Наталья Резанова
Криптия

– Димниец, который вполне молод и крепок, тоже никого не пригласил. И слуга его на эту складчину тоже не пошел.

– На это могут быть причины. Естественные…

– Если тебе это сказанием про Хаги и Гентея навеяло, то они, скорее, неестественные. В любом случае это не снимает с них подозрения.

– Ты бы еще про старичка, который это сказание излагал, вспомнил.

– Это мысль. Я не думаю, что он убийца, у него не хватило бы на это сил, но спал он не то в зале, не то в коридоре, и мог что-нибудь слышать.

– Почему же молчит?

– Он может просто не догадываться, что слышал нечто важное. А может, и догадывается – рожа у него хитрая, и придерживает эти сведения ради своей выгоды. Попробую-ка я его встряхнуть. Но все-таки на первом месте на подозрении у нас Клиах и… как зовут бельмастого? Они вполне могли прикончить Бохру, вдвоем это проще сделать, чем одному…

– Проще-то проще, только зачем?

– Они из Димна…

– Никогда не слышала, чтоб в Димне отправляли какие-то изуверские культы, где людей режут на куски. Если же ты имеешь в виду иные причины, – Ланасса понизила голос, – то Димн принадлежит к империи. Зачем имперцам убивать своего же агента?

– Они могли уличить его в предательстве. Откуда нам знать, может, шлюшонок работал не только на службу спокойствия. Если же нет… Империя – это империя, Димн – это Димн. У тамошних торговцев могут быть свои интересы. Клиах – купец. А купец – второе имя шпиона.

– То же самое можно сказать и о Шуасе… короче, мы так и не продвинулись. Ты бы лучше слугу своего в строгости держал. Тоже мне, любитель оргий.

– Зато, благодаря этому, он на куски никого не резал. Мне, знаешь ли, лучше при себе иметь слугу, который по девкам шляется, чем безумного убийцу.

– Если только убийца был безумен.

– Это верно. – Каким бы умником не любил выказать себя господин Гаттала, ему приходилось признать, что пока он не в состоянии решить, было ли убийство в гостинице делом рук ошалевшего от крови маньяка или столкновением соперничающих разведок. Оставалось положиться не на собственные блестящие умственные способности, а на способы самые простые, но безотказные – допрос очевидцев и поиск улик.

Первое, что предполагал сделать Варинхарий, – осмотреть все же номер Клиаха. Хотя и не надеялся найти там свидетельства убийства (димниец или его бельмастый телохранитель, кто бы из них ни был убийцей – имели в запасе достаточно времени, чтоб эти свидетельства уничтожить), а вот что-нибудь, доказывающее причастность Клиаха к одной из разведывательных служб, – вполне, вполне… Ну а затем плотно расспросить дедка-сказителя. Варинхарий полагал, что при любом раскладе старик побеседовать не откажется, ремесло у него такое, языком болтать, а проницательный человек сумеет выловить из этой болтовни нечто полезное.

Но он не успел сделать ни того, ни другого.

Пока Варинхарий и Ланасса производили свои розыски в гостинице, а Гордиан и Торк – во дворе и в конюшне, работники приступили к своим обычным обязанностям. Боболон готовил обед, Рох следил, чтоб никто не сбежал, Огай кормил и чистил лошадей. А помощнику своему велел убраться в стойлах. Конюхов мальчишка и нашел то, чего не заметили офицер с оруженосцем. Осмотреть они конюшню осмотрели, но в навозе, конечно, копаться не стали. Мальчишка же, во время уборки, нашел в одной из навозных куч закопанную поглубже одежду – рубаху хорошего сукна и шелковый пояс. Несмотря на густо залепившую их грязь, видно было, что они заляпаны кровью.

Мальчишка промычал что-то нечленораздельное и кинулся к Огаю, а у того, как бы прост он ни был, хватило ума не поднимать шум на всю гостиницу, а позвать хозяйку.

Ланасса вошла, зажимая нос. Однако то, что она увидела, стоило борьбы с брезгливостью. Шелковые пояса не такая уж редкость в больших городах, их может себе позволить не только знать, но любой состоятельный человек.

Но вчера вечером Ланасса видела такой только на одном постояльце. На Шуасе.

Димн

– Ну, короче, я парням скажу, что ты уж выздоравливаешь.

– Не трудитесь, господин капитан, я скоро им сам скажу. Или в мирное время меня обратно не возьмут?

Грау, командир городского ополчения (тридцать четыре года, коренаст, грубое скуластое лицо, темные волосы), ответил не сразу. Искоса посмотрел на собеседника.

