Наталья Лирник
Асимметрия

Наталья Лирник

АСИММЕТРИЯ

основано на реальных событиях

Вспоминай почаще. Опыт нанизывается, как бусинки.

Получится ожерелье, оно сделает тебя неуязвимой,

потому что ты видела все…

Анастасия Архипенкова,

«Синдром изоляции»

Пролог

Однажды в нашей гуманитарной общаге МГУ появилась гадалка. Приехала откуда-то с юга в гости к одной студентке и задержалась, увлекшись Москвой.

Слухи о том, что Вика гадает, быстро расползлись по философскому факультету. Всерьез к этому никто не относился, но любознательность – хорошее качество для интеллектуала, и недостатка в клиентах у гадалки не было.

У Вики были длинные черные волосы и тихий голос. Разложив для меня карты, она предсказала мне брак с брюнетом сильно моложе. Брюнета пообещала красивого, но злого, а сердцу моему в результате брака суждено было разбиться. Мне было девятнадцать, я была влюблена в блондина, за которого собиралась замуж, поэтому только посмеялась в ответ. А потом Вика взяла мою руку и нахмурилась.

– В сорок пять ты заболеешь. Тяжело, – она дотронулась до раздвоенного кончика моей до обидного короткой линии жизни.

– Чем?

– Не знаю. И чем кончится, не вижу. Но если ты выживешь, проживешь потом долго…

Глава 1

Приезжать на работу на машине – и радость, и наказание. Мне нравится рулить, но страшно бесит проблема с парковкой. Я ведущий редактор, но никакого закрепленного места на стоянке перед издательством у меня, разумеется, нет. Поэтому стараюсь приезжать пораньше.

Быстрым шагом иду от машины к проходной. Прикладываю карточку, чтобы отметить время. Поднимаюсь в лифте на свой шестой этаж, с наслаждением осматриваю пока еще пустой огромный офис. Блестящие поверхности столов, небрежно развернутые в разные стороны кресла на колесиках, бесконечные шкафы с книгами. Мое издательство. Лучшая работа в жизни. Я делаю книги в компании людей, которые так же, как я, одержимы чтением.

Включаю компьютер, засовываю палец в горшок с цветком и щупаю землю – пока не просохла. Переобуваюсь в любимые замшевые туфли на шпильке. Логинюсь в рабочей системе и завариваю в огромной кружке черный чай. К моменту, когда на соседнее кресло приземляется начальница Светлана Пална, я уже изучила данные по продажам книг и готова к ее вопросам.

– Все отлично, Свет, – в глаза я зову ее по имени, чтобы соблюсти видимость демократии. – План выполняем, и новая серия зашла хорошо.

Светлана Пална – моя ровесница. Она приехала из восточной братской страны и яростно штурмовала Москву, пока не добилась должности начальника отдела в крупнейшем издательстве России. Это значит, у нее есть стабильность и престиж, хотя зарплаты бывают и получше. Закрепленного места на парковке у шефини тоже нет, так что в этом мы пока равны. Я появилась в отделе Светланы Палны одной из первых и пережила многих уволенных. Мне помогает квалификация, умение искренне гореть работой и полное равнодушие к продвижению по службе. Выше меня в отделе – только она, и Ворона строго присматривает за моими мыслями, регулярно устраивая «разговоры по душам». Мы делаем вид, что дружим, но это не так. Она недоуменно щурится, когда я рассказываю что-то о своей жизни, и строго следит за тем, чтобы ставить свою фамилию в выходных данных всех книг, которые делаю я. «Руководитель отдела – Светлана Ворона». Фамилия гармонирует с ее блестящими черными волосами и прекрасно подходит для разговоров за спиной. «А что там наша Ворона?» – и мы с другими редакторами улыбаемся друг другу, делая вид, что ничего «такого» не сказали.

У Вороны глуховатый голос, спортивная осанка и всегда безупречно чистые стекла очков. Когда она недовольна, стекла блестят ярче обычного. Или это я придумываю? Сейчас стекла в обычном состоянии. Шефиня довольна. Ее правая рука (то есть я) пришла на службу раньше и прилежно трудится, готовясь к планерке.

