полная версия

Никита Дмитриевич Осколков
Нода – сотворение новой планеты

Творцы

Тринадцатому нравилась его работа. Стоишь весь день под палящим солнцем окованный цепями, держишь в поднятых руках щерящийся шипами шар, глаза в пол, голову ни поднять, ни повернуть. Красота! Какая продуманная композиция, какое внимание к деталям! Автор постарался. Даже умудрился заказать у кого-то доставку мяса, чтобы оставлять лакомые кусочки для грифов на плечах Тринадцатого. Птицы прилетали регулярно и клевали угощение, царапая острыми когтями темные руки безмолвно стоявшего мужчины. Он не возражал. Ему нравилось наблюдать за этими огромными существами даже краем глаза. Они даже смешили его, подходя по земле и стараясь заглянуть в лицо. Он восхищался их перьями и много думал о полетах.

Вечером, после захода солнца, с него снимали цепи и забирали шипастый шар. Тогда он поднимал голову, смотрел на яркие звёзды в небе и шёл строить Башню Страданий – тринадцатый этаж, в честь которого и был назван. Ему нравилось трудиться – переносить на плечах огромные каменные блоки, смазывать их скрепляющим составом и устанавливать друг на друга. Работал он всегда холодной ночью при свете огня от факелов – днём жидкие материалы мгновенно засыхали от жары. Тринадцатый был только рад смене антуража. После целого дня вдумчивого разглядывания земли под ногами все вещи вокруг казались необыкновенными, а ночь только добавляла загадочных теней, пляшущих по стенам башни. Кроме того, на стройке трудились и другие рабочие. Четырнадцатая с этажа выше любила поразвлечься, устраивая соседу забавные происшествия. Вот так принесет Тринадцатый от самого основания башни на свой этаж каменный блок, установит его, куда надо, и снова идти вниз нужно. А тут Четырна из люка в потолке выглядывает и кричит: «Трин, лови валун!» И кидает сверху на товарища каменный блок. Тринадцатый руки-то вскинет, но поздно, его уже огромным грузом придавило. Лежит он под каменным блоком, барахтается, а Четырна звонким медным смехом заливается. И ей забавно, и ему груз далеко тащить не надо, с себя только скинуть. Другой раз он уже поставит бочку со скрепляющим составом, подкараулит соседку и откроет у неё под ногами крышку люка. Четырна с визгом упадет в строительную смесь, побулькает там, побьет руками-ногами хорошенько, до нужной консистенции материал доведет. Через полчаса её и вытащить можно, на прощание полбочки готового состава в бадью отлив за услуги. Автор на такие проказы только ухмылялся и называл провинившихся чужеземным словом: «чертенята». Трин подозревал, что это какие-то забавные существа, но не понимал, почему тогда никого не наказывают за веселье в Башне Страданий. Он слышал, что на других проектах за нарушение общего образа объекта жестоко карали. А поведение «чертенят» Автора вполне устраивало. Впрочем, ему виднее. Трин видел людей с других континентов, но никогда с ними не общался – по работе не положено. Автор же потратил многие годы, чтобы собрать материалы для двух грандиозных проектов. Башня отображала многообразие страданий, которые испытывали люди других Лучей. Тринадцатый и его коллеги не просто строили здание, а всем своим видом показывали, насколько мучителен процесс созидания. Если бы автор хотел, он бы возвел себе башню в одиночку за неделю. Работники же старательно трудились уже не один месяц, отстраивая этажи голыми руками без всяких лишних приспособлений.

