Наталья «TalisToria» Белоненко
Полярное Сияние

Предисловие:

Вот так неожиданно я оказалась нарушительницей закона.

Вообще с количеством написанных книг у меня (к моей гордости!) множится и количество взятых тем. Есть и повторяющиеся: эпоха 90х, успешное творчество в различных проявлениях. Из мистических – реинкарнации. Вместе с тем у меня есть книжки как очень скромные, так и при всей своей деликатности, достаточно смелые и провокационные – только потому, что автор должен раскрывать необычные темы – такова задача. У меня есть и «наркоманская», и «групповушная», в основном – оглядки на судьбы, причины и последствия.

Среди этих тем, разумеется, отметилась и нашумевшая – ЛГБТ. Тема не является у меня любимой или системной. Сама я таких наклонностей не имею, отношусь терпимо – пока это не касается детей, на которых как раз и нацелена пропаганда (подступающая с разных стороны в разных упоминаниях, расширяющая всевозможные фоновые допустимости). Так что в целом я за закон против пропаганды ЛГБТ: он не карает людей в этом «состоявшихся», но запрещает таким ХВАЛИТЬСЯ и привлекать в свои «ряды», а так же – расшатывать базовые природные установки. И только.  На мой личный взгляд все верно: делайте что угодно, но без демонстраций. Не называйте себя нормой, если ею не являетесь, не подменяйте понятия.

Я тоже считаю, что в современном обществе из всех нетрадиционных людей всего 5% являются «ошибкой природы», остальные – следствие психологических травм или любопытство/допустимости/мода. Иногда – те или иные вторичные выгоды. То есть «сбитые верные настройки».

Однако у меня есть книга. Начинается она с подобных отношений, а заканчивается честной традиционной семьей. И литературные ресурсы попросили меня снять её с публикации.

Я люблю эту работу: она написана в сентябре прошлого 2021 года и получилась очень красивой. И вполне «верно-направляющей». Жаль, если её заставят прикрыть, не вникая. Через неё я как раз пробовала пропагандировать гетеро отношения. «Обратные превращения»

ЧАСТЬ 1. Любовь зла,

Но

Никто не увидит,

но

никто не узнает,

кто, кто её (его) тайна,

ктоооооо

(Агутин и Варум – Королева)

Глава 1. Люминисцентное свечение

Bruce Springsteen – Streets of Philadelphia.mp3

Протиснувшись в автоматические двери аэропорта сквозь нескончаемый поток людей, и прокладывая путь другому потоку, своему, Людмила Петровна Сафарова огляделась, и глазами нашла свободные кресла. За ней к примеченному уголку возле очереди потихоньку потянулась свойская вереница: старшая сестра, младшая дочь с мужем, племянница тоже с мужем, их уже взросленькая дочь-подросток – почти все их семейство, пускай и без старших супругов. Зато с планами встреч с друзьями и родней – всевозможных возрастов и степеней приближенности. И все же путешествие обещало быть скорее семейным.

Они только прилетели из своей провинции средней полосы, хотя по виду – настоящие «южане». Теперь, вот, ждут сына. Он – как всегда занят, и непременно опоздает на предельно допустимый запас времени,

но ни за что не отменит намеченное, ни при каких обстоятельствах, «хоть потоп». Никогда не подведет. Это он предложил собраться и слетать отдохнуть всем вместе. Это он в большей мере обеспечивает эту поездку своим родным и знакомым.

Сын – уж без малого 20 лет как Москвич, ему уже крепко 35. Не по виду, нет, но все-же, в чем-то это по-хорошему замечается. Всё играет в мальчишку, хотя надежней человека она в своей жизни не встречала. Теперь у всей честнОй компании на устах только одно: ну где уже Лёшка, ну что там Лёшка?

И только у Виолетки, 17-летней внучки её сестры, Любани, и дочки Людмилиной племянницы Наденьки и её Володьки – на уме и а устах: «ну где же они?? Он же возьмет его с собой??!»

Да, Людмила в курсе. Что возьмет. Но не у всех это предвкушение столь однозначно. Такое у них – впервые. Чтоб брать в семейное путешествие… вот кого.

