Никита Филатов
Пражская весна

© Филатов Н.А., 2021

© ООО «Издательство «Вече», 2021

© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2021

Я знаю одно слово, страшное слово,

которое разрушит злые чары -

это слово «убийство»,

и оно несет с собой освобождение,

чистое, как весенние цветы.

Гилберт Кит Честертон

Пролог. Охота на водоплавающую дичь

Со скучного серого неба, из-под темно-свинцовых растрепанных туч, бесконечным потоком стекало вниз что-то мелкое и холодное.

– Того и гляди, снег пойдет.

– Да, погодка…

Кажется, в прошлом году первый снег выпал уже к середине ноября. Выпал неожиданно, вопреки всем народным приметам и прогнозам ученых метеорологов – просто, выглянув поздним субботним вечером из окна, люди вдруг обнаружили, что пространство вокруг них покрыто не толстым, но вполне ощутимым слоем рассыпчатой белизны.

Вообще-то первый осенний снег неплохо смотрится только поначалу. А через пару часов…

Катер ходко резал волну, такую же серую и холодную, как во времена древних викингов и гренадеров Суворова. Только пестрые геометрические силуэты навигационных знаков напоминали о том, что вокруг худо-бедно начинается век двадцать первый…

Но даже сейчас, под самый конец охотничьего сезона, несмотря на хроническую непогоду, Карельский перешеек оставался по-своему притягателен и красив. Северная природа не отличается пышностью, однако она никого не подавляет и никому ничего не навязывает – при этом любое дерево, куст, любой камень на побережье занимают назначенное им место с чувством собственного достоинства. К тому же всем этим скалам и соснам глубоко плевать на человеческую суету.

– Тут надо правее брать! – обернулся назад, на корму, молодой офицер-пограничник, стараясь перекричать завывание двигателя.

Насквозь вымокший егерь, в длинном брезентовом плаще и в фуражке с кокардой, собрался было что-то ответить. Но потом передумал и, не торопясь, сдвинул ручку подвесного мотора на несколько градусов влево. Острый нос катера так же медленно повернулся в указанном направлении, догнал волну, – и уже в следующую секунду холодными, крупными брызгами с ног до головы окатило не только самого пограничника, но и его соседа, солидного дядечку средних лет.

– Эй, ты чего творишь-то?

Впрочем, егерь, так и не произнеся ни слова, уже вернул катер на прежний курс, и потоки воды больше не перехлестывали через борт.

– Да ладно вам… – Сосед пограничника, плотно упакованный в экспериментальный американский комбинезон из неопрена, первым делом снял и протер очки. Потом водрузил их на место и пару раз провел ладонями по мокрым щекам. При этом ствол ружья, лежавшего у него на коленях, сполз вниз и уперся в бедро еще одного охотника, расположившегося на рюкзаках ближе к носу, под прикрытием ветрового стекла.

– Осторожнее, коллега!

– Пардон… – мужчина в очках сразу понял, в чем дело, и передвинул оружие так, чтобы оно больше не представляло опасности для окружающих. Следует отметить, что ружье у него было под стать импортному комбинезону – итальянская полуавтоматическая «беретта» двенадцатого калибра, обошедшаяся владельцу, без учета мудреной оптики и разных дополнительных приспособлений, примерно в две тысячи долларов.

– Ничего, бывает. – Человек, укрывшийся от непогоды за ветровым стеклом, выглядел не намного моложе своего спутника. И одет он был значительно проще, но тоже не без претензии на охотничий шик: резиновые болотные сапоги, водолазный свитер из тонкой верблюжьей шерсти, кожаная куртка с меховым воротником – вроде тех, что когда-то выдавали советским морякам на ракетных катерах и подводных лодках.

Некоторое время катер шел наперерез волнам, то проваливаясь между ними, то получая удар под форштевень и высоко задирая нос.

Офицер-пограничник взглянул на часы, после чего перевел взгляд на воду:

– Скоро начнется отлив!

Судя по тону, суточное колебание поверхности мирового океана организовал именно он и теперь достойно несет ответственность за бесперебойный ход планетарных процессов.

