Наталья Шагаева
Иллюзия счастья
А я нахожусь в полном раздрае с самим собой. Вся эта забота, теплота и почти семейная идиллия, приводят меня в замешательство, потому что с одной стороны, несмотря на болезнь, я чувствую себя умиротворенно, как будто все в моей жизни встало на свои места, а с другой – меня все это настораживает. Это то, о чем мне вчера говорила Светлана. Чувства и эмоции посылают к черту разум и убеждения. Хотел поиграть с Викторией, а на деле я играю в какую-то психологическую игру с самим собой. И меня все это ужасно злит и раздражает. Все идет не по плану. Совсем не так, как раньше, совсем не мой формат отношений. Я допустил ошибку, слишком близко подпуская эту женщину к себе, позволил то, что не позволял никому, сам того не замечая. И чем обернется для меня эта игра, я еще не знаю.
***
С момента нашей поездки в загородный дом прошел почти месяц. Все шло своим чередом, а на самом деле стояло на месте. Мы попросту теряли время. Шакал на суды не являлся, посылая туда своих адвокатов-приспешников, да и от них толку не было. Они просили отсрочки, предоставляя все новые и новые отговорки. Тянули время, сливая все счета компании, попросту банкротили ее. В общем, после суда Виктории должно было достаться полностью разбитое предприятие. А точнее то, что от него осталось.
Я все больше и больше разочаровывался в законной стороне этого вопроса. Я, конечно, знал, что в нашей стране все покупается и продается, но чтобы вот так, в наглую… Мы словно ходим по замкнутому кругу и никак не можем найти выход. Законный выход. Но есть и другие, к которым я до последнего не хотел прибегать. Надоело искать законные выходы. Он всех и все подкупает. Законом правят деньги. Его нет. Почему тогда я должен действовать в рамках закона? Пора вспомнить молодость и попросту отжать у Шакала то, что он украл bbb84c. Прибегнуть к его же методам. Тем более, у меня созрела охрененная мотивация для шакала. Я почти нашел то, что он спрятал.
Битый час сижу в своем кабинете, обдумывая все досконально, чтобы нигде не проколоться. Терпение заканчивается, потому что я жду звонка от своего человека, который уже неделю землю роет, ища доказательство вины Шакала. А то, что он виновен, у меня сомнений не оставалась. Раньше я не задумывался об этом, мало ли людей погибает на дорогах в страшных авариях. А сейчас я все четко понимал. Погибает много, но мало таких, кого намеренно убивают в этих подставных авариях. Мой начальник безопасности тот еще ищейка, он должен найти мне неопровержимые факты того, что Эдуард виновен в смерти отца Виктории. Ведь не бывает убийства без свидетелей, тем более подставного. Шакалу по-любому кто-то помогал.
Курил одну сигарету за другой, пытался делами заняться, сгорая от нетерпения все узнать. План созрел сразу, если мои подозрения подтвердятся, а они подтвердятся, Эдуард отдаст мне все, лишь бы не сесть в тюрьму. А если не захочет, я просто выбью у него все то, что принадлежало Вике, а после в любом случае сгною на зоне. Тихий стук в дверь отвлекает меня от мыслей. Это Виктория. Мы уже как месяц живем с ней в одной квартире, спим в одной постели, но она неизменно тактична.
– Проходи, – прошу ее. Вика медленно заходит в комнату, слегка улыбается.
– Ужин готов, – оповещает она. А меня ее слова напрягают. Потому что последний месяц мы живем как семейная пара. Завтраки, обеды, ужины. Уют, комфорт и теплота. Она полностью занимает мое пространство собой, совершенно не понимая, что меня все это напрягает. Я корректно просил ее не готовить для меня, но она на этом настаивает, обосновывая все тем, что ей все равно нечего делать и это самое малое, что она вообще может мне дать за мою помощь. Я сам не замечаю, как меня вместе с ней засасывает в семейную жизнь и в постоянные отношения. А самое страшное, что мне все это чертовски нравится. Я словно обрел покой и умиротворение. Кажется, я теряю себя одного, и нахожу нового – ответственного семьянина с горячо любимой женой. И это еще одна причина закончить все побыстрее, завершить нашу сделку, забрать свое, и отпустить эту женщину в свободное плавание. Мы с ней из разных миров. Она настоящая, искренняя женщина, с правильными жизненными ценностями. А я непостоянен, заносчив и могу в миг разрушить все, что она будет строить. Нам совершенно не по пути. На голом сексе и бешеном влечении отношений не построишь, по крайней мере, не с ней. Чтобы сделать Викторию счастливой, ей нужно отдать душу, а я, к сожалению, не готов к такому шагу, ни с ней, ни с кем-либо другим.