О ком никогда не скажешь вслух… По доброй воле.

Много лет она тешила себя надеждой, что эта блажь – пройдет. Просто пройдет. Как-нибудь само. Выветрится, как подростковое хулиганство. Шалость. И все станет на круги своя. Как у всех. Но только год за годом, потом счет пошел на 10-летия. И стало понятно, что сын -

обречен. На это. Всегда прятаться и уворачиваться от неудобных тем.

И они обречены. Принимать все как есть, молча. Научились даже отвечать на колючие вопросы знакомых. Рано или поздно, но все всё равно догадались, кому нужно знать.

А кому не нужно – так и остались со своими и всеобщими подозрениями. Домыслами. Не доказано – значит остаётся на вашей совести!

Она и хотела бы оказаться во второй категории: оставить себе лазейку, пространство для надежд и маневров воображения. Однако таковой не оставалось: сын еще пару дней назад объявил, что да, он берет «друга» с собой. На отдых. Семейный.

Ну а что они могут ему на это сказать? Не запретить же взрослому самостоятельному масштабно успешному человеку определять свой близкий круг. Не поднимать же притоптанную «пыль» недосказанности. Не рисковать же испортить отношения с кормильцем, который никогда не подавал семье поводов для недовольства собой.

Что они могут на это сказать? Только шёпотом. С дочерью. Никогда никому не расскажешь такое в здравом уме…

Осталось этим «друзьям» только один номер снять, и все, привет. Испытание выносливости для близких. И этой, как его… Толерантности. Раньше они и слова такого не знали. Ох уж это Москва их-няя. Ох уж эта богема…

Виола все щебетала про это, ставя в максимально неловкое положение взрослых. Она очень ждала этой новой встречи. Будто не двоюродный дядя у нее – знаменитый артист, а вот этот…

персонаж. Она увлеченно рассказывала провожающей подруге матери, «обтекая» родственника как только можно. Но не долго, даже голос приглушает – так, для проформы:

– Он же би-шка…

И на этом коварном слове-подножке никого даже мысль не настигает, откуда у нее такая подробная информация. Где она такого наслушалась? Достоверность тоже мало кого волнует, хотя она говорит уверенно, будто с чьих-то слов. Кто посмел?? Может, охрана трепалась при ребенке?

И верно:

– …Лёшка ревнууует, потому что Валерка только так флиртует с девочками. Телохранители говорили.

…Не ей явно, но неосторожность персонала это не извиняет. Надо б сказать Лёшке. Но никто не скажет.

Валерку у них упоминали не часто. Даже когда смотрели Лёшку по тв, всегда в сопровождении его сценической команды. От этого имени у её мужа сводило скулы. Очень сложно оказалось к этому всему привыкнуть. Как-то проще, когда сын там ни на ком не зацикливается,

и они попросту не знают имен.

Они переглядывались с сестрой, мечтая приглушить голос девчонке, потому что уже соседи по толпе начали прислушиваться. Даже если Лёшка не появится здесь, в общем зале воочию – пройдет через ВИП-терминал, все равно даже на слух – неловко. Даже без нашумевших фамилий.

Она думала, как же все это сгладить. Дополнила как сумела – шепнула на ушко близкой подруге:

– Мы о нем знаем только по наслышке, да по тв видели. Слышали голос в телефоне. Ну вот Виолетта знакома с ним. Что ни говори, а как он появился, Лёшка перестал баловаться запрещенными веществами и сильно выпивать.

И это правда. Искушенный и уже начавший потихоньку уставать от неограниченных возможностей и всесторонней вседоступности Лёша в какой-то момент заметно воспрял, и вскоре семье донесли, по какой причине.

Этот танцовщик появился в команде уже больше года назад. Больше чем на 10 лет младше сына. И был сразу им замечен. Сопротивлялся не долго, для проформы, и быстро был взят под протекцию. Хотя по рассказам, положением своим не злоупотреблял, не наглел, и из коллектива ничем не выделялся: хорошо смотрелся и ладно управлялся с визуальными эффектами. Пока семья там у себя дома через экраны настороженно приглядывалась к нему, зная, что Лёшка влюблен как ребенок, и этот его «зазноба» – всегда там с ним рядом. «Гастрольный»… «Походная»....