Справа по борту открылась очередная бухта: рваное ожерелье из не повторяющих один другого валунов, местами сбившихся в причудливые гроздья, местами – плоско стекающих под дрожащую кромку прибоя. Смешанный – елка, сосна и береза – лес вплотную подступал к воде, темной и непроглядной уже в полуметре от берега. У основания одного из двух мысов чернела на фоне холодного неба ажурная металлическая конструкция.

– Это что за вышка? – поинтересовался владелец шикарного импортного ружья.

– Наша, пограничная! – закричал, перекрывая ветер и двигатель, молодой офицер. Потом перегнулся поближе:

– Раньше тут пост выставлялся. Теперь, конечно, убрали.

– Шпионы, что ли, кончились?

– Деньги кончились! С нарушителями границы как раз все нормально – хватает. А вот финансы все время режут.

Собеседник кивнул:

– Понимаю…

Перед мысом, на мелководье, пришлось сбавить ход.

Натужный рев подвесного мотора сменил тональность и силу, превратившись в негромкое стариковское бормотание. Качка сразу же стала ощущаться немного по-другому, стали даже слышны остальные звуки раннего осеннего утра: плеск волны за бортом, крики чаек, скрип мокрой резины…

Издалека докатилось эхо одиночного выстрела, потом – еще одного.

– Смотри, справа!

Несколько уток поднялись со стороны леса, описали под серыми облаками большую дугу и сели на воду.

– Далеко… – пожалел пограничник.

– Понятное дело.

Егерь молча, но без особого осуждения, смотрел, как мужчина в очках описывает вслед за летящими птицами большую дугу стволом своей пижонской «беретты». Утка, в октябре уже пуганная, держится подальше от берега и ближе чем на полторы сотни метров к себе не подпускает. Впрочем, это прекрасно осознавали и остальные охотники, поэтому попусту жечь патроны никто не стал.

А вот кто-то другой, в лесу, решил, видно, боеприпасы не экономить: из-за деревьев вдогонку поднявшейся стае уток выстрелили сразу несколько раз подряд, без перерыва, практически очередью.

– МЦ? – прислушался пограничник.

– «Рысь» какая-нибудь или, может, «Сайга», – пожал плечами егерь. – Сейчас чего только народу не продают. Были бы деньги.

– Да уж, точно… Палят, понимаешь, в белый свет, как в копеечку! А меня ведь как отец учил, когда еще на Камчатке служили? Один патрон – буханка хлеба, промазал – сиди голодный целый день… – Молодой офицер собрался высказать еще что-то по поводу нашествия в пограничную зону «новых русских» с охотничьими билетами, но вовремя прикусил язык – в сегодняшней компании его рассуждения могли оказаться не совсем уместными.

– Петрович! Прямо по курсу.

– Вижу… – отозвался егерь.

– Что там такое? – завертел головою мужчина в очках.

– Сети стоят, – пояснил человек в кожаной военно-морской куртке, первым заметивший на воде поплавки.

Но собеседник и сам уже разглядел среди волн грязно-желтые куски пенопласта и пустые пластиковые бутылки.

– Ну, совсем у людей ни стыда, ни совести!

Сети вытянулись километра на полтора, не меньше – так, чтобы полностью, на разной глубине, перегораживать и саму бухту, и ближайшие подходы к ней вдоль побережья, сразу в нескольких направлениях.

– Давно стоят?

– Не знаю. Вчера вечером еще не было, – покачал головой егерь.

– Интересно, что там наловилось в такую погоду?

– Сейчас проверим…

Егерь переключил двигатель на холостой ход – все равно, пройти дальше, не зацепив винтом хотя бы одну из сетей, катер не мог. На всякий случай он поискал глазами резиновую лодку или какое-нибудь другое плавучее средство из тех, которыми обычно пользуются рыбаки, но ни в заливе, ни на прибрежных камнях ничего подобного не заметил.

– Приготовьте, куда будем складывать!

Никто не удивился и не возразил: поднять чужие, поставленные без разрешения, снасти с уловом в такой ситуации – обычное дело.

