Никита Дмитричев
Хроники Транквила: Порабощение

© Никита Дмитричев, 2024

ISBN 978-5-0051-6629-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог. Легенда о Первых людях

Старик Като, духовник самого царя, зашёл в класс. На него сразу устремился целый десяток детских любопытных глаз. Это был для них первый урок богословия, на котором их знакомили с основами веры. Конечно, для таких чистокровных отпрысков, что сидели здесь, мало что из этого станет открытием, ведь их почётные родители желали с самого рождения привить им любовь к устоям своего народа.

Священник тяжело вздохнул. Ему предстояло поведать им историю, которую он десятки раз слушал сам и ещё больше рассказывал другим. Он окинул их задумчивым и отстранённым взглядом и без лишних отступлений заговорил:

– Многие сотни лет назад на жаркой и злобной планете, которую ныне не сыскать на небосводе, жили Тёмные боги. Никто уже не вспомнит их имён, да и не надо это. И сколь жестоки они были, столь же были они и умны, и развиты. Народ своей планеты они держали в страхе и железных оковах, стали верующие безвольными их рабами. И так тяжела была жизнь несчастных, что спустя долгие поколения страдание в их сердцах выросло в нечто большее – в жажду свободы. И тогда две великие сотни, которые в дальнейшем и станут Первыми людьми, бежали от спящих Тёмных богов, украв при этом частицу их волшебной мудрости. Долгие годы скитались они по холодному космосу, нигде их не ждали, но вот и великим страдальцам было суждено обрести счастье. По истине чудесные земли нашли они: не были они заняты ни злобными народами, ни чудовищными тварями. Даже всесильные и жестокие боги, давно покинув эти места, не имели тут никакой власти. И тогда Первые люди, используя знания своих бывших злобных господ, сами стали богами для самих себя. И с тех пор расселились семьи те по земле и закрепились здесь до скончания дней, а когда пришло время, ушли в землю навеки, дав жизнь своим детям, а те своим детям. Сын короля становился королём, сын воина – воином, а сын крестьянина – крестьянином. Первые люди давно покинули этот мир, но мы всё так же почитаем их как спасителей и героев нашего народа. Они рисковали своими жизнями для того, чтобы их потомки не знали ужасов рабства и наслаждались свободой их душ.

Наступила тишина. Дети потуплено смотрели то в пол, то друг на друга. Наконец один из них, немного стесняясь собственного вопроса, заговорил:

– Учитель, а эта легенда… она правдива? Всё правда так и было?

– Конечно, Нелус, – мужчина даже немного рассмеялся, – эта история передаётся из поколения в поколение в Великом храме Двух сотен.

Этот ответ тут же породил новый вопрос другого мальчика:

– Мастер Като, а мой папа говорил мне, что таких зданий, как Великий храм больше нигде в мире не сыскать!

– И это тоже так, юноша. Тебя зовут Лукреций, да? Твой отец абсолютно прав. Одной из технологий Тёмных богов, которую забрали наши славные предки, был корабль для космических перелётов «Ковчег», единственный и неповторимый.

По комнате пронеслись шепотки восхищения. Многие верили в то, что Первые люди умели летать в далёком космосе, но никак не знали, что это было правдой, не сказкой, а настоящей историей!

– Корпус корабля, – продолжал он, – и стал зданием храма, где и поныне живут монахи и молятся паломники. А стоит он в том же самом месте, где однажды приземлился на эту планету и где первый из Первых ступил на обетованную землю.

После этого на всезнающего Като посыпались разные детские вопросы вроде «а правда ли что у Них были змеиные языки?» или «могут ли Их дети считаться полубогами и так же входить в пантеон?». Но один вопрос, а точнее ребёнок, задавший его, заставил рассказчика выпрямиться и в то же время склонить голову, насколько это вообще было возможно сделать, сидя за письменным столом:

– Мастер, а можно ли верить в то, что все Первые жили по несколько сотен лет? Отец рассказывал мне об этом, но это так странно.

Като удивился. Нечасто ему приходилось объяснять такие тонкости религии на первом же занятии. Однако, и спросивший это был человеком крайне уникальным – к нему обратился сам принц.

Неужели правитель так рано стал нагружать своего отпрыска подобными весьма сложными для детского понимания деталями? По мнению духовника, это было лишним. Однако, никто не знает, какие из знаний могут пригодиться на практике будущему правителю.

