Наташа Эвс
Внук ведьмы

Пролог

Мы не можем судить

И не верить не можем,

Кому трудный путь выбран,

Кому-то – покой.

Каждый, встретивший нас,

Он не просто прохожий,

Каждый, встретивший нас,

Послан свыше судьбой

Мы не знаем, как это произошло. В школе нас учили другим законам физики, и здравый рассудок говорит, что такой случай похож на помешательство. Но ведь с ума сходят поодиночке, а нас, свидетелей, было четверо. И я, Леонид Сорокин, семнадцати лет отроду, без одного года золотой выпускник школы и вроде бы не глупый человек, вынужден признать: с нами произошло реальное событие. И это событие потянуло за собой целую цепь тайн прошлого, которые до этого времени считались похороненными под тяжестью лет.

Часть первая
Глава 1. Дом на окраине

Мы радовались, как дети. Конец мая для школьников самое желаемое время. Анька Мазурина, девчонка вредная, но красивая, уже начала ярче красить губы и перестала собирать копну своих длинных русых волос резинкой, отчего становилась похожа на какую-то модель с постеров. Анька училась классом младше, вместе с Виктором Симоновым, моим другом детства. Мы дружили, кажется, с пеленок, и девчонка появилась в нашей компании только потому, что вела себя как пацан: бегала в шортах с деревянным автоматом, гоняла с нами на велике и презирала девчачьи собирушки. Нам было хорошо вместе.

Пока мы не выросли.

Наш в доску пацан Анька превратилась в красивую девушку Анну, за которой стала ухлестывать половина старшеклассников школы, но Аня по инерции вела себя невозмутимо и грубовато, наверное, потому что не знала, как в таких случаях поступают.

А еще Анна нравилась Кириллу Потапову, накаченному здоровому парню классом старше. Давно нравилась. Прямо с детства.

Кирилл угрюмо бродил рядом со своей музой, особо себя не проявляя, потому что знал: Аньке палец в рот не клади, откусит и костью не подавится.

Так Потап, как мы его называли, затесался в нашу уютную компанию, вроде как ожидая смягчения сердца нашей блондинки.

– Может, на пруд сходим? – предложил Виктор, спустившись по ступенькам школы и зашвырнув скрученную в трубочку тетрадь в ближайшие кусты.

– Тебе еще экзамены сдавать, – заметила Анька.

– Как и тебе, – хмыкнул в ответ мой друг. – Я же не выпускаюсь, мне фиолетово.

– И как тебе это удается? – махнул головой Кирилл. – И хорошо учиться, и хорошо гулять? Всесторонне развитый ты наш.

– Он все сдаст, – подтвердил я, хлопнув друга по плечу. – Виктор на все руки мастер.

– Так что насчет пруда? – напомнил виновник разговора. – Идем? Лето, друзья! Каникулы! Старт! Очнитесь уже.

– Это тот, что через дорогу от Агафьи? – сморщилась Анька. – Да ну. Еще приколдует в окно, а потом никто не узнает, почему мы потонули.

– И наши стеклянные лица в мутной воде будут вылавливать водолазы… – нарочито мрачно протянул мой друг.

– Фу, какой ты! – махнула рукой Анна. – Все же знают Агафью, их семья не просто так прославилась в нашем поселке. Колдунья она.

– Да какая колдунья? – хохотнул Витян. – Ты веришь в эти бредни?

– Говорят, несколько дней в месяц она бегает по поселку в образе свиньи, – сошла на шепот Аня.

Я, все это время хранивший молчание, не выдержал:

– Друзья, ну вы, блин, даете. Фольклорные сказки какие-то.

– А че? – вдруг встрепенулся Витька. – Эта версия интересна. Почему бы и нет. Оборотень свинья, – после этих слов он прыснул со смеха.

– Это не шутки, – вмешался Кирилл, стараясь встать поближе к даме сердца и завоевать ее доверие поддержкой. – Моя прабабушка рассказывала, что в ее детстве так одну ведьму вычислили. Странная старуха превращалась в черную козу, и когда эту козу ловили, сильно поранили и выбили левый глаз. Ведьма наутро умирала в своем доме, все слышали, как она выла и металась на постели, но только заглядывали в окна, боясь подойти ближе. А когда крики стихли, вошли и увидели бабку эту всю избитую с вытекшим левым глазом.