Катер медленно, по инерции, шел вдоль каменистого берега.

– Ну-ка подцепи!

Охотник в кожаной военно-морской куртке привстал, вытащил откуда-то снизу, из-под себя, алюминиевое весло и перегнулся через борт, чтобы дотянуться до ближайшего поплавка.

Сосед отложил «беретту» в сторону и попробовал ему помочь:

– Подожди-ка, подожди…

Сделать они ничего не успели – первая же пуля, выпущенная снайпером, снесла человеку в очках половину черепа.

Пятна брызнувшей во все стороны крови испачкали егерю длинный брезентовый плащ. Впрочем, сам егерь об этом уже никогда не узнал: следующий прицельный выстрел в прямом смысле слова разбил ему сердце.

Третья пуля прошила насквозь металлическую обшивку и застряла в вещах, сложенных на дне катера. Однако почти в то же мгновение невидимый стрелок исправил свою ошибку – и офицер-пограничник, не успевший даже повернуться лицом к опасности, был убит наповал точным попаданием под лопатку.

Гибель офицера, сидевшего на линии огня, подарила мужчине в кожаной куртке несколько спасительных мгновений. Оттолкнувшись ногами от чего-то мягкого и податливого, он перевалил себя через борт – и почти без всплеска ушел под воду.

Коснуться дна сразу не удалось – глубина рядом с катером оказалась довольно приличной, во всяком случае, больше человеческого роста. Вокруг не было ничего, кроме свинцового холода, тяжести и протяжного звона в ушах.

Мужчина старался изо всех сил задерживать дыхание. Где-то там, ближе к телу, за пазухой, у него был припрятан табельный пистолет, но возиться с застежками, доставая ненужное и бесполезное теперь оружие, не оставалось ни сил, ни желания.

Куртка на меху и высокие резиновые сапоги-«болотники» уже наполнились водой, тянули вниз, в еще больший холод и в пустоту. Черт побери! Наверное, можно вот так, без воздуха, продержаться еще немного – а потом все равно придется всплывать. Если, конечно, получится…

В следующую секунду над его головой что-то оглушительно громыхнуло.

Надо же, удивился охотник. Надо же…

Потому что способность удивляться – наверное, последнее, с чем в этой жизни расстается человек.

Часть первая. Пражская весна, или По реке плывет топор…

 
Растоптаны лотосы, рыба мертва,
улетели испуганные журавли -
месивом грязным стал пруд,
где в яростной схватке слоны давили друг друга,
стараясь противника вытолкнуть вон из воды.
 

Индийский поэт Калидаса, прибл. V век н. э.

Глава 1

Туристический автобус медленно принял вправо, и женщина-экскурсовод, откашлявшись, продолжила рассказ:

– Здание Банка Легионеров, которое вы видите перед собой, было построено в тысяча девятьсот двадцать третьем году архитектором Гочаром на ту часть золотого запаса России, которую вывезли в Прагу после Гражданской войны. Этот дом, считающийся классическим образцом рондо-кубистского стиля, украшают многочисленные рельефы на тему приключений так называемых «белочехов» в Сибири…

Очевидно, кто-то из сидящих впереди пассажиров задал вопрос.

– Хорошо, у нас еще осталось немного времени, и я попробую объяснить… Чешский легион был сформирован в России весной тысяча девятьсот шестнадцатого года, в самый разгар Первой мировой войны. Основу его составили многочисленные чехи-военнопленные, не желавшие больше сражаться против братьев-славян на стороне Австро-Венгерской монархии, а также чешские поселенцы. После Октябрьского переворота легионеры потребовали от большевиков, почти сразу же заключивших Брестский мир с немцами, отправить их для продолжения борьбы во Францию. И уже в марте тысяча девятьсот восемнадцатого года не кто иной, как товарищ Сталин от имени новой власти подписал чехам разрешение на беспрепятственный проезд по территории всей России – от Перми и до самого Владивостока, откуда пароходы Антанты могли доставить их к театру военных действий. Легионерам даже пообещали оставить оружие и обеспечить железнодорожным транспортом…

Расположившийся у окна мужчина огромного роста и телосложения, которое принято называть спортивным, осторожно пошевелился на своем месте. Спинка кресла под ним жалобно скрипнула и подалась назад.

