Наталья Романова
Двенадцать записок. Женский детектив

Всем одноклассникам, а также моей дочери Ольге посвящается.

© Наталья Романова, 2019

ISBN 978-5-4496-7948-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

Как известно, всё в жизни меняется. Однако, некоторые вещи всё же остаются неизменными. Или просто кажутся нам такими.

Я сидела напротив своего босса, Ильи Петровича Мошкова, который был занят тем, что перелистывал по пятому разу папку с договорами за прошлый год. Занятие на мой взгляд совершенно бесполезное. Лучше бы заглянул в мой отчёт. Я его три дня кропала.

Ильяс, как я привыкла его называть, если рядом не оказывалось сотрудников, выглядел отлично. Аккуратно подстриженный, крепкий от природы, уверенный в себе и сдержанный в критических ситуациях, привлекал многих наших сотрудниц. И только пожалуй я из всего теперешнего окружения помнила его совершенно другим, полноватым и неуверенным в себе подростком, вечно канючившим одно и то же.

В те далёкие школьные годы мы любили погонять по двору в поисках малюсеньких бумажек, в каждой из которых указывалось местонахождение следующей. Игра называлась «двенадцать записок».

Ильяс тогда был сопливым капризным мальчишкой, которого мы никогда не принимали в свою спаянную с раннего возраста компанию. Ильяс не отступался. Однажды даже пытался подкупить Лёху, который руководил нашими затеями во дворе, с помощью какого-то дико дорогого конструктора, привезенного родителями из заграницы. После чего Лёха ещё больше стал задирать приставучего мальчишку.

Шли годы, и в старших классах наша троица определилась с ролями окончательно. Лёха и я были не разлей вода. Всё, что затевал тогда мой изобретательный друг, я поддерживала, и принимала участие в любой самой рисковой затее – будь то создание рок-группы, исполняющей современные хиты, или съёмки любительского детективного фильма. Но самым неизменным и любимым занятием, которое мы не бросили, повзрослев, была игра в двенадцать записок.

Лёха умел сочинять записки мастерски. Малышнёй мы носились по двору, отыскивая клочки, спрятанные в разных местах, в которых были изображены лёхиной рукой схемы тайников, щедро сдобренные загадочными словами и символами. И всегда знали – в конце нас ждет Награда. Чаще всего это был кулёк карамели. И за этот кулёк мы готовы были рысить по двору вплоть до самой темноты.

Повзрослев, Лёха добавил в собственный стиль изложения юмор, и мы ждали, когда в почтовом ящике появится маленький запечатанный конвертик с заковыристой надписью, содержащий каждый раз новый неповторимый шедевр лёхиного эпистолярного творчества.

Выглядело это примерно так.

«Други мои! Капитан Пятая Нога сообщает вам, что в окрестностях нашего Гадюкино объявился чужак. Выглядит как последний лох. Что не мешает этому гаду грабить мирных жителей. А посему предлагаю разыскать его тайники, а самого притопить в озере, чтобы иным неповадно было. По полученным сведениям, первый тайник находится в пределах нашего двора и защищён магическим заклинанием с использованием некромантии. Капитан ПН».

Получив такое послание, счастливчик трубил сбор – мчался обходить и обзванивать всю нашу компанию.

Сам Капитан ПН на место сбора приходил первым. Затем мы отправлялись на поиски первой записки к трансформаторной будке, защищённой «некромантским заклинанием» – черепушкой с костями и надписью «Не подходи – убьёт». И там рылись в земле, переворачивали камни и искали щели, в которых могла спрятаться Лёхина записка.

Лёха от нас не отставал и подбадривал ехидными замечаниями. Особенно ему нравилось путать след и язвительно обзывать нас Шерлоками Холмсами из совхоза Красный партизан.

Когда же все двенадцать записок были найдены, бежали искать сам Клад. Кладом обычно оказывалась бутылка красного, а иногда и водки с нехитрой закусью. Иногда там же находился и «лох» – искалеченная, выброшенная за ненадобностью на помойку и подобранная специально для экзекуции, кукла. Которую мы, оприходовав угощение, отправлялись топить. Правда, чаще всего, «лох» получал помилование, и отправлялся в плавание на плоту, сооруженном из подручных средств, например драного башмака, укрепленного на ветках для большей плавучести.