– И после этого я должна пойти с тобой на пруд? – недоумевала Анна, обращаясь к Виктору.

– Я не против с тобой, – весело дернул бровями тот. – Не хочешь вдвоем, пойдем кучей.

В этот момент Кирилл напрягся, и я решил сменить тему:

– Давайте лучше на озеро. Там места на берегу чище. И зачем нам эти камыши…

– У меня идея. – Виктор поднял указательный палец, оглядев всех таинственным взглядом. – Пойдем к Агафье сами, просто посмотрим, как она…

– Нет! – отрезала Аня. – Эта прогулка для сумасшедших, а мне еще жить, замуж выходить и детей заводить.

– Чего ты боишься? – вскинул голову мой друг. – Нужно смотреть страху в лицо.

– Зачем? – закатила глаза Анна.

– Так надо, – не унимался Витька. – Чтобы не бояться. И заводят собачек с морскими свинками, а детей рожают. К сведению.

Мы все же решились прогуляться в сторону дома Агафьи Подгорной, наверное, чтобы пощекотать нервы и посмотреть страху в лицо.

Дом Подгорных находился на самой окраине села, где поселковая дорога сворачивает к лесу, за разрушенный дом и заброшенные сараи. В ту сторону люди старались не ходить, опасаясь колдунью и болотистые места. Местные грибники давно облюбовали тропу с другого конца поселения, которая так же уходила в лес, огибая небольшое озеро.

Шагая по дороге, мы живо обсуждали предпочитаемые профессии, которые хотели бы получить после учебы.

– Хочу стать врачом, – важно произнесла Анна. – Хирургом.

– Как можно этого хотеть? – сморщился Витька. – Кровь да кишки!

– Почему сразу кишки? – фыркнула та в ответ. – Хирурги хорошо зарабатывают. И это очень интересная сфера.

– Да-да, – усмехнулся мой друг, – это с головой выдает твой нездоровый интерес и жажду крови…

– Завязывай! – оборвал Витьку Потапов, пихнув его для пущей убедительности в бок. Конечно, Кир опасался обидеть даму своего сердца и не позволял этого никому, ведь отец Анны Александр Мазурин отбывал пожизненный срок за обвинение в убийствах с пометкой: дело о сельском маньяке «цепочнике». Сельчане не могли поверить, что отзывчивый на помощь сосед Сашка, хороший семьянин и любящий отец смог убивать женщин на протяжении многих лет и наводить ужас на жителей села «Лесное». Но его поймали с поличным, обнаружив при обыске дома украшение погибшей соседки: цепочку с подвеской. Дело было закрыто, а Александр Мазурин осужден на пожизненный срок.

После слов Витьки Аня замолчала и угрюмо опустила взгляд. Чтобы разрядить обстановку, я махнул рукой:

– Сколько у меня было желаний с детства! Мечтал стать ветеринаром, после спасателем, потом военным.

– И все это променял на архитектурный, – заметил Виктор.

– Да, мне нравится составлять проекты, нравятся чертежи и вообще художественная культура. Я уже ездил в столичный университет, разговаривал с приемной комиссией, и если моя золотая медаль подтвердится, меня примут на следующий год на особо выгодных условиях.

– Это круто, – вздохнул Кирилл. – А с моей успеваемостью только в армию.

– С твоим телосложением туда и надо, – подтвердила Анна. – Покажи там всем «дедам», кто в доме хозяин.

Витька оглядел накачанного Потапова и вопросительно склонил голову:

– А кем ты хотел стать?

– Художником, – пряча смущение, ответил тот.

– Ничего себе! – удивилась Аня, окинув взглядом Кирилла. – Серьезно?

– Еще один любитель прекрасного, – саркастически ахнул Виктор.

Я вспомнил, как однажды был на районной выставке, проводимой между учащимися школ, и видел интересные картины с подписью К. Потапов. Мне тогда пришло на ум, что какой-то однофамилец нашего Потапа так мастерски рисует.

– Подожди, – остановился я, – это ты участвовал в районной выставке два года назад?