– Извините, пожалуйста… – обернулся мужчина.

– Ничего, ничего! – в очередной раз успокоила его сидящая позади пассажирка, потирая придавленные колени.

А голос в динамиках, тем временем, продолжил:

– Поначалу все шло по плану. Однако довольно скоро, после серии мелких инцидентов с местными Советами рабочих, крестьянских и солдатских депутатов, чехам было объявлено, что предыдущие договоренности аннулируются, а из легионеров будут созданы отряды Красной армии.

Сами понимаете, солдат и офицеров Чешского легиона это не слишком устроило. Поэтому они стали продвигаться на восток самостоятельно, освободив попутно от большевиков практически всю Транссибирскую магистраль, от Самары до Тихого океана.

– Если бы они тогда развернулись на запад, а не на восток… – громко подал голос кто-то из русских туристов. По салону автобуса прокатился ленивый смешок.

– Да, пожалуй, – не стала спорить гид. – В этом случае история двадцатого века могла бы сложиться совсем иначе. Однако чешские легионеры вовсе не собирались никого свергать или, наоборот, восстанавливать на престоле. Они просто хотели вернуться в Европу, чтобы с оружием в руках освобождать от оккупантов свою собственную родину. Тем более, что при взятии «красной» Казани чехам в качестве боевого трофея досталось восемь вагонов золота – почти весь золотой запас Российской империи!

– Ого! – понимающе отозвались пассажиры.

– Ничего себе…

– Надо же!

– И сколько это в наших деньгах? Примерно? В долларах?

– Шестьсот пятьдесят один миллион царских рублей… – привычно ответила женщина-экскурсовод. – Сколько это по нынешнему валютному курсу – не знаю. Но чтобы вы могли представить себе реальную стоимость золота, оказавшегося в тот момент в распоряжении легионеров, сообщу, что содержимого только одного из восьми вагонов вполне хватило чехам и на аренду необходимых транспортных судов, и на путевые издержки… и на открытие в Праге вот этого банка.

– А остальные-то семь вагонов где?

– Остались у большевиков.

– Как это? – послышалась возмущенная реплика откуда-то сзади.

– В начале тысяча девятьсот двадцатого года чешские легионеры заключили с Советами сделку: свободный проезд в обмен на золото. Семь вагонов вернули…

В этот момент водитель открыл обе двери автобуса, и женщина-гид поспешила закончить рассказ:

– Разумеется, на родине солдат и офицеров Чешского легиона встретили, как героев. Провели парад, организовали ежегодные чествования. Инвалидам подарили газетные ларьки, ветеранам предоставили разные льготы… В дальнейшем именно бывшие легионеры составили костяк регулярных вооруженных сил республики перед Второй мировой войной, а в годы гитлеровской оккупации активно участвовали в Сопротивлении. Даже при социализме их старались не обижать, не преследовать, хотя и не прославляли, конечно. Кстати, в популярном туристическом справочнике «Афиша» я прочитала, что последний из ветеранов Чешского легиона умер совсем недавно, в две тысячи первом году… Подождите, пожалуйста!

Самые нетерпеливые пассажиры начали вставать со своих мест.

– Еще минуточку внимания! Итак, наше путешествие по живописным окрестностям Праги подошло к концу. Тех, у кого оплачена завтрашняя экскурсия в Карловы Вары, прошу не опаздывать: мы с паном Вацеком будем ждать вас на этом же месте в восемь тридцать… да, самое позднее – до восьми сорока пяти. Кстати, давайте все вместе поблагодарим нашего уважаемого пана Вацека за его водительское мастерство!

Туристы, большинство из которых уже копошилось в узком проходе между креслами, без особого энтузиазма одарили шофера-чеха короткими, не слишком дружными аплодисментами – и один за другим начали выбираться на тротуар.

– Не забывайте свои вещи, пожалуйста! Всего вам доброго…

– Простите, вы мне не поможете?