Слава богу, интерес к работе мне подделывать не приходится. Иначе я бы, наверно, тронулась, сидя за соседним столом с таким живым сканером, как Ворона. До отдельного кабинета начальница пока не доросла – но мы все уверены, что ей это удастся.

Заполнять редакционный план – мой способ структурировать время и фантазировать о будущем. Здесь все, как я люблю: разнообразие тем и четкость процессов, но при случае все можно подвинуть и изменить. Книги, отправленные в типографию, книги в корректуре, книги, которые как раз сейчас верстают, которые только начали писать и даже те, которые лишь задуманы и в которых нет пока ни строчки – выстроены в таблицу, которая уходит в далекую перспективу. У книгоиздания непростые отношения со временем: выпуск одних книг похож на выезд пожарной команды по тревоге – бешеный темп, напряжение всех сил, приоритет скорости перед качеством. Так мы делаем книжный фастфуд, который хорошо продается на волне очередного модного тренда, а уже завтра будет никому не нужен. Зато другие книги издаем не спеша, а иногда двигаем по плану годами – «нестареющая классика» подождет. Я предпочитаю что-то среднее: без кадров из сериалов на обложках, но и без золотой вязи вокруг портретов классиков. Сверяясь с издательской системой, раскрашиваю ячейки плана в разные цвета: тексты отредактированы, обложки заказаны, договоры заключены. С особым наслаждением вношу в пустые поля названия будущих серий, которые придумала сама. Это будут небольшие, интересные, изящно оформленные книги, их напишут талантливые авторы и купят женщины, похожие на меня. Наверно, в моем возрасте положено планировать уже более фундаментальные вещи. Но у меня дальше этой экселевской таблицы дело не идет. Мой книжный план надежен, но гибок, на него я могу опереться и равняться. Книги, в отличие от людей, не подводят и не ранят – это я усвоила с детства.

Ворона только изредка вмешивается в планирование. Она знает, что я хорошо понимаю свои задачи: вылизывать тексты, искать перспективных авторов, делать издательству продажи. Под этим соусом я периодически протаскиваю кое-какие свои идеи, и пока получается удачно. Поначалу Светлана Пална сильно беспокоилась, когда на совещаниях с Шефом – начальником всея большой редакции, я вдруг начинала предлагать то, что мы с ней предварительно не обсудили. Но теперь в такие моменты она только улыбается, делая вид, что сама давно в курсе. Мы с Шефом поладили. Ему нравится, как я думаю, а это всегда взаимно. К тому же я четко соблюдаю правило: чтобы делать что-то свое, сначала нужно откатать обязательную программу. Мой гражданский муж Сережа называет это «Хочешь шубу? Сначала съешь носки». Анекдот про маму-моль и ее сына я узнала, когда мы познакомились. Уже семь лет прошло, а я до сих пор каждый раз улыбаюсь.

Итак, мои «обязательные носки» в порядке. Делаю несколько звонков и спускаюсь на два этажа, к экономистам. Они давно должны были просчитать стоимость одного важного тиража, но, как обычно, не торопятся это делать. А от того, в какую типографию я отправлю обложку книги и – отдельно – ее блок, зависит прибыль издательства. С удовольствием слушаю быстрый перестук своих каблуков. Сорок четыре – по идее, уже солидный возраст. Наши бабушки в такие годы носили костюмы с юбкой до колена, делали укладки в виде клумб и именовались по имени-отчеству. Но в наше время, когда пенсию по сути отменили, а возраст сорок плюс перестал считаться рубежом для выхода в тираж, мои ровесницы вполне успешно притворяются молодыми. Размер моей одежды почти совпадает с паспортным возрастом, и я чувствую себя бодрой и даже привлекательной. Это не очень спасает, когда молодые красотки прямо в моем присутствии оценивающе смотрят на Сережу – а меня как будто и вовсе нет. В такие моменты я остро чувствую, что давно не ношу мини на людях, что шея моя слегка поплыла, а губы стали неприятно бледными. Но в целом я выгляжу хорошо, хоть и не так, как в юности. Сегодня почему-то побаливает грудь. Налилась, выпирает из лифчика – как сказала на недавнем осмотре врач, «организм решил устроить фейерверк перед закатом». Прикасаюсь к груди и чувствую укол горячей боли. Подсчитываю фазу цикла – ну все понятно, через несколько дней все нормализуется. Умудряюсь вежливо надавить на экономистов, получаю нужные цифры и взлетаю по ступенькам обратно на шестой. Даже не запыхалась, класс.

