Николай Александрович Соколов
Хмарь. Солдат удачи
Для нашей штурмовой группы выделили пять добровольцев и четыре дроида.
Четверо из них были среднего роста, а пятый нас удивил. Он был выше двух метров. Поздоровавшись с ним, отец сказал:
– Дар, с твоими габаритами нельзя с нами. Ты же застрянешь.
– Не переживай, командир, я хоть и высокий, но не толстый. Везде пролезу.
– Хорошо, труба в коллекторе невеликого диаметра, всего около полутора метров, поэтому будем двигаться, ухватившись за дроида-таракана. Можно лежа. Дроид нас всех спокойно утащит, – проинструктировал группу отец.
Коллекторная труба была полностью покрыта серой слизью. Мы быстро превратились в склизкие комки грязи и почти не создавали шума, а вот дроид-таракан лязгал своими конечностями так, что у меня сердце замирало.
На пути часто встречались ответвления, но, спасибо «Кузе», мы знали куда двигаться.
«Кузя» сообщал мне состояние бойцов и дроидов. По медицинским показателям было видно, что всю нашу команду мучили легкие приступы панического страха. Немудрено, так как развернуться в канализации одетым в УБ200М, было невозможно. В моей голове пульсировала мысль: вдруг мы не сможем выбраться, и я здесь останусь навсегда?
Ощущения были ужасные, но я выдержал, даже без применения седативных препаратов. Когда наш «поезд» прибыл к точке назначения, проход уже был прокопан, а дроиды равномерно распределили грунт по трубе.
В технических тоннелях пространства для перемещения было больше, и мы смогли передвигаться на четвереньках. Только Дар, ползший передо мной, двигался как змея. Его рост не позволял передвигаться так, как это делали все. Его изгибоны сильно рассмешили меня. Хорошо, что он не слышал моего смеха, а то никогда бы мне этого не простил. В итоге, в некоторых местах мне пришлось поработать толкачом.
Только через час мы заняли место, где планировали начать штурм. В запасе до времени «Ч» у нас осталось три часа. Я выставил время срабатывания мин и отправил двух миниатюрных шестиногих дронов установить мины на силовые высоковольтные кабели. После чего спокойно заснул.
За десять минут до взрыва я проснулся. Дальнейшее произошло строго по плану. Штурм электростанции основным отрядом в 04:00, в 04:05 срабатывают наши мины, 04:25 мы проникаем в электростанцию и захватываем реакторную. Убеждаемся, что произведено аварийное отключение и создаём видимость активного боя, то есть тратим боекомплект. Если после боестолкновения при проверке обнаружат полный боекомплект, нас обязательно обвинят в трусости.
За эту операцию мы разжились двумя дронами. Отец просил у ротного всех четырех выделенных нам, мотивируя тем, что Николас потратил деньги на тактиков, которые и разработали эту удачную для роты операцию. Но ротный был непреклонен: только двух дронов и точка! Их он списал как боевые потери. Отец намекал на маленький подарок за ещё двух, вот только рассердил своим предложением ротного командира.
Пришлось отцу извиняться за глупые слова. А выторгованных дронов мы потеряли в последней операции, когда до конца срока осталось одиннадцать дней. В тот тяжелый для нашей роты день нам снова приказали совершить невозможное. Приказ был понятный: захватить и удержать. Перед операцией командир роты привычно собрал всех ветеранов на совещание.
– Господа, нам поставили задачу прорвать оборону противника и овладеть опорным пунктом. После чего, удерживая захваченные позиции, отвлечь значительные силы противника на себя. Через час всем прибыть на КП с предложениями. Николас Сильве, я очень надеюсь на ваших «тактиков».
Мне осталось сказать: «Будет исполнено, господин капитан!» – и удалиться.
«Кузя» потратил на решение задачи всего полчаса, выдав на-гора более тридцати вариантов. Нам пришлось попотеть, чтобы выбрать оптимальный.
Моя минутка славы закончилась очень быстро. Как только план операции попал в руки ротному, все засуетились, забыв обо мне. В конечном итоге из тактика я превратился в исполнителя. Мне пришлось, как и всем наемникам, переносить бронекостюмы для подготовки ложной атаки. По задумке их должны запустить в атаку в режиме дронов. Для большего эффекта имитации атаки ротный потребовал у технарей все, что хоть немного ходит и ездит. Для противника это должно было выглядело так, как будто их атаковал штурмовой батальон с поддержкой тяжелой техники.