«Клад» обычно съедался и распивался за сараями, расположенными на берегу того же озера. И как нас находил Ильяс, было загадкой. Но он находил. В какой-то момент из-за угла появлялась его растрепанная вихрастая физиономия, и спектакль начинался.

С годами это превратилось в своеобразную игру. Ильяс ловил нас на очередной затее и начинал предлагать любую помощь. Но все было напрасно. Он мог просить, клянчить, хныкать, угрожать. Итог всегда был один, как и фраза – «Нет, Ильяс!»

В младшем возрасте мы его мучили и дразнили из интереса, а в старших классах делали это скорее по привычке. Ильяс тоже с годами свои мольбы научился прикрывать юмором.

Выглядело примерно так.

– Ну возьмите меня с собой. Я вам на вторую бутылку добавлю.

– Нет, Ильяс!

– Ну и спивайтесь сами.

На этом разговор заканчивался.

После окончания школы мы разлетелись в разные стороны. Лёха уехал поступать в лётное училище. Я поступила на экономический факультет нашего университета. А Ильяс уехал в Москву с родителями.

Выскочив замуж на третьем курсе, я вскоре поняла, что совершила большую ошибку. Когда развелась, оказалось, что мне уже далеко за двадцать, а я не имею ни жилья, ни семьи, ни работы.

Это был не простой для меня период. С жильем со временем помогли родители. Они умудрились как-то приобрести дом за городом, хотя цены за жильё уже тогда более чем кусались. Оставив мне свою однушку, переселились окончательно в деревню под фатальным названием Горюново. Дорога туда была соответствующей названию, поэтому приезжала я к ним довольно редко.

А вот с работой была настоящая беда. Некоторое время я пыталась работать бухгалтером, но скоро поняла, что лучше встану за прилавок, чем буду вечно дрожать перед налоговой и директором. Первая грозила внезапными проверками и измотанными нервами, а второй постоянно выкручивал руки, требуя минимизации налогов.

И вот, когда я уже готова была сдаться на милость обстоятельствам, случилась та неожиданная встреча.

Помнится, я тогда спешила на очередное собеседование. И вот на одном из оживлённых перекрёстков, рядом со мной внезапно затормозила серая иномарка. Из машины вышел какой-то мужик в затемнённых очках. По виду босс какой-нибудь торговой фирмы. Я хотела обойти машину, перегородившую половину пешеходного перехода, но тут мужик внезапно подхватил меня под руку и воскликнул:

– Лёлька! Сколько ж мы с тобой не виделись! Тебя куда подвезти?

Сказать по правде, узнала я Ильяса не сразу. А вот как он меня узнал, был ещё тот вопрос. Все мои несчастья в тот период, как говорится, были выписаны на лице.

Но Ильяс узнал. А когда я рассказала, куда иду, воскликнул:

– Не ходи! Я эту фирму знаю. Иди лучше работать ко мне.

И с того дня жизнь моя изменилась.

Как оказалось, Ильяс недавно вернулся из Москвы и открыл собственную торговую фирму. Узнав, что я экономист по образованию, пригласил соответствующую должность.

Зарплата приличная, рабочий день восемь часов. Добираться до работы не трудно, несколько остановок на автобусе.

Я довольно быстро погасила набежавшие за время обнищания долги за электричество, газ и воду и зажила наконец нормально. Даже в отпуск в Турцию слетала.

И все казалось бы прекрасно, однако, довольно скоро я поняла, что кое-что в жизни остаётся неизменным.

Вызвав меня в первый же день на ковёр, мой босс устроил некий фарс, уронивший в моих глазах начальство до самого что называется плинтуса.

Начав с полушутливой тирады относительно привлекательной внешности своего нового экономиста, то бишь меня, этот шут выдал следующую фразу:

– В общем, выходи за меня, Лёлька, замуж.

Я скептично хмыкнула и почти не задумываясь, совсем как много лет назад, привычно ответила:

– Нет, Ильс!

