Наталья Тимофеева
В начале было слово. Мысли в стихах, фельетон, пародии

© Наталья Тимофеева, 2019

ISBN 978-5-4496-6419-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

В начале было Слово

Земля каруселью летит, вращая латунные стрелки, и солнца бессменный софит работает в качестве грелки, и старый шарманщик, шутя, мотает нехитрую пряжу, – из семечка будет дитя, а кто оно, время покажет. И снова, и снова, и вновь он крутит свою рукоятку, и людям внушает любовь, а люди на ненависть падки. Мелодии чистых сердец забил оглушительный скрежет, а смерть – неподкупный истец, без выбора ровницу режет. Кто прав, кто неправ, – всё равно, – оборваны хлипкие нити, всё новое было давно, кружится шарманка событий. Но грешен и слаб человек, всего ему, смертному, мало… Отмерен шарманщиком век, и жизнь не начнётся с начала.

Я пила эту жизнь горстями, из сусальных причастных чаш, я питалась её вестями, я менялась c ней баш – на баш. Но пришла я однажды в полночь за советом к одной звезде, чья известна заблудшим помощь, и ответила – «быть беде» – мне звезда на мои терзанья, на вопросы мои и плач. «Ты всегда всюду будешь крайней, не спеши, давай, не чудачь. Посмотри, как осталось мало, – три пригоршни, да часть пути…» Так звезда мне в ночи шептала, чтобы душу мою спасти.

«Склоняюсь пред роскошеством твоим…»

 
Склоняюсь пред роскошеством твоим,
Великое, незыблемое Слово!
Изрёк тебя Господь, непогрешим,
И было в мире к счастью всё готово,
Да только набежали «мудрецы»
С безумным неумелым толкованьем,
Их поддержали жалкие льстецы,
А тех – лжецы с восторженным камланьем,
И понеслась нелёгкая… Как знать,
Кем были бы поэты в наше время,
Когда б могли со Словом совладать,
Господнее неся святое бремя,
Непогрешимо совестью своей
Соразмерять и литеры, и звуки?
Увы, с крикливой наглостью гусей
Они трубят, кто сдуру, кто со скуки
О пустоте и пишут в пустоту,
Терзая Слово, посланное Богом,
И ловит бред их кто-то на лету
В своём мировоззрении убогом.
И недосуг им думать, что за всё
Ответим пред Создателем однажды,
И Слово изречённое спасёт
Лишь тех, кто наш язык убить не жаждал
Ни вывертами речи, ни строкой,
Сбивающей кого-то с панталыку,
Ни выдуманным слогом и рукой
В свою дурную грудь потом не тыкал,
Мол, вот он я, отличник и писец,
Почти что классик, обитатель Леты,
Так натрудил в писаниях крестец,
Что даже вышел прямиком в поэты!
*
Увы, язык, страдалец дерзновенный
В стране, где ложь заполнила сердца,
Не быть тебе реликвией нетленной,
Претерпевая с теми до конца,
Кто, умирая за живое Слово,
За веру, что растоптана ворьём,
Узнал, что жизнь лишь потому сурова,
Что мы во лжи, как в патоке, живём!
И больно мне смотреть на поколенье,
Чьи мысли куцы, как невнятный бред,
Кто принимает блеянье за пенье,
И для кого авторитетов нет.
 

«Лавандово-полынный ветер пряно…»

 
Лавандово-полынный ветер пряно
Объял селенье жаркою волной,
Он замахал ветвей крылами рьяно
И закружился в вихре, как шальной.
 
 
Он задышал взволнованно и часто,
На гулких трубах тонко заиграл,
Он в двери беспардонно застучался,
Взметая придорожной пыли вал.
 
 
Литавры грома охнули со стоном,
И затянула солнце тучи темь.
И дождик грянул по камням со звоном,
Смочив живой водою душный день.
 
 
А после глянец розовый заката
Горел над перевалом вдалеке,
И облака, гонимые пассатом,
Купали отражения в реке…
 

«Месть тиранов – сырое блюдо…»

 
Месть тиранов – сырое блюдо,
Но его подают горячим.
«Пусть отведают гнев, паскуды,
Мы державных обид не прячем.
 
 
Убивая вас, врём красиво,
Чтобы знали, как вякать праздно.
Пусть немного выходит криво,
Но, как видите, не напрасно.
 
 
Трепещите, тогда не тронем,
Может быть, и объедков бросим.
Скоро всех на тот свет погоним,
Как в тридцатых, – как траву скосим.
 
 
Над богатством не стыдно чахнуть,
Нынче нищим быть недостойно.
Деньги нефтью и кровью пахнут
Этой массы народа дойной,
 
 
Но без них не бывает власти,
А плебеям вранья довольно.
Мы – бандиты державной масти,
Нам народ убивать не больно.
 
 
Не из ряда вон, всё законно,
Скот на бойне – на рынках мясо».
Ложь с экранов течёт зловонно
Под продажных подонков пассы.
 
 
В уши – ужас, а в рот – затычка,
Больше праздников и салютов!
У тиранов одна привычка —
Свой народ ненавидеть люто.
 
 
И опять стукачи в фаворе, —
Подлецам ли грустить о чести!
Нет трагичнее тех историй,
Что вещают о царской мести.
 

Романс перед грозой

 
Томительно и нежно пахнут розы
И тянут в окна розбеги шпалер.
Дождь неохотно протыкает воздух
И размывает дымкою пленэр.
 
 
Крадётся ветер, прядает ветвями
И проникает в окна без помех,
И светляки за ним летят роями
На занавески в поисках прорех.
 
 
Там, за горой, вдали грохочут громы,
Гроза вот-вот обрушит Божий гнев,
На крышу моего нацелясь дома
И гомоня басами нараспев.
 
 
А горлицы со стонами скликают
Своих любимых, прячась в деревах,
И тучи темь вечернюю сгущают,
И первобытный навевают страх.
 

Без Бога

 
Метаться поздно, продана страна
И предан Бог. Разменною монетой
Над подлой бранью катится луна,
И ночь сияньем адовым согрета.
 
 
Невинный разум тщится опознать
Былых святынь поруганное имя…
И плотною толпой кочует рать,
Влекома в бездну присными своими.
 
 
Ей так знаком страдательный падеж
И содомитов щедрые ладони!
Век ужаса приветствует невежд,
Сам сатана воссел на царском троне.
 
 
Вертепы в храмах музыкой гремят,
А на амвонах веселится нечисть,
И бесовской разлит повсюду смрад,
Как будто Богу и ответить нечем.
 
 
Спираль молчанья захлестнула люд,
Ведь смерть бывает «не со мной – с другими»…
А в алтарях еретики снуют,
И мерзость запустения – над ними.
 

«Бастарды века, парии страны…»

 
Бастарды века, парии страны,
Где красное от крови стало чёрным,
Пожалуйте на бал у сатаны,
Куда вы все стремились увлечённо.
Там мумии протухшие смердят
В добротных и сияющих ковчегах,
Над ними звёзды выстроились в ряд
И холуёв, – как летошнего снега.
Пляшите, что ж вы, трубы без сурдин,
И скрипачи наяривают лихо,
И ваш «Титаник» чешет мимо льдин,
Без устали готовый паром пыхать.
Ну, что ж вы, вот же, будущее ждёт,
Оно вцепилось намертво в форштевень…
И только корабельный знает кот,
Когда заря желанная взойдёт,
И всем сам чёрт жратву положит в рот,
И адовым огнём забрезжит темень.