Обернувшись, мужчина увидел свою соседку с заднего ряда.

– Зонтик туда укатился…

– Да, конечно.

В безнадежной попытке дотянуться до края багажного отделения, девушка изогнула спину и даже привстала на цыпочки. Кофточка ее, и без того не слишком прикрывавшая живот, задралась от этого почти до груди, а высокие, стройные, загорелые ноги окончательно выползли из-под мини-юбки.

– Пожалуйста, – мужчина без труда нащупал зонтик и протянул его хозяйке.

– Спасибо… – В интимном полумраке, созданном тонированными стеклами автобуса, девушка выглядела просто потрясающе.

Впрочем, вскоре мужчине представилась возможность убедиться, что нисколько не хуже она смотрится и при естественном освещении, на фоне пыльных витрин всемирно известного пражского универмага «Белый лебедь».

– Простите, вы не знаете, случайно… Вы не знаете, завтра автобус на экскурсию будет тот же самый?

– Да, скорее всего.

– А то я все время боюсь потеряться… Вы в каком отеле остановились?

– В «АХА». Здесь, рядом…

– Жаль! А я – в «Сальваторе». Тоже недалеко, только в другую сторону.

Мужчина улыбнулся:

– Ну, это обстоятельство вряд ли помешает мне проводить вас до гостиницы… если, конечно, не возражаете.

Через несколько минут молодые люди уже вместе шагали по улочкам Нового Места в направлении Влтавы…

Народу в этой части города всегда значительно меньше, чем на проторенных туристических тропах Старого Места, Градчан или Малой Страны. Особенно немноголюдно здесь во второй половине дня, часа в три или даже в четыре, когда местные жители еще на работе, а иностранцы старательно осваивают по путеводителям многочисленные достопримечательности чешской столицы.

– Вам нравится Прага?

– Конечно.

– Вы здесь, наверное, в первый раз?

– А что, заметно?

– Ну, не знаю… – повела точеными плечиками девица. – Правда очень красивый город?

– Сказочно красивый!

– Веселый, безопасный…

– Да, еще тут очень вкусно и дешево кормят, – со знанием дела прибавил мужчина.

– А про чешское пиво забыли?

– У каждого своя Прага…

Молодые люди задержались напротив какого-то магазинчика.

– Надо же! Смотрите, написано: «Позор слева»… – по-русски прочитал мужчина яркую надпись на стеклянной двери. При этом он успел незаметно, однако очень внимательно изучить не только собственное отражение на фоне рекламы, но и значительную часть улицы позади себя.

– Знаете, как переводится?

– Нет, – отрицательно покачал головой мужчина, чтобы предоставить своей спутнице возможность блеснуть эрудицией.

– Это значит всего лишь: «Внимание, скидка!»

– Надо же…

– А знаете, как будет по-чешски «духи»? Вонявки!

– Как? Вонявки? – расхохотался мужчина. – Не может быть! Вы шутите, наверное?

– Ничего подобного, честное благородное слово, – радостно засмеялась девушка. – У них тут очень многое надо понимать наоборот, а не так, как у нас: «запомнить» – это по-чешски «забыть», «свежий» – это «черствый»… Хотя, вообще-то, почти все и так ясно, без словаря. Вот мне лично очень нравится слово «влак».

– Что, простите?

– «Влаком» чехи называют поезд дальнего следования… Представляете? Медленный, тяжелый состав, волочется по рельсам…

– А как же тогда будет «электричка»? – наморщил лоб мужчина.

– Рыхлик! – прыснула в кулачок его спутница. – Честно говоря, я сама не поверила, когда прочитала в «Афише». Это справочник такой, вам в туристической фирме разве не выдали?

– Нет, не повезло.

– Откуда вы? Не из Питера, случайно?

– Почему из Питера? – искренне удивился мужчина.

– Говор не московский.

– Вы, наверное, филолог… Не угадал?

Вместо ответа девушка огорченно развела руками:

– Вот мы и пришли… Мой отель, «Сальватор».