В дневные часы, когда работу останавливала иссушающая жара, Тринадцатый и остальные изображали различные страдания, стоя поодиночке или в группах. Уж что-что, а мучиться люди других Лучей умели! Трин один раз попытался пересчитать все возможные страдания, но быстро запутался. В его понимании, люди умели мучиться по любому поводу, и часто причины полностью противоречили друг другу. Обитатели других Лучей страдали от недостатка пищи и переедания, бездействия и обилия работы, одиночества и избытка внимания. Одинаково мучились они от холода, жары, сырости и сухого сезона. Любая интересная деятельность через пару десятков лет превращалась для них в настоящую пытку. Даже если им удавалось установить хрупкий мир на своих землях, сразу же находились те, кому отсутствие конфликтов казалось мучительным, и общество снова погружалось в борьбу, отчего и страдало. Трин знал, что, как только Башня будет возведена, он, вместе с остальными работниками, примется за строительство Дворца Удовольствий. Автор хотел наглядно противопоставить горести и радости людей других Лучей. По крайней мере, так он объяснил работникам. По мнению же Трина, новый проект будет той же Башней, только с другого ракурса. Стоило чуть менее резко или гротескно изобразить любое из страданий, и оно превращалось в удовольствие. Немного приглушили источник раздражения, и агония от громкого звука стала наслаждением от мелодии, а ужас перед открытым огнем сменился восторгом от фейерверков. Трин догадывался, что Автору отлично об этом известно, и смысл обоих экспозиций не совсем в противопоставлении. В целом, работники с удовольствием строили Башню Страданий, творчески изображали мучения, и всё шло как нельзя лучше. А потом на континент прибыли путешественники с других Лучей.

Люди не так уж редко приезжали на огненный континент, чтобы приобрести искусно выполненные инструменты, оружие и произведения искусства. Местные мастера не признавали денег любого сорта, зато охотно обменивали свои работы на редкие материалы со всего мира. Во многих городах опытные торговцы открывали специальные лавки и магазины, где путешественники могли купить ценные минералы и сорта древесины для поездки на Восточный Луч. Обычно приезжали люди деловые, которых не заботили методы производства точного оборудования. Наведывались и повидавшие всё воины и деятели искусства, для которых мораль представляла собой относительную величину, применимую только в отдельных жанрах творчества. Остальные путешественники оседали в драконьих банях и гостиницах, так и не добираясь до опасных земель огненных народов. Люди просто бы не выжили на жарких территориях Мастеров и Авторов, питаясь жгучими блюдами, к которым вполне привыкло местное население. Вот поэтому появление Чужестранки всколыхнуло размеренную жизнь города в целом и Тринадцатого в частности.

Начиналось всё классически ранним утром. Трин только что отработал смену на стройке и шёл на площадь, чтобы снова стоять окованным цепями. По дороге он увидел чужестранную девушку, которая несла за плечами большую мешковатую торбу и оглядывалась по сторонам со смесью ужаса и восхищения в глазах. Когда она посмотрела на него, Тринадцатый улыбнулся и помахал рукой, вспомнив это традиционное приветствие чужестранцев. Затем он взял в руки шипастый шар, позволил обмотать себя цепями и склонил голову, приготовившись простоять так весь день. Шесть часов пролетели незаметно. Солнце палило как никогда сильно, поэтому запах от кусков мяса на плечах Тринадцатого быстро распространился по всей округе и привлек грифов. Птицы оказались в игривом настроении и начали отбирать угощение друг у друга. Один гриф вцепился когтями в плечи Трина, цапнул клювом кусок мяса и резко махал крыльями на сородичей, пытаясь отхватить себе побольше. Остальные птицы летали вокруг и пикировали, чтобы сбросить наглеца. Тринадцатого откровенно веселила их игра, но он сохранял мрачный и скорбный вид, не выходя из образа. Он видел только красноватую выжженную землю под ногами, смотрел на мелькающие тени крыльев и слышал возмущенный клекот. Слишком возмущенный, как ему показалось. Что-то явно пошло не так. Птицы раскричались и все поднялись в небо, даже наглец с куском мяса. Трин чуть было не поднял голову от удивления, но сдержался. А потом кто-то схватил его за плечи и попытался выпрямить.