Босс согласно кивнул, и как ни в чём ни бывало заговорил о перспективах развития собственного бизнеса…

Вскоре, это стало ритуалом. Каждый раз, вызывая меня к себе в кабинет, Ильяс делал мне предложение, а я произносила неизменное «Нет, Ильяс». Позднее он стал добавлять, что я пожалею.

А потом Ильяс внезапно женился. Я решила, что он остепенится и забудет свои дурацкие подколки, однако этого не произошло. Правда, теперь это звучало иначе.

– Ну что, – иронично вздыхал он, листая мой очередной отчёт, – жалеешь, что не вышла за меня?

На что я тупо произносила привычное «Нет, Ильяс».

Вот и сейчас, я сверлила его глазами поверх очков и терпеливо ждала, когда очередной приступ детства закончится, и Ильяс отпустит теперь уже начальника экономического отдела, то бишь меня, дописывать квартальный отчёт.

Но он медлил, нервно зачёсывая назад пятернёй с ухоженными ногтями, густые тёмные волосы.

Надо признать, что Ильяс был мужиком справным. Всегда спокойный, он редко повышал голос на подчинённых, фирмой руководил грамотно. С партнёрами по бизнесу напивался редко.

Мои подруги иногда о своих начальниках рассказывали такое, что становилось мерзко на душе. И тогда я начинала приглядываться к Ильясу внимательнее, надеясь по старой школьной привычке найти большой некрасивый изъян.

Но других изъянов, кроме его шуточек о женитьбе, не находилось. А Ильяс в такие моменты, словно чувствовал моё повышенное внимание к себе, и радовался как ребёнок. Становился весёлым и шутливо подкалывал.

– Ну что, Лёль, не жалеешь, что не вышла за меня? – и сам себе самодовольно отвечал. – Жалеешь, я знаю.

Шутка казалась плоской, хотя иногда я и ощущала где-то внутри нечто вроде сожаления. Статус шефа давал ему в моих глазах некоторый карт-бланш, но отношения не менял. Может поэтому я смотрела на него, словно на расшалившегося малыша, и пыталась приструнить, строго выговаривая. Вот прямо как сейчас.

– Ильяс, ну хватит уже, а? Если что-то случилось, скажи прямо. Не томи. Мне ещё отчёт тебе писать.

Мой начальник странно хмыкнул и уставился в окно, за которым летели первые снежные мухи. А потом вдруг спросил.

– Ты у Лёхи давно была?

Вот откуда он знал, что я навещаю иногда Лёхину мать после случившегося? Я ему никогда об этом точно не говорила.

– Давно, – невесело вздохнув, ответила я.

– Когда в следующий раз пойдёшь, меня возьмёшь?

– Нет.

– Ну и зря, – последовал его быстрый ответ.

Всё как всегда. И с чего бы я его с собой потащила к пожилой женщине, враз поседевшей от горя?

Я еще долго буду помнить её глаза, когда несчастная мать сообщила мне о пропаже сына.

Потом мы сидели на кухне, пили чай без сахара. Потому что Мария Борисовна напрочь забыла про сахар. И читали письмо, в котором сообщалось, что ее сын, Алексей Пехов, пропал без вести.

В общем, ей и так не легко. Дочка в Австралии, замужем за каким-то торговцем. Совсем одна. Хорошо, что живём в одном подъезде. Можно иногда после работы забежать.

***

Сон был каким-то вязким и неправильным.

В густых сумерках прямо на меня мчался поезд, настойчиво и непрерывно гудя. Свет от прожектора слепил глаза, и неизбежный конец приближался со страшной скоростью…

Внезапно очнувшись, поняла, что разбудил меня надрывающийся сотовый.

Приоткрыв один глаз, определила время суток – глубокая ночь.

«Не буду отвечать», – подумала я, но тело уже просыпалось, а ноги нашаривали в темноте тапочки.

– Алло.

– Лёлька, вставай! – восторженный мужской голос, судя по интонации, принадлежал хорошо накачанному Ильясу.

– В чём дело? Наша фирма взлетела на воздух? – сонно пробормотала я, шлепая в сторону туалета.

– Не угадала. Ты, Лёль, всегда была слишком прямолинейной. Поэтому и загадки в отличие от Лёхи сочиняла плохо.

Возражать я не стала, обломается. С ним только начни спорить, и не остановишь. Приколист.