– Да, – пожал плечом Кирилл.

– Обалдеть! – наигранно всплеснул руками мой друг.

Анна развернулась к смущенному здоровяку и удивленно потрясла головой:

– Ты что, рисуешь?

– До конца осознаешь это завтра, – снова подыграл Витька. – Это ведь сложная информация.

– Хорош зубы сушить, – буркнул ему в ответ Потап, и тут же неуклюже улыбнулся своей музе: – Рисую. Так, для души.

– Помню портреты, – добавил я, перебирая в памяти лица на рисунках. – Отличные были работы. И, кажется, одно лицо мне знакомо.

Кирилл глянул на Анну и откашлялся:

– Ну, есть такое дело.

– А! – протянул Витька, довольно потирая ладони. – Все понятно. Мадам, вас увековечили для потомков.

В этот момент за забором появилась Агафья, шаркая галошами, она прошла в сарай и скрылась за дверью. Мы тут же пригнулись и замерли, а затем отскочили к кустам, поглядывая через листву на ветхую постройку.

– Посмотрел? – хмуро кивнула Анна, ткнув Виктора в плечо. – И что тут интересного? Бабка как бабка. Сейчас приколдует тебя, будешь с ней по ночам бегать в образе черного козла.

– Э, нет, – мой друг покачал головой. – Это так не работает, нужно передать силу, целый ритуал.

– Откуда ты знаешь? – не унималась Анька. – Готовился?

– Ага, параллельно с домашним заданием.

– Тихо вы, – шепнул я, указывая вперед, где снова показалась Агафья. Она несла сверток из серой ткани и что-то шептала, затем вдруг остановилась и подняла глаза прямо на нас, парализуя взглядом. Мы буквально остолбенели, перестав дышать. Сколько это продлилось, не знаю, но когда бабка отвела глаза и стала что-то искать вокруг себя, мы дали деру через кусты к заброшенному дому. Другой дороги тут не было.

Мы бежали, то согнувшись, то выпрямившись, пока не достигли старых стен, где притаились снова. И когда Агафья открыла калитку и вышла за забор, глядя в нашу сторону, рванули еще дальше, за разрушенные сараи дома, где увидели колодец. Добежав до колодца, мы остановились и спрятались за ним, потому что совершенно выдохлись от побега.

– Ах! – вдруг вскрикнула Анна, перегнувшись через высохший деревянный сруб. – Мой браслет!

– Ты что? – одернул ее Кирилл. – Перевернешься!

– Я уронила браслет, – уже шепотом добавила Аня. – Зацепился за сучок.

– На кой тебе эта безделушка? – фыркнул ей Виктор, не отрывая взгляда от дома колдуньи. – Потап новую купит.

– Это подарок… – тихо ответила Аня и добавила, поджав губы: – От папы.

Кирилл обвел всех тяжелым взглядом, давая понять, что лучше промолчать, потому что так и хотелось съязвить, что браслет с какой-нибудь отцовской жертвы. Хотя маньяк снимал с несчастных женщин только драгоценности с шеи, мог же он изменить принципу и прихватить еще браслет.

Преступления, в которых был обвинен Александр Мазурин, сложились на него как карточный домик десять лет назад. В тот день очевидцы видели, как Сашка поспешно выбегал с сумкой из дома односельчанки Светланы Ивановой, которую через пару часов соседка обнаружила мертвой. Светлана была задушена в своем доме, с ее шеи пропала цепочка с подвеской из цветка и голубого камня, о чем сообщила дочь погибшей. При обыске дома Мазуриных пропажа была обнаружена, а Александр взят под стражу. Правда, в поселке никто не верил в виновность отзывчивого Сашки Мазурина, но факты, собранные на следствии, говорили о другом.

– Я чуть в штаны не наложил, – шепотом усмехнулся Витька, продолжая следить за домом Агафьи, которая вернулась во двор и скрылась за дверью. – Вот ведь аура колдовская!

– Пойдем обратно через лес, – предложил я. – Обойдем это место, если вам так страшно.

– А тебе нет? – искоса глянул Потап.