Плюхаюсь на вращающийся стул, глотаю остывший чай из кружки и вижу, как к моему столу идет мой любимый дизайнер Катя. Руки засунуты в карманы неизменных джинсов, взъерошенные светлые волосы стоят торчком, в ушах белые затычки наушников, веселые губы розовеют в улыбке. Проходя мимо, Катя подмигивает и молча кладет передо мной конфету.

– Кать, ты чего это? – удивляюсь я, но она только шире улыбается и уходит. Кричу вслед: – Спасибо!

Чуть позже мы стоим на крыльце с Вороной, она снова рассказывает о своих детях – точнее о своих гениальных педагогических решениях. Детей у нее трое, и я искренне считаю, что она герой и хорошая мама. Говорю ей об этом, стараясь, чтобы это не выглядело лестью. Начальство хвалить трудно, одно неверное слово – и ты лизоблюд. У меня получается пройти по грани так, что и самой не противно, и Светлана Пална довольна, хоть и старается этого не показывать.

– Ну что, сегодня твой день? – Ворона щурится и точным жестом стряхивает столбик пепла в многослойно заплеванный зев урны.

– В смысле? – не понимаю я.

– Хочешь сказать, ты еще не в курсе? А, ну ты же у нас интроверт, с коллегами не общаешься.

Ну вот неправда. С коллегами я отлично лажу, а с Катей и с Надей из юридического отдела мы вообще, можно сказать, подружки. Но разговоры в курилке – и правда не совсем мой формат. Я вообще пытаюсь курить как можно меньше и почти никогда не участвую в посиделках с дизайнерами за кружкой пива. Может, правда возраст уже мешает.

– Ничего, не дергайся, скоро все узнаешь, – говорит Ворона загадочным голосом, который я ненавижу.

«Перестань истерить, – уговариваю себя, пока лифт тащит нас обратно на шестой этаж, – все с тобой нормально, проекты в порядке, ничего страшного ждать не приходится». Но от лифта к своему столу иду, как Железный Дровосек, который накануне попал под дождик. Наверно, Ворона слышит, как скрипят мои парализованные тревогой суставы. Всего полчаса назад мне казалось, что я счастлива, а сейчас как будто погрузилась во тьму. Я понимаю, что глупо так дергаться из-за работы. Это всего лишь работа. Всего лишь моя лучшая, любимейшая работа за последние двадцать лет. Господи, как же бесит эта зависимость, вечная спутница гуманитарных профессий! Инженер или врач может себе позволить быть угрюмым, некоммуникабельным – любым, лишь бы хорошо делал свое дело. Гуманитарий же не существует отдельно от профессии. Будь ты трижды гений, обязан еще уметь нравиться людям. Иначе турнут, оглянуться не успеешь. Таких, как я, умельцев складывать слова в предложения – пучок на рубль в базарный день. Пытаюсь вспомнить, у кого из фантастов был рассказ об инопланетянине: тот старался понравиться всем подряд, и в итоге, когда люди собрались в большую толпу, беднягу разорвало на кусочки от необходимости соответствовать таким разным ожиданиям.

Открываю текст, который уже почти закончила редактировать. Притворяюсь, что читаю, и предаюсь привычным размышлениям. Каков наихудший вариант развития событий? Ворона сказала, «сегодня твой день». День, когда меня уволят? День сокращения штатов? И такое было в моей биографии: после полугода работы без выходных владелец одного ныне модного СМИ махом выгнал всю группу выпуска, пятнадцать человек. Мы чуть не сдохли, запуская его новый проект, а он даже не позвал нас на банкет. И наутро после праздника уволил всех без исключения. Зачем мы ему после того, как задача выполнена? Это бизнес, ничего личного.