– Виктория, я не голоден и очень занят, – раздраженно отвечаю я. – Я же просил тебя не готовить на двоих. Это – обязанность Елены Владимировны! – я сам не знаю, зачем повышаю тон, ведь Виктория ни в чем виновата. Это у меня другие планы на жизнь. Я злюсь, скорее, на себя за то, что меня нещадно втягивает во все это. Но срываюсь на нее. Вика закусывает губы, растерянно моргает, теряется.
– Эм… – запинается, не знает что сказать. – Хорошо, – отвечает она, а в глазах такая обида плещется. Быстро разворачивается и выбегает из кабинета. Я впервые ее обидел. Но так даже лучше, нельзя давать ей надежду, что между нами что-то большее, чем секс и общее дело. Откидываюсь в кресле, зажмуриваю глаза. А самому не спокойно. Гадко на душе становится от того, что посмел обидеть ее. Черт, как все могло выйти за рамки дозволенного? Виктория шаг за шагом погружается в мою жизнь, не спрашивая, хочу ли я этого или нет. Эти чувства выводят меня из себя, и я совершенно не понимаю, что с этим делать. И в то же время мне все это нравится. Чертовски нравится ощущать эту женщину всегда рядом с собой. В постели, на кухне за завтраком, вечером за ужином. Так какого хрена я только что сорвался на нее из-за собственной неуверенности?!
Подрываюсь с кресла, беру с собой телефон, потому что не могу пропустить звонок, который должен решить все и ускорить наши планы. Выхожу в гостиную – тишина. Вкусный аромат еды доносится из кухни, но Виктории там нет, и видно, что сама она тоже не ела. Ну что, вот и настал в моей жизни момент, когда я должен извиниться перед женщиной. Только ведь я этого не сделаю в общепринятом понятии. Я никогда не признаю своей вины, даже если я не прав.
Прохожусь по квартире, слышу звук льющейся воды из ванной комнаты. Дергаю за дверную ручку, и она поддается. Виктория не заперлась, а это значит, что у меня есть шанс на ее снисхождение. Виктория стоит в душевой кабине под струями воды. Не двигается, как будто вообще меня не замечает. Или, скорее всего, делает вид, что меня нет. Быстро скидываю с себя одежду, прохожу к ней в кабину, окунаясь в теплую атмосферу тропического душа.
Прикасаюсь к ее обнаженной коже, перемещаю руки на живот, вжимаю в себя спиной так, что ее попка упирается мне в пах. Киска не реагирует, точнее, делает вид, что не реагирует, но я-то чувствую, как по ее телу волна дрожи проходит, как дыхание учащается. Она обижена. А мне так комфортно с ней, словно эта женщина создана для меня: непорочная, неискушенная, мягкая, домашняя, прекрасная, принимающая мою власть над ней. Наверное, она стала бы идеальной женой. Только вот я не стану хорошим мужем, а еще одно предательство этой женщине не нужно или она потеряет себя окончательно. Но мне хорошо с ней, очень хорошо. Я даже сам не понял, как променял разгульную жизнь на уют в объятиях этой женщины.
Наклоняю голову к ее шее, вдыхаю цветочный аромат, наполняя им легкие. Вика немного дергает плечиком, намекая на то, что она обиженна, а я усмехаюсь ей в шею, немного кусая нежную кожу. Я не умею и не хочу просить прощения словами, Киска. Принимай их так, безмолвно, в тишине, чувствуй их телом. Сдавайся, отдавайся ощущениям. Тело может сказать больше, чем ненужные слова. Тело никогда не врет.