По площади прокатился крик боли. Тринадцатый откинул шипастый шар и как был в оковах побежал к оружейнику Адалану. Ворвавшись в мастерскую, он без лишних слов ткнул пальцем на ведро и бочку с холодной водой. Адалан, знавший Автора и не раз видевший на площади Трина, махнул подмастерью. Тот набрал воды и побежал вместе с Тринадцатым обратно на площадь. Там в тени одной из палаток лежала та самая чужестранная девушка, которой он улыбнулся утром. Оказывается, она несколько раз возвращалась на площадь, спрашивала у прохожих что-то про наказание и срок, а когда увидела птиц, отогнала их и схватилась руками за раскаленные на солнце плечи Тринадцатого. Подмастерье Адалана поставил ведро, быстро ухватил ослабевшую от болевого шока девушку и сунул её красные и опухающие кисти в воду. Они обменялись парой фраз на ломанном общем языке Юга. К Адалану часто заходили за оружием воины из далеких земель, поэтому он обучал своих работников чужестранной речи. Подмастерье правильно определил, что девушка приехала с Луча Земли. Пострадавшая кивнула на сумку и четко произнесла одно слово, видимо, какое-то название. По крайней мере, подмастерье сразу понял, о чем речь и принялся аккуратно перебирать вещи в торбе. Тринадцатый не понимал, что говорит чужестранка, но в её словах постоянно проскальзывали буквы «к», «р» и «л», из-за чего речь звучала очень переливисто, будто глиняная флейта. Даже учитывая, что сейчас девушка явно не стеснялась в выражениях из-за боли. Подмастерье, кажется, нашёл необходимое и вытащил из торбы банку с порошком горчичного цвета. Чужестранка кивнула головой на ведро с водой перед ней. Трин решил, что она просила найти средство от этих внезапно появившихся покраснений на руках. Подмастерье снял крышку и начал осторожно сыпать порошок в ведро. Вода сразу стала мутной, а девушка резко открыла рот и зашипела, как остывающий клинок в оружейной Адалана. Подмастерье замер, перестав сыпать порошок. Чужестранка склонила голову и глубоко вздохнула. Её лицо закрыли длинные высветленные солнцем волосы. Трин невольно оценил, насколько эстетически привлекательно выглядела сидящая девушка – как и большинство выходцев с Южных Лучей она была смуглой и мускулистой и носила одежду с нарисованными вручную узорами. Несмотря на боль, чужестранка сидела так, будто опустила ладони в воду только для того, чтобы попить. Отдышавшись, она подняла взгляд на ведро и вытащила руки. Они покрылись морщинками от воды, но в остальном снова выглядели вполне нормальными. Она на пробу согнула и разогнула пальцы и улыбнулась. Подмастерье поставил банку с порошком рядом с торбой и показал пальцем на ведро. Девушка сказала что-то в ответ и махнула рукой, показывая, что вода больше не понадобится. Работник Адалана кивнул, поднял ведро и ушел обратно в оружейную. Когда девушка обернулась к Тринадцатому, он уже снова стоял посреди площади с шипастым шаром в руках, будто и не двигался с места.

Остаток дня прошёл обычно и даже скучно. Грифы обратно не прилетали, Трина больше никто не двигал с места, и он вполне спокойно простоял до захода солнца. В конце дня с него как обычно сняли оковы, Тринадцатый отдал шипастый шар и пошел строить Башню. По пути он привычно смотрел, как появляются в небе звёзды и гуляют по ночным улицам мастера. Творческая жизнь города замирала лишь раз в году, когда на месяц приходили холода. В остальное время жители не спали ни днём ни ночью. По пути на стройку Трин почувствовал, что за ним следят. Это было очень странное ощущение – он привык находиться на виду, под взглядом сотен глаз за день, но сейчас его явно кто-то преследовал, не выделяясь из толпы. Трин начал сравнивать новое чувство с прежними, увлёкся и незаметно для себя дошёл до Башни. Там он повстречался с Четырной, и вместе с остальными работниками они пошли дружно страдать на стройке.