Основным источником информации как обычно была Виолетта. Хоть и не только.

Любимая племяшка Лёшки, которую он вынянчил, с которой преданно по-мальчишески дружил, впадая в беспробудную юность и беспечность, которую по-наставнически снисходительно подпускал довольно близко. Даже к своим разговорам. И даже почти воспринимал всерьез в общении. Хотя не факт.

Откровенно говоря, Лёшка никого никогда напрямую в известность о своей личной жизни не ставил – оставлял на волю домыслов. Щадил их чувства, берег от однозначностей, даже когда по обрывкам и слухам очередная «картина» вырисовывалась достаточно ясно.

И вот это заявление, что формальный коллега из служебного коллектива – едет с ними на семейный отдых, слегка застало их врасплох. Даже после того, как этот глянцевый парень пару раз здоровался с ними на концертах, был представлен в суматохе закулисья, а потом его голос доносился из телефонной трубки по утрам.

Теперь оставалось только ждать. Что из всего этого выйдет. Озираться в тревожном ожидании. Хотя сын ввиду своей узнаваемости, конечно, не появится тут в обнимку с таким казусом. Пускай и красивым.

И все же, ощущение саднящего любопытства не отпускало. Ведь одно только его появление тут, среди них, вновь задаст все тот же вопрос родителям: «что мы сделали не так? Когда мы это упустили?» И еще: о том, что неведомо их пониманию «что, как у них… там…».

Почему это бывает, и как?

То, о чем никогда не поговорить с ним по душам. По крайней мере, спокойно. И счастливо. Как всегда мечталось…

Это ожидание подогревалось тревожным возбуждением и нарастающим нетерпением Виолетты. Можно было бы списать это на игры самолюбия, которое тешила посвященность и близость к людям этого яркого мира. Но… нет. Она просто была под необъятным впечатлением от прошлогоднего знакомства с «другом… семьи». И они теперь вроде как даже «не плохо общались» – это означало, что божество, небесное светило, заставляющее одним взглядом слушаться, как дрессированных, уже вполне состоявшихся людей, снизошло до девчонки капелькой своей «фирмОвой» приветливой непосредственности. Будто оттаяло ледяное изваяние. Сказка со страниц ожила.

…и пригласила девочку в её собственные фантазии.

И да, это был самый заметный «невидимка» в мире. Тот, кому излишни биографии, регалии и детали паспортных данных.

И тут… Ну здравствуй, «Северное Сияние». Явление завораживающее, которое сложно не мистицироваить. От масштаба и красок которого захватывает дух.

МОТ, LYRIQ – Не Бруклин.mp3

Одного взгляда хватило, чтоб увидеть и опознать его. Это легко получилось бы, даже если б его никогда не видели прежде и не знали в лицо: в этой серой массе он словно подсвечивался неоном. Выбеленная в платину удлиненная челка почти до подбородка под розовой кепкой козырьком назад, рваная светлая джинсА и ненавязчиво-розовые кеды. И очень, очень красивое, даже мельком и издали, лицо. Прям прилипчивое.

Такое, с секретиком. Его хочется разгадывать, как тайну притягательности Моны Лизы. Рисовать, снимать в кино, описывать цветочными образами. Удача природы, маленький объект высокого Искусства. Тот, кому чтоб зваться танцовщиком, даже не обязательно начинать двигаться.

Да, заигравшая фоном музыка окутала его, обняла, словно вторая кожа. Они так дополнили друг друга… Раздвинули границы этого суетного мирка до красивых слов и образов из глянца. #НаСтиле.