– Улица Трухлярская, – хмыкнув, прочитал ее спутник надпись на ближайшем доме.

– Трухларжская, – поправила девушка. – Между прочим, довольно известное место.

– Расскажите!

– Пожалуйста. – Видно, у нее тоже не было особого желания расставаться с симпатичным собеседником. – Где-то здесь, говорят, жил лет триста назад отставной голландский пират по имени Фредерик Йенсен. Бражничал, хулиганил, водил к себе женщин… не легкого даже, а наилегчайшего поведения. Так вот, одна из них, по прозвищу Черная Лилия, прослышала о несметных сокровищах, награбленных голландцем в лихие годы, подпоила его, ограбила и зарезала. С тех пор призрак старого пирата скитается по ночам между улицами Трухларжской и На Поржичи, чтобы отомстить Черной Лилии и вернуть свои денежки…

Мужчина с уважением склонил голову:

– Вижу, вы очень серьезно изучили историю Праги.

– Пустяки, – отмахнулась девушка. – Просто прочитала кое-что перед поездкой… К тому же, думаю, про пиратов, особенно – про современных, значительно больше могли бы рассказать вы сами.

– Простите?

– Да чего уж там! Наверное, и про иностранных легионеров вам известно значительно больше, чем любому здешнему экскурсоводу… верно, господин Тайсон?

– Можете называть меня просто, по имени. А то «господин Тайсон» – это слишком уж официально…

Молодые люди стояли рядом, достаточно близко, но, не соприкасаясь – так бывает обычно в самом начале отношений между мужчиной и женщиной, когда последняя, зыбкая грань между ними не преодолена, и влюбленные еще не стали любовниками.

Ну что же… нет зрелища естественнее для весенней Праги. И эти двое, на взгляд постороннего наблюдателя, ничем не отличались от десятков тысяч таких же парочек, использующих неповторимые красоты города в качестве бесплатных декораций к своему роману.

Только вот напряженная пауза, возникшая в их разговоре, больше напоминала не о начале красивой любовной истории, а о последних свиданиях до смерти надоевших друг другу супругов.

Первой нарушила молчание девушка:

– Странно…

– А чего ты ожидала? Что я собственного прозвища испугаюсь? Что расплачусь и убегу в слезах, куда глаза глядят? А перед этим на всякий случай сломаю тебе позвоночник… Или надо было просто открыть пальбу от неожиданности?

– У вас нет при себе пистолета. Я посмотрела, еще в автобусе…

– Дура, – вздохнул человек, которого собеседница назвала Тайсоном. – Есть у меня пистолет. Показать?

– Не надо, – завертела головой из стороны в сторону девушка. – Я верю!

– Ну и хорошо… Как тебя-то зовут, милое создание?

– Алена.

– У вас там, что, в Москве, – взрослые все уже кончились? Детей присылают?

Девушка даже не успела обидеться.

– Я ведь тебя еще там «срисовал», на экскурсии. К тому же… ладно, не обижайся! К тому же мне еще несколько дней назад сообщили приметы человека, который должен выйти на контакт.

– Понятно. Тогда почему же вы раньше не…

– А зачем торопиться? Конспирация – дама капризная, она суеты не любит. Тем более, что ты в жизни значительно симпатичнее выглядишь, чем они описали…

– Нам надо поговорить, – тряхнула копной волос девушка.

– Ну, это понятно. Тебя же не просто так сюда прислали. Да еще меня вытащили. – Тайсон демонстративно оглядел готический собор в конце улицы, автомобили, припаркованные напротив отеля, окна серых от старости зданий.

– Прямо на углу и будем разговаривать? Или все-таки куда-нибудь пойдем?

– Здесь, неподалеку, есть арабский ресторанчик, называется «Дахаб»…

– Арабское заведение в старом еврейском квартале посреди чешской Праги? – поморщился Тайсон.

– А вы кого больше не любите, арабов или евреев?

– Я не люблю дешевых туристических подделок… Дорогих, впрочем, тоже. Это ведь ваша первая заграничная командировка, верно? Ладно, не отвечайте… просто, учтите на будущее – в стране пребывания следует выбирать только местную кухню. Это помогает быстрее и проще почувствовать национальный характер. Пошли!