Итак, если меня уволят, я останусь без дохода. Сяду на Сережину шею, буду искать новое место. За двадцать лет после окончания университета я научилась делать это быстро, потому что привыкла полагаться на себя и свои заработки. Как говорила моя учительница танцев: «Даже откидываясь на руки партнера, ты должна прочно стоять на ногах, потому что никогда не знаешь, когда мужик убежит».  Работ у меня был, наверно, десяток, а подработок не счесть. Трудно вспомнить, когда я трудилась на одном месте, обычно одна работа у меня была основная, а еще две-три – дополнительные. Но как раз придя в издательство, я отказалась от этого правила. Сейчас у меня всего одна зарплата, и я вот-вот могу ее лишиться. Ты всего только раз в жизни осталась без денег, уговариваю себя. Незабываемое время. В Москве тогда стояла адская жара, в воздухе висел запах пожара от горящих в области торфяников, и чтобы не сойти с ума от безделья в четырех стенах, я каждый день выползала в ближайший парк с пледом и бутылкой воды. Лежала, закрыв глаза, и впитывала горячее солнце, которое заменяло мне еду. Денег оставалось – один раз оплатить аренду квартиры и еще чуть-чуть. Я покупала только кофе и папиросы – их уходило меньше, чем сигарет. Ела вареный рис с соевым соусом. Ненавижу рис, поэтому он и остался в запасе от лучших времен. Прожив так месяц и не съездив даже ни на одно собеседование, я вдруг зачем-то поперлась в центр, в любимый книжный магазин. Купить я ничего не могла, даже жалкая сумма за проезд казалась огромным расходом. Но там, среди стеллажей с книгами, я неожиданно встретила однокурсника, который в два счета устроил меня на работу. Интересную, и слава богу, денежную, хоть и недолгую,

Сколько времени мне понадобилось, чтобы найти это место редактора в издательстве? Около двух месяцев? Это нормально, на такой срок у меня хватит сбережений. Сережа, конечно, будет в бешенстве. Он не против меня содержать, просто не понимает, в каком мире я живу. Я же профи? Так почему я не могу работать десятилетиями на одном месте? Сам он трудится в одной компании уже пятнадцать лет. Умница и трудоголик, он тщательно избегает повышения по службе, чтобы заниматься реальным делом, а не становиться руководителем, руками водителем. Сережу ценят, и он знает, что может работать на одном месте, пока сам не захочет уйти. Ему сложно понять, что бывает иначе, и когда я в очередной раз меняю работу – он автоматически решает, что проблема во мне. А то, что в моей сфере можно быть крутым спецом и получать денег в месяц – на две оплаты ЖКХ, и при этом еще бояться увольнения – так просто не может быть, это я все придумываю. Не то чтобы он не верит моим объяснениям. Просто у каждого из нас свой слой реальности, и вместе им не сойтись.

Машинально ставлю пару недостающих запятых – вообще-то это не моя работа, а корректора, но мне проще исправить, чем читать рукопись с ошибками.  Вот в этом месте нужен заголовок, а какой? Набрасываю варианты, но один получается хуже другого. Тревога – плохой советчик.

За спиной возникает и растет звуковая волна шаркающих ног, смешков и тихих разговоров. Сижу, уставившись в монитор – меня не касается ничего, кроме работы. И слышу прямо над ухом веселый голос шефа:

– Наталья! Поздравляем тебя со званием лучшего редактора первого квартала! Ура!

Судорожно втянув воздух, поворачиваюсь вместе с креслом и вижу его сияющее лицо над большим растрепанным букетом. Шеф по своему обыкновению одет элегантно, но не строго: сегодня в серый костюм в тонкую полоску и в лиловую рубашку. Галстука на Шефе нет, поэтому он хоть и выделяется в джинсово-толстовочной, неформально-кроссовочной группе редакторов и дизайнеров, – но не пришлым варягом, а лидером, тесно связанным со своей стаей. Катя улыбается, стоя рядом с Шефом. Теперь понятно, в честь чего была конфетка. А я ее так и не съела.