Тот сидел на койке. Валяться в присутствии командира не подобало, а встать ему Грау не разрешил. Доктор сказал – нельзя ему пока вставать, хоть он и порывается.

Вид у Латрона был не то чтоб страшный, но несколько жутковатый. Голову ему перед операцией обрили, и сейчас вместо привычной белобрысой шевелюры глазам посетителя предстал лысый череп со свежими шрамами – уже не врагом, а ножом хирурга оставленными, – впрочем, они частично были скрыты за бинтами. Парень и всегда-то был худ, а сейчас еще больше спал с лица. Глаза, однако, у него блестели – и блестели злобно, как это бывает у деятельных людей, которых принуждают вести неподвижный образ жизни. Словом, взглянуть – так сущий каторжник. Каким Латрон, наверное, сейчас и был бы – не случись, на его бродяжье счастье, эта война. Бывают такие люди – в мирное время от них приходится ждать всяческих неприятностей, а вот на войне от них одна лишь польза. За год военных действий в пустошах Грау не раз имел случай в этом убедиться. Малый не только был храбр и обращался с оружием лучше многих побывавших в переделках солдат, у него еще и голова неплохо варила – не зря же его взял в ученики Керавн, который во всем Димне считался колдуном. И Грау счел, что нашел себе заместителя.

Но Латрона как раз умная голова и подвела, а также знания, нахватанные у колдуна. Именно ему принадлежала затея с подкопом и оползнем у Мероссы, которую Грау и доверил ему осуществить. И все бы хорошо, но, то ли что-то не до конца Латрон рассчитал, то ли просто не успел увернуться, прилетело ему при том оползне по умной голове, и оказался он под завалом. Сумел выбраться, но был таков, что отрядный костоправ сказал – не выживет. Упрямый малый, однако, выжил и даже встал на ноги, только вот рана на голове заживала плохо и лихорадка не проходила. Поэтому Грау и решил отправить его не в городской лазарет, а к Керавну, может, тот смекнет, как помочь бывшему ученику.

Керавн, как потом рассказали капитану, отрядного лекаря крыл последними словами – мол, допустил, чтоб осколки кости в ране остались. И, по словам самого же Латрона, «черепушку ему вскрывал». Грау был рад, что не видел этого. Он привык видеть, как латают и прижигают боевые ранения, но вот когда в голову лезут с ножом – как-то неприятно. Но Латрону это вроде бы пошло на пользу. И теперь он выздоравливает.

– Что ж, возвращайся. Найдем мы тебе дело…

– П-п-понятно…

Что там понял Латрон, Грау выяснять не стал. Сказал: «Ну, до скорого» и двинулся к выходу. В коридоре обретался бледный черноволосый парень, слуга, наверное. Или нынешний ученик.

– А доктора дома нету, – неизвестно зачем сообщил он.

Нету так нету. Так даже лучше, наверное. Не вступая в пустопорожние разговоры, капитан вышел из дома на улицу. На душе у него было паршиво.

Не смог он сказать Латрону, что обратно его, скорее всего, не примет. И не только потому, что вряд ли нынешний Латрон обретет прежнюю ловкость в движениях, а речь его, слишком гладкую и складную для бывшего бродяги, порой перебивает заикание. Просто Грау уже приходилось замечать, что означают подобные признаки у людей, получивших такие ранения. Если они выживают, то потом страдают от сильнейших головных болей, из-за этого у них портится нрав (а у Латрона он и без того был не сахар), прежние весельчаки становятся угрюмцами, а у некоторых вообще начинаются припадки, из-за чего они опасны для окружающих. Оно Грау в городской страже надо?

И даже если впрямь приставить Латрона к делу – отправить его, к примеру, надзирать в порт, не быть ему заместителем капитана и в перспективе капитаном.

К тому же – такой понадзирает…

А может, и хорошо, что не сказал ему, внезапно подумал Грау. Керавн – это вам не обычный лекарь, он чародейство знает. Вдруг – чем там демоны не шутят? – да исцелит парня каким-нибудь колдовством.

Грау не мог долго унывать, это ему по должности было не положено.

А вот Раи в унынии пребывал. В злобном унынии. То, чего он боялся и на что втайне надеялся, не осуществилось. Латрон вернулся, но доктор Раи не выгнал. Поскольку вернуться к обязанностям ученика Латрон не мог.