– Эй, постойте! Вы куда? Сразу предупреждаю, я не в восторге от всех этих гуляшей, кнедликов, жареной свинины и темного пива…

Но огромный мужчина по прозвищу Тайсон ее не дослушал. Вместо того чтобы продолжать затянувшееся выяснение отношений, он решительно развернулся и пошел назад, в направлении автовокзала Флоренц – так что девушке не осталось ничего другого, как поторопиться вслед за ним…

Кафе «У курящего кролика» располагалось на одной из тех пыльных, ничем не примечательных улиц Праги, куда не водят организованные группы иностранцев и где редко встречаются даже вездесущие туристы-одиночки с путеводителями в руках – и с одинаковым сосредоточенно-идиотским выражением на лицах. Зато, пожалуй, только в этом районе, на самой границе Нового Места и Жижкова, еще можно встретить коротко стриженных молодых людей в спортивных костюмах с лампасами и в коротких кожаных куртках, которые вполне могут подойти к заблудившемуся соотечественнику-россиянину и в старомодной бандитской манере начала девяностых годов предложить ему поделиться доходами…

Словом, Злата Прага здесь не блистала и не очаровывала, но от этого она была даже более реальной, чем та, что видится мимолетным гостям города с Карлова моста.

Тайсон бегло заглянул в меню:

– Я, пожалуй, выпью пива… темного. Наверное, «Крушовице». А вы?

– Кофе. Черный, без сахара.

– Больше действительно ничего не хотите? Какое-нибудь пирожное?

– Нет, спасибо! – Девушка достала пачку сигарет и положила ее рядом с пепельницей.

– Коньяк? Чешский абсент? Изумительная вещь, пробовали?

– Спасибо, ничего не нужно.

– Напрасно стесняетесь, – пожал плечами Тайсон. – Я вас угощаю.

– Спасибо. – Девушка по имени Алена щелкнула зажигалкой. – У меня есть деньги.

– Понимаю. Командировочные!

– Еще не забыли, что это такое?

Тайсон без труда объяснился с подошедшим из-за стойки официантом на смеси английского, русского и чешского языков, подождал, пока тот уйдет выполнять заказ, и ответил:

– Смутно помню. Рапорта с резолюциями, согласования каждого лишнего доллара в финансовом управлении, какие-то ведомости, подписи, отчеты о командировке… или сейчас уже все по-другому?

Вместо ответа девушка выпустила под потолок струйку дыма.

– Зачем же смеяться над собственным прошлым? Я и так знаю, что вы теперь человек богатый. Даже очень богатый.

– Интересно, а что еще вы обо мне знаете?

– Довольно много. Собственно, все, что есть в личном деле: героическая служба в нашем спецназе, военный трибунал, побег из-под стражи… Потом был Иностранный легион, история с международной лекарственной мафией в Марселе… Если не ошибаюсь, от французов вы дезертировали с шифровальной машиной где-то в Восточной Африке? И какое-то время в качестве наемника воевали с пиратами у побережья Малайзии. А после этого прилетели на Кубу, где опять оказались в поле нашего зрения, и, в конце концов, дали согласие сотрудничать с родными российскими спецслужбами. Я ничего не забыла и не перепутала?

– Нет, пока все, в общем, верно…

– Судя по тому, что я прочитала, вы просто супермен какой-то! Ближний Восток, Европа, Соединенные Штаты… Кстати, мой непосредственный начальник считает, что безбедно существовать все эти годы вам позволяют деньги, которые бесследно пропали в Нидерландах. Во время операции, связанной с похищением дочери одного достаточно известного чеченского полевого командира… Он ошибается?

Человек по прозвищу Тайсон предпочел ответить вопросом на вопрос:

– А кто он, этот ваш начальник?

– Неважно. Вы его все равно не знаете… Зато я читала даже про то, как вы скрывались от всех в захудалом египетском борделе. И про то знаю, почему у вас такой странный оперативный псевдоним.