Наконец, выдыхаю. Отчаяние уползает в свою нору. В глазах накипают слезы. Ерунда все эти штампы о разобщенности творческих людей. Это наша общая работа и общая радость – делать книжки, которые нужны людям. Вон как улыбаются, заразы мои дорогие.

– Ребята, спасибо вам большое! – встаю, обнимаю зависший в воздухе букет, прижимаю его к себе и чувствую, как вода с мокрых стеблей пропитывает ткань юбки на животе. Улыбаюсь растерянно и все-таки хлюпаю носом.

– Так, Наталья, не реветь! Мы тебя поздравляем и желаем и дальше рвать книжный рынок на радость нам и на пользу издательскому холдингу! Ребята, а вы давайте поднажмите и потесните ее с этой позиции, – Шеф смотрит на свою команду и энергично жестикулирует. Он артистичен, и мы ему за это благодарны. Любая банальность в его исполнении кажется не такой унылой.  – Уже два квартала подряд Наталья нам делает топ продаж, из пяти верхних позиций три – ее работа. Надо усиливать внутреннюю конкуренцию, чтобы внешние соперники и близко подобраться не могли! А теперь поздравим дизайнеров, которые делают лучшие в стране обложки! Коля, Катя, давайте, ведите нас к стенду бестселлеров!

Кладу букет на рабочий стол и иду вместе со всеми в широкий коридор, где на нескольких пюпитрах разложены лучшие книги нашей редакции. Ворона оказывается рядом и негромко замечает:

– Наташ, цветы надо в вазу поставить.

– Да, конечно, Свет. Сейчас закончим поздравлять и займусь…

Теперь моя очередь аплодировать. Катя, с которой мы делаем большинство обложек, сегодня триумфатор. Потом поздравляют Андрея: он придумал обложку, которая уже полгода держится в первой тройке продаж по всей стране. Долговязый очкарик машет коллективу волосатой рукой с пестрой коллекцией потертых хипповских браслетов. Как странно, что именно ему пришла в голову идея сделать обложку, похожую на сумочку «шанель». Книжка о том, как выгодно выйти замуж, разлетается, как горячие пирожки – может, потому, что каждая может позволить себе бумажную «шанель» за триста рублей. Ну, и тема актуальная, конечно. А книжки нужны разные, главное, чтобы люди не перестали читать. Аплодирую так, что ладони начинают гореть. Молодцы ребята!

Пару часов спустя я, согнувшись и почти скрывшись под столом, переобуваюсь в туфли на невысоком квадратном каблуке. Любимые замшевые шпильки, которые задорно цокают при ходьбе, живут в офисе: рулить и бегать за покупками в них нереально.

– Уже уходишь? – раздается сверху голос дизайнера Кати. – Не хочешь с нами пива выпить, отметить успех?

– Катюш, прости… Мне пора бежать, я там обещала…  – чувствую себя занудой, но я ненавижу менять планы на бегу, к тому же дома нет ужина.

– Ну окей, окей…  – Катя улыбается и разворачивается, чтобы идти к себе. – Поздравляю еще раз!

– И я тебя, Кать! Ты талантище! Без тебя этого всего бы не было!

***

Сережа ест рассеянно, не замечая, что у него в тарелке. Букет, который я привезла с работы, стоит на столе в синей вазе. Я успела пробежаться по магазинам, приготовить ужин и украсить стол, но это, похоже, важно только мне. Сережу устроили бы и пельмени из пачки. Он долго жил холостяком, пока я не появилась в его логове со своими котлетами.

Чтобы поселиться здесь, мне пришлось развестись с предсказанным гадалкой молодым брюнетом. Сергей ухаживал не то чтобы очень красиво, но настойчиво. Наличие у меня мужа его не смущало. А я была очень несчастна в браке и решила, что это знак. Я смотрю на Сережин слегка наморщенный лоб и посеребренные усы. Он всего на несколько лет старше меня, но когда мы встретились, он уже был седым. Когда улыбается, об этом забываешь. А еще у него чудесные руки и невероятная выдержка. Мы вместе уже семь лет, но химия между нами никуда не делась. Это тоже большой контраст с моим предыдущим мужем, у которого постоянно болела голова. С тем мы постоянно разговаривали, но ночевали в разных комнатах. С Сережей все наоборот.