Следующий день на площади начался и продолжился одновременно обычно и непривычно. Тринадцатый стоял, грифы резвились на нём и вокруг, но постоянно возникало ощущение, что за ним наблюдают. Он не мог поднять голову и осмотреться, но чувствовал, как его рассматривают то с одной, то с другой стороны. Время шло, напряжение росло, даже грифы стали ругаться громче и более нервно прыгать с плеч мужчины на землю и взлетать обратно. К концу дня Тринадцатый оказался эмоционально измотан от ожидания, чего с ним ни разу не случалось за бессчетные часы стояния на площади. Внешне он, конечно же, это никак не показал – по работе не положено. Только этим вечером звёзды не манили его, а прохожие казались неприметными тенями в неверном свете факелов. Поэтому Трин шёл, просто глядя перед собой, чтобы никого случайно не сбить. На узкой базарной улице он заметил, что по левое плечо с ним идёт знакомая фигура в одежде с нарисованными узорами. Лицо девушка спрятала под капюшоном, но Тринадцатый слишком хорошо запомнил её. Чужестранка посмотрела из стороны в сторону, видимо опасаясь чужого внимания, но потом заговорила, глядя перед собой. Трин с удовольствием послушал журчащие переливы её голоса, но ничего не понял. А затем откуда-то из-под капюшона раздался слегка дребезжащий металлический голос:

– Привет! Извини, что доставила тебе проблем. Я тут походила, узнала, с вами нельзя разговаривать, вы всё равно не ответите, но это неправильно! Вас не должны так использовать. Вы – живые существа, сами решайте, что делать и как жить, а не только выполняйте приказы. Ты помог мне, привел помощь, когда я… эмм… сделала руки красными… – тут Трин понял, что дребезжал кулон-переводчик. Судя по некрасивому голосу говорливого украшения, Чужестранка сумела достать самую простую версию, наученную только передавать смысл повседневной речи. Сейчас переводчик смущенно хрипел, не зная, как описать ситуацию с руками – в общем языке Востока не было подходящего слова. Ситуацию спасла Чужестранка, произнеся что-то ещё. Переводчик радостно продолжил:

– Я тебе должна и хочу помочь, показать, что в мире есть гораздо больше, чем твоя работа. Тебе запретили говорить, но я могу провожать тебя от площади до стройки и рассказывать, где была. Я много путешествовала. Ты согласен? Просто улыбнись, если согласен, я видела, что вам хотя бы это можно.

Они почти дошли до конца улицы, впереди уже виднелась Башня. Трина уже явно ждала Четырна и другие рабочие. Он посмотрел вверх на свой тринадцатый этаж и улыбнулся. Они строят нечто грандиозное. Когда Трин опустил взгляд и обернулся, вокруг него ходили только мастера.

За работой на стройке Трин совсем позабыл о разговоре с Чужестранкой, но когда смена кончилась, воспоминания вернулись, а вместе с ними пришло и любопытство. Он почти бегом добрался от Башни до рыночных улиц, а там пошёл нарочито медленно, зная, что всё равно доберется до площади вовремя. Вскоре по левое плечо от него появилась знакомая фигура в расписном платье с капюшоном. Тринадцатый улыбнулся.

Следующие семь дней Чужестранка сопровождала Трина от площади до Башни и обратно и рассказывала о своих путешествиях. Как и все в её семье, она была добытчицей Новинок – исследовала неизученные земли, налаживала знакомства с другими народами и находила, выменивала или зарабатывала любые полезные вещи, умения и навыки, которые могли бы пригодиться в родном селении. Описывая свои достижения, Чужестранка доставала из торбы пачку сшитых шнуром записок и незаметно показывала зарисовки всего, что привлекало её внимание. Трин с интересом смотрел на картинки, сделанные углем и соком растений, слушал переливистую музыкальную речь и дребезжащие объяснения переводчика. Поначалу Тринадцатый смущался компании Чужестранки, но быстро привык к её присутствию. Она не заставляла его отвечать, а только делилась своими историями и впечатлениями. Трин полюбил каждодневные прогулки с Чужестранкой и ждал их с нетерпением. К его удивлению, строительство Башни и стояние на площади стали приносить ему мучение. Он понимал, что работа – это его жизнь, но истории Чужестранки делали эту жизнь несущественной. Он мучился, разрываясь между долгом и желанием, и не мог найти выхода. Так продолжалось семь дней.