Было необходимо что-то ответить ему, не особо вникая в подробности. Официальная Церковь не любила, когда побег Двухсот показывали в житейском, приземлённом виде. Однако, у Като было своё видение преподавания, отчего он отвечал детям на их вопросы так, как есть.

– Конечно, это правда, Адриан, – к царской особе по поручению отца обращались по имени, как и ко всем остальным ученикам, – наши великие предки и правда жили долгие и долгие годы, которые мы сейчас и представить себе не можем. Разумеется, это доказывает их божественность, но и у этого факта есть своё объяснение. Всё дело в том, что Тёмные боги, желая максимально эффективно использовать труд своих пленённых, своими ужасными манипуляциями над новорождёнными продлевали им жизни на немыслимые для нашего восприятия промежутки. Детство и старость проходили обычно, но вот зрелость, самый стойкий и трудоспособный возраст, они растягивали на всё остальное время.

– А почему тогда мы живём так недолго?

– Над Их потомками более никто так не издевался, каждый жил столько, сколько ему уготовано, равно как и мы теперь. Секрет продления жизни остался секретом, и это благая потеря. Никто не должен властвовать над такими вещами.

После его рассказа, который впечатлил даже больше, чем сама легенда, была долгая тишина. Дети переваривали услышанное и пытались найти этому место в своём мировоззрении.

Като и сам пожалел, что вот так, на первом же занятии, вывалил на бедных ребят этот тяжёлый груз, но, раз спросил сам великий наследник, нельзя было не ответить, а подслащать их фантазии общепринятыми сказками он не хотел из принципа. Возможно, если потом эта беседа выйдет за рамки урока и попадёт в залы Храма, ему это аукнется, но он не особо переживал за своё место, если это шло вразрез с его моральными устоями. Он не любил замалчивать небогоугодные темы, отчего и был уважаем многими за свою честность и прямолинейность.

Ответ полностью устроил Адриана, он узнал то, что хотел. Однако, это был лишь один из сотен аспектов, которые он должен был уточнить.

Дальнейшая беседа мужчины и десятерых юношей проходила оживлённо и информативно – как это и было всегда на первых занятиях по богословию.

До этого пять-шесть лет дети воспитываются в своих семьях и узнают лишь ту информацию, которая, вперемешку со слухами, сплетнями и домыслами, сохранилась в их роду. А теперь, оказавшись в новом для них мире среди сверстников из других фамилий ученики каждый день открывают для себя что-то новое, подтверждают что-то уже ранее им известное.

Принц и все здесь находящиеся дети дворян получали самое престижное образование. Прочие предметы им преподавали видные лица духовного мира: викарии, старшие жрецы и прочие почётные служители. Мало кто даже в столице мог похвастать такой обширностью дисциплин и их углублённости.

Под полным руководством прямых потомков первого из правителей картардский народ целенаправленно шёл своим курсом вперёд, никогда не забывая своего великого прошлого.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. РЭГЕМ

Глава I. Вирус контроля

К нынешнему времени Ховерстад больше не был маленьким поселением удачливых беглецов, сквозь поколения он вырос в крупнейший и красивейший город материка. Росли территории, появлялись новые города и подконтрольные земли. Никто не заметил, как уютный город стал величайшим царством под названием Картрад.

Прошли эпохи войн и бунтов, и страна узнала век спокойствия. Всё своё благополучие для людей ассоциировалось с одним прекрасным человеком – царём Галактионом Вторым Рэгемом. Ещё молодой царь уже окрепшего государства только проводил своего младшего ребёнка в царскую школу и сразу направился обратно во дворец.

Дорога была короткой – исторический центр Ховерстада по площади был в несколько кварталов во все стороны и насчитывал совсем малое количество зданий, связанных большим рынком вокруг главной святыни – Великого храма.

С самого начала своего правления монарх формировал вокруг себя довольно притягательный и родной образ, и хотя этому слегка мешала его достаточно властная и грозная внешность – тёмные глаза и длинные чёрные волосы – он всё же старался быть отцом каждому своему подданному.

Немного размотав свой запутавшийся плащ, скрывающий от плеч почти всю левую часть корпуса, он решил подойти к первому попавшемуся человеку и заговорить с ним. Такие беседы не всегда доставляли ему удовольствие, но поддерживать связь с народом ему было необходимо. Кто знает, может однажды его доброжелательность будет воспета каким-нибудь безымянным бардом в глухой деревушке.

