Николай Карамзин
Руская старина

Жителямъ Московскимъ извѣстно старое Нѣмецкое кладбище, въ Марьиной рощѣ, я хотѣлъ узнать, когда оно было оставлено, и спрашивалъ о томъ у Пасторовъ здѣшнихъ Лютеранскихъ церквей; но они не могли отвѣчать мнѣ удовлетворительно. Олеарій пишетъ, что Нѣмцы, Лютеране и Реформаты, переселясъ въ Слободу во время Царя Алексѣя Михайловича, обнесли стѣною новое кладбище свое: вѣроятно, что въ самое сіе время было оставлено ими старое, отъ Слободы удаленное кладбище, гдѣ они погребали мертвыхъ, живучи въ городѣ. – Достойно замѣчанія, что Цари наши однимъ Католикамъ не позволяли въ Москвѣ свободнаго богослуженія: дѣйствіе взаимной ненависти между Восточною и Западною Церковію! Сія ненависть усилилась еще во времена лже-Димитрія и Польскихъ злодѣйствъ въ Россіи. При осадѣ Смоленска было въ нашей арміи нѣсколько Католиковъ; но по окончаніи войны, ихъ немедленно выслали за границу. Голштинскимъ Посламъ, ѣхавшимъ въ Персію черезъ Россію при Михаилѣ, объявили именемъ Царя, что въ свитѣ ихъ не должно быть ни одного Католика.

Многіе иностранцы во время Государя Михаила Ѳедоровича принимали нашу Вѣру. Нѣкто Графъ Шликъ, молодой человѣкъ, пріѣхалъ въ Россію съ письмомъ Датскаго Короля Xристіана IV, и будучи обласканъ Царемъ и Боярами. объявилъ, что онъ желаетъ окреститься по обрядамъ Греческой Церкви. Государь, въ знакъ своего удовольствія, опредѣлилъ ему болѣе тьісячи рублей въ годъ жалованья: сумма великая по тогдашнему времени. Всѣ знатнѣйшіе люди были свидѣтелями его Крещенія, – и Графъ Шликъ, взятый ко Двору, назвался Княземъ Львомъ Александровичемъ Шлыкомъ или Шлаковскимъ. Онъ зналъ Латинскій и другіе язьіки, имѣлъ вообще много свѣдѣній, былъ уменъ, ловокъ, и надѣялся жениться на дочери самого Царя, Иринѣ Михайловнѣ; однакожь сія надежда не исполнилась. Король Датскій увѣдомилъ Государя, что мнимый Графъ Шликъ несправедливо называется симъ именемъ, будучи совсѣмъ другой и весьма незнатной фамиліи; но Царь сдѣлалъ только выговоръ новому Рускому Князю и не лишилъ его своихъ милостей. Сей молодой человѣкъ женился потомъ на дочери одного Боярина. – Полковникъ Леслей, Баронъ Петръ Ремонъ и Французскій дворянинъ де-Гронъ также приняли въ Москвѣ Греческую Вѣру. Перьый служилъ съ великимъ отличіемъ при осадѣ Смоленска, и бывъ щедро награжденъ Государемъ, выѣхалъ изъ Россіи; но черезъ нѣсколько лѣтъ опять возвратился въ Москву, выпросилъ себѣ у Царя большую деревию на берегу Волги, и поселился въ ней съ женою и дѣтми своими. Рускимъ крестьянамъ не полюбилось работать на чужестраннаго господина: они жаловались, что жена его обходится съ ними весъма безчеловѣчно и даже оказываетъ явное презрѣніе къ обрядамъ Греческой Церкви. Послѣднее обвиненіе было уважено еще болѣе перваго. Леслея и жену его привезли въ столицу и строго допрашивали: они клялись въ своей невинности; но самъ Патріархъ вступился въ сіе дѣло и вмѣстѣ съ Боярами убѣдилъ Государя не отдавать крестьянъ иновѣрцамъ. Леслей, узнавъ о томъ и крайне желая удержать за собою доходную деревню, вызвался перемѣнить Вѣру. Его окрестили, но деревню – отдали другому: ибо крестьяне объявили, что они хотятъ лучше умереть, нежели принадлежать ему. Между тѣмъ Царь опредѣлилъ Леслею хорошее жалованье. – —