А на восьмой день она ушла. Как обычно, они пробирались по узкой рыночной улице в окружении мастеров и не смотрели друг на друга. Однако в этот раз Чужестранка не говорила, а шла молча. Трин уже начал волноваться, видя, что они почти дошли до площади, но тут услышал мелодичный голос девушки, а за ним и хриплый дребезг:

– Мне пора возвращаться. Я уже добыла всё, что нужно. Мне очень повезло. Один мастер подарил много инструментов только за то, что я позировала для его статуи. Получилась почти точная копия, удивительно, как они так делают. Может быть, ты увидишь её когда-нибудь и вспомнишь обо мне. Не забывай, жизнь гораздо больше, чем тебе кажется. Надеюсь, ты поймешь это. Мне пора… Мой корабль скоро отплывает… Пора…

Они дошли до площади. Чужестранка осталась стоять в тени рыночных палаток. Трин вышел на середину площади, где его уже ждали подмастерья с цепями. Он взял в руки шипастый шар и оглянулся. Девушка так и стояла, укрыв голову капюшоном. Её глаза казались мокрыми. Трин удивился этому, погода стояла очень сухая, влаге неоткуда было взяться. Он улыбнулся Чужестранке и поднял шипастый шар над собой. Его начали обвязывать цепями. Трин успел увидеть, как Чужестранка улыбнулась ему в ответ и скрылась в толпе. Он опустил голову. Вскоре на запах мяса прилетели грифы.

Когда стемнело, и Тринадцатый пришёл на стройку, оказалось, Автор решил построить новый этаж Башни и уже назначил работницу. Сорок пятая не могла говорить, зато отлично пела, и голос её напоминал флейту, но уже не глиняную, а металлическую. Она строила этаж Сладостных Мучений.

Слуга города

Отгремели последние выстрелы, и затихли стоны умирающих. Бойня в северной роще закончилась, наконец-то можно начинать обход. Ветераны редко выходили прямо к стенам Кольца, но когда битва начиналась в лесу, они в пылу сражения забывали о всяких границах. Поэтому северная роща снова дымилась, а каменную кладку вблизи деревьев украшали свежие воронки. Картан оценил повреждения, зевнул, потянулся, допил из кружки утреннюю муть и спустился со стены. Внизу он зашёл в будку ключника, взял амулет-проходку и расписался о выдаче. Его телега уже стояла наготове у стены Кольца. Картан втянул носом холодный пахнущий жжёным деревом воздух, со вздохом поднял и закинул себе ещё один тяжёлый чан заплаток. Вообще, можно было не напрягаться и пользоваться подъемником, но его долго включать, настраивать, возить туда-сюда. Пока никто не видит, быстрее самому загрузить все материалы. Он взял в руки и дернул поводок. Телега зашуршала шестернями и послушно поехала за ним к проходу в виде скалящейся пасти. С амулетом Картан мог не бояться, что Кольцо сожрёт его, но уж больно хищно улыбались северные ворота. Каждый раз казалось, что они пробуют обслуживающий персонал на вкус, выбирая самую сочную жертву. Благо пока ещё никто не оказался достаточно аппетитным. Картан зашёл в пасть. Долгая секунда душного запаха пыли, дерева и металла, скребущий шорох, темнота, а затем свет. Картан вышел к северной роще, за ним с шелестом шестерней выехала телега. Ветераны поутру разбушевались и сильно распахали опушку у стены, хоть зерно засевай. Везде виднелись следы от ног, лап и когтей, ямы от взрывов и вмятины от вбитых в землю тел. Впрочем, ни трупов, ни крови уже не осталось. Убитые давно исчезли и явно опять сражались где-то на противоположном конце центрального леса. Зато после них осталось покорёженное оружие, дырявые доспехи и расколотые амулеты. Выжившие забрали самое ценное, но и мелочь радовала глаз. Иногда удавалось ухватить диковинки, которые ветераны носили с собой ещё со времён заселения Града.