– Приветствую тебя, работяга. Я Галактион, ваш царь.

Мужичок остолбенел и сразу стал думать, не сделал ли он за последнее время что-то дурное. Немного побегав глазами от государя к его внушительной охране и потеребив в руках свой головной убор, который он снял, только завидев приближавшегося сюда владыку, он тихонько пробормотал:

– Славится ваше имя, государь, – ответил он, не думая, что у разговора будет продолжение.

– Как твоя жизнь? Всем ли ты доволен? – эти вопросы он часто задавал простолюдинам, чтобы понять, так ли хороша их жизнь, как об этом ему обычно докладывают.

– Грех жаловаться. Спасибо, что спросили. Я каменщик, укладываю дороги. Благодарю вас, в последнее время что ни день, то новая дорога, так и кормлюсь. На жизнь, хвала Двумстам, хватает, а что ещё-то может быть нужно? Вот пойдёт тётушка на рынок по моей дороге: ни трещинки, ни кочки, – и помянет меня добрым словом.

За всё время разговора, если это вообще можно было так назвать, глаза собеседников ни разу не встретились, так как безымянный мужичок то и делал, что смотрел на результат своей работы, моля богов о том, чтобы царь дошёл до замка, не споткнувшись.

– Я рад, что ты рад, муж. Для меня дар слышать то, что люди в моё правление живут и не жалуются. Мне и правда приятно слышать, что ты нашёл себя в столице и твоё ремесло даёт тебе доход, на который ты содержишь свою прекрасную семью.

Старик покривил губой, но ничего не сказал, слегка стиснув губы, и топорно поклонился уже уходящему царю, ведь тот не знал, да и, наверное, вовсе не помнил о пожаре, который несколько лет назад унёс из жизни семью этого человека, отчего он так упорно и принялся за работу с камнем – уж он-то не сгорит.

Эта и многие другие истории никогда не дойдут до царских ушей, и дело тут даже было не всегда в страхе перед правителем. Наоборот, многие из тех, кто встречал его, считали грубым тоном плакаться о своих ничтожных проблемах тому, кто всю свою жизнь посвящает благополучию целого Картрада.

Галактиона же ответ мужчины не порадовал. Он не мог понять, почему никто не желал для себя лучшей жизни. Почему, допустим, этот каменщик не взял бы себе в помощь ещё несколько человек и не основал небольшую гильдию, чтобы справляться с большими и хорошо оплачиваемыми заказами? Но ответ был до смешного прост – такие мысли могли прийти в голову только предприимчивому и рациональному царю, а не тому, для кого жизнь не впроголодь – уже успех.

Галактион отправился дальше по так называемой «рэгемской тропе» – дороге, на которой чаще всего простой люд мог встретить кого-то из династии. Оно и понятно: именно через это место лежал путь в царскую школу, куда царь, отпустив на отдых раз в неделю всех нянек и воспитателей, самостоятельно отводил своего любимого сына Адриана, чего до него не позволял себе ни один правящий монарх. Но именно такие ненавязчивые и короткие прогулки позволяли ему и его ребёнку видеть народ таким, какой он есть в своей сути, без страха и отстранённости, которые обычно бывают на приемах в тронном зале или на принятии жалоб Советом.

Вот, к примеру, добрая хозяйка перебирает овощи на прилавке, пытаясь выбрать самые свежие. И делает она это так тщательно и самозабвенно, что не замечает, как вокруг неё шастает какой-то там царь. Для неё сейчас главное – найти морковку получше, чтобы сегодняшний суп её мужу и дочери пришёлся по вкусу. И её можно было понять, и Галактион понимал, ведь и для него семья всегда была на первом месте. Правда, семьёй этой была вся страна, весь Картрад, и ему было суждено стать для своих детей лучшим отцом.

Что же до его буквальной семьи, то здесь он был жертвой не очень приятных картрадских традиций. Согласно им, царская власть могла передаваться исключительно по мужской нисходящей линии, а женщины были необходимы лишь до достижения здоровым сыном одного года, на случай, если что-то опасное возьмёт его ещё в колыбели. После года младенец, считалось, уже не мог пострадать от неизлечимых болезней грудничков и потому становился потенциальным и единственным наследником на престол.

Жёны же и дочери, если таковые имелись, пожизненно отправлялись в Великий храм Двухсот и отрекались от своего прошлого и каких-либо притязаний на трон. Делалось это не в силу какого-то дикого, патриархального отношения к женщинам, а просто для минимизации вероятности дворцовых переворотов и братоубийственных войн за престол.