– Виктория, – шепотом тяну ее имя на ушко. Киска вся напрягается, борется с собой и своими желаниями. Не хочет отдаться мне лаской, отдастся силой. Рывком разворачиваю ее к себе, прижимаю к мокрой кафельной стене, вжимая всем телом. Вика вскрикивает от неожиданности, опускает голову, не желая смотреть мне глаза. Обхватываю ее подбородок, вынуждая смотреть на меня. В ее красивых глазах мелькает растерянность, обида, и даже немного злости. И это так красиво. Это чистые неподдельные эмоции, от которых я получаю кайф. Поднимаю руку, глажу ее лицо, щеки, губы, сильно сжимая подбородок, чтобы больше не смела от меня отворачиваться. Не хочу оправдываться и что-то говорить, Вика должна понимать, что, несмотря на то, что я подпустил ее очень близко, черта между нами все же есть. И я не позволю ее стереть даже ей, той, которой позволил много. Беру ее руку, вжимаю в свою грудь, чтобы она почувствовала, как сильно бьется мое сердце, заходясь аритмией, только с ней и только для нее. Это все, что я могу ей дать. Дать почувствовать, что в данный момент я с ней, и нам нужно жить одним днем, не строя иллюзий.
Киска расслабляется немного, слушает мое сердце, губки красивые закусывает, сама глаз с меня не сводит, прощает меня вот так, молча, без слов. Так, как я хотел. Сама тянется ко мне, нежно целует, лаская языком мои губы. Недолго позволяю ей вести, наслаждаясь ее лаской, теплыми пальчиками, которые прикасаются к моей груди, гладят, ведут ниже, по животу, еще ниже. Обхватывают мой член, заставляя меня напрячься, посылая по телу волну дрожи. Не могу больше медлить, впиваюсь в ее сладкие губы, терзаю ее рот, получая в ответ жаркий стон. Целую ее, не в силах сдержать эмоций и ощущений, что она моя, пусть не надолго, но моя и полностью мне отдается, чувствует меня и понимает без слов, а это дорогого стоит. Мы уже месяц как вместе, а я все никак не могу насытиться этой женщиной сполна. С каждым разом мне нужно все больше и больше.
Опускаю руки, сильно сжимаю ее попку, впечатываю в возбужденный член. Обхватываю ее ногу, тяну вверх, закидываю на свое бедро, продолжаю ее удерживать. Вика глубоко дышит, задевая острыми сосками мою грудь, а меня трясет от возбуждения. Не хочу никаких предварительных ласк, хочу немедленно оказаться в ней. В голове мелькает мысль, что становлюсь зависим от нее, но я посылаю к черту разум. И Виктория хочет меня, не меньше меня, плавится в моих руках, отзываясь на каждое прикосновение. Дрожит, стонет, царапает мою спину, сама кусает мои губы, причиняя сладкую боль. В ней словно живет два человека – тихая скромная женщина и дикая кошка-соблазнительница, вырывающаяся наружу в момент нашей близости.
Подхватываю ее бедра, приподнимаю, прижимаю к стене и насаживаю на себя до предела одним грубым вторжением. Киска кричит, цепляется за мою шею, обвивает торс ногами.
– Боже… Андрей, – так сладко стонет мое имя. Всегда как то по-особенному, неповторимо, как никто другой, этим и подкупает. Грубо, хаотично насаживаю ее на себя, издавая громкие шлепки от мокрой кожи. Безумная страсть захлестывает нас двоих с головой. – Да! Да! – кричит мне в губы, что-то шепчет, словно в бреду, глаза закатывает. Красивая и настоящая, такая, как мне нравится, полностью отдается ощущениям без стеснений. Невероятно чувственная. Сжимает меня изнутри, вынуждая рычать ей в губы от дикого удовольствия ощущать ее всю полностью. Взгляд зеленых глаз затуманивается, она содрогается у меня в руках и так красиво замирает, кончая, рассыпаясь в моих руках, стискивая мой член до боли спазмами самого прекрасного оргазма, который я когда-либо видел. Срывает тем самым моего зверя с цепи. Жадным поцелуем вбираю в себя ее стоны. Отпускаю, поворачиваю к себе спиной, надавливаю на спину, вынуждая прогнуться ниже. Хватаю за бедра, сильно сжимаю, врываюсь в ее лоно, которое еще сжимается в спазмах оргазма, и на бешеной скорости, вдалбливаюсь в ее податливое тело, не щадя и не жалея. Член пульсирует от подступающего оргазма. Продолжаю трахать ее как хочу, чувствуя, как ее тело сводит судорогой, слышу, как она задыхается. Неземное наслаждение разливается по венам эйфорией. В глазах на мгновение темнеет, голова затуманивается, меня ведет вместе с ней. Опираюсь руками на стену, изливаясь внутри нее, до последней капли. Вот так, Киска, выглядит мое «прости». И ты его безмолвно приняла. Вот так и будет выглядеть вся наша дальнейшая жизнь. И тебя это не устроит.