Сказать по правде, поначалу Раи был рад. Увидеть всеми превозносимого Латрона жалким, беспомощным, валяющимся на земле – ради этого стоило терпеть унижения. Но оказалось, что торжествовал юный Сафран рано. Доктор носился с этим мерзавцем, как наседка. Не отправил того в госпиталь, а взялся лечить сам. При этом Раи оказался в очередной раз обруган за то, что во время действа, названного жутким словом «трепанация» грохнулся в обморок.

На то, что Латрон помрет, Раи не надеялся. Во-первых, Керавн, колдун он или нет, был действительно хорошим врачом. Во-вторых, Латрон производил впечатление на диво живучей твари. Он поправился бы и без всякого ухода. Так нет, доктор оставил его у себя дома. И велел Раи ему прислуживать. Ему, юноше из благороднейшего дома Димна – грязному бродяге!

Правда, Латрон терпеть не мог, чтоб ему прислуживали. Как только он смог хоть как-то шевелиться, то попытался вставать и обслуживать себя сам. А Раи, стало быть, не был нужен. И это было еще обиднее. Уж лучше ругань, чем такое открытое пренебрежение. И доктор тоже… он стал меньше кричать на Раи, но когда он кричал, то, по крайней мере, замечал своего ученика. А теперь Раи хуже собаки, никто не обращает на него внимания. Все вертятся вокруг Латрона. Кандакия старается готовить для него разные вкусности, чего не делала даже для хозяина. Доктор, когда дома, водит с ним долгие беседы. А теперь и сам господин Грау приходил его навещать, а Раи и слова не сказал! Надо пожаловаться матушке, чтобы больше не жертвовала на городское ополчение.

Одна надежда – проклятый Латрон, как только поправится, не станет задерживаться в доме. Он же по натуре неблагодарен и показал это, когда ушел от наставника, чтоб мечом помахать. А как припекло – приполз обратно. Нонет оснований считать, будто он сочтет себя обязанным доктору за лечение. Раи слышал… ну, подслушивал, но это случайно получилось, – как он заводил разговор с господином Грау, чтоб обратно в ополчение вернуться. И капитан вроде дал согласие.

Так оно и к лучшему. Пусть убирается, только побыстрей.

– Когда-нибудь, – сказал Керавн, глядя на залив, – этот город будет не только богат. Он будет очень красив.

– Это предсказание? – поинтересовался Борс Монграна.

– Нет, просто логический вывод. Все приморские города строятся по сугубо практическим причинам, но наступают времена, когда этих практических причин становится недостаточно…

Они встретились в порту случайно – или это так выглядело. Консул приходил проверять, как укрепили новый пирс, доктор получал какой-то сугубо важный груз на одном из торговых кораблей. Один за посылкой пришел, отметил Монграна, ученика не взял. Или учеников – судя по тому, что сказал Грау, блудный ученик доктора вернулся.

– Меня как человека, ответственного за процветание города, эти будущие красоты не то чтоб не волнуют, но все же на последнем месте после силы и богатства.

– А без силы и богатства это была бы просто рыбацкая деревушка.

– Скажите, Керавн, – продолжил консул, когда они двинулись вместе по набережной, – а вы верите, что маги призвали виверн, дабы те потопили гернийский флот?

– Не исключаю такой возможности …

– При вашем скептическом отношении к магии?

– Не пытайтесь меня подловить, господин Монграна. Я скептически отношусь к собственным способностям в этой области, а о возможностях магии осведомлен плохо и не представляю себе, где проходят их границы.

– А откуда они вообще берутся – способности к магии?

Доктор пожал плечами:

– С тех пор как его величество император Дагда Благочестивый начал свой священный поход против чародейства, мы можем полагаться лишь на книги, слухи и сплетни. Одни полагают этот дар врожденным, другие – что он может быть получен от богов или демонов, третьи – что сильный колдун может передать свой дар другому. Как мне рассказывали, в Степи верят, будто их чародеи, именуемые шаманами, после смерти каждый раз возрождаются в новом теле, и таким образом их дар передается по наследству. Но ведь это дикарские представления, сами понимаете.

– А как обстояло дело до императора Дагды?

– Ну, это скорее из области сказок…

– А я люблю сказки, господин Керавн.

– Тогда, как нас уверяли, маги составляли нечто вроде организованного сообщества. Не все, конечно, но… некоторое их количество существовало на так называемой Горе…

– Как называемой?