– Ильяс, не мог бы ты отложить этот разговор на более удобное время? – пробурчала я, покачиваясь и гася желание привалиться к ближайшей стенке.

Вожделенная дверь была перед носом, но совмещать разговор по мобильнику с интимными вещами я не собиралась, поэтому усилием воли заставила себя поменять направление и пошаркала на кухню.

– Не могу, – весело прилетело в ответ. – Потому что рядом со мной сидят мои и кстати твои одноклассники и очень надеются тебя увидеть. Танюху Сомову помнишь? А Лёвку Попова?

– Да. Помню, – ответила я, открывая холодильник и одновременно задавая себе мысленно вопрос о том, зачем я это делаю.

– Ну хватит спать! – не унимался Ильяс. – Просыпайся! Давай к нам приезжай.

Ну вот ещё. Придумал. Потянув пояс халата, запутавшийся на спине, вывернула карман, из которого выпали очки. Ну что за…

– Ильяс, давай завтра, а? Вечерком. Я так устала. Не представляешь. С утра ещё один отчёт тебе строчить.

– Да ладно тебе! Как твой непосредственный начальник, даю тебе на завтра отгул. Только подумай. Когда ещё ты сможешь увидеться с одноклассниками?

Подумалось, что встреча с одноклассниками среди ночи мне точно ни здоровья, ни настроения не добавит.

– Ильяс, ну на чём я поеду? Сам подумай.

– Да не проблема, Лёль! А хочешь, мы сейчас сами к тебе приедем?

Я поняла, что спать мне всё равно не дадут и ухватилась за турку.

– Скажи хоть, сколько времени, узурпатор? – я ещё пыталась оттянуть неизбежное.

– Где-то около двенадцати. Время детское!

Ничего себе, детское… В голове шёл лихорадочный поиск формулировки максимально вежливого отказа. Но руки уже включали электрический чайник, а губы произносили:

– Ну давайте, приезжайте. Только учтите. На гостей я не рассчитывала. Так что лучше будет, если заскочите по пути в магазин.

– Без проблем! – отрикошетил мой неугомонный босс и дал отбой.

***

Где-то через час мы сидели тесной компанией на моей малогабаритной кухне в состоянии бедро к бедру, утопая в сигаретном дыму. Ильяс не курил, да и я тоже. Однако, и Татьяна и Лёвчик, которого почему-то никак не получалось назвать по-взрослому Львом, чадили и чадили, вспоминая давние школьные.

Попытка выпроводить убивцев в коридор не увенчалась успехом.

– Да ладно, Лёль, – сказал Ильяс. – Пока они там общаются, мы половину тем пропустим. Давно ж не виделись.

Я молча согласилась, потому что оставаться наедине и выслушивать очередные подколки Ильяса мне тоже не улыбалось.

Я сидела между Ильясом и Лёвчиком, кутаясь в шаль, и удивлялась, сколько помнят мои одноклассники. Я к своему стыду вот даже имён преподавателей припомнить не могла.

Ильяс, как всегда, не умолкал. Слушая его нехитрые каламбуры, я понимала, что останься мы сейчас втроём без него, нам просто не о чем будет поговорить, и кампания развалится.

Ильяс давно меня перестал удивлять переменами в характере. Это впервые встретившись с ним через много лет, я была поражена, как он изменился. Я помнила его немногословным и медлительным крепышом, вечно канючившим и пристававшим к нам. Теперь этот живчик демонстрировал просто неуёмную энергию. Словно закончил не Московский вуз экономического направления, а ВГИК.

Впрочем, помнится, когда-то Ильяс сумел меня удивить, и удивить весьма неприятно. Я не думала, что когда-нибудь его прощу за это. Однако, за давностью лет, события стёрлись из памяти, а обида забылась. Или все-таки нет? Может быть поэтому я отношусь к нему так предвзято?

Это ж сколько лет прошло? Восемь? Нет, больше. Неужели мне уже… Мысль неприятно кольнула, отозвавшись в лопатках ноющей болью. И я её привычно загнала в один из самых дальних закоулков памяти. Прислушиваясь к разговору, состоявшему из вопросов и комментариев Ильяса, а также кратких немногословных ответов всех остальных, я машинально дожёвывала кусок ветчины.