Подготовительный этап прошёл строго по плану. Противник воспринял атаку списанной и чуть живой «ретро-техники» всерьез. По атакующей колонне открыли бешеный кинжальный огонь. А в это время наши наблюдатели засекали точки, с которых вели стрельбу, и передавали целеуказание в роту. Благодаря их информации мы смогли уничтожить большую часть точек прицельным огнём. Цель достигнута. Все внимание противника было направлено на отражение атаки.
В это время два дрона, используемые в качестве носильщиков взрывчатки, незаметно продвигались к противнику. Первого дрона защитники одной из оставшихся опорных точек заметили и расстреляли. Второй брандер сумел прорваться в мертвую зону, и мощный взрыв сотряс землю, на мгновение озарив яркой вспышкой всё окружающее пространство. Ещё не упали на землю осколки укрепления, а наемники ШТР уже шли в атаку.
По связи я слышал, как отец тихонечко напевал песню Дениса Майданова:
– Ничего не жаль!
Ни штыков, ни роз -
Если за мечту, если всё всерьёз.
Ничего не жаль
Ни огня, ни слов -
Если за мечту, если за любовь!
Думать наивно, что кто-то устанет в бою,
И бескорыстно подарит счастливую даль.
Просто поверь, что кому-то в соседнем строю
Так же за эту вершину, за эту медаль
Ничего не жаль!
Ни штыков, ни роз -
Если за мечту, если всё всерьёз.
Ничего не жаль
Ни огня, ни слов -
Если за мечту, если за любовь!
Это он пел поминальную песню по погибшим дронам. Мы пожертвовали личных дронов для проведения успешного прорыва. Может отцу их было не жаль, но я считал дронов своими однополчанами, которые не раз прикрывали мне спину.
Захват укрепления опорной точки прошёл для роты с минимальными потерями: всего пять «300». А вот при сдерживании наступающего противника рота понесла ужасающие потери. Пятьдесят процентов личного состава погибли, около тридцати процентов имели тяжелые ранения. Легкие ранения были у всех остальных. Немудрено, по нашим позициям штурмовики несколько раз прицельно отбомбились. За три часа бойни рота выдержала больше десяти атак. Была бы возможность отступить – отступили бы все. Но возможности такой не было. Вне укреплений, которые стремительным броском захватила наша рота, вероятность выжить стремилась к нулю. А вот в укреплениях шанс выжить хоть и маленький, но был.
После боя мне снова пришлось искать отца среди развалин. В этот раз я нашел его в бессознательном состоянии на крыше двухэтажного здания. Даже пролежав в медкапсуле десять часов, он не вспомнил, как туда попал.
Как только на нейрокомутатор пришло сообщение от отца, я сразу же пошёл его навестить. Отец после лечения находился в состоянии остаточной эйфории.
– Я теперь понял анекдот про склероз, – шутил отец. – У меня интересная жизнь и вспомнить в старости есть что. А тут «бамс» – склероз! Чем хвастаться буду, сидя на завалинке?
– Соврешь что-нибудь, ты умеешь, – подхватил я его шутку. – Ты, как политик, правду говоришь, только когда не знаешь, что соврать.
– Да ладно, не наговаривай на меня. А то, кто не знает, подумает, что правда. Ну подумаешь, девчонкам сказал, что мне сорок пять лет. Ты, чай, ни кому не расскажешь, что мне больше шестидесяти.
– Маме расскажу, как ты тут с молодицами заигрываешь.
– Ты чего это! Сразу пугать, – изобразил отец испуг. – Вообще я не виноват, они сами ко мне пришли.
Отец обнял меня и заразительно захохотал.
Офис компании «Биоинжинеринг».
Кабинет начальника СБ.
Вице президент компании «Биоинжинеринг» Лер Винар, нависая над полковником Гарусом, орал, брызжа слюной.
– Вы понимаете, что натворили? Нас аграфы живьём съедят и не подавятся. Как так получилось, что пираты захватили экземпляр, вакцинированный штаммом Джоре?
– Предательство, Лер Винар. Начальник СБ группы К3244 продал пиратам партию рабов, среди которых был один вакцинированный. Сам предатель уничтожен группой неизвестных. Предполагаю – для сокрытия следов.
– Как удалось обнаружить?
– Сработала закладка в нейросети. Вот, послушайте разговор с пиратами.
– Сэр, эти русские очень опасны для империи, – визгливым голосом пытался докладывать какой-то мужчина. – Они очень воинственный народ.