Он очень устает, но почти никогда в этом не признается. Я уже полгода уговариваю его пойти к врачу, потому что однажды он заикнулся о шуме в голове. Но бывшая жена сказала, что у нее было то же самое. И поскольку она жива и здорова, Сережа решил никуда не ходить. Если я потеряю работу, это никак не скажется на нашем благополучии. Если заболеет он, нам будет не на что жить и снимать квартиру. Но кажется, об этом думаю только я. А может быть, у Сережи есть план Б. Если он потеряет работу, он вернется к бывшей жене и у них все снова будет хорошо. Мне важно, что не я разрушила его семью. Он развелся из-за другой – более молодой и более циничной. Потом у них не сложилось и появилась я. Но если мы расстанемся, думаю, он вернется не к той молодой, а к первой жене. Сергей любит стабильность. А что может быть стабильнее, чем прошлая жена с собственным жильем и кротким характером. Пусть даже она, в отличие от меня, совсем не умеет готовить.

– Вкусно тебе? – это мой дежурный вопрос, и Сережа отвечает, как всегда:

– Ага, спасибо большое, – кивает и смотрит куда-то в пространство. Раньше я расстраивалась от того, какой он рассеянный, а сейчас привыкла. Мне даже странно видеть мужчин, которые много говорят – как с ними жить-то?

– А у меня сегодня хороший день, – продолжаю изображать Шахерезаду, указывая на букет в вазе. – Опять стала лучшим редактором, теперь по итогам первого квартала. Представляешь?

Он вздрагивает, словно очнувшись ото сна, и огорошивает меня вопросом:

– Слушай, а что если нам на майские поехать в Пермь?

– В Пермь? – он не заметил мою новость, и мне обидно, но не сильно. Так, слегка. – А что мы там будем делать?

– Ну как обычно, шашлыки там, с ребятами повидаемся, – Сережа теперь говорит оживленно, даже весело. –  У Соколова новый дом, он новоселье устраивает, собирает нашу братву. Все веселее, чем под пальмой сидеть в олинклюзиве.

Я молча встаю, собираю тарелки. Он не спускает с меня глаз, ждет ответа. Но мне нужно опомниться. Только позавчера мы обсуждали, как купим горящую путевку с вылетом «завтра» и просидим все майские праздники под той самой пальмой. Я тоскую по морю, с которым разлучена уже много месяцев. Каждый вечер, засыпая, вижу, как соленая вода переливается через мои пальцы блестящей глазурью, как радужные блики бегут по рукам и груди, когда я вхожу в воду, чтобы нырнуть с головой и поплыть, ни о чем, наконец, не думая… И вдруг – Пермь. Это родной Сережин город, у него там друзья и воспоминания, но тратить на поездку туда все майские?  Он в последнее время и так часто летает туда из-за какого-то рабочего проекта. А я была пару раз и перестала ездить, все равно ведь полезно какое-то время проводить раздельно.

– Я что-то растерялась, Сереж. Там что, будет ваша обычная мужская компания?

– В этот раз все приедут с женами. Ты познакомишься, наконец, – если Сережа и обратил внимание, что в прошлые разы я уже знакомилась с женами его друзей, то уже забыл. Он вообще не помнит то, что несущественно. Мне бы так.

– Там все пары официально женаты?

Я задала неприятный вопрос и теперь спиной чувствую, как напрягся мой так называемый гражданский муж. Он не хочет жениться. Я, в принципе, тоже не горю желанием получить новый штамп в паспорте. Это мало что изменит в моей жизни. Но все-таки… Законный брак – что-то вроде правильно заполненной ячейки в бесконечном списке дел. А я люблю заполнять ячейки.

– Толян приедет с новой подругой, они не женаты… пока.

Я слышу в этом «пока» намек на капитуляцию или по крайней мере желание снизить напряжение, и поворачиваюсь к Сереже лицом.