И тут Лёвчик вдруг спросил:

– А помните, как мы в двенадцать записок играли? Лёха нам тогда такие головоломки придумывал. Я всё потом пытался вспомнить хоть что-то из его шедевров. Так и не смог. Кстати, как он?

Повисла тишина, которую нарушил Ильяс.

– Лёха пропал без вести.

Лёвчик на несколько минут завис, а потом понимающе кивнул. А Ильяс предложил тост за отсутствующих.

Мясная нарезка и ветчина, принесённые гостями, быстро закончилась, и пришлось доставать личные запасы из рыбных консервов.

Конечно, можно было что-нибудь испечь. Но я решила, что ночью печь точно ничего не стану. Даже для бывших одноклассников.

Лёвчик прикурил новую сигарету и заботливо подвинул пепельницу ближе к Татьяне.

Помнится, они оба когда-то рысили вместе с нами по двору в поисках приключений. А в старших классах даже встречались. Теперь оба повзрослели, наверняка обзавелись семьями. Однако, внутреннее чутьё мне подсказывало, что не спроста эти двое высиживают у меня на кухне. Чувствовалось между ними напряжение, грозившее перерасти в новую стадию отношений.

Я невольно покосилась на руку Татьяны – эта точно замужем. Лёвчик тоже нервно покручивал тоненькое колечко на безымянном пальце правой руки. Значит, оба не счастливы в браке? А может в кризисе. Что ж, бывает. Впрочем, это не моё дело. В конце концов сами разберутся.

Лёвчик вдруг спросил:

– Лёль, ты сама-то как? Смотрю, одна, – и он красноречиво посмотрел на мои пальцы без опознавательных знаков. – Не замужем?

Мне не хотелось говорить о личном при Ильясе, и я попыталась поскорее свернуть неприятную тему.

– Да всё как у всех, Лёвчик. Замужем была. Не понравилось.

Предсказуемо встрял Ильяс.

– И мне отказала.

Я проворчала в ответ.

– Не жалуйся. Жена у тебя отличная. Вон даже по ночам отпускает с одноклассниками водку кушать.

Ильяс посмотрел на меня как-то странно. Словно я ему сделала больно. Ощутив внезапный порыв, я вышла в прихожую, пробормотав, что необходимо попудрить носик, а заодно и мозги.

Там на меня накатило. Может быть это просто был алкоголь. А может быть выдернутые из памяти воспоминания. Но мне вдруг нестерпимо захотелось плакать.

Почему-то очень ярко вспомнилась давняя обида на Ильяса. Ведь если бы он тогда на выпускном не принялся меня лапать на глазах у Лёхи, всё могло сложиться по-другому. Придурок.

А Лёха потом уехал, не попрощавшись.

Слёзы кончились быстро. Жизнь продолжается, и пора возвращаться к гостям. А то что-то там тихо стало.

Когда я вернулась, все смотрели куда угодно, но не мне в глаза. Так, понятно. Обсудили. Лёвчик явно решил изменить тему и спросил:

– А помнишь, как ты заставляла нас репетировать?

Это было хорошее воспоминание. Наша супер-пупер-рок-группа готовилась к конкурсу. Даже были сочинены две собственных композиции. Но возникла проблема дисциплинарного характера. Ребята, собравшись для репетиции в актовом зале, ставили аппаратуру, настраивали её, а потом начинали дурачиться. Мы никак не могли начать репетировать. Будучи солисткой, я терпела беспредел до тех пор, пока не поняла – не возьму власть в руки, песен не будет.

И вот, взяв в руки микрофон, я рявкнула:

– Так, а ну-ка собрались!

Стало тихо, а потом Лёха взял первый аккорд.

С тех пор, я начала на своих музыкантов немного покрикивать. А после того, как стало ясно, что Лёха против моего руководства ничего не имеет, я взяла процесс окончательно под личный контроль. Помню, какой кайф я испытала, когда поняла, что мы с Лёхой отныне на равных.

Да… это было хорошее воспоминание.

Время шло незаметно. За окном брезжил рассвет, Мы с Танюхой нещадно зевали, а момент, когда в любой компании заканчиваются темы для разговоров, всё не наступал.