Не успеваю прийти в себя, как мой телефон начинает трезвонить на всю ванную. Я нутром чую, что это тот, кто мне нужен. Мой начальник безопасности просто так звонить не будет, только по факту выполненной работы. Подхватываю Викторию за талию, помогая обрести равновесие и удержаться на ногах. Разворачиваю к себе лицом, в глаза затуманенные, пьяные заглядываю. Красивая. Самая истинная, неподдельная красота просыпается в Виктории только вот эти моменты. И я готов смотреть на нее вечно. Вот только мне пора бежать. Решать наше с ней общее дело. Но пять минут то у меня есть. Обхватываю ее лицо, уже нежно целую губы, немного припухшие от нашего безумия, языком ласкаю.
– Ты как? На ногах стоять можешь? – усмехаюсь ей в губы. – Или тебя отнести в кровать?
– Отнеси, – тихо просит она, продолжая немного подрагивать. По-детски утыкается мне в грудь, размеренно дышит. Наверное, все женщины в душе маленькие девочки, какими бы грязными вещами они не занимались пару минут назад. Подхватываю свою женщину на руки, выношу из душа. Ставлю на ноги, обтираю полотенцем, быстро вытираюсь сам. Снова беру ее на руки и словно уставшего ребенка несу в свою спальню. Удивительно, но я так и не позволил Вике спать в ее спальне – только со мной, только рядом, чтобы всегда ощущать ее. Наверное, так и должно быть: моя женщина должна быть рядом всегда. Ловлю себя на том, что мысленно называю ее своей. Моя. Моя женщина. Звучит неплохо. Только вот моя ли она? Или моя только временно? И почему-то сейчас, когда я укладываю ее бережно в кровать, абсолютно голую, мне претит сама мысль, что после того как я ее отпущу, она может принадлежать кому-то другому. Да, я был и буду собственником. Но только тогда, когда женщина находилась рядом со мной, после того как я ее отпускал, мне было плевать, чья она будет. А сейчас… и сейчас должно быть так. Я, наверное, старею. Какого хрена мне не дает покоя то, что раньше не имело значения?
– Я сейчас уеду по делам, а когда вернусь, хочу чтобы ты так и оставалась голой в моей постели. Поняла? – немного наигранно повышаю тон, улыбаюсь. Я знаю, что Киска беспрекословно выполняет все, что я скажу. Она еще ни разу меня не ослушалась. Идеальная женщина. Вика молча кивает мне в ответ.
– Так поздно? А когда ты вернешься, – началось. Вот это я и называю ограничением свободы. Я должен отчитаться, куда я иду, зачем и когда вернусь. А я к тому не привык, и не хочу привыкать.
– Вернусь когда вернусь, – просто отвечаю. – Спи, не жди меня, – Вика немного хмурится, долго смотрит мне в глаза. А мне от ее печального взгляда хочется вновь оправдаться и рассказать, куда и зачем я иду. Но, во-первых, Вике не нужно знать, что мои законные планы поменялись и превратились в беззаконные. А, во-вторых, я, наверное, сошел с ума, если собираюсь оправдываться перед ней.
– Хорошо, – тихо отвечает она, отворачиваясь от меня. Вот и хорошо. Она это приняла, а что при этом чувствовала – не мои проблемы. Встаю с кровати, молча одеваюсь. Кидаю последний взгляд на Викторию, которая тихо лежит и даже не шевелится, но я-то знаю, что не спит. Разворачиваюсь и покидаю комнату.