– Сейчас перемотаю, Лер Винар. Не на том месте включил.
– Давайте послушаем, Гарус. На записи говорится об опасности, угрожающей империи: – Для русских деньги далеко не главное. Справедливость – вот их главная ценность. Ещё они считают, что сила в правде. Разве это нормально? На нашей планете русские захватили самую большую территорию. Уничтожили самые могущественные империи на Земле: Германскую, Османскую, Монгольскую, Наполеоновскую…
– Пропусти этот бред, Гарус. Этот дурачок смеет утверждать, что какие-то дикари угрожают империям Содружества. Полный бред.
– Хорошо, Лер Винар, послушайте дальше:
– Добрый день, Флитт. Вам удалось встретиться с нашими друзьями?
– Да, оговоренную ранее сумму передали вашим друзьям. Ваши кости (рабов, прим. автора) получили, надеюсь, с вакциной Джоре не обманули, покупатель будет очень недоволен.
– Не беспокойтесь, на следующей декаде ещё пришлем троих вакцинированных штаммом Джоре.
– Полковник Гарус, – продолжил он после некоторой паузы. – Ваша задача любой ценой не допустить продажу, а лучше уничтожить этот змеиный клубок. Приступайте.
Штурмовая тактическая рота.
Когда нам с отцом осталось девять дней до дембеля, у большинства наемников боевого ядра ШТР закончился штрафной срок. Сослуживцы, прощаясь с нами, желали удачи и вырваться живыми из этого ада. Некоторые дарили на память нужные для штрафника предметы. Отцу, как главному «ковырялкину», за восстановление поврежденной техники командир роты подарил мультиблок РЭБ для взлома системы управления дронами. Мне в основном дарили всякую мелочь со словами:
– Держись, везунчик.
Так меня прозвали после последнего боя. Я единственный не получил даже царапины за время смертельного сражения.
После прощальных объятий я всем отвечал:
– Если бы мне ещё в любви везло, было бы вообще хорошо.
– Ну хоть в чем то тебе не везет, – смеялись теперь мои уже бывшие сослуживцы.
На следующий день роту, в которой мы провели тридцать восемь жарких дней, расформировали, а меня и отца перевели в другую часть.
Новые сослуживцы встретили нас холодно. В этой ШТР ощущалась какая-то безнадега. Никто не поинтересовался откуда мы, кто такие. Оптимизм моего отца разбился об их пессимизм, как морской прибой, попробовавший на прочность волнорез. Даже в глазах их командира я не увидел надежды на благополучный исход.
Нас перебросили на крейсере в другую систему. Время перелетов не засчитывалось в штрафной срок, поэтому три дня прошло для нас впустую. Нашей роте поменяли потрепанные бронекостюмы на б/у-шные штурмовые скафандры. На моём было около пяти мелких заплаток разного цвета. Скафандр порадовал классом бронезащиты, который был способен выдержать попадание импульсной винтовки с 30 до 40 метров.
Роту штрафников погрузили в штурмовые десантные боты. И вот уже третий час как мы сидим в бездействии, тесно прижавшись друг к другу, словно селедки в бочке. Мне повезло, отец занял место для меня рядом с кабиной пилотов, и я смог с комфортом уснуть.
Проснулся от небольшой вибрации, пытаясь припомнить свой сон. Вспомнились лишь отдельные обрывки: кровавая жесткая схватка матёрого огромного волка необычной масти с неведомым врагом и белоснежный сокол, пикирующий на врага. Следующий эпизод особенно выделялся своей невероятностью: волк зализывал раны окровавленной птице, в которой я узнал сокола. Сокол умирал. Волк, видя гибнущего друга, завыл. В этом вое слились тревога, и отчаяние, и зов о помощи. Словно услышав волка, перед ним предстала девушка с длинными ярко-рыжими волосами, небрежно собранными в пышный хвост серебристой ленточкой. Плавным прыжком она перелетела небольшое расстояние и опустилась на колени перед лежащим на земле раненым соколом. Бережно взяла птицу на руки и ловко перевязала, выдернув ленточку из волос. При прикосновении между ними пробежала золотистая искра, и ленточка неожиданно замерцала молочным светом. Сокол вздрогнул, открыл глаза, расправил крылья и взмыл в высоко в небо. Проводив птицу взглядом, рыжая красавица хлопнула в ладоши и, превратившись в лисичку, нырнула в призрачную нору, махнув на прощание огненно-рыжим хвостом.