Наконец, и Ильяс устал фонтанировать. Глядя на меня, тоже зевнул и сказал:

– Всё, пора по домам. Иначе мой экономист и завтра на работу не выйдет.

***

Прошло несколько дней. За окном уже летали снежные мухи, но зима всё не наступала. Снег падал на землю и тут же мгновенно превращался в грязь. Рано темнело, и это особенно угнетало и грозило очередной депрессией.

Наша недавняя встреча с одноклассниками всё не шла у меня из головы, воскрешая вновь и вновь воспоминания из далекого детства.

Ещё Ильяс, подписывая отчёты, подливал масла в огонь своими шуточками.

– Ольга Михайловна, вы опять со своими бумажками? Может быть просто напишете мне парочку записочек? Можно даже с поправкой на возраст. Про любовь.

Шут.

На работе отвлекали дела, а вот дома… Дома воспоминания наваливались, грозя бессонными ночами. И самое печальное во всём этом было то, что пропавший без вести Лёха никак не шёл из головы.

Глядя в зеркало перед сном или выходом на работу, я внимательно присматривалась к отражению. С той стороны из зазеркалья на меня настороженно смотрела темноволосая, ещё довольно молодая, но немного уставшая женщина. С неплохой фигурой и аккуратной, не слишком короткой, пышной причёской. Ноги… да нормальные ноги, довольно стройные. В общем всё вроде при мне, но… что-то было не так. Вроде раньше смотрелась и всё устраивало. А сейчас не нравится. Ну не нравится мне эта уставшая от однообразной и одинокой жизни дама, и всё.

Нашлась вдруг сломанная заколка для волос, которую я по идее давно должна была выбросить. Однако, хранила. Потому что заколку подарил Лёха на какое-то уже не помню восьмое марта.

Вертя в руках безделушку, я даже принюхалась, пытаясь уловить что-то знакомое из того самого прошлого, но ощутила лишь сожаление – заколка пахла лишь старой ненужной вещью, которую давно следовало просто выбросить в мусорное ведро.

Я понимала, что скорее всего всё это лишь предвестники очередной депрессии, которая приходила ко мне каждую осень и отступала лишь с приходом новогодних праздников. Но сейчас почему-то всё было несколько иначе. Может это интуиция подавала сигналы, но в груди росла тревога, и одновременно какое-то совершенно дикое желание перемен.

Переживая по-новому события прошлого, я словно писала судьбу заново. Рождая новые фантомы и события, которых никогда в моей жизни не происходило. Но я с этим ничего не могла поделать. Пересматривая в воображении давние сцены из жизни, я видела сейчас всё по-другому. С высоты прожитых лет. Наверное пришло время переоценки ценностей, не иначе.

Умом я прекрасно понимала, что в юности максимализм многие вещи заставлял видеть под углом слишком большим, чтобы я строила свою жизнь с оглядкой на существующие обстоятельства. Кто гнал меня в нелюбимый институт? Кто пихал замуж за в общем-то уже тогда запойного алкаша? Никто.

Осознав это, я поняла ещё одну важную вещь. И сейчас мне никто не мешает устраивать личную жизнь, как я того хочу. Ведь у меня перед глазами был пример родителей, которые преодолели много кризисов, но остались вместе. Но тогда почему я сторонюсь всех мало мальски перспективных мужчин? Почему не хожу на свидания и не стремлюсь выйти замуж?

Неужели я всё это время ждала Лёху? Ждала нашей встречи, понимая, что этого никогда не произойдёт? Потому что с другого края нашей необъятной Родины в центральную часть приехать ой как непросто. Не говоря уже о том, что Лёхи, возможно уже и в живых-то нет. На этой мысли обычно у меня из глаз начинали течь потоки слёз.

Я себя ругала за слёзы и уговаривала успокоиться. Ведь возможно, мой друг детства жив. Улыбалась зеркалу и шептала.

– Вернись, Лёлька, на землю. Хватит фантазировать.

Но в голове продолжался кавардак, и ложась спать, я снова плыла по волнам памяти.