Анна поднялась, опасливо поглядывая в сторону жилища Подгорной, и заглянула в колодец с размышлением:

– Как же его достать…

– Даже не думай! – покачал головой Виктор. – Это проклятый колодец, ты не помнишь, что здесь происходило?

– Давайте уйдем, по ходу подумаем, неприятно здесь торчать, – снова отозвался я.

Мы прошли через разрушенные сараи и попали на лесную тропу, по которой обогнули поселок и вошли в него с другой более людной стороны.

Этот день прошел необычно: каждый из нас ощущал что-то от встречи с Агафьей, какое-то необъяснимое чувство. С одной стороны это был страх перед странной бабкой отшельницей, с другой – непреодолимое чувство притяжения, хотелось вернуться к дому Подгорной, хотя такое желание походило на сумасшествие.

Ночью я решил пробраться к жилищу Агафьи и посмотреть своими глазами на странности, которые приписывают этой старушке. Сказать, что мне не было страшно, не могу, потому что не чувствовал ног, пока шел по дороге. Ватными руками сжимал фонарик и боязливо озирался по сторонам, выглядело это, конечно, по-дурацки. Но со мной что-то произошло после случая с колдуньей, такое, что не давало думать ни о чем, кроме новой встречи.

Подобравшись поближе к забору дома на окраине, я начал партизански выглядывать из-под облезлого штакетника, стараясь рассмотреть что-нибудь за окнами. Какое-то время ничего не происходило. Мои ноги начали дрожать от постоянного напряжения полусогнутых колен, ночная прохлада окутала неуютным ощущением и страхом быть замеченным хозяйкой дома. Я реагировал на каждый шорох и хруст, вздрагивая, как трусливый пес, и озираясь на все четыре стороны.

Вдруг во дворе что-то промелькнуло, какая-то тень, затем снова и снова. Тени передвигались быстро, в основном вокруг дома и над крышей, кружа, словно огромные страшные птицы. Я стоял, как вкопанный, не в силах сдвинуться с места, и когда послышался вой и стоны, меня парализовало окончательно. Вонзая занозы деревянного штакетника под кожу ладоней, я сжал пальцы настолько сильно, насколько смог, чтобы не упасть на землю от внезапного онемения тела. Передо мной носились странные тени, будто сотканные из дыма, они выли и стонали, пытаясь приблизиться к окнам, но их словно что-то не пускало внутрь, и от этого темные фигуры злились и рычали. Не знаю, сколько это продлилось, но в какой-то момент из окон появился свет, не тот, что появляется от лампы, а какой-то другой, особенный. Свет становился ярче, и мне показалось, что его края поднимаются даже над крышей.

Такое положение вещей не понравилось теням, они рывками бросались на стены, рычали и шипели, отчего мне стало не по себе, захотелось во что бы то ни стало бежать куда глаза глядят, лишь бы отсюда подальше.

Вокруг дома Агафьи поднялся ледяной ветер, заворачивая поток воздуха воронкой, он втягивал и меня, но мои пальцы намертво обхватили деревянные рейки забора, позволяя оставаться на месте. В этот момент я почувствовал нарастающую тошноту и потемнение в глазах. Вой, скрежет и стоны смешались в моей голове, после чего все резко стихло.

Очнулся я на земле у забора дома Подгорной. Поспешно поднявшись, направился прочь от страшного места, лихорадочно водя фонариком по тропинке перед собой. Ночной холод и лай собак за каждыми воротами меня не волновали, хотелось просто оказаться дома, в своей теплой постели и совершенно забыть об этом происшествии. Просто вычеркнуть из памяти.

Добравшись до родного дома, мне удалось нырнуть в свою спальню и остаться незамеченным в побеге. Скорее накрывшись одеялом с головой, я постарался отрешиться от назойливых мыслей, что являли картинки странного увиденного у дома Агафьи. Сделать это было непросто, но усталость и стресс взяли свое, и почти к рассвету я уснул.

Глава 2. Байки у костра

На следующий день мы с ребятами встретились на озере. Я не знал, рассказывать о ночном происшествии или нет, потому что даже мне наутро казалось, что все это сон, если бы не куча болезненных заноз в пальцах.