Мои попытки вспомнить дальнейшие события сна прервала сильная перегрузка. Похоже, гравитационный компенсатор сбоил. Поэтому при вхождении в плотные слои атмосферы нашего штурмового десантного бота, перегрузка пыталась сделать из меня блин, тонко размазанный внутри скафандра. Однако никто из сидящих десантников не заорал пилоту «не дрова везешь, козел». Мы все понимали, экстремальные спуски и жесткие противоракетные уклонения, проводимые пилотом, спасают нашу жизнь.
После первого попадания в штурмовом боте наступила полная темнота, а инфракрасная подсветка создавала в визире мрачную кровавую картину. Второе попадание измяло среднебронированный корпус штурмового бота и отбросило меня в центр. После попадания третей ракеты я валялся на полу, придавленный штурмовыми скафандрами соседей. В моей бедной голове зарождался ужас. Я не боялся сгореть в небе чужой планеты – страшно было пропасть без вести непонятно где. Страх всеми своими силами готовился сломить мою волю. В этой борьбе забылись инструкции дальнейших действий. Я быстрой скороговоркой тихо повторял «Господи! Помоги мне выжить! Помилуй, Господи!» Эти слова повторяли про себя солдаты и под артиллерийским обстрелом в 1914 и под бомбежкой в 1941 году. На войне нет атеистов. Вера в заступничество Бога помогает солдату сопротивляться ужасу, охватившему душу, и остаться человеком в любой ситуации.
Пилот нашего штурмового бота все же сумел найти дыру во вражеской противокосмической обороне. На наше счастье противник пожадничал, установив старье в менее опасных, как ему казалось, направлениях. Ну что ж, такое хорошее дело не останется безнаказанным. Мы придем и скажем «спасибо».
Место высадки сместилось на полтора километра южнее. Кроме того, десантную аппарель заклинило от жесткого приземления. Пришлось выжигать плазмой. С трудом выбравшись через оплавленную дыру, штрафники рванули бегом к заданной точке высадки.
Наше стремительное передвижение по пересеченной местности вызвало бы зависть. Но, если в те минуты кто-нибудь заглянул под забрало шлема и вгляделся в лица бегущих людей, то увидел бы их красные глаза со зрачками наркомана, размазанные кровавые сопли на лице – Хэллоуин отдыхает. Откуда они берут силы на марш-бросок после такой посадки? Ответ прост – химия. Боевой коктейль, который вкалывает аптечка, мертвого поднимет и заставит пойти в атаку, но режим берсерка не дается просто так: десять лет жизни за полчаса мнимого бессмертия.
Этот расклад был не для нас. Я сумел заранее заменить химическую дрянь боевого коктейля на более безвредные стимуляторы, и мы с отцом еле-еле успевали за десантниками.
Огневая сшибка произошла ещё до подхода к точке. Мы легко смяли боевое охранение. Храбрости защитников хватило на полчаса и, бросив позиции, они сбежали. Сработал эффект неожиданности – нас не ждали с этого направления. Остатки роты ворвались в подземную галерею. Время действия коктейля истекло и наступил откат: штрафники стали медленнее двигаться, пропала сверхреакция. Командир, посмотрев физические показатели подчиненных, приказал нам с отцом идти в авангарде вглубь подземного комплекса. Перемещаясь и ведя стрельбу, мы заблудились в лабиринте сооружений. Сеть не работала, где-то была включена глушилка.
Неожиданно перед нами открылся огромный тоннель. Отец, показав знаком «прикрой, я иду первым», двинулся по тоннелю. Я осторожно последовал за ним. В этот момент земля вздрогнула, и взрывная волна подняла меня и бросила куда-то вперед. Последним моим воспоминанием стала мчащаяся на меня стена, покрытая черными извилинами трещин.
Очнувшись, я с трудом открыл один глаз. Второй не открывался, несмотря на мои усилия. Вокруг стояла непроницаемая темнота, меня тошнило, острая боль пульсировала, охватывая все тело. Густая, вязкая кровь, текущая по лицу, вызвала страх, и я неосознанно попытался рукой ощупать голову – цела ли она? Обследовать раненую голову помешал шлем скафандра. Проведя перчаткой по поверхности шлема, я обнаружил глубокую вмятину с левой стороны. «Лишь бы мое серое вещество не вытекло», – неожиданно мелькнула странная мысль(1).