Вопреки бросковато-нежным оттенкам розового по «полюсам» компактной издали фигурки, и крестикам-ноликам, болтающимся в ушах, он ровно ничем не напоминал «девочку». Ну вот так, чтоб откровенно, как бывает, с противненько-карикатурной очевидностью – ни походкой, ни манерами, ни нежностью черт. Его притягательность была совершенно иного свойства: такое излучают 15-летние мальчики-подростки. Сакральное, на грани нормальности. Еще не порочное, но чрезвычайно провоцирующее. Словно призыв: «я – ангелок, испорть меня». В его замершем обычном/безупречном/одухотворенном лице, тронутом Светом, было приглашение к странной игре – «расколдовать маленького принца». Даже легкая щетина чуть темней крашенных волос не отнимала у него этой мальчишестости. Гипертрофированной, возведенной в культ. И ему все это очень шло: и прохладно-обжигающее выражение безупречного, не тронутого ни апгрейдом, ни реальностью, лица, и контраст крепкого загара с оттенками нежно-розовых тканей, и этот выкрашенный платиновый блонд чуть отпущенных волос в сочетании с по-кошачьи добрыми, меткими и остренькими карими глазами.

В ком-то что-то угадывается само. А в ком-то не угадать и зная. Парадоксы восприятия.

Розовость? Да! И ничего отталкивающего. Просто умелая игра в стайл.

Бесполость? Если только ангельская. Не женственная вовсе, скорее детская.

И само солнце заигрывало с его чертами и манерами, забирая в плен этого как будто симпатичного этюда, а на проверку – совершенно маниакально-наркотического залипательного. Даже цвет джинсы на нем был особенным. Даже нитки, свисающие с колен, будто танцевали в такт. И этот индейский затейливый тату-узор широченным браслетом на запястье, дразнящий из-под подкатанного рукава… И даже задумчивость его – выгодно оттеняла природную беспечность, играя на контрастах серьезности и ми-ми-мишности. На него хотелось накинуть сеть, ведь больше не встретишь такую «золотую рыбку». Хотелось остановить этот момент, запечатлеть его, замедлить, не упускать. Ведь такойййе – не часто встретишь.

«Какая декоративная безделушка» -, вдруг цинично подмечает и ловит Людмила, – «Музейная. Но лучше не приближаться, оставляя экспонат – всеобщим достоянием. К таким побрякушкам очень привязываешься. Они так украшают жизнь. И тебя. Стоит прикоснуться, и вот кажется, что владеешь ими, но вдруг обнаруживается, что они – завладели тобой…

Превратили тебя в раба своего избыточного сияния.

И вот уже не они служат тебе, а совсем наоборот.»

KeeMo feat. Cosmo Klein  feat.  Cosmo Klein – Beautiful Lie  ( KeeMo's Terrace Mix).mp3

Но только Виолетта – не оставила шанса остаться в стороне. Она всхлипнула узнаванием. А может, предвкушением.

Janet Jackson – Again.mp3

«ВидЕние» обозрилось вокруг себя, неспеша, будто чуть смущенно выцелило их группу в подзастрявшей очереди, и неспешно приблизилось, словно ища поводы увильнуть от неизбежного воссоединения. Он кивнул Людмиле чуть нерешительно, закусив губу, и она почти покровительственно кивнула в ответ. А куда деваться. И вот уже осторожное, запредельно деликатное ненавязчивое кроткое «здравствуйте», полное двойственности и сомнений, словно робкое предложение себя, так малыш 2-3 лет тянет ручку незнакомцу в желании довериться. А ведь он – ростом с Лёшку, под метр-восемьдесят! А вот никак не скажешь со стороны, что крепкий телосложением, и не плохо сложен, пока рядом не окажется. Ему – комфортно «пацаном». Остренькие карие глазки ловко прогулялись по компании, встречаясь с предсказуемым и сканируя обстановку, и он уже хотел расположиться где-то неподалеку «особняком», избегая сложных и очевидно излишних представлений, чтоб там уединенно отгородиться темными очками и наушниками от толпы,

но расплескалась фейерверком искр в глазах и сложноудержимых слов изнывающая, истекающая восторженным ожиданием Виолетта:

– Ты тут с нами будешь??? Не в випах? – фонтанировала панибратством она, и почти льнула к нему оголенным (вдруг!) плечиком. И это «ты» – почти интимно, как особенная привилегия. При чем – ей. Как приветственные обнимашки и чмоки в щечку.