Такая судьба не обошла стороной и Галактиона. Прожив долгие и полные приятных ощущений шесть лет со своей женой Дианой и пять из них с любимой дочкой Агатой, которая, к слову, души не чаяла в своём младшем братике, ему пришлось с ними расстаться, навсегда отправив их служить богам.

Конечно, на словах это звучит довольно фатально, будто бы их пути больше никогда не пересекались, однако же на деле мать и дочь перешли почти буквально на другую сторону площади и оказались там, куда шли. Да и несколько раз в месяц довольно верующий царь приходил в божью обитель на службы или проповеди верховного жреца, где периодически виделся со своей роднёй.

Однако, как бы то ни было, больше детские ножки бойкой Агаты не бегали по каменным полам замка, а суровая Диана не отчитывала нянек за то, что те отправились с Адрианом на прогулку до кормления. Светская жизнь до скончания дней стала для них тем, чего у них никогда уже не будет. Возможно, такое решение предков было жёстким по отношению к царицам и принцессам, но, кто знает, вдруг когда-то в прошлом это спасло Рэгемов от переворота.

Проходя по площади, Галактион посмотрел на чудаковатой, по сравнению с остальными зданиями, формы Храм и по-юношески улыбнулся: «Интересно, чем она сейчас занята? Молится ли, отдыхает, зажигает благовония?». Вдруг его нахлынул порыв детской игривости, он захотел, как раньше это бывало, пробраться ночью к её окошку на соседней улице, дождаться, пока её ворчливый отец заснёт, и пытаться как можно тише кричать её имя в створки, чтобы она высунулась и, мило улыбнувшись и погладив себя по щеке, назвала его влюблённым дураком…

Однако, каким бы сентиментальным ни было это утро, день царя предназначался для дел более серьёзных и ответственных. Только зайдя в замок и поднявшись в свой кабинет, он сразу, не отдохнув и не пообедав, принялся изучать бумаги на своём столе, что ежедневно наносили ему советники.

В этот раз стопка была внушительнее обычного, будто среди чиновников было соревнование, кто больше всего нагрузит работой Галактиона. Пока что в неформальном противостоянии побеждал Карниф Юдус, советник Короны по судебным делам, который присылал на подпись особо важные приговоры. Сегодня их было целых четыре – два за разбой, один за кражу государственной собственности и один по делу о невозвращении долга. Царь обоснованно доверял своему помощнику в деле вынесения наказаний и их заслуженности, и потому обычно без пререканий ставил на бумагах свою подпись, иногда читая суть дел только лишь из личного интереса, узнавая, на что нынче способны некоторые отчаянные.

В дни наподобие сегодняшнего властитель удивлялся, как люди успевают писать столько, сколько он читает каждый день. После таких завалов в бумагах он порой считал, что большинство его народа работает писцами.

Чтение и подписывание затянулось до вечера. Счета, прошения, челобитные, запросы и проекты, – всему этому не было конца. Измотанный Галактион хотел разобрать всё до конца, не оставлять ничего на следующий день, потому что завтра на его столе будет лежать ещё такая же кипа бумаг.

Но тут дверь кабинета скрипнула, раздался слабый стук.

– Милорд, вы здесь? – через щель в двери сказал Тайный советник.

– Инфир, ты? Заходи. Что у тебя?

Старичок вошёл в зал. Физически он был слаб, но никто, кто знал его хоть немного, не мог сказать, что это – не один из самых важных и могущественных людей Картрада.

Тайный советник имел важное место среди прочих, и на это место назначался человек, пользующийся исключительным доверием царя в обход утверждения главой Совета при Короне. Данный деятель занимался как внедрением в тайные диссидентские организации и сбором слухов, так и непосредственными действиями по нейтрализации нежелательных для короны персон. Некоторые государи ставили именно тайного советника Главным советником, так как доверенных лиц в некоторые правления бывало довольно мало.

Инфир вошёл в зал, распахнув дверь, поток воздуха от которой мгновенно потушил свечу на столе.

– Ну, спасибо. Поработал.

– Милорд, меня послали к вам напомнить…

– О чём?

– Как же? На сегодня было назначено заседание Совета.

Внутри царя будто что-то щёлкнуло, он вспомнил о том, что сам объявлял сбор именно в этот день.