Мне представлялся старый парк с дорожками, укрытыми жёлтой листвой. И одинокая фигура, идущая мне навстречу. Вот я приглядываюсь и узнаю вечно посмеивающиеся серо-зелёные глаза. Мы оба удивлены и обрадованы. Садимся на лавочку и начинаем вспоминать прошлое…

Иногда после таких снов в душе оставалось сладкое послевкусие и хотелось думать о хорошем.

Что, если всё-таки произойдёт чудо, и Лёха вернётся?

Но чаще было наоборот. Утро встречало некоторым позитивом. А в голове хихикала я – умная. А не дура ли ты, Лёлька? Столько лет прошло. Даже если твои предчувствия тебя не обманут, и Лёха вернётся, что ты получишь? Наверняка окажется, что он женат. Даже если вы встретитесь, он всё равно уедет. И что ты будешь делать? Вернёшься в свою малогабаритную однушку тосковать? А на работе будешь продолжать терпеть глупые подколки Ильяса?

***

За окном всё кружились лёгкие снежинки и таяли, упав на не успевшую до конца остыть землю. Близился конец ноября, а зима никак не приходила, дразня кратковременной метелью. Уже не терпелось всё забыть и окунуться в предновогодние хлопоты.

Близился годовой отчёт, и это означало, что грядут сверхурочные. В кои-то веки меня это радовало. Считая цифры, я неплохо отвлекалась от мрачных мыслей.

Очередная пятница обещала пару грустных выходных. Сотрудники собирались покинуть офис пораньше. Да и я уже переобулась в сапоги, когда секретарша сообщила, что меня вызывает босс.

Ильяс выглядел уставшим.

– И что ж вы, Ольга Михайловна, скрыли от меня такие важные факты? – кивнув мне на стул для сотрудников, язвительно произнёс босс. – Можно сказать, у нас под боком, такие люди работают. А мы не в курсе.

– Какие такие? – удивилась я.

– Ну как же, – возмущённо потряхивая в воздухе бумажкой формата А4, воскликнул Ильяс. – Вот, официальный запрос получил. Новые партнёры желают видеть на заключении договора именно вас.

Я даже не сразу осознала, о чём он.

– Ильяс, брось паясничать, а? Объясни нормально, что за запрос. Можешь даже дать почитать.

Ильяс протянул мне лист с гербовой печатью, к которому был пришпилен цветастый конверт с множеством разноцветных марок.

Повертев в руках бумажку так и сяк, я, наконец, почти поверила – в запросе действительно стояла моя фамилия.

– Может, всё-таки ошибка? Ты с ними не связывался?

– Связывался. Говорят, никакой ошибки. Тебя хотят и всё. Без объяснений. Я думал, ты мне скажешь.

Я ещё раз вчиталась в текст запроса.

– Понятия не имею. Ни одной знакомой фамилии.

– Ладно, – кивнул босс, забирая у меня странный документ. – Иди, собирайся в командировку.

– Куда? – удивилась я, лихорадочно соображая, где найти причину, чтобы отказаться.

– На Дальний Восток. Вылет послезавтра, – ошарашил меня Ильяс.

Челюсть моя отпала, и я вытаращила глаза, не в силах произнести слова в ответ.

По насупленному виду босса я поняла, что отвертеться не получится. Выходя из кабинета, вспомнила и сопоставила две важные вещи. Фирма, пославшая официальный запрос, территориально находится на Дальнем Востоке, и именно там разбился Лёхин самолёт.

И ещё. Дата на письме была недельной давности. И это могло означать лишь одно. Ильяс получил письмо до нашей встречи с одноклассниками. Значит он её организовал не просто так.

Хотел поговорить о Лёхе в неофициальной обстановке? Вот ведь хитрюга какой.

***

Собирая чемодан, я перебирала в памяти вновь и вновь всё, что могло меня когда-либо связывать с Дальним Востоком, кроме Лёхи. И ничего не вспоминалось. Ни родственников, не событий.

Ехать жутко не хотелось. Если в предыдущие дни я ожидала перемен, то теперь в моей голове рождались лишь самые неприятные сценарии. Пытаясь отвлечься, я злилась на Ильяса. Я не любила дальних переездов. Как только представляла себе, сколько мне предстоит лететь над тайгой, становилось плохо.

