Николай Карамзин
«Кадм и Гармония, древнее повествование, в двух частях»

Песнопевец, убеленный временем, говорит вельможам фессалийским, подозревающим, что он через союз родства с царем хочет присвоить себе верховную власть.

«Юность мою проводил я в учении; зрелые мои лета и старость мою посвятил я песнословию и славе богов моих, богов и знаменитых героев. Привык я к сему небесам любезному упражнению; и променяю ли ныне сии увеселяющие мои чувства восторги, сие безмятежное, но благочестивое провождение дней моих – променяю ли на саны и преимущества вельможеские, с толикими беспокойствами и суетностями сопряженные, коих и тени едины в страх и сомнительство ввергают? О, нет, фессалийские вельможи! не опасайтесь, дабы от природы сотворенный песнопевец, славитель богов и героев, возгнушался влиянными ему дарованиями, и взалкал жаждою сиять паче на степенях верховного сана, нежели сиять чрез многие веки носящеюся о нем славою! Такой песнопевец не был бы другом своих богов, или был бы он дерзким похитителем сих священных дарований. Вам сладостны преимущества сана вашего, а мне сладостна моя лира. Может быть неважно для вас, о вельможи! мое песнопение; может быть и дарования мои в моем только понятии некоторую цену составляют: но для меня они важны и неоцененны, ибо они блаженство моей жизни соделывают. Оставьте мне мое малое жилище и убогие мои вертограды, трудами моими приобретенные; оставьте, и не опасайтесь ни моего песнословия, ни алчности моей достигнуть высоких почестей в фессалийском царстве». – Вот язык поэта, чувствующего свою цену!