– О, новая подруга? – мой голос звучит гораздо стервознее, чем мне хотелось бы. – А куда же делась старая?

– У него жена была, одноклассница наша общая, Лариска. Она от рака умерла в прошлом году.

– Господи, вот ужас-то, – машинально касаюсь костяшками пальцев деревянной кухонной столешницы. Рак теперь повсюду. А в моей семье, по маминой линии – у всех поголовно. Последней лечилась мама, прошло уже восемь лет, но забыть это невозможно. Слава богу, она жива и с ней все в порядке – хоть и стала инвалидом после серии операций, но рецидива нет.

– Поехали, Нат! Ты давно не была, я туда все один да один езжу. Пора тебе, наконец, вливаться в компанию, – Сережа обнимает меня за талию, и я, как обычно, таю от его близости. – А на море поедем обязательно. В сентябре. Хочешь в сентябре?

 Конечно, я хочу. Я всегда хочу на море.

***

Директор по маркетингу, высокий и надменный человек, с которым мне никак не удается найти верный тон, подытоживает:

– Таким образом, мы здесь имеем восходящий тренд. Он продержится минимум до начала нового учебного года, то есть целый квартал будет огромный спрос на такие книги. Нам срочно нужна серия.

Светлана Пална, слегка порозовев от удовольствия, принимает его пас и продолжает атаку:

– Минимум четыре наименования для начала, чтобы сразу сделать серию заметной в магазинах. Думаю, за пару недель мы должны справиться. Сделаем приоритетный заказ в нашей типографии, отгрузим книги между майскими, к середине месяца уже будет полный эффект.

Шеф сияет от удовольствия, как тренер, который подготовил чемпионский состав. Вот как наша редакция реагирует на вызов! Как спокойно и профессионально планирует победу! Для таких прорывов Шеф и нанимает лучших специалистов, выцеживая их из сотен кандидатов на рынке, увлекает разговорами о высоком, сулит премии, а главное – вклад в развитие книжной индустрии! Потому что деньги не могут быть настоящим стимулом для такой адовой работы. Особенно деньги, которые нам платят в издательстве. Здесь для успеха нужна одержимость книгами: как источником знаний, как способом побега от реальности, как чувственным продуктом, у которого есть запах, вес, форма, фактура. Мы работаем для тех, кто тратит на чтение деньги и время, кто волнуется, впервые открывая новую книгу и с любовью снимает с полки ту, с которой уже знаком. Мы сами такие. В основном. Но, конечно, издательство – это прежде всего бизнес.

– Светлан, отлично. Камиль, тогда держи все наготове. Как появятся обложки, сразу начнем разогрев перед продажами. Кто будет ответственным редактором серии?

– Наташа, – без паузы отвечает Светлана Пална и тычет в меня наманикюренным пальчиком.

Я фыркаю, поперхнувшись воздухом, и громко переспрашиваю:

– Да?

Все смотрят на меня, как на дуру.

– А что, ты возражаешь? – Ворона выгибает тонкую бровь и иронически улыбается. – Думаешь, не справишься?

Я боковым зрением вижу враз посуровевшее лицо Шефа, презрительную гримасу Камиля и пытаюсь защититься:

– Сроки очень жесткие. До майских осталось меньше трех недель… Может, распределить задачи?

– Ну нет, тогда будет бардак. Ничего, все успеешь. Мы тебе дадим опытного автора. Ты ведь можешь выйти на работу между майскими?

– Светлана Пална, вы же мне вчера отпуск подписали до пятнадцатого мая. У меня билеты, их сдать нельзя… и планы…

– Ну, значит, ты все успеешь до отъезда, так даже лучше. Автора я тебе дам прямо сейчас, вот закончим совещание и познакомлю, – и Ворона опять улыбается, радуясь, что так ловко закрыла тему.

Я опускаю глаза на носки туфель. Мне очень нравятся мои туфли. Черт побери. Ну ничего, справлюсь.

***

За три дня до отъезда я сижу в редакции и в отчаянии смотрю в монитор. Катя, рассматривая изображение через мое плечо, тихо матерится и спрашивает:

– И вот это она тебе сдала?