Забираю из ванны телефон, прикуриваю сигарету, глубоко затягиваюсь, еще и еще, почти без остановки, вдыхаю горький дым, жду, когда мне ответят.
– Да, – отвечает начальник безопасности.
– Ты его нашел? – задаю единственный интересующий меня вопрос, надеясь получить положительный ответ.
– Да, – четко, без лишних слов отвечает он.
– И как он себя чувствует? – со злой усмешкой спрашиваю я.
– Пока, уверен в себе. Кричит, угрожает, грозится серьезными людьми. В общем, ничего нового, все как всегда. – Я еще не начинал с ним разговаривать. Только наблюдаю. Начинать без Вас?
– Нет. Я скоро приеду. Хочу присутствовать лично. Думаешь, он поделится с нами своими секретами?
– Куда он денется. У всех есть свои слабые места, – молча, сбрасываю звонок, сжимаю телефон в руках, чувствуя как в предвкушении, кровь по венам начинает бежать быстрее. Ну что Шакал, ты даже не представляешь, насколько близко ты к собственному краху.
ГЛАВА 13.
Андрей
Держу в руках нож-бабочку, наблюдая за крутящимся стальным лезвием, смотрю как Константин, мой начальник безопасности, ведет допрос в тесной комнате подвального помещения. Перед ним, на стуле, сидит бывший водитель Белова, некий Павел Самсонов. Слегка обрюзгшему мужчине навскидку около пятидесяти лет, может меньше, но лишний вес не делает его моложе. Мужик потеет от страха словно свинья, не прекращая сплевывать кровь из разбитой губы, но не сдается, продолжая утверждать, что не имеет никакого отношения к смерти Белого, рассказывает сказки, как уважал бывшего работодателя и сколько лет на него проработал. Но я нутром чую, что боится мужик не просто так, и далеко не нас, а последствий своего откровения.
– Последний раз спрашиваю, – спокойно, не повышая тон, произносит Константин. – Как Вы подстроили аварию Белова.
– А я последний раз Вам отвечаю. Я не понимаю, о чем вы говорите и в чем хотите меня обвинить. И вы знаете, что не имеете права меня здесь удерживать?! – Константин глубоко вдыхает, оглядывается на меня, намекая, что первая стадия «мягких угроз» прошла. Пора приступать ко второй. Киваю ему в ответ, разрешая продолжать. Константин наносит мужику удар в живот, от чего тот сгибается пополам, сыпля проклятьями в нашу сторону. Я не изверг, мне не приносит удовольствия чужая боль, но этот ублюдок напрямую причастен к убийству Белова, так что мне его ничуть не жаль.
Прикуриваю сигарету, когда Константин прекращает наносить удары и дает мужику передохнуть. В этом деле нельзя торопиться. Иногда психологический прессинг гораздо эффективнее физического. Выпускаю густой дым в потолок, смотря на прокуренные стены тесного помещения. Давно здесь никого не было, я даже подумывал, что, наверное, никогда больше здесь не появлюсь. Шальные безбашенные времена прошли, сейчас все решается по-другому. Но, видимо, не в этом случае. Интересно, что бы сказал сам Белов, узнав о том, что я буду все это делать ради его компании и его дочери? Думаю, ни за что бы в это не поверил.
– Что вы от меня хотите? – глубоко дыша, спрашивает мужик, но смотрит на меня, понимая, что информация нужна мне.
– Все просто. Мне нужно Ваше чистосердечное признание в мельчайших подробностях о том, как Вы организовали убийство Белого вместе с Эдуардом, – подхожу к мужчине ближе, продолжая крутить нож в руках. Сажусь на место Константина, смотрю мужику в красные затуманенные глаза. – Облегчите душу, расскажите все мне, и я гарантирую, что Вы и Ваша семья никак больше не пострадаете. Всю вину на себя возьмет Эдуард. После того как мы с Вами договоримся, и вы выполните мою маленькую просьбу.
– Как Вы мне можете гарантировать это?
– Значит, Вы уже не отрицаете своей вины? – спрашиваю я, слегка выгибая брови, в надежде, что мужик пошел на контакт.
– Отрицаю, – еле дышит, но продолжает сопротивляться. – Сегодня я Вам все расскажу, а завтра буду кормить червей с подачи Эдуарда.