Мы устроились на берегу под большой кроной ивы, болтая о разном. Анна была тихой и задумчивой, что мало походило на нее.

– Что с вами, мадам? – в свойственной манере поинтересовался Витька. – Потап шикарную свадьбу зажал?

– Какую свадьбу, – отмахнулась Аня. – Отстань от меня.

Кир исподлобья глянул на моего друга, хрустнув кулаками, и я решил смягчить ситуацию:

– Что-то случилось, Анют? Ты сегодня грустная, это на тебя не похоже.

Потапов заглянул в лицо своей музе и качнул головой:

– Когда захочет, тогда расскажет. Больше поговорить не о чем?

– Привет, – услышали мы незнакомый голос и обернулись. Позади нас стоял парень, темноволосый и крепкий, с какими-то бездонными печальными глазами. – Можно к вам?

Я даже растерялся сначала, осматривая незнакомца сверху вниз.

– Можно, коли не боишься, – попытался пошутить Витька, но общее напряжение все же повисло в воздухе.

– Я Ефим. – Парень протянул мне руку. – Ефим Подгорный.

От последней фразы меня передернуло, и это было заметно при рукопожатии.

– Подгорный? – с подозрением спросила Анна. – Ты не с нашего села, мы всех знаем. А что тут делаешь?

– В гости приехал, – ответил Ефим, печально глянув на Аню.

От его взгляда веяло чем-то потусторонним, но вместе с этим ощущалось спокойствие.

– К кому приехал? – поинтересовался Виктор, деловито раскачивая ногой.

– К бабушке. На лето.

Где-то глубоко внутри меня появился холодок. Подгорный? К бабушке? Кто же он?

– А кто твоя бабушка? – Анна нахмурилась, откинув волосы за плечи.

Ефим выдержал паузу, словно собирался с духом.

– Агафья Подгорная. Ее дом в самом конце улицы, у леса.

Я пропал. Возможно, парень видел меня ночью, торчащим у забора. Какой позор…

– Давно приехал? – пришлось выдавить мне.

– Сегодня утром. На каникулы.

– Ну, что ж… – протянул Витька, обычно находчивый, но в данной ситуации это не сработало.

Ефим медленно оглядел нас и с неким сожалением произнес:

– Я знаю, как люди относятся к моей бабушке, какие слухи о ней ходят…

– Но ты не она, – перебила Анна и улыбнулась, стряхивая песок с ладоней. – Все нормально, правда.

С этого момента в нашей компании появился Ефим Подгорный. Он отличался мягкостью и спокойным нравом, но все ребята признались, что в его присутствии испытывают что-то необъяснимое, какое-то особое чувство, что, впрочем, никак не помешало нашему общению в дальнейшем.

Меня не покидало ощущение, что новый друг мне знаком, хотя вряд ли такое возможно. Сколько себя помню, в доме Агафьи были только кошки, а я жил в «Лесном» с рождения.

Про мой ночной поход на окраину пока никто не знал. Честно сказать, было стыдно от такого поступка, но ощущения там были реальные, занозы долго еще нарывали, а во снах приходили темные фигуры и с рычанием и стоном бросались на меня. Надеюсь, Ефим в ту ночь не видел моего присутствия, ведь он приехал утром, из чего я решил скрыть происшествие от всех.

Наш новый друг оказался задумчивым и малообщительным, он просто находился рядом и будто ждал чего-то, какого-то момента.

Анна проявила благосклонность к Ефиму, что напрягало Потапова, который окружал нашу единственную леди со всех сторон вниманием и заботой. Но в остальном было хорошо. Каникулы – время счастья для школьников. Мы дурачились с легкой подачи моего друга Витьки, жгли вечерние костры с рассказами о домовых и приведениях, купались до умопомрачения и запекали картошку. А потом, откинувшись на траву, слушали стрекотание сверчков и смотрели на мерцающие звезды, мечтая каждый о своем.

Мы делали так каждое лето. Почти.