– И вправду. Через сколько оно там?

– Простите, мы не хотели отвлекать вас от дел, но уже час как началось.

Галактион вскочил. От своих подчинённых он всегда требовал безукоризненной дисциплины и пунктуальности, и потому не мог допускать попустительств со своей стороны, подавая им дурной пример. Они вдвоём быстро собрались и отправились в другое крыло замка, где испокон веков находился зал Совета.

Войдя в круглое помещение, в центре которого стоял огромный стол, Галактион огляделся. Все советники уже были на местах и недоумевающе смотрели на вбежавшего запыхавшегося царя. Казалось, иногда он забывал, что является единоличным и абсолютным правителем и поэтому позволял себе извиняться за опоздание на собственное собрание.

– Прошу прощения, заработался с вашими бумагами.

– Отдохните, сир, – позаботился о нём Фарид, глава Совета, – царство не загнётся, если один день вы посвятите только себе.

– Я ночами работаю над перечнем.

– Государственных должностей?

– Да. Это крайне важно и безотлагательно.

– Так позвольте нам написать проект этого закона.

– Ну нет! – поменялся в лице Галактион, – вы уже высказались по предложениям для него, этого достаточно.

Он не допускал мысли, что указ, в котором будет содержаться исчерпывающий список всех разрешённых профессий, которыми дозволено заниматься в Картраде, будет составлен горсткой влиятельных вельмож. Он крайне трепетно относился к исключительному праву царя на законотворчество и потому, как и все предшественники, не позволял советникам непосредственно составлять текст любого указа, пускай даже самого незначительного. Они обсуждали, он слушал их пожелания, но последние слово всё равно оставлял за собой.

Если задуматься и копнуть в историю, то Совет, а как он тогда назвался, Круг, был созван из девяти знатных домов ещё при шестом из Рэгемов лишь для того, чтобы определиться, охоту на каких зверей считать ремеслом, а какую – забавой высшего сословия.

Теперь же статус этого законосовещательного органа значительно поменялся. Из кружка охотников он превратился в реально действующий главный государственный аппарат, включающий в себя управление всеми основными сферами картрадской жизни.

Из основополагающих отраслей выросли целые отделения. Конечно, самыми важными среди остальных, не считая главного и тайного, являлись советник по денежному делу, управляющий доходами и расходами государственной казны, по надзорному делу, выполняющий функции контроля за соблюдением законов на местах, и советники по судебному делу и по религиозным делам, которые делили между собой материальное и духовное благополучие горожан.

Сейчас, когда все войны закончились и на материке воцарился относительный мир, важность военного советника значительно понизилась, и потому он редко стал играть хоть сколько-то значительную роль на заседаниях.

Конечно, среди прочих здесь было и много второстепенных должностей: советники по продовольствию, мещанскому и дворянскому делу, по градостроительству и межплеменным отношениям, но самое особенное и, можно сказать, исключительно место среди всех здесь занимал советник по чудесным предметам.

Должность его была уникальна настолько, что в принципе не могла существовать ни в каком другом государстве. Дело в том, что все технологически продвинутые вещи, найденные на колониальном корабле «Ковчег», были внесены в подробный реестр, и их учёт вёлся постоянно.

Ладно, допустим, если пропадёт какой-нибудь ускоритель роста семян, которых у фермеров было больше тысячи, но пропажа одного лишь энергетического меча или части доспехов могла навсегда загубить карьеру этого советника. За любую пропажу или досрочное выведение из эксплуатации он отвечал головой. Поэтому на чёрном рынке можно было найти оружие, похищенное только при прошлых советниках, нынешний по презумпции считался «чистым».

Что не менее важно, в его ведении находился Главный исследовательский отдел, в котором изучались и улучшались все технологические «штучки». Каким-то непонятным и неизвестным для селян образом у исследователей иногда получалось даже изобретать что-то новое.

Вся остальная повестка собрания Совета была разобрана в штатном порядке, если не считать исключением то, что советницы по дворянскому и мещанскому делу Люция Атри и её дочь, Делия, снова поругались, споря, чьё сословие нуждается в новых льготах и повышенных жалованиях.

Наконец-то этот трудный и изматывающий день закончился. Нельзя было сказать, что до этого царю было просто, но его очень озаботило сегодняшнее опоздание на заседание, он понял, что достаточно переутомился и решил воспользоваться советом своего помощника и в кои-то веки расслабиться.