– Ну как знаете. Мы никуда не торопимся, времени у нас предостаточно, – подношу нож к его щеке, делаю маленький надрез, наблюдая, как из раны начинает вытекать багровая кровь, заливая рубашку мужика.
– Как вы думаете, Павел, сколько надо сделать таких надрезов на Вашем теле, чтобы кормить червей Вы отправились уже сегодня? И насколько мучительна будет Ваша смерть? – в его глазах мелькает ужас, над верхней губой выступают капельки пота.
– Вы можете гарантировать, что Эдуард меня не достанет?
– Все зависит от того, насколько Вы будете со мной откровенны, Павел.
***
Павел раскололся быстрее, чем мы ожидали – страх перед мучительной смертью взял свое. В итоге, все оказалось до банального просто. За крупное вознаграждение и угрозы в строну семьи от Эдуарда, Павел, работающий личным водителем Белого, вывел из строя тормоза в машине, на которой ездил лично отец Виктории. А для верности операции, при сравнительно небольшом столкновении, где Белов мог отделаться незначительными травмами, в бензобаке сработала искра, от чего у Белова не осталось шансов выбраться из машины до взрыва.
На следующий день Павел позвонил Эдуарду и потребовал встречи наедине, без лишних глаз и ушей, намекая, что об их общей тайне узнали и его шантажируют. Мужик практически говорил правду, так как этим шантажистом, в какой-то мере был я. Мне нужно было выманить шакала на нейтральную сторону, увести его от его охраны и остаться с ним наедине. Но шакал мог заподозрить неладное и не повестись на мою провокацию. Однако мудак меня не подвел, оставаясь шакалом до конца, как только Павел заявил, что если Эдик не выполнит его условия, он сдается ментам.
Эдуард предложил встретиться Павлу за городом, один на один, и обсудить сложившуюся ситуацию. Я не поверил в его бескорыстность. Скорее шакал хотел просто убрать мешающего ему свидетеля-подельника, и поэтому на встречу приехал один. Нет, его пасла охрана. Незаметно, издалека, предотвращая слежку за ним. Об этом мне доложили мои люди, которые в свою очередь просто наблюдали за действиями шакала и его свиты. Но вместо Павла в назначенном месте в старом заброшенном доме его ждал я. Один. Константин настаивал на своем присутствии, обосновывая тем, что Эдуард явно придет сюда, в идеальное место для устранения подельника, не с пустыми руками. Но наше свидание должно было состояться наедине, только он и я. Я позову своих людей, когда придет время. Слишком долго я ждал этой встречи, слишком много слез пролила моя женщина из-за этого шакала. Нам определенно было, о чем поговорить. Я хотел сломать его, унизить, смешать с грязью, а уж потом перейти к основному делу.
Я сидел на старой обшарпанной лавке, посматривал на наручные часы, курил третью сигарету подряд и терпеливо ждал шакала. С моими людьми я общался по телефону. Точнее они слали мне сообщения об обстановке вокруг и приближении Эдуарда. В какой-то момент телефон беззвучно вспыхнул, высвечивая мне имя Виктории. Сбрасываю звонок, посылая ей стандартное сообщение «Занят, перезвоню позже». Прости, киска, сейчас мне нужно пообщаться с твоим подонком-мужем. В голове пролетает вихрь мыслей. Хочется задать шакалу кучу вопросов и выбить из него все ответы, и в то же время, вообще не хочется с ним разговаривать, а просто выбить из него дух, заставляя харкать кровью. В данный момент мне почему-то плевать на компанию, счета и мою львиную долю в этом. Мне просто хочется вдвойне вернуть шакалу всю боль и отчаяние, которое испытала Виктория по его вине.
Сжимаю руки в кулаки, стискивая зубы до скрежета, когда слышу звук подъезжающей машины. Время пришло. Никогда не считал себя агрессивным или несдержанным. Никогда не жаждал мести или чьей-то крови, предпочитая решать важные вопросы с холодной головой, а сейчас во мне вскипала ярость, жажда крови, которая буквально выворачивала меня наизнанку. Мне кажется, что я не просто слышу каждое его движение, а осязаю его, сливаясь с этой мразью в одно целое.