В тот год, десять лет назад, по поселку прошел жуткий слух: «цепочник» вернулся. Люди стали загонять своих детей домой раньше, чем обычно, закрывать ставни, отпускать собак с цепей на ночь. Все жили в напряжении. Иногда рассказывали, что в темное время видели фигуру мужчины, притаившегося то тут, то там. А после арестовали Александра Мазурина, обнаружив цепочку с подвеской убитой соседки в его доме. Аня плакала навзрыд, глядя, как полицейская машина увозит отца, сельчане стояли с белыми лицами, не веря своим глазам, и я был тут же. Мы гуляли с Аней у пруда, пытаясь отыскать дождевую жабу, когда соседский пацан прибежал к нам и рассказал, что к Мазуриным приехали полицейские.

В то лето мы не пекли картошку, не плавали до синих губ и не смотрели на звезды, лежа на траве. Анна замкнулась и почти перестала общаться. Ее мать, Мария Мазурина, как-то постарела и, встречаясь с сельчанами, проходила быстро, опустив глаза.

Нужно сказать, что в поселке многие не верили в виновность соседа Сашки, веселого и отзывчивого человека. Но в маньяках главное то, что про них никто из близких и знакомых даже подумать не может плохо. Обычно преступник отличный семьянин, тихий приветливый сосед и примерный работник. Соседи не гнобили семью Мазурина, но когда после обвинения Александра преступления, происходившие в течение многих лет, прекратились, стали коситься и шептаться. Аня считала отца невиновным, сделав вывод после его рассказа на свидании, хотя это мало кого волновало. Так и жили они с матерью, веря и ожидая чуда.

Наш друг Анька, постепенно пришла в себя, и следующим летом мы снова жгли костры и травили байки про призраков. И самое интересное: снова смотрели на ночное звездное небо и загадывали желания.

– Лёнь, помнишь, как мы искали дождевую жабу? – улыбаясь, спросила Аня.

– Помню, – расплылся я в улыбке в ответ.

Виктор усмехнулся:

– Волшебники, блин! Воды с неба захотелось?

– Конечно, – мне пришлось подмигнуть. – Ливень тогда был на славу.

Анна погрустнела и опустила глаза со словами:

– Это было в тот год… Когда папу забрали. Такая долгая засуха наступила, а в августе получилось.

– Там не просто дождь прошел, – добавил Потап. – Ураган, какого давно не было, на опушке лес повалило, крыши снесло с домов.

Виктор кивнул на меня и Аню:

– Вон кто у нас заботливый, наколдовали с жабой в компании.

– Дождевую жабу сложно найти, – подтвердил Ефим. – Это редкий экземпляр.

– Хочешь сказать, лягушка вызвала дождь? – с ноткой укора покачал головой Витька.

– Конечно, нет, – спокойно ответил Фима. – Это не в ее власти. Просто такой вид жаб встретить удается не каждому.

Все замолчали, а я вспомнил, как в то лето Аня ходила заплаканная и тихая, почти не гуляла, а если такое случалось, разговорить ее было невозможно, и через время она возвращалась домой. Как раз до этого мы с Анютой решили вызвать дождь, чтобы прекратить страшную невиданную засуху. Нашли в камышах пруда нужную жабу и совершили «ритуал» просьбы. Начался ливень, который перерос в ураган, отчего многие дома потеряли часть крыш, деревья повалило, как хрупкие ветки, лес на опушке тоже полег, но зато все стояло в воде, потому что ее не успевала принимать земля.

Как-то мы уговорили Кирилла нарисовать нас, как он захочет. Кир предпочел рисовать, пока мы сидим и общаемся, чтобы никого не напрягать.

Общим советом решили устроить посиделки у костра, и пока было светло, наш художник с важностью мастера водил карандашом по бумаге. Когда же стемнело, освящением послужили пламя костра и мощный фонарик, который мы прихватили для ночных посиделок.

– Знаете, что бывает домашний домовой? – начала Аня, склонившись ближе к костру и оглядывая каждого.

– Кто ж не знает, – усмехнулся Витька. – Всякое рассказывают.

– Так вот, – продолжила наша рассказчица, – моя тетя живет в соседнем селе, недавно она похоронила мужа, болел он долго и умирал тяжело. На третий день после похорон в доме стали раздаваться стуки, завывания, какой-то грохот. Мебель двигалась, предметы падали, в общем, страшно. Тетя не могла спать, боялась, что в нее попадет какой-нибудь предмет, они прямо падали сверху…

– Ну, тут можно напридумать, – перебил Виктор.