Я попробовал пошевелиться и сразу пожалел об этом. Ужасная боль взорвалась в теле и, когда стало невыносимо терпеть, я зашептал. – "Мама, мама! Мне плохо. Мама, помоги мне. Мама…" Аптечка, встроенная в скафандр, наконец-то заметила огромное количество адреналина в крови и впрыснула обезболивающий наркотический состав. Сознание плавно унеслось в мир грез, где я летал среди облаков и даже выше, любуясь сверкающими белоснежными пуховыми перинами, взбитыми добросовестной хозяйкой так, что вокруг разлетелись пух и перья.
Вдруг начался настоящий звездопад из цветных искр, и мою душу переполнили радость и восторг. Вокруг меня закружился красный огонек. Я немного поиграл с ним в догонялки. Огонек, нет уже маленькая звезда, сменив цвет на небесно-голубой, помчалась вдаль, как бы призывая меня следовать за собой. Продираясь через чудесные видения за путеводной звездой, я обнаружил скрытую в тумане дверь, за порогом которой пришел в чувство.
Прислушавшись к ощущениям, понял, что меня бережно волокут по шероховатому полу тоннеля. Разлепив правый глаз, попытался повернуть голову, что бы рассмотреть хоть что-нибудь. Все расплывалось. Пришлось немного напрячь зрение, чтобы увидеть неяркий луч фонаря. Луч желтым пятном пробивался сквозь пыльную взвесь, осторожно двигаясь по стене, иногда выхватывая из мрака тоннеля покрытые сероватыми потёками стены и потолок.
Дикая смесь, бродившая в крови, мешала сосредоточиться. Кто я? Где я нахожусь? Прошлое вспыхнуло в мозгу калейдоскопом картинок. Эмоции захлестнули меня. Вот я восторгаюсь полету на парашютном крыле. Вот мы всей семьей плывем на лодке, сопротивляясь течению быстрой реки. Вот я радуюсь людям, прилетевшим с других планет. Радуюсь не каким-нибудь зелёным гуманоидам, а именно землянам, похищенным с нашей Земли и вернувшимся обратно. Радость и мечты охватили весь мир. Все ждали чуда, помощи, но халявы не случилось.
Обезболивающий коктейль прекращал своё действие, и постепенно начала проявляться боль. Сквозь шум в ушах я слышал отца. Он уговаривал меня:
– Сынок, потерпи немного. Как я домой один вернусь? Мама меня убьет.
Я почувствовал, как заработал штурмовой комплекс – отец вел огонь короткими очередями.
– Я на разведку. Немного постреляю и вернусь.
Оставшись один, я попробовал открыть глаза, но сил не было даже для этого. Похоже, я умирал. Жуткий страх тоненькой струйкой попытался пробраться мне в душу, стремясь прорвать плотину и превратиться в бушующую реку. Но возвратился отец, и его уверенный голос прогнал мои опасения и страхи.
– Они попробовали меня не пустить, ну я их вежливо попросил. Добрым словом и большим пистолетом всегда проще уговорить. Ты держись, сынок. Там медкапсула. Сейчас попрошу подлечить тебя немного. Подойдем поближе. И попрошу вежливо.
Скорость движения возросла, отец сильно торопился. Снова прозвучала стрельба.
– Всем лечь. Руки за голову, – заорал благим матом отец.
Ещё один выстрел. Громкий голос отца было слышно хорошо, остальные звуки сливались в монотонный шум. Ориентировался в пространстве помещения на слух. Было тяжело. Мои видеокамеры на бронескафандре не отвечали.
– Куда ж ты голой пяткой против станера. А вот и глушилка связи.
После изучения базы «Техник» третьего уровня отец легко ориентировался в любой аппаратуре. Послышались ещё выстрелы, и заработала связь. «Кузя» соединился с нейрокоммуникатором отца, и информация стала поступать с его видеокамер через нейроинтерфейс на рабочий стол моей нейросети, и я прозрел, не открывая глаз.
В зале действительно стояла нестандартная медкапсула. На полу лежали несколько человек в ошейниках рабов.
– Мне нужен доктор! Если он умрет, всех завалю! Кто мне может помочь? Здесь что, одни рабы?
Несколько рабов от страха дико завопили:
– Она в карцере, мы не можем помочь.
– Где карцер? Ты, лысый, покажи, – отец толкнул ногой ближайшего лысого раба.
Когда тот показал направление, отец посмотрел на меня.