– Просто Горе. Без названия. Считалось, что это место сильнейшего средоточения магии. А вот где оно находилось – не скажу. Потому что сам не знаю. Одни говорят, что во владениях империи, другие – на землях нынешнего Михаля, который еще не существовал как государство. Я не считаю, что эти теории противоречат друг другу… Но предполагается, что эту гору мог найти – и отличить от любой другой горы – не всякий. Далеко не всякий. А лишь тот, кто обладает этими самыми способностями. И там, на Горе, он мог пройти обучение и развить мастерство. После этого они менялись. Полностью. Чары словно бы пропитывали все их существо, они перестраивали свое тело…

– Звучит довольно мило…

– На самом деле – опять же, если верить слухам – все было не так мило, так же, как и сами чародеи никогда не были милыми и бескорыстными людьми. Чтобы завоевать это мастерство, нужно было пройти ряд испытаний… в чем они состояли, источники крайне противоречивы… Одни сообщают, что ради того, чтобы получить силу, чародеи должны были пойти на различные жертвы, духовные и телесные, переносить пытки, получать увечья… Другие, что ради этой силы чародеи заключали союз с неблагими созданиями… Именно этого мнения придерживался и благочестивый император, когда начал уничтожать магов. Многие из них, как мы знаем, погибли… но те, кто остались, сумели перекрыть доступ к Горе. Теперь ее не просто трудно – почти невозможно отыскать. Преодолеть преграды и ловушки можно было, лишь обладая очень мощными врожденными способностями.

– Но сама Гора никуда не делась.

– Верно. Говорят, что именно благодаря тем, кто там обучался, началось возвышение Михаля. Не знаю, сколько в этом правды, но не подлежит сомнению, что в Михале людей, обладающих колдовскими способностями, рождается больше всего. Может быть, благодаря смешанным бракам с потомками древних, дочеловеческих рас, которые там еще сохранились, может, влияет сама близость Горы… Мы знаем также, что в этой стране, ныне претендующей на главенство в области духовной, магия и колдовство не находятся под запретом. Правда, за последние десятилетия о Горе все больше забывают и все большее влияние приобретает столица Михаля – Астарени… – Он умолк.

– Интересно, весьма интересно, – проговорил консул. – И это все, что вы можете сказать?

Помолчав, Керавн ответил:

– Не все. И я полагаю, вы догадались. В наше время ни об одном из здравствующих магов не слышно, чтобы он прошел обучение на Горе. Последним, кто считался таковым, был Скерри. Надеюсь, эти сведения стоят того, чтобы ознакомиться… с показаниями выжившего?

– Я подумаю…

Димн – торговый город, и Керавн достаточно долго прожил здесь, чтоб научиться торговаться. Каждый пытается что-то выгадать и поменьше заплатить. Какие бы ни были эти траты. Это ничуть не роняло его в глазах Борса Монграны. Он с самого начала не сомневался, что Керавн клюнет на его наживку. Но доктор все же достаточно опытен, и подводить его к нужному решению нужно осторожно, постепенно разжигая в нем пламя азарта.

И тогда Димн обретет силу, которая возвысит город над всеми прочими. А Керавн не станет сетовать, что его использовали – он вряд ли останется внакладе.

Правда, на его долю выпадет больше опасностей. Но это только справедливо. На долю Монграны выпали расходы. Он потратил собственные деньги, чтобы добыть сведения, до которых Керавн сам не сумел бы добраться.

А что касается опасностей… есть кое-какие соображения насчет того, как с ними справиться. Или, по крайней мере, попытаться их разрешить.

Идея родилась после того, как Грау поведал ему о своем посещении дома Керавна. А может, раньше, во время жалоб доктора по поводу своих учеников. Грех будет не воспользоваться. Монграна решил, что надо переговорить с этим парнем, как только он заявится к Грау. Можно, конечно, послать за ним, но лучше, чтобы пришел сам. Это будет означать, что он достаточно здоров.

И Латрон пришел. Правда, пришел он в казарму, но Монграна предупредил, что, как только малый появится, его следует направить в Серую башню. Поговорить. Грау был доволен – вопрос, куда пристроить Латрона, разрешился сам собой. Консулу виднее.

Легендарная личность оказалась тощим парнем лет восемнадцати-девятнадцати. Повязку с головы он не снял, но держался свободно. Что до прочего… всякий, кто хоть раз видел степняков из кланов Шагары или родственных им, догадался бы, что без них дело не обошлось. Но не чистокровный степняк, нет. Глаза не голубые, а светло-карие, почти желтые. И в них – ни тени смущения. Как и положено разбойнику. Латрону.

– Латрон, стало быть. Но это прозвище, а имя твое как?

– Апелла.