Однако первым делом нужно было тушить дымящиеся деревья, чтобы не довести дело до пожара и не привлекать внимания других бойцов. Картан вытащил из телеги шланг насоса и кинул его в ров у стены. В мягкую трубу тут же впилась острыми зубами мелкая и крупная рыбёшка. Обитатели рва умели проскользнуть под любую броню и начисто обглодать неосторожного пловца. Картан сомневался, что его спасет защитный костюм из крепкой чешуи синего змея и высокотехнологичных тканей с микроскопическим плетением. Лучшие в Граде ателье и продавцы брони с гордостью говорили, что их товарами пользуются ремонтники Кольца. Однако в инструкциях по безопасности недвусмысленно указывалось, что костюм надёжно защищает только того, кто сам не лезет, куда не надо. Остальных уже давно пережевали и переварили. Плетёный металл шланга так просто не сдавался, но Картан никогда не рисковал оборудованием. Он отцепил от костюма один мешочек и высыпал содержимое в воду. Во все стороны от шланга прыснули яркие рыбки, подозрительно похожие на осколки самоцветов. Примерно через час они превратятся в резные каменные фигурки и пойдут ко дну. На большее время сил Картана не хватало. Он умел одушевлять камень, как Восточные мастера, но получались только маленькие творения, подпитывающиеся его энергией. Картан часто носил статуэтки с собой и использовал их как инструменты. Пока каменные рыбки отвлекали хищников от шланга, он включил насос и принялся поливать пострадавшие от обстрела деревья.

Переходя от ствола к стволу, Картан часто смотрел под ноги, чтобы не наступить на опасные обломки, оставшиеся после боя. При этом все интересные и с виду безвредные предметы сами приподнимались в воздух и перелетали в заплечную корзину ремонтника. Картан не сумел бы передвинуть силой мысли скалы или здания, как обитатели Северных Лучей. Разве что слегка оторвать от земли шкаф, чтобы вытереть под ним пыль. Зато способность плавно перемещать небольшие предметы в воздухе очень помогала при обходе. Картан обычно обменивал находки из центрального леса на снаряжение у технарей. Сам он легко разбирался в любых устройствах, но создать что-нибудь своё у него не получалось, как у мастеров Западного Луча. Поэтому Картан незаметно собирал вокруг себя специалистов самого разного профиля. Он приносил артефакты изобретателям, они создавали инструменты, а потом часто отдавали опытные образцы ему на проверку. Устройства, испытанные Картаном в центральном лесу, затем уходили на рынок, а он получал улучшенные костюмы, технику и препараты, чтобы ремонтировать стены Кольца с удобством и в относительной безопасности. Правители Града поддерживали всех храбрецов, кто добровольно рисковал жизнью в Центре, хотя и не тратили на это много денег. Всё снабжение обеспечивали предприимчивые торговцы, учёные и изобретатели, пользуясь тем, что жители и гости Града сметали с полок товары, пережившие огонь сражений, действие аномалий и нападения хищников центрального леса. К тому же, ремонтники продавали в мыслесети воспоминания о самых интересных событиях, развлекая публику.

Картан потушил деревья и подошел ко рву. Каменные рыбки стайкой вынырнули из воды и перелетели в корзину на спине своего создателя. Картан осторожно вытащил шланг насоса, постукивая им о край рва, чтобы местные хищники отцепились от металла. В плетёной трубе что-то озлоблено забарахталось. Картан усмехнулся, поднял шланг, направил его в небо и повернул незаметное на металле кольцо против часовой стрелки. Из трубы хвостом вперёд выпорхнула зубастая рыбина. Кувыркнувшись в воздухе, она распустила крыльями плавники, пролетела по дуге и попыталась напасть на Картана. Он уже стоял наготове с резной палкой в руках. Как только рыба оказалась прямо перед ним, Картан направил на неё один конец деревяшки. Он почувствовал резкий запах чешуи и увидел, как с хищно щёлкающих челюстей стекает яд. Рыба повисла в воздухе, чуть-чуть не дотягиваясь до палки. Вот и наглядный пример использования гравитационного жезла в нестандартной ситуации. Случай забавный, зрители оценят. Картан осторожно приблизился к краю рва. Висящая в воздухе рыба тоже сдвинулась вперед и оказалась над водой. Затем он положил жезл вдоль вытянутого указательного пальца левой руки и уверенно ткнул. Зубастая рыбина попыталась укусить резную деревяшку, но только вхолостую щёлкнула челюстями и моментально ушла под воду хвостом вперёд. Картан посмотрел на жезл, прицепил его к корзине на спине и отошёл от рва. Подходя к телеге, он вытащил из нагрудного кармана плоский камешек и приложил его ко лбу. Воспоминания о рыбе быстро скопировались на внешний носитель, в голове появилась лёгкость, а сердце застучало быстрее. Картан убрал камень, подошёл к телеге и нажал на кнопку сбора насоса. Шланги с сухим шуршанием втянулись в корпус устройства. Теперь предстояло заделывать повреждения в стене, то есть ходить вдоль рва и обстреливать любую трещину липкими заплатками. Картан заполнил овальный контейнер снарядами из бочек, подсоединил гофрированной трубой к ручной пушке и надел на спину вместо корзины. Восстанавливающий обстрел начался.