– Ага, – только и могу произнести я.

– Пипец, конечно. А первая книжка такого же качества?

– Да нет, первая была прям хорошая. Она ее за неделю слепила, я даже удивилась. А со второй уже был затык. Она сначала обещала сдать ее чуть позже, чем договаривались, потом сказала, что пришлет все остальные вместе. Я ее тормошила, тормошила и вот наконец получила… Не три, а всего одну. И вот такую. Кать, с этим можно хоть что-то сделать, а?

В моем голосе звучит отчаяние, и для этого есть причины. Я либо срываю выпуск серии и лечу в Пермь, либо остаюсь работать на праздники и получаю колоссальные проблемы в личной жизни. Сергей не любит менять планы. И это еще мягко сказано. А этой поездки он ждет с какой-то особенной радостью, даже не понятно, почему. Да и мне давно нужен отпуск. В последние недели я непривычно сильно устаю и постоянно хочу спать.

Катя выпрямляется и, поглубже засунув ладони в карманы джинсов, перекатывается с пятки на носок и обратно. На ней белоснежные кроссовки. Такие неправдоподобно чистые, как будто она надела их всего пять минут назад.

– Ну… про текст я не скажу, я ничего в этом не понимаю. Но фотки не годятся, с ними сделать ничего нельзя, – Катя, может, и хотела бы смягчить удар, но она профессионал и знает, что мне нужно не утешение, а правда. – Даже при том, что они в этом макете мелкие, все равно не годятся. Они темные, в расфокусе, их вытянуть нереально. Надо все переснимать, Наташ.

– У нее свой фотограф, представь? – я откидываюсь на спинку кресла и цежу слова медленно и как будто спокойно. На самом деле, хочется орать и топать ногами. Но именно этого я и не делаю. – Мне ее Ворона сосватала именно как человека, который может сделать книгу с нуля и сдать полностью готовый макет…

– Эх, – Катя вдруг улыбается. – Слушай, ну мы хоть обложки вовремя сделали, и то хорошо. Они уже в печати, значит, хотя бы их не придется ждать. Это же плюс?

– Это точно плюс. Кать, ты молодчина и гений, я бы без тебя пропала. Но делать с этим…

Появляется Ворона: блестящие стекла очков, хитрая улыбка, походка от бедра. Либо у меня паранойя, либо она действительно расцвела после того, как всучила мне эту проблемную серию, да еще прямо перед отпуском. Она теперь почти каждый день уходит из редакции раньше обычного, а на меня бросает сочувственные взгляды: ах, бедняжка, сколько же у тебя работы.

– Что у нас здесь? –нежным голосом журчит Ворона.

Я выдыхаю весь воздух из легких и отодвигаюсь от стола так, чтобы ей было видно изображение на мониторе:

– У нас ЧП. Райкина прислала негодный макет. Все надо переделывать.

– Так-таки переделывать, – мурлычет руководительница, вглядываясь в файл. Тянется ухоженной рукой за мышкой, пролистывает макет вперед и назад, все больше мрачнея.

– Катя посмотрела фотографии, они технически не подходят, – я говорю тонким сбивающимся голосом, чувствуя себя девчонкой перед учителем. Да, я помню, что этого автора мне дала сама Ворона. Но мама учила искать причины всех проблем в себе, и я так и делаю, хотя давно уже выросла.  – Тексты слабые, и это беда, конечно, но их я хотя бы могу быстро переписать. Но эти фотографии вообще нельзя выпускать. Автор нас подвела! Мы заказали ей четыре книги, расписали темы и содержание, она все пообещала сделать в срок, и вот… Серия не готова. Если бы я знала, что она так относится к работе…

Что я бы сделала, если бы знала? Как минимум, распределила бы работу по нескольким авторам, чтобы каждый сделал по одной книге. На месте Вороны я бы точно поступила именно так. Но она, обычно такая осторожная, вдруг при работе с такой важной серией сложила все яйца в одну корзину: один автор, один редактор и времени в обрез. Я молчу, чувствуя страшную пустоту внутри. Что будет с книгами, с планом, с моим отпуском, с работой, с будущим?