Николай Александрович Добролюбов
Путешествие на Амур

Объяснивши все удобства путей сообщения в Амурском крае, панегиристы, разумеется, решили, что через Амур должна происходить иностранная торговля Сибири. А решивши это, они немедленно пришли в умиление от ее широкого развития. «Взглянуть на зарождающуюся иностранную торговлю Сибири – так просто сердце радуется», – восклицает г. Романов в «Русском вестнике». «1857 год был, можно сказать, первым годом правильной торговли и начала торгового пароходства по Амуру, и в этот первый год ценность всех грузов, передвигавшихся по Амуру, простиралась до 1 000 000 руб. сер. Что же будет далее при таком богатом начале? И теперь уже жители Иркутска пьют кофе с здешним сахаром, курят сигары, привезенные через Николаевск из Манилы и Гаваны, из Якутска делают заказы вин здешним американским торговцам и т. д. Не чудаки ли те люди, которые утверждают, что Амур вздор и что, кроме обременения издержками, он России ничего не принесет полезного?..» К этому прибавлялись известия об 11 судах, бывших уже в мае в Николаевске, о сахаре, доставленном по Амуру и продававшемся по 7 руб. 50 коп. за пуд в Иркутске, и пр. Тут же, разумеется, изъявлялись благие желания, чтобы частная предприимчивость взялась за дело, и раскрывались разные надежды и ожидания…

Все это встречаемо было с великим сочувствием большею частию людей, привыкших видеть в розовом свете и будущность и все, что совершается в настоящее время, когда, и пр. Но вот несколько общих соображений, представленных по этому предмету г. Завалишиным в «Морском сборнике» (№ 7, стр. 48–50):

Часто, чуть не беспрестанно, делают у нас упрек частной деятельности в недостатке предприимчивости… Полно, так ли? Это дает повод вглядеться в это дело попристальнее. Будьте уверены, что когда какое-либо явление доходит до степени общности, то причины его заключаются уже не в одних только людях. Везде, где массы подвергаются незаконным требованиям со стороны казны, они вымещают это на частных лицах. Тогда законная частная деятельность становится невозможною; место ее занимает незаконная, что, в свою очередь, опять отражается на казне. Таким-то образом, в этом круговороте все сдвигается с принадлежащего ему законного и выгоднейшего места; всякое правильное движение становится невозможным; и вместо его, к общей невыгоде и трате сил, являются беспорядок и случайность; предприимчивость же может существовать только там, где есть прочное, разумное основание для расчета и соображений в постоянных элементах и строгом законном ограждении частной деятельности. Великое было бы, конечно, дело добиться от масс (и в этом-то и будет великая заслуга, несомненно ожидаемая от образования) сознания справедливости законных требований; но никакими усилиями, никакими софизмами не добьются никогда спокойного подчинения незаконным требованиям, без того, чтоб человек не искал, в свою очередь, вознаградить себя за это на счет другого, да так еще, чтоб урвать при случае и на запас. И вот начинается между большинством круговая порука насилий и обманов; беда тому только, кто руководствуется иными правилами: он будет непременно смолот между двумя жерновами.

Возьмем пример; человек подряжается у казны строить дом. Что, по-настоящему, он должен принять в соображение? Ценность материала, работы, продолжительность затраты капитала, разумные проценты. Все производство обеспечил он, по-видимому, требуемыми законом документами; но едва прикоснулся к делу, как и начинаются всевозможные трибуляции. Работники не явились вовремя; отговариваются, что их гоняли туда-то и туда; вместо их наскоро нанимаются другие, дороже. Материал не доставляется – потерял-де лошадей на таком-то наряде; вместо оного покупается или самим подрядчиком, или в счет его другой материал; часто вся работа останавливается. Подрядчику, конечно, предоставляется взыскивать с виновных, с их поручителей. Но когда еще он добьется до удовлетворения? Иногда проходят года… Да это требует и расходов и досуга, а между тем время идет. Иногда кончается тем, что работа передается другому, и первый подрядчик терпит убыток. Вперед наука, говорит он – и при следующем подряде непременно примет, все это в расчет: и лишнюю на запас заготовку материала, и за подряжение лишних людей, и другие известные расходы, и заломит цену вдвое; или, если сумеет поставить силу на своей стороне, сам прижмет рабочих, второстепенных поставщиков; поставит похуже материал, выгадывая на всем этом… Теперь возьмем другой пример: если казна берет у хлебопашца муку не по надлежащей цене, он постарается непременно уменьшить убыток дурным качеством ее, подмесью; если будет затруднение при сдаче – будет выгода разве приемщику, а провиант все-таки поступит дурной; и это неминуемо отразится на тех, кто должен будет волею и неволею употреблять его, и выразится болезнями и нередко смертностью.

Исходя из подобных соображений, г. Завалишин не соглашается с г. Романовым в том, что «край развернется быстро, если будет идти так же, как в настоящее время», и что нужно только дать туда денег и людей. Напротив, он приводит факты, по которым видно, что край вовсе не так хорошо устроился, как уверяют, и что денег и людей много потрачено, – и все понапрасну. Показания г. Завалишина говорят следующее: вместо одиннадцати иностранных судов в мае оказалось по сентябрь всего пять, и то ничтожного количества тонн. Сахар не только в Иркутске не продавался по 7 руб. 50 коп., но и в Благовещенске стоил 14 руб., а на устье Амура – по 9 руб., так что провоз от устья до Благовещенска обходится едва ли не дороже, чем провоз от Нижнего до Кяхты. Из этого г. Завалишин делает такое сравнение: «С одной стороны, сахар из России, оплативший или пошлину в песке, или акциз в свекловице, привезенный гужом за шесть и более тысяч верст, может продаваться в Иркутске по 14 руб. и даже продавался по 12; а с другой стороны – худшего качества сахар, при водяной доставке морем и по великолепной, не полагающей препятствий реке, не платя ни пошлины, ни акциза, продается в Благовещенске по 14 руб.; во сколько же он обошелся бы с доставкою в Читу и Иркутск? А по общему отзыву, эта часть пути – самая трудная, а потому и самая дорогая для проезда, тем более для провоза…» В самом деле, соображение это довольно занимательно. К сожалению для панегиристов Амура, оно не имело случая подтвердиться на практике, потому что, по уверению г. Завалишина, «не только в Иркутске, но и во всем Забайкалье никогда не было еще и до сих пор нет привоза никаких капитальных товаров по Амуру в сколько-нибудь значительном количестве» («Вестник промышленности», № 10, стр. 61). Оттого небывалой дешевизны здесь действительно нет, все по-прежнему выписывается из России, и как это ни дорого обходится, но все же дешевле, чем через Амур.