Аня медленно перевела взгляд на него и таинственно продолжила:

– Я сама лично видела, когда ездила к ней. Тетя посадила нас с мамой обедать, пока наливала суп в тарелки, стулья за столом начали скользить по полу, отъезжая и снова подвигаясь к столу, картины на стене слетали с гвоздей и падали на пол, а одна пронеслась над нашими головами. Мы едва успели уклониться. А еще звонил неподключенный звонок на воротах и нерабочий телефон в доме.

– Жесть… – выдохнул мой друг, заслушавшись рассказом. – Тетка живая осталась?

Аня качнула головой:

– Ей подсказали, что это может быть домовик. Тетя после смерти мужа переставила его кровать в нежилую комнату, а матрас выбросила. Вот на том месте, где встала кровать, было место домовика. Он разозлился и начал вредить, они всегда так поступают, если их обиталище занимают.

– Я бы свалил из такого дома, – выдохнул пораженный Витька.

– Тетя хотела продать дом, пыталась долго, но ничего не вышло. Местные знали про то, что в нем творится, а приезжим все время что-то не давало совершить сделку. Но потом ей рассказали о домовике, и она стала искать, что могло помешать этому вредному духу. Поняла, что кроме кровати ничего не меняла и убрала ее, после чего все стихло и стало как прежде.

– Просто убрала кровать и все? – удивился я.

– Ну, еще приезжал священник и освятил дом, – добавила Анна. – Больше ничего. Тетя осталась там жить, сейчас все хорошо.

– Да уж, – протянул Виктор. – Какой только нечисти нет. Мой отец рассказывал такую историю. Его дед с братом по молодости были отчаянные и прямо бешеные, спорили по любому поводу. Однажды не поделили сельскую красавицу и, чтобы завладеть ее вниманием, поспорили, что принесут ей с местной топи цветок белой болотной лилии. Их отговаривали, потому что в тех местах водились кикиморы и всякие там лешие. Люди верили, что высокая болотная растительность скрывает разную нечисть, которая губит путников. Но наши бравые ребята отправились туда, откуда не возвращаются. Чтобы попасть на болото, нужно пройти часть леса. В лесу братья как-то разминулись, дед начал блуждать, в поисках выхода провел много времени, слышал голоса, видел туман, в котором являлась дорогая сердцу Ефросинья и разные другие образы. В общем, потерялся совсем, а когда наконец вышел на болото, увидел, как черная жижа засасывает соломенный короб брата, в котором тот собирался нести цветок, чтобы не повредить. В это же время по сторонам раздавался одиночный крик, стелился туман, и было жутко. Дед бросился на помощь, дополз по кочкам до той части топи и лег, погружая длинную палку то там, то здесь, но было уже поздно. Палка вытащила лишь фуражку брата. Когда дед вернулся в село, местные веды рассказали, что его самого путал леший, его еще называют – блуд. Это лесной дух, сбивает путника с дороги и туманит его. Ну а брату повезло меньше, он встретил болотную кикимору. Это якобы не упокоенный дух самоубийцы, который кричит, пугает и напускает мрачный туман. «Кик» – значит птичий крик, а «мор» это мрачность, темнота.

– Крик в темноте? – поежилась Аня. – Неприятная история. Значит, брат деда погиб?

Витька развел руками:

– Увы. Молодо-зелено. Буйный юношеский нрав и погубил. Ведь говорили старожилы, предупреждали.

– В тебе умер писатель, – серьезно констатировал Потапов, продолжая рисовать. – Так представить историю, словно книгу читал.

– Почему умер? – игриво покачал головой мой друг. – Я планирую на журфак. Все условия: столица рядом, я чертовски талантлив…

В этот момент Анна прыснула со смеха и поинтересовалась:

– Так кому досталась Ефросинья?

– Муза деда решила не связывать свою жизнь с подобным индивидом. Вышла замуж за стрессоустойчивого и уравновешенного соседа.

– Так спокойнее, – согласилась Аня. – И надежнее.

