, уселся у окна и задернул занавеску Через окно с другой стороны он видел, как мечутся по тротуару преследователи, машут руками, орут друг на друга и даже приподнимаются на цыпочки, пытаясь высмотреть исчезнувший «объект». И хватаются за телефоны, конечно. Только весть уже не радостная: жертва исчезла. Растворилась в воздухе, улетела, провалилась под землю – вариантов было завались. И что теперь делать, непонятно, куда бежать, где искать…

– Пока, придурки, – вполголоса попрощался с ними Максим и откинулся на спинку кресла. Автобус шел в сторону областного центра, маршрут составлял больше семидесяти километров. Город находился в противоположной стороне от той, куда уехали Ленка и Васька. Ну вот, все получилось просто отлично. Максим вытащил телефон, набрал номер жены. «Вне зоны действия сети», – нечеловеческим голосом ответила трубка. Странно, может, денег на счету нет или со связью проблемы? Очень плохо, позвонить в следующий раз он сможет не скоро. Когда начнут искать Максима, проверят и входящие звонки на Ленкин телефон. Хоть и купили ей перед отъездом «на море» новую сим-карту, это скоро перестанет быть тайной. Координаты, откуда сделаны звонки, установить несложно. Раз уж хватило денег на покупку приговора, то о таких мелочах, как информация от сотового оператора, и говорить нечего.