За день Картан обошёл вместе с телегой ещё три точки вблизи стены, где буйствовали ветераны, набрал артефактов, скопировал пару воспоминаний. На ближайшее время выручки от работы и добычи должно было хватить. Картан чувствовал, что его цикл заканчивается, и хотел оставить после себя запас. Он жил один в малонаселенном квартале около Кольца и никогда никого не водил к себе в квартиру. Однако в этот вечер Картан накупил вкусной еды, накрыл стол на двоих и налил вино в один из бокалов. Затем он достал из шкафа мягкое одеяние бордового цвета и повесил его на стул. Сев за стол напротив, Картан поправил на плечах потёртый сине-зелёный костюм, чокнулся со вторым бокалом, пригубил вино и посидел немного, смотря на нежное пламя вечной лампы. Прозрачная жидкость в нижней колбе постепенно испарялась, газ переходил в верхнюю колбу и там самовоспламенялся при определённой концентрации. На стеклянных стенках образовывались капли, которые стекали в нижнюю колбу, и процесс начинался снова. Смотря на лампу, Картан размышлял, что она напоминает большие песочные часы, и что в ней течёт и сгорает время. Допив вино, он съел свою порцию, вымыл тарелку, накрыл лампу колпаком и лёг спать.

Карната проснулась, бодро вскочила с кровати и побежала мыться. Мраморную ванную комнату заполнили клубы обжигающего пара. Весело булькающая вода вполне подходила для приготовления супа, но девушка плескалась в ней, совершенно не собираясь превращаться в мясной бульон. Карната не умела создавать на теле невидимую оболочку для защиты от любых опасностей, как жители южных островов, зато отлично себя чувствовала при высоких температурах и могла купаться в кипятке. Поэтому она постоянно подрабатывала в Очагах – заведениях, где мастеров Восточного Луча обливали горячей водой и огнём, чтобы они не затвердели в прохладном для них климате Града.

Помывшись, Карната выскользнула из ванной комнаты, подошла к столу, сбросила банный халат и надела мягкий бордовый комбинезон, висевший на стуле. Она с интересом взвесила в руках тяжёлый пояс и повернула стрелку декоративного циферблата на пряжке. Из ремня на стол высыпалась сотня другая тонких блестящих иголок. Карната обрадованно улыбнулась неожиданному подарку. Она подняла руку над столом, и металлические иголки начали быстро двигаться, виться и переплетаться между собой, пока не превратились в изящный браслет, который сам застегнулся на запястье создательницы. Карната любила мысленно говорить с металлами и плести из них различные поделки, как жители Восточного Луча, но слушались её только тонкие иголки из редких сплавов. Медная проволока гнулась под неправильными углами и ломалась в тисках мыслей и пальцев девушки.