– Девушка, это не оперативный псевдоним, как вы изволили выразиться. Это просто прозвище такое… еще с Кавказа. – Тайсон еле удержал себя от того, чтобы рукой дотронуться до очень дорогого протеза, заменяющего ему с некоторых пор отрезанную боевиками Дудаева ушную раковину. После пластической операции он долгое время заставлял себя избавиться от этой привычки, которая могла выдать его не хуже заметного физического увечья – и вот теперь опять…

Официант принес заказ. И хотя молодые люди были в данный момент едва ли не единственными клиентами кафе «У курящего кролика», особой профессиональной любезностью его физиономия не светилась.

Чехи вообще не очень любят работать, поэтому обслуживающий персонал многочисленных ресторанов и питейных заведений Праги чаще всего относится к случайным посетителям, как к досадной помехе душевной беседе с завсегдатаями или просмотру спортивного репортажа по телевизору.

– Хорошее пиво?

– Здесь не бывает плохого. – Тайсон с удовольствием сделал глоток и поставил кружку:

– Продолжай!

– Да, собственно, почти и все… Вы исчезли из нашего поля зрения сразу после того, как в Интернет попала секретная база данных «Аль-Каиды». Надо признать, это был очень сильный ход.

– Пришлось подстраховаться, – с удовлетворением кивнул Тайсон.

– Во всяком случае, какое-то время и нам, и американцам, и даже арабам действительно было не до вас.

– А потом все-таки про меня в Москве вспомнили? И отыскали аж на Богом забытом шведском острове Готланд… только для того, чтобы пригласить сюда на кружку пива?

– Нет, конечно. Не только для этого. – Девушка достала из пачки вторую сигарету.

– Если у вашего руководства остались ко мне какие-то претензии…

– Не думаю. – Покачала головой очаровательная собеседница. – Если бы это было так, вы кормили бы собой сейчас насекомых и мелких хищников где-нибудь в лесопарке… или рыбок на дне Балтийского моря.

– Логично. Тогда в чем дело? Зачем я опять понадобился?

Девушка прикурила и пару раз махнула ладошкой, разгоняя дым:

– Можно я сначала задам один вопрос? Личный вопрос, так сказать, без протокола?

– Попробуй.

– Почему вы вообще приехали на эту встречу? Не скрылись после того, как на вас вышли наши люди, не залегли опять куда-нибудь на дно…

– Ну, я даже не знаю, как ответить. – Тайсон одним большим глотком допил свое темное пиво и с сожалением посмотрел на дно кружки. – Вы сами-то в Швеции бывали?

– Нет, не приходилось.

– Чисто, холодно, все расписано по годам, по часам, по минутам… Кругом бродят некрасивые женщины, и даже у воробьев вид какой-то нерусский.

– Соскучились по адреналину в крови?

– И это тоже. Еще кофе хочешь?

– Нет, спасибо.

Движение транспорта и пешеходов на улице заметно оживилось – очевидно, многие государственные служащие уже закончили свой рабочий день в центре Праги. Постепенно и кафе начала заполнять сомнительная публика, которой всегда немало обретается возле автобусных и железнодорожных вокзалов в любом конце света.

– Интересно все-таки, почему они прислали именно тебя?

– Не знаю, – пожала плечами девица. – Скорее всего, руководство Управления решило, что разнополая пара привлечет к себе меньше внимания.

– Смотря где и когда, – усмехнулся Тайсон. – Вот, помню, в Амстердаме, на ежегодном карнавале «голубых» и лесбиянок…

– Приходилось участвовать? – Собеседница скромно потупила глазки.

– Пришлось наблюдать. По работе.

Тайсон обернулся к официанту и жестом попросил его принести счет:

– Уходим отсюда.

– Почему?

– Пора, засиделись… Вон тот мужчина, за столиком, у окна, сидит слишком близко и может услышать, о чем мы с тобой говорим. Даже без микрофона.

– Какой же вы подозрительный!

– Потому и живой еще…

Выходя из кафе, Тайсон сначала придержал свою спутницу под локоток, а потом ласково, но решительно обнял ее за плечи.