Её голубые глазки хлопают ресницами, каштановые волосы распущены, послушно лежат по спине, плечики оголены, на пальцах мерцают стразы в колечках и салатовый маникюр, но все это не выглядит экставагантным или вызывающим, всю вычурность прощает ее юность. Позже она, возможно, станет напоминать Орнеллу Мутти, но пока её стайл выглядит как "только вчера сняла любимое мамино и подсмотрела хайповое у подружки".

Родные вовсе не льстили ей, называя хорошенькой. Это тот тип девочек, которая одним мазком косметики из беспечной школьницы может превратиться в кинозвезду. Но её попытки нравиться и играть в роковую искусительницу пока на столько нарочиты и наивны, что к её бесспорной миловидности привыкли относиться снисходительно. Всё желание любоваться ею она мигом развеивала неуемным щебетанием, излишним напором, и вообще своим еще совершенно подростковым «представлением о "прекрасном". Она уже умела "сделать" женственность, даже «зацепить», заворожить просыпающейся привлекательностью, но не на долго. Чаще – ради репетиции или эксперимента, в комфортной обстановке. И не сегодня. В своём ультрамодном коричневом укороченном топике и джинсовых шортиках она могла бы выглядеть отлично, но выглядела пока хронической племянницей и дочкой. Свеженькой, распускающейся, но в таких влюбляются только соседские мальчишки.

Он любезно скользит по ней взглядом внимательным и мимолетным. Нет, он точно умеет останавливать и прицеливать его. Если нужно, конечно. Или в качестве дара, которого придется подождать. Он сэкономит себя, представив это скромностью. Умело. И весьма предусмотрительно.

– Мне нужно дождаться приятеля, и вернуть ему ключи от его машины, пока я не улетел на полмесяца. А то мне можно сюда не возвращаться. – ухмыляется он, преображаясь еще неотвратимее, и в нем просыпается природное кошачье озорство. И вот он уже антуражно, почти ненаигранно улыбается девчонке, с легчайшей толикой, осторожной дозой кокетства, словно встретил единственного представителя своей «породы» в чуждом стане. Того, в ком так же плещется молодость. Он рад переключиться и чуть развеять напряжение, а может – и продемонстрировать себя еще немного, в новом ракурсе. Он точно знает: многие тут если и не зависят, то сильно благодарны Лёшке материально, и никто не посмеет выразить свое личное мнение на личный счет,

однако оно – это мнение – висит в воздухе душным облаком. И Лёшка знает об этом. Но научился ювелирно игнорировать невысказанное, затмевая неловкости профессиональным весельем, наработанной легкостью и мальчишеской сокрушительной беспечностью, привыкшими одолевать любые преграды. У мальчика на лице явно написан вопрос: станет ли проще, когда появится Лёшка? Или наоборот?

Кстати, у мальчика – очень выразительное лицо. С него можно просто пить отблески, оттенки и подтексты, тончайшие как оттенок его розовой бейсболки. Иногда он чуть усиливает их, транслирует как кино… Но порой выключается, а трансляция – продолжается. И оба жанра – захватывающи.

Виолетта атакует его, ведь он – такая заманчивая «добыча» каждого момента. Он ленно откликается, оставляет ей ощущение одновременно совершенной схожести, соответствия – поколения, интересов, «волны», и одновременно недостижимости – снисходительности человека старше, мудрее, и опытнее, совсем другого статуса и формата. Эта двойственность мерцает оттенками улыбочек и легких ужимок плечом – ясно, кто тут в догоняющих. Он, конечно, играет с ней в «подружку»,

но в данный формат его сокрушительное обаяние явно не помещается. И вероятно, он сознает это. Но его это не беспокоит. Он упражняется в кокетстве – словно олимпийский марафонец на утренней пробежке.

Он держит дистанцию, и подпускает ровно на столько, чтоб раздразнить добычу до предела. И полностью выключить ей сознание. Он ловко управляет впечатлением, и поведением, плетет свою паутину, сверкая глазами: дозволяет и расставляет акценты без слов. Дразнит, ограничивает, снова дразнит. Ему не помешает тут единомышленник. Свой человек. Отвлекающий маневр.