Карната поела и выпила вишневого сока, чокнувшись со вторым бокалом, а затем резко крутанула колпак вечной лампы. Перед ней закружились силуэты бегущих животных. Карната смотрела на них и с лёгкой усмешкой думала, что вот так же бесконечно ходит по кругу, весело прожигая свою жизнь. Однако минутой позже она уже вымыла кипятком посуду, сложила себе перекус на работу и почти правильно выбежала к парковке. За ночь дом успел незаметно повернуться на девяносто градусов, а Карната забыла график его движений. Забежав за угол здания, она нашла на парковке свой транспорт. Карната сдёрнула чехол, и перед ней предстал мощный мотоцикл с двигателем внутреннего съедания. Она открыла крышку и засыпала в бак корм, похожий на разноцветные стекляшки. Внутри мотоцикла огненные ежи начали жадно поглощать угощение, светиться и создавать энергию. Мелкие выносливые зверушки обычно толпились стаями в глубоких пещерах, тихо грызя минералы и освещая горы изнутри. Сёстры Орли и Девинсан обнаружили огненных ежей, когда искали подходящие топливные элементы для компактного двигателя. Зверушки вполне приспособились к жизни в металлическом баке, воспринимая его как очередную пещеру, и выделяли огромное количество энергии после каждой кормёжки. Сёстры установили ежовый двигатель на велосипед и после нескольких экспериментов с дизайном создали самый стильный механический транспорт в Граде.

Мотоцикл хищно взревел. Карната вскочила на него и умчалась на север Града. Она не разбиралась в технике, зато могла управиться с любым транспортом от инженеров с Западного Луча и постоянно участвовала в самых горячих гонках города, проверяя машины и мотоциклы на прочность. Девушка неслась по улице, лихо заходя в повороты и обгоняя гигантских паукотакси и змеебусов. Крепкие колёса из варёного сока резинового дерева вращались с бешеной скоростью, вгрызаясь в гладкий камень дороги. Мастера с Восточного Луча проложили по всему Граду трассы, объединив булыжники, землю и песок в единую твёрдую поверхность. Мотоцикл скользил по дороге, отвергая законы гравитации. Карната наслаждалась скоростью, чувствуя даже сквозь плотный комбинезон, как ветер обдувает тело. Она ехала опробовать себя в новой профессии и хотела как следует развеяться перед тем, как окажется на месте. Ей нравилось следить за системами полива кипятком и огнём, однако не обходилось без горячих трений с клиентами. Карната прицелилась и ловко проскользнула между двумя всадниками, которые вальяжно скакали посреди трассы, занимая слишком много места. «Куда прёшь, слуга?!» – раздался возмущённый голос сзади. Карната обернулась, убедившись, что впереди нет препятствий. А вот и те самые клиенты. Позади неё на стальных жеребцах скакали двое гордых мастеров с Восточного Луча. Сейчас они изображали из себя величественных творцов, однако в Очагах только и ныли, что вода слишком холодная, а огонь слишком горячий, выводя Карнату из себя. Такие появлялись постоянно. Мастера, гордившиеся своими талантами и презиравшие людей, которые родились в Граде и не обладали выдающимися способностями. Да где бы оказались все эти творцы, если бы никто не соглашался работать в Очагах, потому что там нужно просто трудиться, а не создавать новое? Стояли бы сейчас остывшими статуями по всему континенту. Карната почувствовала, как закипает гневом. Хватит терпеть эти издевательства. Она повернула рычажок на руле, включая автопилот. Огненный ёж в фаре радостно запрыгал, беря управление мотоциклом на себя. Зверушки умели сохранять среднюю скорость и обходить препятствия, но девушка позволяла им рулить только на прямой трассе, не доверяя резкие повороты. Мотоцикл снизил скорость, и всадники начали догонять. Карната повернулась к ним, сев задом наперёд на седле. Из двух толстых труб по бокам мотоцикла шёл пар от охлаждавшегося двигателя. Когда всадники подобрались достаточно близко, Карната вскочила на седло ногами, осторожно поднялась и посмотрела в кристальные глаза крикнувшего ей мастера. Тот глядел на неё с нескрываемым удивлением. Он явно не ожидал, что девушка сможет как-то отреагировать, несясь по дороге на полном ходу. Карната улыбнулась замешательству мастера, вытянула руку с браслетом из иголок и крикнула.