Он приказал набрать себе большую ванную с тёплым молоком, что благоприятно сказывалось на его коже. Когда всё было готово, он с лёгкостью окунулся в белую пучину наслаждения.

Гармонии этому позднему вечеру добавляли музыканты, играющие за ширмами ненавязчивые и расслабляющие мелодии. Девушки жёсткими мочалками протирали царское тело и вели с ним заурядные беседы, чтобы он в неге удовольствия случайно не уснул прямо в этой большой деревянной бадье.

Он лежал и думал о том, как же прекрасно быть правителем. Да, это бесконечный труд, требующий всего времени и невероятных сил и упорства. Ты забываешь о себе и живёшь ради других. У тебя даже никогда не было выбора, никто не вставал перед тобой и не предлагал царствование. Если ты Рэгем, то ты будешь править. Однако, когда все невзгоды и трудности отпускают тебя на такие недолгие, но от того ещё более ценные моменты отдыха, ты понимаешь, что всё это делается не зря. Тебя знают, тебя любят, в твоё имя совершаются походы и стучат друг об друга кубки с вином.

Полёт приносящих удовольствие мыслей был жестоко сбит кем-то, усиленно тарабанившим в запертую дверь. Одна из служанок встала, вытерла молоко с рук и, прислушиваясь, подошла к двери.

– Господин Галактион занят и никого не принимает.

– Меня послали из Храма! Это срочно!

Галактион посмотрел на дверь и затем с разочарованием переглянулся с девушкой: «Ну, а как же иначе!». Пожав плечами, он вылез из ванной, самостоятельно вытерся и набросил на себя самую простую одежду. Дверь отперли.

Вошёл взволнованным монах. Можно даже сказать, что он был не взволнован, а трясся в панике, причём, вовсе не от ночной аудиенции.

– Что такого случилось в Храме, что не может подождать до завтра? – яростно выпалил он.

– Мой царь, случилось нечто и правда безотлагательное, – он поднял взгляд, – верховный жрец послал за вами с самыми тревожными вестями.

Облачившись в синюю тунику и чёрный плащ с капюшоном из грубоватой ткани, с одним лишь предводителем Царской гвардии, Людовиком Гвардом, от фамилии чьего рода и пошло название элитного подразделения, Галактион посреди ночи нёсся к центру всего религиозного мира Картрада.

Обычно в это время Храм уже закрывают, вручную поднимая трап «Ковчега», который оставался неработающим уже не одну сотню лет, но в эту ночь прямо у входа царя ждал Овидий, за его левым плечом стояла леди Диана, как её неформально, лишь из уважения к её мужу, называли местные служители. Царь скромно, но величественно поклонился, пожилой Овидий сделал то же самое. Его густые седые брови, казалось, срослись с висками и бородой.

– Владыка.

– Мой царь.

– Что произошло? Тот, кого вы отправили за мной, выглядел довольно испуганным.

– И на то есть причины. Пройдёмте внутрь, по пути я всё расскажу.

Четверо зашли в Храм. Если задуматься, сейчас в одной точке собрались два правителя Картрада – один правил телами, а второй – душами.

Диана, которая за эти шесть лет уже успела стать викарием, то есть, одним из самых приближенных к верховному жрецу людей, его, грубо говоря, заместителем, завидев своего бывшего мужа, обрадовалась и сдержано улыбнулась ему, что сильно его обрадовало.

Группа шла по коридорам здания, которое лишь снаружи напоминало космический корабль, внутри прежние блеск и красота давно покинули его, и «Ковчег» уснул вечным сном железного гиганта. Церковные служители обставили всё по своему вкусу, развесив и расставив кругом лампады, портреты Двухсот, статуи и прочие религиозные атрибуты. Первозданную загадочность и красоту, конечно, добили прихожане, относившиеся ко всем ритуалам и предметам без особой педантичности.

– Как вы, полагаю, осведомлены от нашего представителя у вас в Совете, количество верующих неуклонно растёт. И для повышения вместительности мы обживаем всё новые и новые отсеки и комнаты «Ковчега».

Галактион тревожно кивнул и продолжал слушать, не перебивая. Старый Овидий, будучи, безусловно, одним из самых мудрых людей государства, всегда знал, что и как нужно говорить, чтобы собеседнику было понятно, а что лучше утаить, чтобы зря не сотрясать воздух пустыми словами.