– Может быть. – Витька дернул бровями и кивнул в сторону Потапова, который сосредоточенно уставился на свою работу, поправляя что-то там ведомое только ему. – Художник тоже надежней? Он не кинется на болото и истерик в семье закатывать не будет, правда?

– Я, по-твоему, собралась замуж?

– А разве нет? – хохотнул мой друг. – Все девчонки хотят замуж.

Анна закатила глаза:

– Отстань, Симонов. Достал своей женитьбой, больше тем нет?

Виктор еще больше усмехнулся, качая головой и поглядывая на Кирилла. Затем пошевелил полена в костре и развернулся ко мне:

– Давай, Сорока, теперь твоя очередь пугать.

Мысли в моей голове лихорадочно заметались в поисках, но через минуту удалось реанимировать всплывшую в памяти историю.

– Когда я был маленьким, слышал от сестры моей бабушки такой рассказ. В их детство по селам ходила ведьма и искала себе временное жилище. Ее все боялись, потому что шел слух про недобрые проделки старухи, если ей отказывали.

Однажды ведьма появилась в их селе, она долго бродила по улице, высматривала жилище, могла час простоять напротив какого-нибудь дома, неотрывно глядя на него из-под низко посаженого черного платка. Говорили, что дети пытались дразнить странную путницу, и если такое случалось, после заболевали разными недугами. Поэтому, когда ведьма появлялась в селе, улицы становились пустыми, а ставни и ворота закрывались. Однажды черная ведунья остановилась возле дома соседа бабушкиной сестры и потребовала пристанища. Сосед наотрез отказался впускать непрошеную гостью, но та не уходила, грозила и требовала ее принять. Хозяин дома остался непреклонен, и в этот же день над его крышей появилась стая ворон, птицы долго кружили, кричали, а потом просто попадали замертво прямо на двор и огород. После чего ведьма постучала своей клюкой по воротам этого дома и исчезла.

– Только и всего? – махнул рукой Виктор.

– Это только начало, – многозначительно прошептал я. – Дальше все начало меняться. Вода, что хозяева приносили из общего колодца, в их доме стала протухать, урожай гнил, по огороду ползали какие-то странные невиданные черви, скотина подохла в болезнях, в общем, ничего хорошего. Хозяйка жаловалась, что плохо спит, потому что ночью ей кто-то садится на грудь, и от этого тяжело дышать, а ее муж стал слышать в бане какой-то голос. Соседи сожалели, но ничего посоветовать не могли. А однажды наутро нашли их мертвыми. Женщину в постели с широко раскрытыми глазами и ртом, а мужчину в бане на полу, его шею крепко обвили прутья из березового веника.

– Фу, какой ужас, – сморщилась Аня. – А их дети?

– Пара была бездетная. С ними жили родственники, но когда ведьма облюбовала их дом, быстро съехали. Люди не хотели иметь никаких дел с той страшной старухой, ведь слухи о ней давно ходили по свету. Она бродила по селам и выбирала дом, просила впустить ее на какой-то срок, как долго и зачем – никто не знал. Все ее просто боялись. После похорон старожилы сказали, что мужчину убил банник, такой недобрый дух бани, которого не видно, но его можно слышать и испытывать результат действия на себе. А женщину сгубила мара, ночной демон, садящийся на грудь жертвы и вызывающий удушье.

– Надо с ведьмами дружить, – саркастически усмехнулся Витька.

– Это плохой совет, – отозвался молчаливый Ефим. – Друзья определяют окружение.

Аня подкинула в костер сухую веточку и засмеялась:

– Симонов, тебе пойдет дружба с вурдалаками и упырями.

Виктор принял нарочито серьезный вид и поднял палец со словами:

– Друзей не меняю.

– Бывают и смешные истории, – добавила Анюта. – Вот, например, как забирали домового при переезде в новый дом. Вообще, домовика старались задобрить, оставляли для него угощения, сладости, чтобы он следил за жильем и не вредил. А при переезде в другой дом звали за собой, везли лапоть на веревочке, в котором ехал домовой, это так перевозили домашнего охранника.

– Жесть, – не выдержал мой друг и, улыбаясь, затряс головой. – Лапоть на веревочке! И в это верили?