Ну, Ильяс. Неужели не мог настоять на замене? Ехал бы сам – ворчала и тут же понимала – не мог. Иначе бы не тратился на командировочные своего, пусть и главного, но всего лишь экономиста.

Закончив собирать вещи, я с тоской посмотрела на конверт с авиабилетами туда и обратно. Хорошо, что кошку завести не успела. А ведь собиралась.

Заказала такси. Оделась в дорожный брючный костюм из немнущейся ткани цвета какао с молоком. И села ждать.

Вскоре раздался ответный звонок, и меня оповестили, что карета подана.

Ну что ж, с богом.

Спускаясь с лестницы мимо почтового ящика, я заметила край белого листа и досадливо поморщилась. Но решила взглянуть. Потому как уезжаю надолго. Вдруг что-то важное.

Это было извещение с почты.

Странно. Я вроде ничего не заказывала. Может подождёт посылка две недели. Назад не отошлют, надеюсь.

Уже выходя из подъезда, посмотрела на ожидавшее такси, а также в сторону почты – благо та находилась в нашем доме с угла. И решила пойти и забрать.

На почте мне выдали небольшую коробочку. На адрес я не взглянула. Решила, потом разберусь. Запихала посылку в чемодан, и тут же про неё забыла.

***

Аэропорт встретил многолюдной суетой. Сразу же последовал первый неприятный сюрприз. Радостным голосом дикторша объявила:

– Уважаемые пассажиры, из-за непогоды рейсы, – далее следовало перечисление номеров, среди которых оказался и означенный на моем билете, – откладываются. Следите за нашими объявлениями.

Потом пассажирам предлагалось пойти посидеть, поесть, поспать, выпить… В общем, пойти подальше, пока небесная канцелярия не разрешит летать дальше.

Мне с трудом удалось отыскать сидячее место, и следующие четыре часа я наблюдала сквозь прозрачные стены, как штормовой ветер наносит первые сугробы.

Наконец, ветер утих, и объявили посадку. Я уже мечтала, чтобы сосед мой оказался милым молчаливым старичком. Хотелось наплевать на приличия, скинуть сапоги и постараться заснуть.

С детства не могла обходиться без девяти-десяти часов полноценного ночного отдыха. Папа бывало шутил:

– Тебя, Лёлька, сном пытать можно. Все тайны выдашь.

Возможно, он был прав.

Пройдя через все предпосадочные испытания, я, наконец, добралась до места. Босс не поскупился на бизнес-класс, и я предвкушала вожделенные часы относительного комфорта.

Однако, глянув на соседа, поняла, что мечтам моим пришёл конец.

В кресле как ни в чём не бывало сидел Ильяс и улыбался мне белозубо-ослепительно, словно актёр Голливуда с афиши блокбастера.

– Привет, Лёль! Ты что-то припозднилась.

Я молча уселась в соседнее кресло и демонстративно сбросила сапоги. О… вот это настоящее блаженство.

Почувствовав, наконец, облегчение, я решила спросить.

– Ильяс, и зачем ты меня послал в эту чёртову командировку? Ведь всё равно сам летишь.

Скосив на меня строгий серый глаз, босс ответил:

– Я лечу не официально. В частном порядке. Считай, что я сам себя назначил твоей личной охраной. Гордись.

– Ага, – скривилась я. – Заливай больше. Небось тебя срочно потянуло в отпуск, половить в водах Байкала рыбку.

– Рыбка тоже в моих планах присутствует. Однако, дело главнее. Должен же я присмотреть за неопытным сотрудником.

Я покосилась в сторону опытного босса и хмыкнула.

– Ильяс, поимей совесть. Этот неопытный сотрудник тебе экономит на должности юриста.

– Ну да, – хмыкнул он, – и переговоры ты тоже с партнёрами проводишь самостоятельно, без меня.

Пришлось заткнуться. Аргумент прозвучал убедительно.

***

К Хабаровску подлетали, в полдень. С высоты город меня не впечатлил. Край берега с длинной косой, уходящей в океан, совершенно не радовал глаз и выглядел как обычная промзона.

Пройдя все послеполётные процедуры, мы вышли в зал ожидания, где предполагали встретиться с представителем пригласившей стороны.