– И вот наши ребята дошли до крепко запечатанной двери. Судя по картам, там можно было разместить целую алтарную. Но когда мы открыли дверь, за ней было нечто, чему в данный момент мы не можем дать никакой точной характеристики.

– Что это? Предмет, человек?

– Это контейнер из крепкого стекла. В нём какая-то древняя жидкость. То ли чёрная, то ли синяя, непонятно, оно будто переливается разными оттенками. И, даже не знаю, как сказать…

– Что ещё?

– Мне кажется, что это не просто чёрная жижа, и она подаёт признаки жизни.

– Что? – Галактион ушам своим не верил, полагая, что старик Овидий выжил из ума.

– Когда мы только вошли туда, оно будто проснулось, как если бы мы разбудили спящего человека.

– В чём это проявлялось?

– Оно произвольно начало волноваться, по поверхности шли круги, хотя никто её не касался.

– Это крайне странно. Где уже эта комната?

– На следующем повороте, вот здесь. Зайдите и убедитесь сами, если мне не верите.

Галактион вошёл внутрь пустого зала, внутри было холодно до невозможности, а в воздухе витала многовековая пыль, но она была какой-то странной, красного цвета. Опустив голову, царь заметил, что эта красная пыль поднималась с пола, который был целиком ею усеян.

– Что это?

– Как мы поняли, марганцовка. Непонятно, зачем это, но от этого только страшнее.

В эту встречу с картрадцами жидкость уже не волновалась и вела себя как вода, только чёрного цвета с какими-то белыми точечными вкраплениями. Цилиндр, казалось, состоял из цельного куска стекла, без какой-либо возможности открыть его.

Когда мужчина подошёл ближе, почти вплотную, оно затряслось, и кто-то начал что-то шептать.

– Что это? Вы слышите? Кто шепчет?

– Похоже, это она, господин! Что же с нами будет? – Овидий сложил руки в молитве и начал исповедоваться.

Через минуту всё закончилось. Жидкость снова стала безмолвной, а изумлённый Галактион обратился к своему духовному наставнику:

– Есть какие-то догадки, что это может быть?

– Судить однозначно пока рано, мой господин, мои подчинённые в данный момент уже изучают все старые материалы в надежде найти хоть что-то об этом существе. Но лично я могу предположить, что это иная форма жизни, понимание которой находится вне границ нашего мировосприятия. Возможно, Первые люди сталкивались с кучей таких вещей, но подробных инструкций на данный момент, написанных как Тёмными богами, которые создавали этот корабль для колонизации, так и людьми, найдено не было, и есть причины полагать, что они и не составлялись. Но если что-то станет известно, я сразу пошлю за вами.

– Хорошо, мой старый друг. Я буду ждать. С утра я распоряжусь перенести это чудовище из храма в Главный исследовательский отдел. Быть может, Прискас знает, что с ним можно сделать.

– Я понимаю вашу тягу к изучению неизведанного и всегда её поддерживаю, господин. Но не в этот раз, – Овидий попятился, отводя взгляд и собираясь с силами произнести последующие слова, – то, что находится там… может быть самым первородным злом… начать изучать его равносильно самоубийству… никто не знает, к чему может привести его извлечение из колбы.

– Никто, кроме Прискаса, не так ли?

– Возможно, но это слишком большой риск. Две сотни вряд ли захотели бы, чтобы ваша светлость открывали то, что они запечатали навеки.

Галактион вновь посмотрел на колбу, окинул взором марганцевую комнату, почему-то представил, как из этой жидкости путём магических манипуляций вылезает древний монстр и разрушает город. Его впечатлила собственная постановка, и он заволновался ещё сильнее.

– Что ж, вы, вероятнее всего, правы. В этом деле нельзя торопиться, и мы, безусловно, будем крайне последовательны и благоразумны. Мы ничего не начнём, пока не получим достоверных сведений о том, с чем имеем дело.

– Конечно, господин. Я благодарен вам за то, что вы прислушиваетесь к голосу разума, как и ваш отец. Как только нам станет что-то известно, мы сразу сообщим в замок. Незамедлительно.

– Отлично, договорились. Но стекляшка, всё же, ради блага прихожан, останется в сохранности в моих катакомбах.

– Как вам станет угодно.

* * *

С того ночного разговора прошло немногим больше одного года. Галактион сдержал своё слово и спрятал колбу там, где о ней мог знать только он, не отдав жидкость на изучение в Отдел исследований.