Может, я где-то заносчив и слишком самоуверен, но я не идиот, и оцениваю ситуацию трезво, понимая, что Эдуард не пришел сюда с пустыми руками. И кто его знает, насколько хороша у него реакция. Поэтому я достаю пистолет, встаю возле двери, чтобы сразу пресечь его дальнейшие действие и взять инициативу в свои руки. Закрываю глаза, слушаю его неспешные шаги, отсчитывая про себя секунды. Пытаюсь сосредоточиться, откинуть ярость и действовать по началу с холодной головой.
Дверь медленно распахивается, в первые секунды шакал меня не видит, что играет мне на руку. Совершенно спокойно, без резких движений, подношу холодное дуло к его виску, вынуждая кожей почувствовать власть холодного металла. Эдуард дергается, хватается за ствол за поясом, но останавливается, когда я взвожу курок, издавая характерный щелчок.
– Ну, здравствуй шакал. Скучал? – не сдерживаю злую усмешку. Эдуард напрягается, застывает, глубоко втягивая воздух, и лихорадочно соображает, что ему делать дальше.
– Безумно скучал, – огрызается сквозь зубы, пытаясь не выдавать своей трусливой натуры.
– Спешу тебя разочаровать, ты, к сожалению, не в моем вкусе. Поэтому наше свидание будет далеко не романтичным, – пинком захлопываю дверь, продолжая держать его на прицеле.
– А кто в твоем вкусе? Моя жена? – а вот это он зря, потому что после этой фразы, вся моя холодная собранность пропадает. Меня бьет приступом ярости, хочется придушить тварь голыми руками. Еще не время. Мы еще немного поиграем.
– Медленно, без резких движений, вынимаешь ствол и отдаешь его мне, – Эдуард нервно усмехается, достает пистолет, протягивая его мне. Забираю оружие, пряча его себе за пояс. Встаю позади него, не скрывая брезгливости, ощупываю шакала на предмет иного оружия. Отвожу дуло от его виска, продолжая держать на прицеле.
– Проходи, располагайся. В общем, чувствуй себя как дома, – с притворной вежливостью предлагаю ему я. Эдуард нервно осматривается по сторонам, будто не веря, что мы одни.
– Кого-то ищешь? Не того ли, кому назначал здесь встречу, в надежде его здесь же и похоронить? – это риторический вопрос, я не жду на него ответа, а шакал и не спешит отвечать. – Мой тебе совет. Хотя, конечно вряд ли он тебе еще пригодится. Но все же. Убирай свидетелей и подельников сразу, иначе, рано или поздно, они тебя подставят.
– Спасибо. Я учту и закопаю тебя лично сам, без свидетелей и помощников, – в шакале еще остается смелость и уверенность в себе. Чует тварь, что я не собираюсь его убивать. Смерть для него – это слишком просто. Да и очередной грех на душу я брать не хочу. Моя цель – сгноить его на зоне, довести до такого состояния, что он вздернется там сам.
– Давай ближе к делу, – так официально заявляет он, закатывает рукава своей идеальной рубашки, будто мы ведем переговоры. – Чего ты хочешь, Богатырев? Полцарства и мою жену в придачу? – выгибает брови, ведя свою игру.
– Все царство, – уточняю я, опускаю пистолет, но крепче сжимаю его в руках, готовый в любой момент вернуть в прежнее положение. – Малым не довольствуюсь, – ухмыляюсь, смотрю в его бегающие глаза. Ублюдок храбрится, но его напряженное тело и немного подрагивающие руки выдают его с головой.
– Не много ли ты хочешь? Может, умеришь свои аппетиты, и мы сможем договориться?
– А я, знаешь ли, не договориться сюда пришел. А ставить свои условия, которые ты будешь выполнять. И если ты будешь хорошо себя вести, возможно, в конце, я отпущу тебя, шакал, – я блефую, отпускать его не я собираюсь. Но мудаку нужен маленький стимул и надежда.