– Потерпи ещё минутку, – и рявкнул на остальных, – быстро отправляйтесь к карцеру!
Отец встал рядом с дверью карцера, ударил ногой и крикнул.
– В камере, отойдите в правую сторону я буду стрелять. Вам понятно? – и он ещё раз постучал по двери. Услышав, что его поняли, выстрелил по дверному замку, открыл дверь и отошел в сторону.
– Выходите скорее! Вы свободны.
Из карцера вышла девушка с повязкой на лице. Через прорехи комбинезона были видны незажившие шрамы на теле.
– Ничего себе, кто это над тобой издевался?
Она ткнула пальцем в двоих мордоворотов с яркими желтыми нашивками с левой стороны груди. Рабы быстро отползли от них, создав свободное пространство вокруг. Отец, не раздумывая, выстрелил прямо по желтым нашивкам. Побледнев как смерть до идеально белого цвета, молодая девушка заморгала глазами.
Заметив ее реакцию, отец спросил:
– Я что, поторопился? Ты сама хотела отомстить?
Она замотала головой, пытаясь отойти в сторону.
– Если спасешь сына, я сделаю для тебя все, что в моих силах.
При разговоре с ней, он старался припустить в голос немного теплоты.
– Для начала я сниму с тебя эту мерзкую штуку раба, – и увидев ее испуг, проговорил, – только с вашего разрешения.
В стрессовом состоянии отец часто разговаривал фразами из известных фильмов. В данной ситуации он процитировал таксиста Корбена Далласа из фильма «Пятый элемент».
Отец достал мультиблок РЭБ, предназначенный для борьбы с минами и дронами.
Поднес его к ошейнику и включил. После того как индикация засветилась зеленым цветом, осторожно разрезал в двух местах. Отдав ей остатки ошейника, заявил:
– Маленькую часть нашей сделки я выполнил. Теперь твоя очередь. И поторапливайся, пока я добрый.
Повернув ствол штурмового комплекса в сторону лежащих рабов, скомандовал им:
– Всем быстро зайти в камеру, – и указал на соседнею дверь рядом с карцером.
Когда все забежали, он закрыл дверь и выстрелом слабой плазмы приварил ее к косяку.
– Пусть отдохнут, да и тебе мешать не будут.
Отец схватил девушку за комбинезон и поволок ко мне.
– Что застыла, помогай, – зарычал отец.
Они присели рядом, и я ощутил, как бережно начали снимать мою одежду. Даже их легкие касания вызывали нестерпимые мучения. Неожиданная резкая волна сильнейшей боли пробежала через всё тело. На какой-то миг время остановило свой привычный ход, а я вознесся вверх. Я не чувствовал боли, вокруг воцарилась неестественная мёртвая тишина. Умиротворенность и покой мешали сосредоточиться. Я видел, как отец торопливо срезал одежду ножом с раненого мужчины, и это было странно. Мне было непонятно, почему он бросил меня. Я не сразу смог узнать себя в человеке, истекающем кровью.
Откуда-то сверху, из бесконечности, теплый лучик коснулся меня. Поток любви и энергии бурным потоком принялся восстанавливать мои силы. У меня возникло понимание, что я нужен людям и меня отправляют назад.
Мое «воссоединение» с телом произошло столь же внезапно, как и «расставание». Резкая боль вновь вернулась в моё изможденное тело, но сейчас я мог выдержать и большие муки.
– Владычица Богородица, смилуйся надо мной, – попытался прошептать я.
Девушка, услышав мои хрипы, тихо и с робкой нежностью прикоснулась рукой и погладила тонкими нежными пальцами мои волосы.
– Потерпи немного, мы быстро,– услышал я ее.
– Я должна предупредить, – девушка тяжело вздохнула и быстро проговорила, – я должна сказать, что нас убьют за использование этой медкапсулы. Хотя вам наверняка все равно, вы же дорожите раненым.
– Это мой сын, и я готов на многое, – хрипло проговорил отец.
Кивнув головой, она продолжила:
– Этот аппарат является собственностью нашего клана и привязан к моей ДНК. Он включается только по моей команде. Там сейчас загружены расходные материалы на миллионы кредитов. Их готовили для какого-то высокопоставленного чиновника. А достанутся простому наемнику. Насмешка судьбы.
– Кому – насмешка, а кому – подарок, – впервые улыбнулся отец
Меня осторожно приподняли и положили в медкапсулу. Крышка закрылась, и я провалился в глубокий черный колодец сна.