Девочка вовлекается в это эксклюзивное приключение. Заражаясь неутоленной жаждой, она достает из себя все запасы, форсируя момент, нагнетая решительности в погоне за желанным, что вот уже так близко, лишь руку протяни. Ей всерьез кажется, что она диктует правила.

– Валер, у нас же, помнится, где-то рядом день рождения был! – провозглашает она, – У меня вот на днях отметили. Да, 17. Но если честно, это просто цифры, я в них не верю! А ты веришь в цифры? А во что веришь? Какого у тебя?

– Да вот, через неделю.

– Ух ты, вместе отмечать будем!

– Ага, похоже на то!

Его прилипчивый остренький взгляд становится дефицитным. Но у него сейчас нет шансов отвертеться или отвлечься.

– Валер, тебе же лет 20 есть?

… «что?» – ведут ухом многие, кто рядом. Цифры в его отношении – откровение.

– Мне 25 будет..

А вот это – шок. В отличие от всех этих ваших обтекаемых ориентационных подозрений… Что-что, а вот эти цифры тут никак не умещаются. Они к нему не «прилипают». Призрачность момента, пойманной юности в лице просто завораживает. Она – возведена тут в абсолютный культ. В древнегреческую Оду свежести, запечатленную во вспышке света как в мраморе. Это впечатление требует своего кадра немедленно. Сотворения, запечатления Искусства. Но никак не декламации паспортных грубых форм. Какие еще фамилии? Какие еще возраста?

И осознание оного самим объектом его явно забавляет. Он любит играть на контрастах, поигрывая документом в руке. Он живописно смаргивает пойманный луч солнца из окна, и возвращает мимолетный дар внимания девочке. Будто ей просто нужно было подождать, будто сильно занят. был

Будто никуда не денется, стоит только чуть-чуть постараться.

Такое призрачное, такое близкое. Как мираж.

Savage Garden – Truly Madly Deeply.mp3

И вот уже он подзывает ее кивком, и позволяет заглянуть в свой паспорт. Который приоткрывает ей единственной как откровение. Так по-дружески… Или?

Людмила знает, что там написано: Валевский Валерий Вячеславович, уроженец Мурманской области, рожден 4 сентября. Это как песня про 3 сентября, но только 4-е. Откуда ей все это знать, если не из случайных упоминаний. Сына, потом дочери, племянницы… и опять сына. Всех понемногу.

И вот Виолетта ныряет в это буквально документальное Посвящение…

И все. Она сейчас просто звезда, она – победительница. В ее руках Грааль! (пускай и не такой уж и священный…), но именно ей завидует пара сотен людей вокруг, которым недостижим этот Дар. Которым не подержать в руках этот свет, что мерцает в их голосах, посланных друг другу.

Мальчик – наблюдает, ему зато не скучно. Всем вокруг заметно, кто тут кошки, а кто мышки. Даже ее родителям нисколько не тревожно – видно, на сколько иллюзорно происходящее, на сколько декоративен отклик, на сколько прозрачен этот флирт. Как дорогая выставочная инсталляция, чистый АРТ.

И на сколько он безопасен. Охотник – просто разминается. Пристреливается. По ТИРовским мишеня.

Потом снова пропадает в своем телефоне, в наушниках. Вероятно, это его собственная воля – оставаться здесь невидимкой,

но кем-то отстраненность воспринимается как вызов.

– Что ты там слушаешь?? Включи без наушников!

– Мы не можем тут порядок нарушать. – говорить живое воплощение «неформата», невписавшегося в любые порядки. Невписака…

– Ну мы… тихооонечко! У тебя там по любому класная музыка!

– Ну можешь зайти ко мне на соц.странички, все – там есть.

Он точно знает, что этого будет недостаточно. Он всё точно знает. Он просто из любопытства ждет следующий аргумент.

– Ну здесь так скучно, я уже нимагуууу!

Аргументы – ничто. Это он тоже знает на отлично. Тут он тоже готов писать диссертации.