– С чего ты взял, что я буду выполнять твои условия? – скалится шакал, пытается меня отвлечь нашей «милой» беседой, но я замечаю, что он, как бы невзначай, запускает руку в карман брюк, и начинает там шарить. Подлетаю к шакалу настолько быстро, что он не успевает опомниться. Хватаю за запястья, выкручиваю руку назад, вынимая ее из кармана вместе с телефоном, который он так и не успевает отпустить. Отнимаю аппарат, швыряю его об стену, разбивая вдребезги. И все, как только я касаюсь мудака, получая первую дозу адреналина, выплескиваю всю ярость на него. Наношу первый удар в челюсть, который становится спусковым механизмом для меня.
Шакал не удерживается на ногах, падает на пол, изворачивается, пытаясь схватить меня за ногу, и получает этой же ногой под дых. Сгибается пополам, издает вой, и мне даже как-то неловко бить того, кто слабее меня. Хватают его за грудки, тяну на себя, и пропускаю удар. Шакал разбивает мне губу, тем самым перечеркивая минутную жалость к нему. Наношу удары, не сдерживая силы до тех пор, пока по его подбородку не начинает течь струйка крови. Глубоко вдыхаю, отталкиваю мудака от себя, вытираю окровавленную руку об его рубашку. Отхожу к окну, смотрю на улицу, замечая, как машина Константина останавливается возле дома. А это значит, что вся свита шакала обезврежена. Мой начальник охраны выходит из машины, облокачивается на капот, не спеша заходить в дом, ждет приказа к дальнейшим действиям.
– В общем, так! – оборачиваясь к Эдуарду, говорю я, смотря, как он садится на пол, размазывая кровь по лицу. – Сейчас ты звонишь своим приспешникам-адвокатам и просишь их передать компанию, счета Виктории. Все что принадлежит ей, до последней копейки и то, что успел слить на заграничные счета.
– А если нет? Тогда что? Что ты сделаешь, Богатырев? Убьешь меня? – хрипит ублюдок.
– Нет, шакал, убить тебя было бы слишком просто. Хотя как вариант… Тогда все снова перейдет к Виктории, поскольку она до сих пор является твоей женой.
– И что потом? Я передам все назад Виктории, а ты сдашь меня ментам? Такой вариант меня тоже не устраивает, лучше убей, – усмехается гад, сплевывая сгустки крови. – Слушай, что ты хочешь? Ты же не просто так все это делаешь. Мы с тобой даже чем-то похожи. Ты точно так же как я, возишься с моей женой в надежде заполучить кусок компании Белого, – я уже понимаю, к чему он ведет и на что намекает. Где-то он даже прав – я хочу кусок компании. Только вот моя цель кардинально отличается от его. Моя цель – управлять, поднять и приумножить. Объединить все в одну корпорацию и Вика получила бы от всего этого половину. Все так, как и должно быть. Я управляю, а женщина получает процентную прибыль и занимается, чем хочет. – Предлагаю тебе ровно половину, ты вложишь туда все, что я уже успел слить, и вся компания твоя. Она мне не нужна. Я скрываюсь за границей и больше сюда не возвращаюсь. Договорились? – выгибает разбитую бровь, ждет моего ответа. А мне вдруг почему-то так тесно становится в этой затхлой комнате вместе с ним. Ублюдок до сих пор, не теряя надежды, ищет выходы. А выход у него только один – на зону. Но и там я его в покое не оставлю. Сделаю так, чтобы о нем позаботились и там. Меня начинает тошнить от него в прямом смысле этого слова. Как Виктория могла жить с ним все эти годы? Не просто жить, а любить и боготворить. Как эта чуткая женщина не распознала в нем падаль?
– Не договорились, – смотрю ублюдку в глаза, набираю номер Константина, один гудок, сбрасываю. Слышу, как на улице хлопают двери машины и приближающиеся шаги. Эдуард может быть кем угодно: ублюдком, шакалом, мразью, но дураком – никогда. Он прекрасно понимает, что его ждет, дергается в панике, пытаясь подняться на ноги, но получает от меня очередной удар, вновь падая на пол. Резко оглядывается назад, когда в дом заходят Константин и двое его ребят. Прикуриваю сигарету, достаю платок из кармана, обтираю руки, стираю кровь с разбитой губы, затягиваюсь густым, горьким дымом, продолжая наслаждаться паникой и реальным страхом шакала, от которого его бросает в пот. Наклоняюсь к трусливому ублюдку, усмехаюсь, не скрывая своего презрения.