Имя тоже было не степняцкое. Полукровка как пить дать. Что ж, хотя наследники Шагары орды свои сюда и не водили, Похитители Людей крепко в окрестностях погуляли…

– Ну, садись, Апелла, потолкуем. – И все же не удержался от подначки. – Отец у тебя, похоже, из Степи был?

– Отчего же отец? – спокойно ответил Латрон. – Мать. Из владычных мы, клан Ульгена… А отец у меня из Михаля был. Владыки по договору землю в держание приезжим дают, свои-то у них ни пахать, ни сеять не любят. Вот отец мой и приехал, дом завел, хозяйство, жену взял… а когда мне лет семь было, моровое поветрие случилось. Родители и братья померли, а мне, господин, копаться в земле что-то не мечталось. Сперва у родных матери жил, потом дальше понесло…

– Что, плохо тебе там было?

– Нет, мне везде хорошо. А с чего ты, господин, спрашиваешь? Думаешь, я второй Шагара Изгнанник, беглый принц иль что-то вроде? Нет, я простой, как солдатские подштанники.

– Нет, не думаю. И за шпиона тебя тоже не держу. Просто гадаю, с чего ты, простой такой, далеко от Степи оказался да еще в учениках у доктора Керавна.

– Это тоже просто. Я – гохарай. Не знаю, как перевести, нет в димнийском похожего слова… – Латрон нахмурился, между бровей образовалась складка. – Вроде «перекати-поля».

– Бродяга?

– Нет, не то… Бродяга сам по себе бродит. А тут человека будто что-то гонит с места на место, и удерживать его нельзя. Вот меня родня и не удерживала.

– У Грау ты, однако, долго удержался.

– Значит, тогда мое место было там. Но теперь за меня все решилось.

– И что ты нынче делать собираешься?

– Пока не знаю. Грау не говорит, но вряд ли он меня снова возьмет в ополчение. Ничего, не пропаду. Стрелком прежним мне не бывать – видеть я стал хуже после того, как по башке шарахнуло. Но с мечом управлюсь.

– А к доктору вернуться не желаешь? Ты ведь из его учеников лучший. Он сам говорил.

– А толку-то? Я наставника почитаю всей душой, он меня многому выучил, а теперь еще и вылечил. Только не гожусь я в ученые. И раньше не годился, а теперь – тем более.

– Хм… почитаешь, но учиться более не станешь… а вот если бы твоему наставнику что угрожало и ему бы охрана понадобилась?

– Уг-грожало?

Это худое лицо, до того спокойное и даже благодушное, мгновенно переменилось. Иной человек на месте Монграны бы испугался. Но консул лишь сделал предостерегающий жест.

– Не кипятись. Никакой опасности для доктора Керавна нет. Я просто спросил.

– Просто такие вопросы не задают.

– Разумеется. Поэтому я тебя и позвал. Мне самому охранник не нужен. Да и доктору тоже. Пока. Но у меня есть основания полагать, что в скором времени доктор покинет Димн.

– Он мне ни о чем подобном не говорил.

– Он никому не говорил. – Потому что еще сам об этом не знает, мысленно завершил Монграна. – И до поры не скажет. Это секрет. Пойми меня правильно – никто не собирается изгонять доктора из Димна. Напротив, власти к нему благосклонны. Но Керавн – истинный ученый. Он отправится в путь… ради своих изысканий. А путь этот лежит в сторону старой границы империи и Степи.

Латрон как будто расслабился, хотя взгляд его желтых глаз по-прежнему был пристальным.

– Ясно. Там… всякое бывает.

– И потому мне хотелось бы, чтоб рядом с ним был верный человек. Знающий эти края.

– Не вопрос, господин консул, я поеду.

– И не срывайся с места. Доктор соберется в поездку не сегодня и не завтра, тебе же лучше, успеешь совсем поправиться. А пока – не говори ему о нашем разговоре. Сам знаешь, человек он упрямый, лишней опеки не потерпит. Когда он тебе сам расскажет, что хочет уехать, тогда и предложишь ему свою помощь. Идет?

Борс Монграна ожидал, что собеседник спросит его о плате – он, несмотря на молодость, парень тертый, и отнюдь не похож на бескорыстного человека. Однако Латрон кивнул в ответ.

– Идет. Я не оставлю доктора без защиты.

– Тогда ступай, Апелла… Латрон.

В общем, беседа оставила у консула приятное впечатление. Хороший мальчик. Бродяга, бандит, авантюрист… но хороший. Немудрено, что столь разные люди, как Керавн и Грау, тепло о нем отзывались.

Чудовища обычно получаются как раз из таких хороших мальчиков.

Впрочем, консулу не было до этого дела.