– Я тебе вокзальный диджей чтоли? – не упускает возможности закрепить свои позиции снисходительных уступок он.

– Ну пожжжалллууйста!

Он отпускает вздох натужного великодушия. Она почти хлопает в ладоши, победа так близка!

Он вытыкает наушники, и потихоньку движется под музыку, не вставая с подоконника.

Один разочек:

GeoM – Holding On (Dimitris Athanasiou Remix).mp3

Зал наполняет что-то расслабляюще-прогрессивное, исходя из этого эпицентра лаунджа. Ровно такое же, как ее хозяин. Ровно то, что можно было от него ожидать. Оригинально, ненапряжно, освежающе.

– Ну вот видишь, никто не против твоей музыки!

Виолетка аж пляшет перед ним, сочиняя новый повод выдернуть его из его уединения на подоконнике.

Но и он к ней благосклонен. Попривык, принял свою карму? Или просто по природе дружелюбен? Или зеркалит Лёшкино отношение к любимице?

Или скучно ему просто?

– О! Кириюха уже выложил видос! – обнаруживает где-то в недрах своего персонального «окошка в мир» гость.

– Какой? Ваш Исаенко? Что за видос? – тонет в уюте она. Посреди полного толпы необъятного мраморного зала.

– Который мы на днях снимали! Танцевали на набережной. Я думал, монтажить дольше будут!

– Это тот Кирилл Исаенко? Известный из телешоу? У которого я на мастер-классе бывала? – отзывается вдруг из монотонной очереди в паре шагов незнакомая девочка чуток постарше Виолетки, но практически такая же восторженная. Только новым упоминанием. Хотя и не без любопытства к пресловутому СС. Он же В.В.В.

На пришелицу воззряются две пары глаз, и почти синхронно кивают.

– По ходу, да.

Новенькая начинает взахлеб что-то вещать про свой опыт общения с этим учителем, делая пару шагов навстречу, на нее вскидывается карий взгляд из-под розового «ободка-крепежа» тыльной части кепки… И она сбивается на полуслове…

– …забыть что хотела сказать от взгляда на него – это нормально. – утешает ее Виолетта со знанием дела, с облегчением замечая, что «новенькая» – здесь за другими именами. И видя, что справилась с неожиданностью выразительности этого лица та – быстро.

Парень забавляется ремарке в его адрес. Он привык.

И вот их уже трое. По крайней мере понимающих, о чем речь, и определенно заинтересованных. Темой, да и друг другом.

– А ты… Ну не оператор… – догадывается примкнувшая.

– Работаю. С ним. – так компактно, что попахивает интригой.

– Дэнсишь?

– Угу.

Он скромничает. Но все равно очень легкий. Видно, что он чрезвычайно ловко «наводит мосты» с людьми. С любыми. Очень похоже на природную гибкость, Но возможно, устойчивый навык занимать свое удобное место. По-кошачьи.

– Ого, вот это круто! Он – мощщщь! У него всё так сложно!

– Это когда как))) – признается Сияние. – не в этом случае. Тут у нас всё лайтово было.

Он не купается в их внимании, но с девчонками он – свой. Новенькую в компании – будто 300 лет знает. И она-тоже быстро, хоть и польщенно, освоилась:

– Кирилл – Агонь! Он же работает сейчас в балете у…

…АААааа, ээээтот Лёшка? – читается неловким открытием на лице. На лицах. Не то чтоб совсем неожиданность… Но такая прям, очевидность невероятного. И становится ясно, что…

было слышно предшествующий этому частный разговор. Только ли ей?

Кому еще? Всем? В каком радиусе?

Кому теперь еще интересно, что за упоминаемый Лёшка? Кого еще ждут подобные открытия?

Но он ничего и не думает отрицать. Как и подтверждать.

– Ну а под чью песню-то мы денсили? – ловко укрывается проф-дизайном он.

И похоже, сие двусмысленное открытие девочкам вовсе не мешает. Даже как-то… наоборот. Интригует.

– Шэф… разрешил?

– Каааанешшшно! Посмотреть хотите?

– Давай.

Девочки пробуют толкаться в телефоне, потом не выдерживают.

– Да вон экран с музыкой рядом. Отправь туда.

– Эт кто мне разрешал? – благоразумничает он.

– Мы! Если что, скажешь, это по срочной профессиональной надобности! – этот парень явно непроизвольно провоцирует девочек на браваду небывалых масштабов. Кажется, уже и сам не рад этому.

– Ну не знаю. Меня сейчас отправят отсюда. Не самолетом… – отшучивается он. Но это не помогает.

– Давай! – и они уже обращаются к окружающим за поддержкой пошалить – глянуть мааалюсенький видосик на больсюююсеньком экраньчике. 3 минуты счастья, и больше их тут никто не услышит! И как бы сомнительны ни выглядели эти шумные обещания разудалых особ, это попрошайничество – просто миниатюра.

Ну а что? Один раз уже прокатило. Устроить концертик.

Особо заскучавшие ожидающие напускают на себя важный дозволяющий вид, и нехотя кивают – не слишком великодушно. Будто сами не вовлеклись в подслушивание.

Парень, уговоренный и получивший разрешение, отправляет видео на экран. И в распаренном концом августа зале становится уже не так тесно. На экране – простор, воздух и всплеск красок.

Видео действительно весьма качественное – профресурс от операторской работы с ракурсом и светом, до уровня оборудования – виден невооруженным взглядом: ролик – чистый глянец. Даже знакомое многим место набережной кажется какой-то экзотикой из заморского кино, немного в идеалистической эстетике 90х, даже где-то с эффектом Болливуда. Экстрастиль в ярких подборах образов, хороший гримм, слегка нарочитое актерство в изображении беспечности, и в итоге – идиллия прогулочного жанра. По незамысловатому фоновому сюжету один из парней пытается кадрить интересную незнакомку.

Но там присутствует не только эта парочка.

– …о, кого я вижу! – тут же узнают «кино-Валеру». Кино-версию Валеры, столь же прилипчивую глазам, как и в реальности.

– Ага, где розовенькое, там я. – не отпирается он вне экранного жанра. В розовой джинсЕ он изумительно смотрится в кадре, будто рожден для этого момента. Там – очень органичный компанейский подросток. Его смущенная полуулыбка – целует этот день.

– Кирюшка – наш затейник: постановщик, тренер, лидер, идейный вдохновитель таких вот арт-экспериментов, видео-визиток. – представляет главного героя с экрана он, не слишком отвлекаясь на эпичное розовенькое, – а это – его супруга. И мать его ребенка. А вот эти девочка с парнем – тоже наша парочка. Они уже лет 6 вместе. Пупсы. А Этот – с бэквокалисткой поженятся скоро.

– Надо же… как у вас там… все по парам… – замечает новая знакомая, с трудом совладав с лицом. Запоздалая реакция.

Но все нивелируется, когда на припеве несколько парней, а потом и с девчонками вместе танцуют незамысловатую, но лихую связочку. Даже люди, которые никогда не слышали про современные танцы, созерцая эти пару секунд, поняли, что там бывает – техника… Тут же эхом в голове отдаются причитания ученицы хореографа про то, что он абы с кем не работает, и за ним особо так-то «не угонишься»…

«Самозванный» Валера – «угнался». Он там – в центре, уместен, ловок в деталях и перемещаниях, индивидуален и точен в способности слышать музыку, и очень трансцендентен в передаче настроения. Просто заразителен. Эта полуулыбка солнечного дня у воды – уже размножилась на лицах всех присутствующих здесь.

Но сам он, его реальное воплощение тут – не изволит поддаваться всеобщей благоденственной реакции. То там то тут возмущается, комментирует, жестикулирует, митингует…

– Там ноги обрезали, тут бок. Инсту старую написали в титрах. Это чё за массонский заговор против Валерки?! – комично всплескивает он, хотя в выгодности того, как его показал этот мини-проект, сомневаться просто грешно! – Валерий Вячеславович негодует!». – куксится он, но звучит в этом всем лишь одно: он – часть того мира. Очень глубоко. И по заслугам.